Электрический Дракон

Только Неро умел считывать моё непреодолимое желание, поэтому хватал меня за веки до того, как я тяжело и недовольно вздыхал, после чего тянул их вверх, чтобы продолжать смотреть в мои тёмно-карие зрачки.

Но если с ним всё в конце концов переводилось в шутку, Док говорил со мной строго.

Как отец с сыном.

Он многому меня научил, и я получил от него не только большую часть своих знаний, но и заботу, за которую был признателен. Однако он не верил мне, считая, что её извращённая версия со временем стала губительна для меня.

Так оно и было. И я был благодарен именно за это.

Ему было известно о произошедшем восемнадцать лет тому назад, поэтому, когда в четырнадцать я стал мучиться от кошмаров, после того, как отец нашёл для меня мою первую женщину и заставил совокупиться с ней, Док не придумал ничего лучше, как замедлить работу нейронов в моём мозгу.

Марихуана активизировала каннабиноидные рецепторы в гиппокампе и повлияла на ухудшение памяти.

Мне пришлось пожертвовать некоторыми новыми воспоминаниями, чтобы избавиться от старых. Или, как минимум, притупить их. До поры до времени.

Однако за десять лет я успел пристраститься к свободе и отсутствию снов, чтобы в один день беспричинно отказаться от привилегии.

Но Док не собирался меня слышать.

– Выкинь это! – сигарета упала в небольшую, не высохшую после дождя лужу у наших ног, когда его рука с силой ударилась о мою. – Продолжишь в том же духе, Дэниел, и я стану качать эту девочку опиумом. Достаточно большая мотивация?

Мне не нравилось, что он понимал, как важно для меня было сохранить её.

Даже не для себя. Для неё самой.

Опиум значительно снизит боль в теле Талии, но быстро введёт её в зависимость.

Я контролировал ситуацию.

Ей же сейчас это было не под силу.

– Ты даже не заметишь, – угрожающе добавил Док.

Одной из причин, по которой я накуривался было расслабление.

Чаще всего я делал это перед сном в конце тех дней, когда наведывался с Деметрио не в самые приятные для наших глаз места и понимал, что не засну, пока не перестану думать, а мой мозг отказывался дисфункционировать.

Но сейчас эйфория, протекающая по венам, не могла справиться со злостью расщепляющей её.

– Я много учился, – напомнил ему, сквозь плотно сжатые зубы.

Постоянные нагрузки на мозг не дали мне превратиться в зомби.

К тому же мне была известна мера дозировки, при которой я получал желаемый результат, но не терял связь с самим собой, поэтому ни при каких обстоятельствах не превышал её.

– Когда мне было слегка за двадцать, я тоже думал, что умнее всех остальных, Дэниел.

В моей голове промелькнуло воспоминание, когда Док впервые назвал меня маленьким гением.

Я был рад знать, что моими успехами гордятся.

Особенно после всех слов отца, услышанных мною в шесть и продолжающих крутится в голове, пока я не пустил пулю в его лоб.

– Ты знаешь, чем это закончилось.

Я кивнул.

Он лишился всего.

– Хочешь так же?

Разумеется, нет.

Но у меня и не было того, чем когда-то обладал он.

Талия не была всем.

… так ведь?

– Я позабочусь о ней, – попытался уверить меня Док, – а ты пока…

– Этого недостаточно! – разъярённо повторил я, вскакивая со своего места.

Раздражение импульсами отдавалось в каждой клеточке моего тела. Я сцепил пальцы за шее и отошёл подальше от Джей Ди, чтобы не ударить его в порыве злости, расхаживая из стороны в сторону с высоко поднятой головой и глазами прикованными к полной луне.

Талии нужен был кто-то, кто понимал её.

Несмотря на то, что ей ничего здесь не угрожало, она думала иначе, а я как никто другой был знаком с чувством растерянности и страха.

Только я был там, где никто меня не защитил.

С ней ничего такого не произойдёт.

– Она может никогда не вернуться к прежней жизни из-за меня… – признался, отчасти надеясь, что Док не расслышит меня.

– О чём ты говоришь? – мужчина подозрительно прищурился, когда я повернулся к нему лицом. – Это ты позвал её на «другую сторону»?

Я покачал головой, шумно выдохнув.

Талия никогда бы не приняла приглашение.

Она знала, чем ей грозило присутствие здесь, потому что видела, что один из её братьев сделал со мной, только потому что наши синдикаты враждовали между собой, когда мы никогда не были врагами. И поэтому…

– Я не звал её.

Но не подумал, что в пятнадцатилетнем подростке найдётся столько храбрости, когда…

– Я напугал её.

Док стал выглядеть так, будто ему самому резко понадобился косяк и он был готов попросить меня поделиться с ним.

– Она не должна была решиться, – я всё ещё не мог свыкнуться с мыслью, что она пошла на это. – Никто в здравом уме не решился бы.

Но я отдал Талии то, что было дорого мне на случай, если недооценил то, в какой крайности она жила.

Чтобы никто не тронул её, если она появится здесь и станет искать меня.

– Никто? – переспросил он, понимая, что я не договариваю.

– Никто, не похожий на нас.

Талия была всем, по чему я скучал.

Она – безрассудство, из крайности в крайность, полная потеря контроля.

Все же я до последнего надеялся, что мне показалось.

На то было много причин.

И всё же ни одна из них не оказалась весомее родства наших душ.

Док внимательно следил за мной, всё время пока я думал о ней, и в конце концов на его лицо показалось осознание, которым не обладал даже я сам.

– Послушай меня, – он поднялся со скамьи и положил руку на моё плечо, крепко сжимая его. – Если ты хочешь, чтобы эта девочка вернулась к жизни. Вернулась к тебе, – добавил, намекая на то, чего нет и не было. — Она должна понимать, к чему приведёт её борьба.

Я мог предложить Талии всё, чего она когда-либо хотела.

Но… хотела ли она этого со мной?

– Она должна желать возродиться, иначе ничего не выйдет, Дэниел.

Как бы сильно я не жаждал чего-либо в отношении этой девушки, всё зависело только от неё.

Я посмотрел за спину мужчины – на дверь ведущую к чёрным ходам больницы, где в конце одного из коридоров меня ждала спящая Талия.

– Что ждёт её за этими стенами?

***

Страх.

Как бы сильно ты не пытался убедить себя в обратном, невозможно быть свободным, чувствуя его.

Поэтому с тех пор, как Талия заявилась на территорию Каморры, я потерял свою свободу, потому что страх потери её поглотил меня.

Это не должно было ощущаться так правильно.

Но было именно так.

Я всегда боролся за то, чтобы быть властным над самим собой, а теперь девушка, едва научившаяся дышать, сама того не подозревая, душила меня.

И мне хотелось задохнуться. Только ей.

Талия лежала в постели лицом ко входу, длинные иссиня-черные волосы разлетелись по подушке, а худощавые плечи слабо поднимались и опускались при умиротворённом дыхании.

Не думал, что когда-то буду так сильно рад видеть, как кто-то просто-напросто использует свои лёгкие по назначению.

Свет, который отражала луна, падал на Талию и заставлял её светиться во тьме. Мне не хотелось упустить из виду ни секунды этого зрелища.

Самая красивая девушка из всех существующих.

С самой трагичной судьбой из когда-либо предначертанных.

Я прислонился виском к стене, глядя на неё.

Так и заснул.

Глава 4

Месяц спустя…

Анималотерпия.

Было трудно поверить, но это, правда, сработало.

Настроение Талии в разы улучшилось с тех пор, как я принёс ей мохнатого зверёныша, помещающегося в ладошку. Они стали неразлучны: он спал у неё на голове, ел вместе с ней и не покидал их уже общую постель.

Чёрный котёнок мурлыкал, перекатываясь с боку на бок, пока девушка чесала его брюхо, свернувшись калачиком вокруг него.

Несмотря на то, что Талия не слышала умиротворяющих звуков, что он издавал, одно его присутствие поспособствовало понижению стресса и тревожности, что она испытывала с того дня, как я ежедневно стал переступать через порог её палаты.

Ей стало немного лучше, хотя реабилитация после черепно-мозговой травмы давалась тяжело нам обоим.

Девушка всё ещё не слышала меня и не могла говорить, но была способна самостоятельно пройти от одного конца комнаты до другого, не упав. Однако на большие дистанции сил пока в себе не находила.

Я отказался от сиделки неделю назад, когда Талия научилась забираться в ванну, оборудованную поручнями, и заново ухаживать за собой.

Котёнок, в отличие от меня, в такие моменты был рядом с ней. Он пищал, как сирена, всякий раз, когда ей становилось плохо, даже когда я был у неё под рукой. Поэтому мне было не страшно оставлять девушку в ванной одну, но я всё же стоял за дверью на случай, если ей понадобится помощь.

Глаза слипались после трёхчасового сна, что я смог себе позволить, а рука так и тянулась, чтобы залезть в карман и достать оттуда пачку, но когда желание пересиливало меня, я смотрел на Талию… или вспоминал о ней.

Она терпела боль без наркотика, так ведь?

Я доверял Доку, тем не менее с того момента, как он пригрозил мне тем, что станет качать девушку опиумом, стал следить за ней ещё пристальнее.

Как обычно, я протянул Талии одну из своих рук, чтобы она опёрлась на неё и встала, но этого не случилось, и я нахмурился, наблюдая за тем, как меня игнорировали, посвящая всё внимание котёнку.

Он резко стал нравиться мне в разы меньше.

Я потряс кистью прямо перед ними обоими, но девушка отмахнулась от меня и продолжила чесать мохнатого. Тогда я простучал по краю матраса:

«Ты должна»

Несмотря на то, что девушка ничего не слышала, она могла «читать» ритм моих ударов и переводить их в буквы, составляя слова и предложения.

Не думал, что она обучится Азбуке Морзе так быстро, хотя выбрал её для диалога с Талией именно из-за практичности. Я бы без труда смог обучить девушку языку жестов, так как обладал знанием и того, и другого, но мне хотелось как можно скорее «заговорить» с ней, а я не практиковал свои умения уже несколько лет, поэтому забыл большую часть, которой ранее пользовался ежедневно.

Первое время было трудно. Талия путалась в знаках, поэтому её «речь» выходила бессвязной и мне приходилось додумывать то, что она хотела «сказать», когда я сам пользовался подсказками из распечаток на уровне с ней.

Талия Нери была сущим кошмаром для тех, кто не терпел трудности. Я же в свою очередь предпочитал их.

Прочитав мои движения, девушка демонстративно опустила веки, избавляясь от единственного способа стать услышанным ей.

Она не хотела снова и снова переживать ту боль, которую ей приносили наши тренировки, а последнее, чего хотел я – заставлять Талию чувствовать её, но… если буду идти у неё на поводу, эта палата превратится в её дом.

А та девушка, которую я знал, ненавидела жить взаперти.

Выбор был не велик – единственным способом заставить Талию открыть глаза, не прибегая при этом к силе, было забрать то, что держало её в постели.

Недолго думая, я наклонился к ней, быстро схватил котенка и отошёл на пару шагов назад. Девушка тут же распахнула веки и разомкнула губы, будто собиралась накричать на меня за то, что я оторвал их друг от друга. Но ни звука не вылетело из её рта. Тут же тёмные брови сошлись на переносице, когда она протянула руку, но я не вернул ей… она успела дать ему имя?

Котёнок в моих руках запищал.

– Твоя мама плохо себя ведёт, – прошептал я, обращаясь к нему.

Но, вероятно, домашние питомцы перенимали характеры своих хозяев, иначе я не мог объяснить, почему маленькие острые зубки попытались прокусить кожу на моём большом пальце.

Я усмехнулся его попытке сделать мне больно и перевёл внимание обратно на девушку.

Талия за это время успела усесться на край кровати, свесив ноги, и я предположил, что она встанет, чтобы вернуть себе котёнка, поэтому сделал ещё несколько шагов назад, увеличивая расстояние между нами.

Однако вместо надуманного мной, девушка задрала подол своего белого больничного платья, опустив подбородок. Чёрные длинные волосы стали закрывать бледное лицо и спали на бёдра, собираясь на них складками. Но я опустил взгляд ниже – к тому, что она хотела, чтобы я увидел.

Синяки украшали её колени, а кожа вокруг них и в других местах сильно покраснела из-за лечебных массажей и перевязок.

Она устала. И ей было больно.

Я даже представить не мог насколько.

Если бы у меня была возможность забрать все те муки, что приносила девушке реабилитация, то я, не раздумывая ни единожды, согласился бы, но этот путь был предназначен для Талии, поэтому я был уверен, что она справится с его трудностями, если я дам ей достаточно мотивации для этого.

Я присел на корточки перед ней и вернул котёнка обратно хозяйке. Уголки губ Талии подпрыгнули кверху, когда она принялась почёсывать черное мохнатое брюхо.

Но ненадолго.

Она не смотрела на меня, хотя я мог прочитать печаль в её синих глазах.

Больничное платье всё ещё было приподнято и это позволило мне осторожно коснуться подушечкой пальца колена девушки, а затем ещё раз и ещё, чтобы «произнести»:

«У меня есть для тебя подарок»

Талия подняла на меня удивлённый взгляд, но это не всё, что я хотел ей сказать, поэтому продолжил:

«Получишь его, если согласишься поупражняться со мной»

Девушка закатила глаза, однако уголки её губ вновь слабо приподнялись.

Она молчала около минуты, пока я рассматривал синяки под глазами, впалые щёки и острые черти её лица, которые из-за худобы стали ещё явнее. А затем Талия подняла руку и постучала по моем лбу, не сдержав улыбки:

«Правда?»

Я пробил:

«Правда»

Девушка резко опустила голову, несмотря на то, что «прочитала» мой ответ, потому что прочувствовала его через ударные прикосновения.

Но я понял, почему она сделала это, когда последовал её взгляду – сам того не ожидая, я нежно погладил колено Талии прежде, чем ответить ей.

Она тяжело сглотнула, и мне пришлось убрать руку, чтобы не смущать её.

Но мою ладонь тут же закололо, когда я сжал её в кулак вне поля видимости Талии, пытаясь распрощаться с желанием положить руку обратно.

Мы ещё немного смотрели друг на друга, после чего девушка потянулась к столу сбоку от нас и кивнула, чтобы я проследил за ней. Её указательный палец пробил по деревянной поверхности:

«Сначала подарок»

Я усмехнулся в ответ на её наглость, но всё равно согласно кивнул.

Показав Талии, что она должна повернуться ко мне спиной, дождался, пока девушка сделает это, после чего только залез в задний карман своих брюк и достал то, что уже когда-то отдавал ей.

Полная луна, отражающая силу и духовную мощь.

Целостность и завершённость.

То, что олицетворяло Талию.

Вне зависимости от того, в каком положении она находилась.

Девушка посмотрела на меня через плечо, когда я помедлил, но заметив, что моё внимание всё это время было направлено на неё, быстро отвернулась и стала ждать.

Котёнок сидел на её бёдрах и выглядывал из-за бока, подсматривая за мной.

Не издеваясь над их терпением, подошёл ближе.

Талия напряглась, когда я перекинул все её волосы через одно плечо, обернул тонкую цепочку вокруг шеи и застегнул её. После чего сделал шаг назад и стал ждать.

Луна была посредником для нашей встречи, при которой Талия бы вернула мне её обратно, но теперь, когда девушка была здесь, я хотел, чтобы вещица принадлежала ей.

Девушка подняла амулет со своей груди, недолго полюбовалась им, а затем повернулась обратно лицом ко мне.

И улыбнулась.

Что-то внутри меня перевернулось.

Я уже видел, как она улыбалась и не раз, но…

Она впервые посвящала улыбку мне. До сегодняшнего дня такой привилегией обладал только котёнок.

Я снова опустился на корточки, чтобы ей не приходилось закидывать голову, чтобы смотреть на меня, а её холодные ладони в свою очередь легли поверх моих щёк – обняли их – и мягко постучали по ним.

Сначала с одной стороны:

«Спасибо»

А затем с другой:

«Дэниел»

Заставляя меня улыбнуться ей в ответ.

Когда Талия заговорит, я заставлю её рассказать мне о всех своих желаниях, чтобы исполнить их. Но не ради слов благодарности, а моего имени, слетающего с её губ.

Собравшись с духом, она опустила голые ступни на холодный пол, глубоко вздохнула и позволила мне обнять её.

***

– Ещё немного, – проговорил я.

Но девушка закачала головой, отказываясь. Она оторвала от своей левой руки пластичный электрод и швырнула его в сторону.

Её кисти сводили судороги.

Я не мог просто игнорировать это.

Однако Талия могла.

Она оттолкнула меня и, хромая, добралась до кровати.

Я же остался стоять на месте, следя за тем, как она забирается под тонкое одеяло, прижимает к своей груди котёнка и тихо плачет.

У неё и без того было достаточно причин, чтобы ненавидеть меня, а реабилитация, через которую я заставлял её проходить, словно это нужно было мне одному, расценивалась, как пытка.

Тем не менее вместо того, чтобы поднять её обратно, закрывая глаза на истощённость девушки, я придвинул стул к её постели и уселся напротив неё. Мои пальцы потерялись в волосах Талии, когда я запустил в них руку, массируя кожу на висках.

Слёзы текли по бледным щекам и мочили подушку по собой. Она всхлипывала, а котёнок в её руках пищал, глядя на меня.

Что я мог сделать?

– Талия… – иногда я забывал, что она не слышала меня, а иногда говорил, точно зная, что не услышит с какой горечью её имя срывается с моих губ. – Тебе больно?

Девушка кивнула.

Я знал, но получать этому подтверждение от неё или Дока, который сталкивался с таким случаем не впервой, вызывало внутри меня агонию.

Осознание того, что я был не в силах избавить её от боли, а мог причинить только больше, чтобы в конце концов Талия перестала чувствовать её, уничтожало.

Только… она кивнула.

Я напрягся. Сердце забилось в горле.

Мои пальцы в волосах девушки застыли.

– Талия? – повторил я, желая удостовериться в том, что, возможно, мне показалось.

Но она замерла в ответ мне, её губы приоткрылись, а глаза медленно поднялись, чтобы встретиться с моими, когда надежда, осветившая её лицо, заставила меня принять одно важное решение для нас обоих.

Которое однажды, вероятно, будет стоить мне жизни.

Глава 5

Месяц спустя…

– Дэниел? – прохрипела я.

Мужчина всё ещё замирал каждый раз, когда я звала, словно не мог привыкнуть к тому, что мог слышать меня.

Это произошло всего пару недель назад, когда наши тренировки по восстановлению моей речи привели к результату и у меня получилось прошептать своё первое слово – его имя.

Мы были так рады этому, пока не поняли, что я не могла говорить громче, а Док не подтвердил наши догадки, сказав, что теперь это навсегда – мой голос. Связки были сильно повреждены и отсутствие неотложного курса по их восстановлению, пока я лежала в коме и никто из них не знал, какие последствия понесла за собой авария, привели к непоправимому.

– Да, Сирена? – ответил мужчина, заставляя меня кротко улыбнуться ему.

Вероятно, Дэниел хотел успокоить меня этим прозвищем, но я недолго переживала по поводу разорванных связок. Я научилась заново ходить и дышать. Слышать мир вокруг себя. И, в конце концов, говорить с ним, хоть и не так, как он привык.

Он скучал по тому, чего я лишилась?

Я совсем не помнила его. Ни единого момента, прожитого вместе с ним.

А он помнил каждое мгновение и его взгляд, обращённый ко мне, говорил, что это приносило ему адскую боль, которую ему приходилось скрывать, чтобы однажды у нас вышло создать что-то новое. Что мы помнили бы оба.

Он скучал.

Но… отсутствие чего-то прежнего во мне стало платой за возвращение к себе.

Мысль о том, что я могла никогда не проснуться, преследовала и пугала по сей день.

Я сидела на опоре приставленной к ванне, когда Дэниел, устроившись рядом, расчёсывал пальцами мои длинные мокрые волосы и поливал их водой, смывая шампунь.

– Забыла, – выдохнула, закрывая глаза и наклоняя голову чуть сильнее, чтобы ему было удобнее мыть меня.

Приспособиться к жизни после двух лет комы было всё ещё сложно, несмотря на месяцы, что я провела в сознании.

Дэниел не давал мне расслабляться.

Я хотела сдаться так много раз, когда боль в теле была настолько сильной, что я не могла дышать, но он поднимал меня с кровати вновь и вновь. Растирал мои мышцы. Обнимал, когда колени подкашивались на середине пути.

Мои слёзы душили не только меня, но и его.

– Я никуда не денусь, – ответил он, поливая корни волос тёплой водой. – Спросишь, когда вспомнишь.

Провалы в памяти не оставляли меня.

Мало того, что я не помнила ничего до того, как открыла глаза в этой палате, так ещё и забывала о том, что переживала в ней.

Из головы вылетали мелочи вроде того, что я ела или какие упражнения делала. Я могла трижды за день переспросить Дэниела об одном и том же, потому что информация не оседала в моей голове и это расстраивало.

Когда он заметил, что я стала задавать меньше вопросов, борясь с мыслями о том, в которой раз он будет проговаривать мне ответ снова и снова, пока я не запомню его, стал самостоятельно интересоваться у меня тем, что бы я хотела узнать прежде, чем он уйдёт.

Первое время я боялась, когда он приходил ко мне, и желала, чтобы он скорее оставлял меня одну.

Мужчина, чьё лицо я не помнила, а голос не слышала изо дня в день был здесь. Он отличался от Дока. Я понимала, что это он работает на Дэниела, а не наоборот. И это только питало страх, поселившийся внутри моего подсознания.

Но постепенно всё стало меняться.

Мне пришлось позволить ему помогать мне вставать, чтобы не истечь кровью от пролежней, и кормить, чтобы не умереть с голоду. А он делал это с предельной осторожность. Будто боялся меня не меньше, чем я его.

Вскоре мы начали заниматься, так как моё состояние не двигалось с мёртвой точки. Я была физически слаба и только плакала, напуганная тем, что ждёт меня за пределами этой палаты и вопросом… окажусь ли я когда-нибудь по ту сторон стен?

Он вселил в меня уверенность, что моя жизнь не была потеряна, а я только-только обрела её.

Поэтому я боролась.

Сдавалась.

Снова боролась.

Падала.

Вставала.

Плакала.

И так по бесконечному кругу, пока не стала слышать, дышать и ходить. Делать всё это самостоятельно, несмотря на то, что это продолжало даваться трудно.

Живая я – была наша общая заслуга.

Но без Дэниела не было бы моей силы. Не было бы моего ориентира. Мне бы было не к чему стремиться.

Только он приходил ко мне и ждал за дверьми палаты. Никто другой.

Я не хотела, чтобы Дэниел уходил.

Чтобы он бросал меня.

Никогда.

– Талия?

Вопрос, включающий в себя лишь моё имя с ударением на предпоследнюю гласную, заставил меня распахнуть веки и уставиться перед собой. Дэниел склонился надо мной. Я даже не заметила, как он выключил воду, закончив смывать шампунь с моих волос, и встал.

– Успокойся, – его тёплые ладони опустились на моё лицо и смахнули с него капли воды или испарины, выступившей от ужаса, напавшего на меня. – Ты слышишь меня?

Я кивнула, учащённо дыша.

Дэниел коснулся губами моего лба, как делал это всегда после того, как получал благоприятный ответ о моём самочувствии, когда я заставляла его усомниться в нём. А затем схватил полотенце и обернул в него волосы, кучкой лежащие в ванной, постепенно приподнимая мою голову за затылок.

Поясницу свело от боли, и я поморщилась, когда полноценно выпрямилась на месте.

– Идём?

Я прижала ладони к опоре с обеих сторон от себя, чтобы оттолкнуться и встать, но мужчина неожиданно поднял меня, удерживая под колени и спину.

– Я могу ходить, – улыбаясь, напомнила ему на случай, если он забыл.

– Я знаю, – гордо заявил Дэниел. – Но сегодня ты прошла достаточно. Ноги, должно быть, болят?

Я кивнула, прижимаясь к его груди, пока мы возвращались обратно в палату, и несколько метров, пройденных в его объятиях, были прекрасны.

Я хотела, чтобы он обнимал меня чаще. Не только, когда я не могла стоять на ногах или теряла равновесие.

Но у меня складывалось впечатление, что Дэниел боялся лишний раз прикасаться ко мне.

Он иногда ночевал в палате вместе со мной. Хотя ни одну из этих ночей не провёл в постели. Я находила его в одной и той же позе из раза в раз, когда просыпалась – сидя на стуле, с виском прижатым к стене и лицом повёрнутым в мою сторону.