скачать книгу бесплатно
– Ну уж нет, без ваших услуг переколочусь.
– Да брось ты его опекать, Серега, – серьезно сказал Максим. – Не видишь, что ли, морячок себе цену набивает… Пусть остается, пришлем за ним санитарную машину.
– Не-е-ет, Макс! Не выйдет. Мы не позволим такую роскошь, чтобы он потом трепался, что его бросили одного.
– Да пошли вы на фиг со своей благотворительностью… – начал Юдин, но Сергей не слушал его, он знал, что надо делать.
– Веденеев, бери его парашют на спину, свой пристраивай на грудь. Мы потащим свои парашюты и больного, —Сергей так и сказал: «больного». – Берись-ка за шею, приятель. Эх-ма-а… Клади вторую руку Максиму на плечо. И давай без нервов. Наступать на поврежденную ногу не советую, а здоровой помогай, как можешь. Ну, воперёд, славяне!
Всю дорогу Герман молчал. Только перед самым сборным пунктом заговорил, отвлекая, видимо, себя от боли:
– Вот так всегда: где трусость, там и ЧП. Этот салабон сдрейфил, а из-за него и я спекся.
– А сам-то как, не тормознул перед люком? – в голосе Максима прозвучала ирония. – Все-таки первый раз.
– Подумаешь, невидаль, с тряпкой сигануть. На флоте не боялся с транца прыгать за борт. Есть такое учение: борьба за сохранение экипажа, называется «спасайся, кто может!».
Когда на сборном пункте его усадили в санитарную машину, он протянул Сергею руку:
– Держи краба, Романов.
– Выздоравливай, – холодно кивнул ему Сергей и отошел в сторону. Рука Юдина повисла в воздухе.
– Пошли, старик, – Максим положил руку на его плечо. – Кухня вон подъехала. Я рубать хочу, аж челюсти сводит.
***
На первом курсе предстояло освоить технику пилотирования и самостоятельно подняться в воздух на тренировочном самолете Як-18. Затем начиналось обучение на маленьком транспортном Ан?2, на котором и предстояло впоследствии работать выпускникам-пилотам.
Через два дня после заключительного тренировочного прыжка с парашютом обе эскадрильи построили на аэродроме, а не в палаточном городке. Было понятно, что это сделано специально – четкий ряд легких серебристых Як-18 и сине-белых Ан-2 замерших на стоянках, подчеркивал торжественность момента. Командир учебного летного отряда Казаков, небольшого роста подвижный мужчина лет сорока пяти, вышел вперед, окинул привычно строгим взглядом плотный строй курсантов, расположенный в виде буквы «П». Две сотни новичков, облаченных в новенькие синие комбинезоны, смотрели на него с нетерпеливым вниманием. Печатая шаг, командиры эскадрилий поочередно подошли к начальнику, прозвучали стандартные рапорты-доклады о наличии летного состава, об отсутствии больных, о готовности к полетам.
Выслушав их с рукой под козырек, Казаков заговорил, его громкий голос был перенасыщен командирскими оттенками:
– Слушать внимательно, товарищи курсанты. Теоретическую программу первого курса обучения вы успешно прошли. Тренажер, зачеты, экзамены позади и теперь готовы приступить к освоению КУЛПа[9 - КУЛП – курс учебно-летной подготовки, рассчитанный на все годы обучения.]. Начнем с того, что сегодня я вам покажу возможности пилотажного самолета Як-18 и вы увидите, какая это машина. После этого вас распределят по летным группам и познакомят с пилотами-инструкторами. Запомните накрепко: их приказания – закон для вас! И еще одно запомните: все документы, регламентирующие летную деятельность написаны кровью предыдущих поколений летчиков. Их требования вы обязаны выполнять неукоснительно, в летном деле мелочей нет и быть не может. Самолет не танцплощадка, не дискотека, одеваться требую строго по форме: комбинезон, начищенные ботинки, шлемофон, вне полетов – берет, и чтобы никакой повседневной одежды с пуговицами! Надеюсь, вы уже слышали от старшекурсников, что произошло с одним нерадивым, у которого они были на живой нитке. Попала одна такая под полик кабины, а потом под тяги рулей, и только чудом все это не закончилось трагедией. За малейшее нарушение формы одежды и дисциплины буду немедленно отстранять от полетов. А теперь прошу задавать вопросы, – Казаков в который уже раз прошелся взглядом по курсантским лицам. Помолчал, и подытожил. – Если вопросов нет, то значит всем всё понятно. Итак, приступим, – командир летного отряда направился к Яку, возле которого возились авиатехники.
Сидя в «квадрате», образованном красными флажками, за которые запрещалось выходить, чтобы не мешать рулению, взлетам и посадкам, курсанты, задрав головы, неотрывно наблюдали, как над аэродромом маленький серебристый Як набирает по спирали высоту. Заняв тысячу метров, он некоторое время кружился в горизонтальной плоскости, выполняя то мелкие, то глубокие виражи. Казалось, что пилот пробует машину и разминается сам, готовясь к чему-то главному. Но вот, с крутым углом пикирования, самолет начал разгонять скорость, стремительно приближаясь к земле. Секунда, другая, и гулко рокоча мотором, он пронесся над аэродромом, резко устремился ввысь, выписывая крутую замкнутую траекторию.
– Петля Нестерова! Ух ты-ы! – проговорил кто-то восхищенно. Самолет набрал высоту, и фигуры высшего пилотажа последовали одна за другой. Переворот через крыло, боевой разворот, простой с виду, но крайне сложный в исполнении маневр. «Бочки»: восходящая, фиксированная, штопорная. Бесконечный каскад фигур, выполненных идеально, летчик завершил тем, что пролетел над стартом вниз головой, в этом же положении набрал высоту и, сделав переворот на полупетле, зашел на посадку. Як выпустил шасси, затем тормозной щиток и, шелестя задросселированным двигателем, приземлился точно у посадочного знака «Т». Мягко и как-то даже элегантно покачиваясь на своих длинных ногах, он зарулил на стоянку. Сдвинув прозрачный фонарь кабины, Казаков сбросил с плеч лямки парашюта и неспешно выбрался из самолета. Ошарашенные мальчишки смотрели на него как сошедшее с небес божество. После этого началось распределение пилотов-инструкторов по летным группам. Они стояли напротив курсантского строя, оживленно переговаривались между собой.
Сергей тихонько толкнул Максима в бок:
– Посмотри вон туда, – он показал направление глазами.
– Кого ты имеешь ввиду?
– Крайнюю на левом фланге.
– А-а-а, – протянул Максим. – Ну и что с того? Подумаешь, пилотесса, мало ли их…
– Не дай Бог попадем к ней, запоем тогда Лазаря.
– А ты-то откуда ее знаешь? – Максим глянул с недоумением.
– Да уж знаю… – невнятно пробормотал Сергей.
Но чему быть, того, как видно, не миновать: в их третью летную группу пилотом-инструктором назначили именно ее, ту самую Шипову, которая была случайным свидетелем первого «полета» Сергея.
Придерживая рукой, висящий на тонком ремешке у левого бедра планшет, она неспешно подошла к шеренге. На ней был темно-синий комбинезон со множеством блестящих кнопок, на ногах черные ботинки. На глазах поблескивали солнцезащитные очки, которые летчица сняла, подходя к курсантам. Остановившись перед ними, она заложила руки за спину и окинула лица насторожившихся парней цепким внимательным взглядом. Когда ее глаза встретились с глазами Сергея, тот заметил, как летчица едва приметно усмехнулась.
– Моя фамилия Шипова, а зовут Евгения Павловна. Я буду учить вас летать. Работы впереди много, ближе познакомимся потом, – она сшибла щелчком севшую на рукав божью коровку, отряхнула невидимую пылинку с обшлага, в который уже раз прошлась вдоль строя. Остановилась и, машинально прихлопывая ладонью по планшету, продолжила:
– К завтрашнему утру всем иметь вычерченные кро'ки базового и запасных аэродромов, с ориентирами видимости, с курсами, с контрольными пеленгами, с обозначенными препятствиями в зоне взлета и посадки. Проложить на карте курсы полетов по треугольному маршруту со всеми превышениями и магнитными склонениями. Заучить и запомнить все площадные, линейные и точечные ориентиры. Схему восстановления потерянной ориентировки в данном районе и немую карту местности – знать, как молитву «Отче наш»! Если я спрошу вас о месте самолета, и вы мне его тотчас же не назовете, будете тут же отстранены от полетов!
Она взяла продолжительную паузу, давая возможность ученикам переварить услышанное, затем спросила, почти дословно процитировав командира летного отряда Казакова:
– Всем все понятно, или есть вопросы?
– Разрешите, товарищ командир? – совсем по школьному поднял руку один из курсантов. – А когда мы все это успеем?
– Меня это интересует меньше всего! – довольно резко ответила Шипова. – Вы готовитесь управлять самолетом, а не лошадью. Авиация – это скорость и всегда дефицит времени. Так что привыкайте! А теперь все свободны, до свидания.
После ухода Шиповой воцарилась глубокая тишина, каждый из курсантов осмысливал услышанное. Затем Максим, который унывал весьма редко, изрек:
– Да это же самый настоящий фельдфебель в ангельском обличье. Да еще и глаза зеленые, как у ведьмы… Эт-т-то мы попали, бляха-муха! Поздравляю, коллеги!
Он вышел из строя и встал на то место, где только что находилась Шипова. Приложив к груди две сложенные фиги, Максим прошелся, вихляя задом и делая лицом ужасные гримасы, изображая таким образом строгую летчицу. Напряжение тотчас же спало. Вся группа дружно засмеялась.
Глава 7
Голос Шиповой, сидящей в задней кабине, громко и наставительно звучал в наушниках шлемофона:
– Да не жми ты так ручку, сока из нее все равно не выдавишь, она ведь железная! Смотри, как надо: вот, вот и вот. Понял? Теперь давай сам. Та-а-ак… Убери левый крен. Еще! Ну куда ты его заваливаешь, перевернуться хочешь? Миллиметровые движения, миллиметровые! И очень плавные! Помни, Як весь «висит» на ручке, он излишне управляем, как любой пилотажный самолет. Теперь попробуй выполнить вираж с креном в тридцать градусов. Давай-ка правый, он потруднее… Я сказала – тридцать градусов, а ты завалил его под шестьдесят! Не ты самолетом управляешь, а самолет тобой! Координацию движений перед выводом теряешь, за шариком авиагоризонта не следишь, педаль недожимаешь. Я тебе постоянно говорю: «Шарик бегает за ручкой, убегает от ноги!» Неужели трудно запомнить?
Сергей смахнул с лица пот левой рукой, правая была занята, стискивала ручку управления. Это были первые полеты, и он вдруг стал отчетливо понимать, что летать ему, видимо, не дано. Курсант не мог удержать машину в горизонтальной плоскости, как ни старался. На координированную работу органами управления не хватало ни рук, ни ног, ни глаз, ни внимания… Сергей начинал следить по компасу за курсом, откуда-то появлялся крен. Пока он убирал его неверными движениями ученика, создавался крен обратный и сразу же начинал уходить курс, или того хуже, изменялась высота. А кроме пилотирования надо было еще держать радиосвязь, внимательно прослушивать эфир, заполненный десятками голосов, вести визуальную ориентировку, сличая пролетаемую местность с картой, уложенной в специальный минипланшет, пристегнутый к ноге выше колена.
Словом, первые полеты разочаровали Сергея. Шипова только вздыхала, глядя, как он мучается, но выводов пока никаких не делала. Но курсант видел, что она им недовольна. Вот и сейчас, в пилотажной зоне, Сергей отрабатывал элементы техники пилотирования, затылком чувствуя критичный взгляд Шиповой.
– Теперь будем садиться, – голос инструктора настраивал его на последнее усилие. – Следуем в район третьего разворота с курсом обратным посадочному. Запоминай ориентир – стык двух дорог, это и есть место третьего… Та-а-ак, полоса в левом траверзе, идем к четвертому развороту. Всё, мы на посадочном курсе. Следующие действия: выпускаем шасси. Есть, зеленые индикаторы горят. Скорость устанавливаем сто тридцать, выпускаем тормозной щиток. Проводим контроль оборудования кабины и запрашиваем посадку.
– «Тренаж», я ноль восьмой, на прямой, шасси выпущены, законтрены, зеленые горят, к посадке готов, – кое-как выдавил курсант стандартную фразу.
– Посадку разрешаю, ноль восьмой, я «Тренаж», – голос руководителя полетов.
Сергей судорожно сжал рукоятку газа, медленно стягивая ее назад.
– Направь нос самолета под торец полосы… Да не в торец, а под торец, или ты не слышишь меня?! С таким углом планирования перелетишь посадочные знаки и выкатишься в поле!
Сергей чуть двинул ручку от себя, торец посадочной полосы тотчас же отдалился.
– Высоту выравнивания видишь, Романов? – голос Шиповой заставил его почему-то глянуть на землю прямо перед собой, что категорически запрещалось.
– Вижу.
– Не верти головой, смотри строго под тридцать градусов влево, иначе потеряешь пространственную ориентацию! Плавно и быстро добирай ручку, не то грохнешься!
В это время Як жестко ударяется колесами о землю и довольно высоко подпрыгивает. Сергей запоздало рвет ручку на себя, вместо того, чтобы зафиксировать ее, дать машине «просесть» и после этого досадить. Самолет еще несколько раз взбрыкивает, но скорость гаснет, и он в конце концов приземляется.
– Прикозлились! – облегченно произнесла Шипова. – Я специально не стала вмешиваться, чтобы ты увидел, чем опасно низкое выравнивание и медленный ход руля высоты. Освобождай полосу, очередной борт посадку запросил, а мы тут растележились!
Як, шелестя винтом и гася скорость, бежал по земле. Сергей съехал с полосы, неоправданно резко затормозил, выключил двигатель. Отстегнув парашют, выбрался из кабины, обессиленно сел на траву. Шипова опустилась рядом, некоторое время молчала, давая курсанту отдохнуть, потом спросила насмешливо:
– Ну что, реальные полеты посложнее будут, чем тот, в классе-ангаре?
Сергей удрученно молчал, глядя себе под ноги.
– Ты стихи, любишь, Сергей Александрович?
– Какие еще стихи? – недоуменно воззрился он на нее.
– Авиационные… – ответила Шипова, гася усмешку. – Поэзия, конечно, не ахти какая, но суть нашей деятельности отображает довольно точно, так что послушай, глядишь, на пользу пойдет. Медленно и раздельно, она продекламировала:
«Прилетели, мягко сели,
высылайте запчастя':
элероны, лонжероны,
фюзеляж и плоскостя'!»
Именно так может закончиться низкий подвод и грубая посадка. Сегодня ты устроил настоящего «козла»! Да еще и не простого, а скоростного, прогрессирующего, самого опасного.
Она долго о чем-то размышляла, потом спросила негромким доверительным голосом, располагающим к откровенной беседе:
– Что для тебя самое трудное, Сергей? Скажи, не стесняйся, попробуем разобраться вместе. Я-то вижу твои ошибки, но важно, чтобы ты сам умел их находить, – в ее словах слышалось неподдельное участие, и курсант ощутил, как напряжение начинает покидать его.
– Я, товарищ командир, сам уже стал кое-что понимать. Вот сегодня заметил, что при выходе из штопора не полностью вернул рули в исходное положение, поэтому и перешел в пикирование. Потом, на петлях, вы ничего не говорили, а я-то видел, что координации никакой – всё шиворот навыворот… Не хватает меня на все это, понимаете? Вроде знаю, что и когда надо делать, а все равно не успеваю, – Сергей снова опустил голову, глухо проговорил. – Не дано мне, видно, летать, вот в чем главная причина, другие скоро самостоятельно полетят, а я…
– Если б только ты один… – задумчиво проронила Шипова.
– Кто еще подобный неуч?
– Никто. Просто мысли вслух… – ушла она от ответа.
– А-а-а… Я-то думал, что один такой.
– Да что ты заладил: такой да сякой, самолюбие есть у тебя?! – взорвалась Шипова. – Ты ведь воевал, со смертью в обнимку ходил, себя-то уважай, ветеран Романов!
– На войне всё проще – в тебя стреляют, и ты в ответ стреляешь. Все зависит от того, кто это делает лучше и быстрее… А что касается самолюбия, то у меня его предостаточно, да только не получается ничего, сами же видите, – Сергей в сердцах хлопнул шлемофоном о траву.
– Вот это уже хорошо! Раз начал злиться, толк будет. Не бойся разозлиться на себя, это иногда помогает. А теперь послушай меня: летал ты сегодня плохо, прямо скажем. Но зато лучше, чем вчера. Главное: начинаешь замечать и анализировать ошибки, все было сказано по делу. А раз так, то научишься их исправлять, вопрос только во времени… Твой главный недостаток – неправильное распределение внимания. Для того, чтобы точно держать машину в воздухе, надо знать простую формулу: «капот – горизонт – «авиагоризонт» – высотомер – компас». То-есть, посмотрел на естественный земной горизонт, соотнес положение капота самолета по отношению к нему и запомнил это. Затем перевел взгляд на главный пилотажный прибор авиагоризонт и проконтролировал по нему свои визуальные данные: крен и танга'ж. После этого глянул на высотомер, отследил высоту. Далее – взгляд на компас, чтобы проверить заданный курс. Не забывай смотреть и на вариометр, старайся, чтобы его стрелка была на нуле, что соответствует горизонтальному полету. А уже после этого надо проверить показания работы двигателя: давление масла и топлива, температуру головок цилиндров. Итак, запомни правило и вбей его в свою голову навечно: «Визуальное пилотирование по земному горизонту и постоянный контроль полета по пилотажным приборам». Вот и всё! – Шипова встала, несколько раз согнулась в поясе, разминаясь, потом вся потянулась вверх, привстав на носках. Расслабленно уронила руки, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и, повернувшись к мрачному Сергею, шутливо ткнула его носком ботинка в бок. – А за то, что заныл, дала бы я тебе по шее да не имею права.
Он лишь тускло усмехнулся, а Шипова продолжала:
– Короче так, сибирячок с берегов Байкала, крылья не опускать и не ныть. Летать ты будешь, я в это верю. Только попотеть придется, даром ничего не приходит. И еще запомни: на посадке головой не верти! И самолет развалишь, и сам убьешься, – летчица немного помолчала, было заметно, что она формирует какую-то мысль, но не решается ее озвучить. Поколебавшись, все же сказала. – Буду предельно откровенна, курсант Романов. Знай, что в твоем случае ничего быстро не получится. Поэтому прикажи себе максимально сконцентрироваться и настроиться на долгую рутинную работу, – она шагнула к Яку, обернулась. – Ну, где там твой дружок Кленов? У него еще три круга сегодня, – пилотесса ловко вбросила свое гибкое тело в кабину, привычно накинула на плечи лямки парашюта.
***
Галдит знакомыми голосами перегруженный радиоэфир летного училища:
– «Тренаж», я ноль двадцать шестой, занял седьмую пилотажную, работаю самостоятельно! – уверенный бас Лехи Курбе'ко… «Тренаж», я два ноля третий, треугольный маршрут выполнил, разрешите снижение и заход по схеме самостоятельно, – низкий баритон курсанта Князева… «Тренаж», я полсотни пятый, прохожу поворотный пункт Звонарёво самостоятельно, расчетное время прибытия одиннадцать двадцать, борт – порядок! – гундявый тенорок старшины Логинова.
Сергей озлобленно и одновременно завистливо усмехнулся: ВСЕ – САМОСТОЯТЕЛЬНО!!! ВСЕ!!! Даже этот недотёпа Ванька Логинов, общеизвестный эскадрильский чудак, летит самостоятельно! Да уже многие летают самостоятельно, уверенно встают на крыло, а он, Серега Романов всё с «мамочкой»-поводырём. Почему кому-то дано летать, а ему – нет? В чем причина, черт побери?!
Тщательно скрывая гнев, спросил как-то Шипову:
– Товарищ командир, когда мне-то доверите самолет? Все вроде уже получается.
– Это ты точно сказал – «вроде»… – пилотесса задумчиво стряхнула пепел с сигареты. – А мне надо, чтобы не «вроде», а так, как требует КУЛП! Выпускать брак не в моих правилах. Работай, старайся, жди, настанет и твое время…
***
Прошел месяц изнурительных, чем-то даже мучительных тренировок, истекал другой. С каждым часом, проведенным в воздухе, Сергей стал ощущать, что воздушная машина становится все послушнее. Шлифовочные полеты, этот последний этап перед самостоятельным вылетом, прошел почти без замечаний. Но только он и Шипова знали, какой ценой и каким временем это было достигнуто…
И вот, наконец, наступил его первый день самостоятельной работы в небе. С утра Сергей слетал с Шиповой несколько контрольных кругов с посадкой, после чего она передала курсанта на проверку командиру звена Егорову. Выбираясь из кабины, ничего не сказала, лишь напоследок ободряюще глянула в глаза. И Сергей прочел в ее взгляде то, что должен был прочесть: «Все будет хорошо!».
Собравшись внутренне и настроив себя на рабочий лад, он повел машину на взлет, ощущая огромную меру ответственности перед своим пилотом-инструктором. Но, кажется, все пока складывалось хорошо, потому что после первой безукоризненной посадки Егоров приказал Сергею съехать с полосы и выключить двигатель. Выбравшись из кабины, пристально посмотрел на курсанта:
– Все нормально, только направление после посадки держи точнее. А так отработал без замечаний. Сам-то полетишь, полностью уверен в себе?
– Уверен, товарищ командир!
– Ну, тогда колёса в воздух! Только поспешай медленно. И не старайся слетать лучше, действуй так же, как и со мной. – Егоров выбрался из кабины и, не оглядываясь, зашагал по направлению к стартовому командному пункту.
Заняв исполнительный старт, Сергей непроизвольно оглянулся: задняя кабина была непривычно пуста – он находился в самолете один. Теперь только сам мог взлететь, сам обязан и вернуться на землю. Чуть посидев с закрытыми глазами, чтобы успокоиться и максимально собраться, запросил:
– «Тренаж», я ноль восьмой, к самостоятельному взлету готов.
– Самостоятельный взлет разрешаю, ноль восьмой, я «Тренаж».
– Понял, взлетаю! – как ни старался курсант скрыть волнение, голос его все же дрогнул. Но взревел двигатель, застучали колеса по грунту, и навстречу глазам Сергея стремительно понеслась черта горизонта, поросшая стеной высоких деревьев. Скорость нарастала с каждой секундой, машина просилась в небо, и курсант осторожно потянул ручку управления на себя. Як тотчас же перестал дрожать, его колеса повисли в воздухе. Это был полет, и от ощущения неуемной радости Сергей на несколько секунд словно обмер.
Он уже набрал приличную высоту, когда услышал в наушниках шлемофона насмешливый, но дружелюбный голос руководителя полетов:
– Шасси убирают на пяти метрах.
Сергей поспешно схватился за кран «выпуск-уборка».
Десять минут полета над аэродромом по прямоугольному маршруту-«коробочке». Десять минут испытания воли, мужества, мизерного приобретенного мастерства. Десять минут власти над покорившейся, наконец, небесной птицей, власти над небом, власти над самим собой. Сдвигая ручку управления вперед, Сергей медленно приближал самолет к земле. Выйдя на посадочную прямую, прибрал обороты двигателя, чуть взял ручку на себя, гася скорость. Есть, сто тридцать. Теперь винт на малый шаг, чтобы «облегчить» его и тем самым приготовиться к уходу на второй круг, если возникнет необходимость. Теперь шасси. Щелчок, погасли красные, вспыхнули зеленые лампочки на приборной доске – шасси вышли из гнезд, встали на замки. Самолет вздрогнул, дал просадку. Теперь тормозной щиток… Есть, выпущен! Самолет тотчас же «вспух», закачал крыльями, теряя скорость. Курсант мгновенно добавил мощности двигателю, стрелка указателя оборотов пошла вперед. Что еще? Сергей внимательно осмотрел арматуру кабины: тормозная гашетка свободна, давление масла и топлива в норме, только немного упала температура головок цилиндров. Значит, надо прикрыть створки капота. Пора запрашивать разрешение на посадку. И вот уже подошла высота выравнивания – машина была в посадочной конфигурации. Теперь энергично, но очень плавно, ручку управления на себя. Это движение должно быть единым и точным. Як плавно коснулся земли, легко побежал, медленно опуская нос. Сергей дал газ, может быть, немного резче, чем это требовалось, и, парируя бросок машины педалью руля поворота, съехал со взлетно-посадочной полосы. Выключив двигатель, он некоторое время сидел неподвижно, вслушиваясь в потрескивание остывающих цилиндров. Сдвинув назад фонарь кабины, медленно стянул кожаный шлемофон и тотчас же услышал дружный стрекот кузнечиков, ощутил, как раскаленные солнечные лучи хлынули на него сияющим потоком.
