Безлюди. Сломанная комната

– Поднимайся, я спешу.

– А что так? Фло отпустила тебя ненадолго?

Не поддаваясь пьяным выходкам друга, Дарт подхватил его под мышки и поволок к двери, надеясь, что на свежем воздухе разум немного прояснится. Горький дым от жженой травы постепенно проникал в голову, отравляя сознание. Считалось, что благовония помогали спиритам погрузиться в транс и установить связь с умершими, хотя на самом деле это только разрывало их связь с реальностью.

Подъем по скользким ступеням дался тяжело, и они вдвоем, выбравшись из подвала, обессиленно привалились к стене.

– Мне плохо, – выдал Дес, медленно сползая в снег.

– Два пальца в рот – и сразу полегчает, – ответил Дарт. – Только разберись с собой сейчас, пока мы не сели в машину.

Он нервно одернул заломленные лацканы пальто – от него тоже несло дымом.

– Это заразно?

Дарт с тревогой посмотрел на друга.

– О чем ты?

– Все домографы такие чистоплюи?

Дарт предпочел не отвечать. Подождал, пока Дес немного оправится, а потом скомандовал:

– Пошли.

Наивно было полагать, что человек, который и в трезвом уме не привык кому‑то подчиняться, сейчас начнет послушно исполнять, что ему велено. Дес не сдвинулся с места, зачерпнул горсть снега и приложил ко лбу, видимо, пытаясь избавиться от головной боли. Вторая порция должна была спасти его от жажды, но Дарт успел перехватить его ладонь прежде, чем она оказалась у губ.

– Э! – протестующе воскликнул Дес. – Дай горло промочить.

Не лучшей идеей было надеяться на снег, припорошенный сажей. Объяснять это Дарт не стал.

– Мы как раз идем за водой, – примирительно сказал он, поднимая друга с земли.

На другой стороне улицы, обозначая, что не имеет отношения к Хмельному кварталу, ждал служебный автомобиль с водителем. Работа домографа предполагала частые разъезды, и Дарта, способного управлять разве что одноколесной тележкой, всюду сопровождал Алфи. Безучастно взирающий на мир из-под козырька фуражки, он был таким неповоротливым и заторможенным, что рядом с ним замедлялось само время. Поэтому их дорога к Дому с оранжереей тянулась бесконечно долго.

Дес снова отключился, и Дарт не смог растолкать его. Прибыв на место, вдвоем с Алфи они вытащили отяжелевшее тело из автомобиля и доставили к дверям, точно посылку. У порога с помощником пришлось распрощаться, чтобы не нервировать безлюдя, и дальше Дарт справлялся в одиночку. Когда он вошел, пятясь спиной вперед, стены раздраженно затрещали, реагируя на вторжение, но, признав в нем своего, затихли. Осталось лишь нарастающее эхо торопливых шагов.

– Что с ним? – обеспокоенно спросила подоспевшая Бильяна. Ей не впервой было встречать гостей, которых следовало спасать. Узнав, с каким недугом ей придется бороться на сей раз, она всплеснул руками: – Хранитель правый! Откуда мне знать, что с ним делать?!

– Приготовь ванну или настойку… – отозвался Дарт, удобнее перехватывая тело под руки. – Да что угодно!

Бильяна осталась непреклонна.

– Увези его отсюда, – велела она.

– Ему нужна помощь.

– Здесь он ее не получит. Отправь его в лечебницу!

Впервые Бильяна отказывала в спасении, впервые не бросилась к больному, а отпрянула от него, как от прокаженного. Дарт заглянул в ее глаза и прочитал в них то же, что испытывал сам: смятение.

– Пожалуйста… – начал он и тут же осекся, заметив в коридоре мелькнувший силуэт. По непослушной гриве кудрявых волос легко можно было узнать Фран.

– Не надо никаких лечебниц. Там орудуют одни губошлепы!

– Ты хотела сказать «душегубы»? – исправила Бильяна.

– И те, и другие, – не выказав ни тени смущения, заявила Фран.

Ей хватило нескольких секунд, чтобы стать хозяйкой ситуации. Взгляд исподлобья, решительный вид и строгий голос, обращенный к ним:

– Ну чего стоите?

Не успели они ответить, как получили распоряжения: переместить Деса в купальни и заварить кофе покрепче. Бильяна поспешила на кухню, а сама командующая вызвалась помочь Дарту с тяжелой ношей, подхватив Деса под ноги.

Вдвоем они дотащили его и оставили на полу дожидаться, когда ванна наберется доверху. Открыв вентили и пустив из кранов бурлящие потоки воды, Фран переметнулась к полке с пузырьками, жестянками и банками, где хранились снадобья. Она действовала быстро, не задумываясь, сновала туда-сюда, а вокруг нее, подобно смерчу, вихрились длинные темные локоны. По тому, как уверенно она управлялась, Дарт понял, что Фран успела освоиться в Доме с оранжереей.

– Часто бываешь тут?

– Пару раз в неделю. Пытаюсь вывести прошлое.

Она откинула волосы с лица и показала шрам на щеке. Фран всегда прятала его, и Дарт научился избегать прямых взглядов, а в какой‑то момент вовсе перестал замечать клеймо марбровской лютины, поэтому сейчас удивился, как оно изменилось: очертания ключа потеряли четкость, а кожа вокруг разгладилась и посветлела.

– Бильяна говорит, что такие глубокие шрамы не свести, – продолжила Фран, закатывая рукава рубашки. – Новую кожу себе не пришьешь.

– Его и так почти не видно, – подбодрил Дарт, сраженный внезапным откровением. Прежде они никогда не обсуждали это, соблюдая негласные правила.

Задумавшись, он пропустил момент, когда Фран подготовила целебную купальню, и спустя время очнулся от ее командирского тона:

– Снимай одежду.

Дарт застыл, удивленно глядя на Фран. Склонившись над ванной, она баламутила воду, в которой плавали сухоцветы и труха из листьев. С каждым взмахом ее руки раствор становился все более мутным.

– Чё лыбишься? Раздевай своего дружка, – сварливо добавила она и, кивнув на неподвижного Деса, распростертого на полу, добавила: – Вот этого.

– Принесешь кофе? – попросил Дарт, чтобы на время спровадить ее.

В ответ Фран фыркнула, выражая недовольство. Как всегда некстати в ней проснулся дух противоречия.

– Думаешь, меня можно смутить голым задом?

– Тогда управься здесь сама, а я схожу на кухню.

На том все ее позерство закончилось. За время, что они провели за совместной работой, Дарт успел узнать Фран достаточно, чтобы постичь вздорный характер и понять, как совладать с ним. Главное, не пытаться командовать и не подвергать сомнениям ее способности, – от того и другого она вспыхивала, точно пламя, в которое плеснули керосин. Но стоило предоставить Фран свободу действий, и ее бунтарство угасало. Так случилось и на сей раз. Она пробормотала, что не собирается надрываться, и умчалась прочь, выбрав задание полегче.

Без нее стало так тихо, что Дарт мог слышать тяжелое дыхание Деса, развалившегося на каменных плитах. Густой пар поднимался над ванной, курился вокруг, похожий на дым. Духота давила на нервы. Чувствуя, что вот-вот взорвется, точно перегретый котел, Дарт скинул пальто и принялся за дело.

С одеждой он справился быстро, куда сложнее оказалось поднять безвольное тело и затащить его в ванну. Все же ему удалось, пусть и не без проблем: захлестав костюм, намочив рукава и едва не утопив друга. Дарт отвлекся всего на секунду, но и этого хватило, чтобы Дес скользнул под воду, словно кусок мыла. Зато это привело его в чувство быстрее, чем травяные отвары и крепкий кофе. Вначале над водой взметнулись руки, вцепились в борта, а затем показалась голова.

– Ты чё?!

– Сам же хотел промочить горло.

– А. – Деса устроило и такое объяснение. Он откашлялся, вытянулся в ванне и с минуту пролежал молча, уставившись в потолок. По мере того как его разорванное сознание восстанавливалось, взгляд становился все более осмысленным. Наконец Дес понял, где находится, и спросил: – Как ты меня нашел?

Ответ был прост. К Дарту обратилась сама госпожа Гленн, беспокоясь о сыне. По ее словам, он периодически где‑то пропадал по ночам, а возвращался сам не свой. Когда вместе с ним из дома стали пропадать ценные вещи – предметы интерьера, которые охотно принимали скупщики, госпожа Гленн забила тревогу. Покрывая сына, она утаила все от супруга и попросила помощи у Дарта. Тот, к своему стыду, не смог успокоить материнское сердце, поскольку сам не знал, что происходило с другом последние недели. Куда более осведомленными оказались его знакомые в Хмельном квартале, рассказавшие, что видели его в «Полуночном театре», где собирались последователи месмеризма. Это казалось невозможным: Дес никогда не питал интереса к подобной теме, – напротив, всегда сторонился и побаивался ее. Тем не менее Дарт нашел его именно там, в прибежище спиритов, и в состоянии, что едва отличало его от тех, с кем пытались связаться посредством сеансов.

– Спасибо, что вытащил меня. – Дес потупил взгляд, что заставило поверить в его раскаяние.

В это время вернулась Фран, принесла кофе в пузатой посудине, похожей, скорее, на маленькую кастрюлю, нежели на большую кружку.

– Осторожно, горячо, – предупредила она, прежде чем вверить протянутым рукам емкость с обжигающим напитком.

– Надеюсь, там кипяченый ликер, – пробормотал Дес.

Фран едко улыбнулась:

– Обломись.

Несмотря на то что его ожидания не оправдались, от напитка он не отказался и сделал пару глотков, звучно прихлебывая. Была ли это исцеляющая сила купален или действие кофеина, но Дес снова становился собой: шумным и веселым, как прежде. Он бросил на Фран плутоватый взгляд поверх обода кружки и сказал:

– Не то чтобы я был против, но… так и будешь смотреть?

Она сердито нахмурилась, точно ее несправедливо обвинили.

– Да тут плавает туча листиков-травинок. Ничегошеньки не видно.

– Я слышу в твоем голосе досаду, Мраморная крошка, – протянул Дес.

– Еще раз назовешь меня так – утоплю.

– Тут уже без тебя пытались.

– Я, в отличие от некоторых, довожу дело до конца.

– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. – Привычная для его лица похабная ухмылка превратила слова в очередную шутку, обезоруживающую любую девушку, будь она трижды смела и крепка.

– Дум, – выругалась Фран и отвернулась, делая вид, что стеллаж со склянками требует ее пристального внимания.

Наблюдая за парой склочников, Дарт испытывал странное умиротворение: словно опасность миновала и все вернулось на круги своя. Но он знал, что это чувство кратковременно и обманчиво. Из мрачных мыслей его вывел голос Фран, вспомнившей о своих обязанностях на ферме безлюдей. Дарт и сам провозился с Десом слишком долго, оставив работу. Хорошо, что Алфи, безучастного ко всему, не интересовало, по каким важным делам разъезжал домограф. Вряд ли он проболтается, даже если его спросят об этом.

Фран ушла, и теперь от неприятного разговора их отделяло лишь тупое молчание.

Дарт силился подобрать слова. Всю дорогу из той клоаки он мысленно упражнялся в красноречии, представляя, что скажет другу, а сейчас даже не знал, с чего начать.

– Эй, не делай такое суровое лицо. Тебе не идет, – хмыкнул Дес, самозабвенно потягивая кофе. – Расслабься, ничего ужасного не случилось.

– Да неужели? – процедил Дарт, начиная злиться на друга, чья беспечность граничила с безумием. – С кем ты был? Сколько выпил?

Дес цокнул языком и закатил глаза.

– Откуда этот укоряющий тон? Тебе память отшибло, или Фло такая святая, что отпустила все твои грехи?

Дарт уже собрался возразить, что ему не доводилось прозябать в злачных местах, однако вовремя захлопнул рот. Любая попытка оправдаться и подчеркнуть их различия означала бы, что Дес прав.

– При чем здесь она?

– При том, что не надо приобщать меня к вашему святому семейству.

Дарт ничего не ответил. Выждал с минуту, а потом признался:

– Я просто испугался за тебя. Там, в подвале, ты был не в себе.

– И что я сделал?

Дарт мог бы перечислять, загибая пальцы, но для начала сказал:

– Выжрал три бутылки «Старины Кейпа».

– Вот дерьмо. – Деса передернуло от отвращения. – Да я чокнулся!

Он продолжал цепляться за шутки, чтобы его не затянуло в серьезный разговор. Но это было неизбежно.

– Ты обокрал своих родителей, – продолжил Дарт.

– Не будь как мой отец. Только он придает значимость бесполезным вещам: всем этим статуэткам из нефрита и слоновой кости, подсвечникам с позолотой и прочей чепухе…

– Но ты их украл. И скупщики заплатили вовсе не за хлам.

– Отец об этом знает?

– Нет.

– Вот видишь, он даже не заметил пропажи.

Дарт вздохнул, понимая бесполезность нотаций. Дес был неисправим.

– Зачем тебе столько денег?

– Место за столом стоит дорого, и Габриэль попросила помочь…

Не сдержавшись, Дарт выругался. Он не видел ее со дня похорон, когда она, потерявшая свою семью и друзей, мрачной тенью стояла среди каменных надгробий – молчаливая и поникшая. Выросшая в балаганных повозках, Габриэль привыкла к жизни бродячих артистов и собиралась примкнуть к другой труппе, поэтому никто больше не искал ее в Пьер-э-Метале. Оказалось, она не покинула город, а обосновалась здесь и втянула Деса в сомнительное общество, где верили, что с душами умерших можно общаться через медиума-спирита.

Дарт вспомнил полумрак задымленной коморки и распростертые на матрасах тела: он не всматривался в лица и не знал, была ли среди них Габриэль, но при одной мысли об этом в нем взыграла такая злость, что в груди запекло.

– Зачем ты связался с ней?! – выпалил Дарт, хотя сомневался, что готов услышать правду.

– Из-за Чарми. – Голос Деса предательски дрогнул. – Я снова встретил ее, во время сеанса.

– Это невозможно. Она мертва.

– Но я говорил с ней. И слышал, как звенят колокольчики в ее волосах.

– В пьяном бреду и не такое померещится.

– Тогда я был трезв! – заявил Дес. – Это обязательное условие для всех участников сеанса.

– Как и возлияния после?

– Нет. Это случайно вышло.

– Ясно. Споткнулся о бутылку, упал и не уследил за штанами.

– Кстати, следить за языком тоже полезно.

Дарт принял совет и замолк. Некоторое время они оба сидели, не проронив ни слова. Дес хмурился и тер набрякшие веки, чтобы окончательно прогнать пелену, прилипшую к глазам.

– Я просто хотел попрощаться, – с горечью сказал он.

– Ты скорее попрощаешься с рассудком.

– Уж лучше свихнуться так, чем от мыслей, которыми не с кем поделиться.

– Ты мог бы поговорить со мной.

– Не мог, – грубо оборвал его Дес. Отставил кружку на бортик ванны и наклонился вперед. От него все еще разило, под глазами залегли фиолетовые тени. – Когда мы в последний раз виделись с тобой? Когда изливали друг другу душу за рюмкой-другой? – Вопросы повисли в воздухе, и Дарт не нашел, что ответить. Он мог сказать «давно» или «не помню», но почему‑то это казалось еще хуже, чем молчание. Дес шумно выдохнул и подытожил: – Ты не со мной. Ты с ней. И раз уж решил, будто меня теперь не существует, не нужно вспоминать обо мне, лишь бы поумничать.

– Прости, я…

– Ой, заткнись. – Он скривился. – У меня сейчас голова треснет.

Плечи Дарта бессильно опустились. То, что он упорно не замечал, о чем не думал, занятый другими заботами, внезапно обрушилось на него вместе с чувством вины.

– Прости, – повторил он исступленно. – Я должен был поддержать тебя, заметить…

– Да отвяжись уже, – снова перебил Дес. – Лучше возвращайся в контору. Уверен, у тебя есть дела поважнее, чем возиться со мной.

В его словах сквозила обида, в чем он ни за что не признался бы, хотя этого и не требовалось. Им обоим следовало оказаться на грани, чтобы понять: всякая дружба истончается и рвется, если тянуть в разные стороны.

Помятый и измотанный, будто сам провел ночь за спиритическим столом, Дарт вернулся в контору. Было бы лучше не попадаться на глаза сотрудникам, но, как назло, коридоры наводнились людьми, и каждый норовил зацепить его: приветствием, рабочим вопросом или оценивающим взглядом. Всякий раз он натянуто улыбался в ответ, говорил односложно, на ходу, не задерживаясь, чтобы коллеги не учуяли горький запах дыма, въевшийся в пальто. Под ним явно ощущался липкий холод мокрых рукавов, вместе с влагой впитавший крепкий травянистый дух снадобий.

Оправдать его долгое отсутствие и странный вид могла разве что легенда о том, как он по долгу службы посетил подозрительный дом, а тот на поверку оказался зловонной клоакой. Однако к тому моменту, как эта мысль пришла к нему, Дарт уже добрался до двери, отмеченной табличкой с его новообретенным именем. Оно до сих пор казалось ему чужим, и порой, врываясь на территорию некоего господина Холфильда, Дарт ожидал встретить другого человека – настоящего домографа вместо самозванца вроде себя.

Единственным, с кем бы он мог столкнуться там, был Ларри. После того как огонь уничтожил Танцующие дома, их лютены оказались не у дел, но при Дарте получили новую работу: прилежный Ларри занял архив, а неугомонный Лоран стал посыльным. Многие в конторе не знали о близнецах и принимали их за универсального помощника, причем весьма эксцентричного, непостоянного и успевающего быть в двух местах сразу.

– О! – вместо приветствия воскликнул Ларри, оторвавшись от бумаг. – Тебя ждут. – И ткнул пальцем в сторону боковой двери в кабинет, доставшийся Дарту со всеми вещами от его предшественника, начиная от инструментов и заканчивая резной картой города с миниатюрными копиями зданий и точно воспроизведенным планом улиц.

Получив известие, он решительно направился к себе, будучи уверенным, что застанет Флори, но ошибся и вслед за разочарованием испытал удивление.

В кресле, поджав ноги, сидела Офелия. Сброшенные ботинки лежали под столом, раскрытая книга – у нее на коленях. Судя по количеству прочитанных страниц архитектурного справочника, она ждала уже не первый час.

– Ты чего? – растерянно спросил он.

– За мной приходили в школу, – ответила Офелия, пытаясь справиться с эмоциями, но голос ее предательски дрожал. – Две грымзы из приюта. Но я успела сбежать от них.

Выслушав, Дарт похвалил Офелию за то, что она пришла в домографную контору, а не домой, где ее искали бы в первую очередь. Возможно, Флори уже донесли о случившемся. «Тогда почему она еще не здесь?» – справедливо заметил детектив. «Потому что она больше не полагается на его помощь, придурок», – из глубины сознания огрызнулся хмельной. Дарт мотнул головой, чтобы прогнать навязчивые мысли. Только этого бардака не хватало!

– Я пошлю за Флори машину, – проговорил Дарт, переключив внимание, – а потом вместе решим, где вам лучше переждать время до отъезда.

– А ты?

– Что я?

– Ты разве с нами не едешь?

– Кто‑то должен приглядеть за Бо, – отшутился он и вышел из кабинета.

В архиве Ларри скатывал чертежи в тугие рулоны. В конторе он привык разбирать бумаги, сшивать документы или чинить расшатанные перекладины перекатной лестницы, поэтому обрадовался, что ему доверили важное дело и дали служебный автомобиль с водителем. В свою бытность лютеном Ларри выполнял мелкие поручения Эверрайна, когда способность принимать обличье ворона могла пригодиться, что в спокойные времена случалось очень редко. В память о своей силе, утраченной вместе с безлюдем, он продолжал носить вороньи перья в волосах, из-за чего взлохмаченная шевелюра еще больше напоминала птичье гнездо.

Отдав распоряжения, Дарт занял себя работой. На столе накопились новые заявки от беспокойных жителей, переживающих за свои дома, и сразу же ему попалась история фермера: он подозревал, что его старый амбар превратился в безлюдя. Это было распространенное явление, когда сильный ветер «оживлял» ветхие здания, а люди жаловались на вой, грохот и присутствие чего‑то живого и зловещего. Для отказа хватило бы и того, что речь шла о хозяйственной постройке, а не о заброшенном доме, способном обрести разум. Остальные заявки Дарт одобрил и внес в свой график, отметив, как наивно и самонадеянно строить планы в сложившихся обстоятельствах.

Пока он разбирался с бумагами, Офелия сидела в кресле и читала – больше от скуки, чем из интереса к теме, что было понятно по выражению ее лица. Тишину нарушали шелест страниц, тиканье часов и гул паровых труб. Вскоре донеслись шаги, и Ларри заглянул в кабинет, чтобы отчитаться: он вернулся один; дверь ему не открыли, да и Флори, судя по оставленным на снегу следам, ушла в город.

Дарт побарабанил пальцами по столешнице. Ему не хотелось разводить панику только из-за того, что Флори не оказалось дома, и все же его беспокойство нашло поддержку в сознании. «Что‑то случилось, что‑то случилось», – зашептал в голове трус, но его тут же грубо оборвал хмельной: «Заткнись!»

– Ты мне? – с удивлением переспросил Ларри.

Дарт и сам не понял, как вышло, что произнес это вслух. Ему вдруг стало нечем дышать, он качнул головой, утер лоб ладонью и потянулся к графину с водой. Осушив стакан, Дарт снова обрел контроль над своим голосом:

– Спасибо, Ларри. Это все.

Когда он ушел, Офелия внезапно спросила:

– Флори не делилась с тобой планами на день?

Дарт почувствовал укол совести, вспомнив, что намеренно избегал ее после неудавшегося разговора.

– Нет, – ответил он неохотно. – Вчера я был не самым приятным собеседником.

Огромные голубые глаза, похожие на подсвеченные солнцем витражи, посмотрели на него с укором.

– Просто мы договаривались, что вместе соберем вещи, когда я вернусь из школы. Вряд ли бы Флори ушла из-за пустяка… Что думаешь?

А думал он о том, что паром в Делмар уходил поздней ночью, и до тех пор им следовало переждать в безопасном месте. Вначале, решил Дарт, нужно поехать в Голодный дом, чтобы проверить, не вернулась ли Флори, а заодно расспросить безлюдя, не приходил ли кто. Вместе с тем, как детектив с холодным, трезвым рассудком строил планы, где‑то в глубине сознания паниковал трус, а писатель утешался надеждой, что вечером они будут пить ромашковый чай в Доме с оранжереей и ничто не нарушит их спокойствия.

Офелия вызвалась ехать с ним, чтобы собрать чемодан, и вдвоем они, миновав коридоры, вышли через служебный вход во внутренний дворик. Алфи крутился у автомобиля: размахивал щеткой, избавляясь от снега, оседающего на глянцевую поверхность крыши. Дело можно было считать бесполезным, поскольку мелкая ледяная крошка продолжала сыпать и сводила к нулю все старания. Заметив Дарта, он бросил сигарету в снег и затоптал.

– Куда? – буднично спросил Алфи и надвинул фуражку на лоб, как делал всякий раз, садясь за руль.

Они не стали соваться на главные улицы, чтобы пробраться задворками и подъехать к Голодному дому со стороны водонапорной башни. Снег здесь не таял, а накапливался плотной массой, покрытой хрустким слоем льда. На повороте автомобиль занесло, Алфи выругался и рванул тормозной рычаг. Если бы кто‑то караулил их перед домом, то наверняка услышал, но там никого не было.

Вечерело, и первые оттенки сумерек уже проявились на небе. Оно стало похоже на стекло – мутное, словно с налетом пыли и сажи. Только такие и можно было встретить в зимнем Пьер-э-Метале.

Дарт отворил калитку во двор и зашагал по тропинке, тянущейся среди снежной насыпи как шов. Там, где под землей пролегали трубы, снег не задерживался.

В доме их встретил заскучавший и оголодавший Бо, которого Офелия тут же ринулась спасать, уведя на кухню.

Наконец оставшись в одиночестве, Дарт смог сосредоточиться на своих ощущениях, а они говорили, – нет, кричали, – о том, что в доме Флори нет. Возможно, ей сообщили, что Офелия сбежала из школы, или снова вызвали на разговор, или… Дарт потер виски, чтобы унять голоса, наперебой выкрикивающие одно предположение за другим. Это становилось невыносимым. Он дал себе обещание разобраться с бардаком в голове позже и наведался в хартрум, чтобы поговорить с безлюдем.

Разбуженный, тот с минуту ворчал, что его потревожили, а потом, с пользой применив свой разум, смекнул, что выбрал неподходящее для капризов время:

– Утром она точно здесь была. Суетилась много. Шныряла туда-сюда, все ей не сиделось на месте. Потом затихла, и я наконец уснул. Когда ушла – не знаю. Помню только, что кто‑то в дверь ломился да по окнам заглядывал. Правда, я к такому уже привык.

Был это Ларри или кто‑то другой, безлюдь сказать не мог.

– И подкинь в топку угля, холодает, – проворчал он вслед.

Ничего так и не добившись от него, Дарт решил проверить комнаты, сам не зная, что рассчитывал найти. Оставленную записку, подсказку, куда подевалась Флори, или слабое утешение, что не случилось ничего плохого.

У лестницы он столкнулся с Офелией: она успела собрать чемодан и спросила, как быть дальше. Они могли остаться здесь, дожидаясь Флори, или сразу отправиться в Дом с оранжереей.

Внутреннее чутье предупреждало о надвигающейся опасности, но Дарт не придал ему значения, о чем вскоре пожалел.

Их напугал громоподобный стук в дверь, словно ударили дубинкой или чем потяжелее. Осознание, что за гости ломятся в дом, приковало их обоих к полу, сделало ноги железными – ни ступить, ни убежать. За окном мелькнул слабый огонек, и Дарт увидел лицо: суровое и плоское, будто нарисованное на стекле. Пуговицы на синем мундире блеснули, отражая свет фонаря.