скачать книгу бесплатно
– Стряпун, как эта штука называется? – спросил другой.
– Prezzemolo, – ответил Доминик.
Итальянское слово, произнесенное важно и торжественно, подействовало на сплавщиков не хуже очередной порции пива. Повар заставил их повторять это слово, пока они не научились произносить его правильно, с ударением на втором слоге.
Джейн сердито морщилась. Ничего экзотического в этом слове не было – так по-итальянски называлась обыкновенная петрушка.
– Стоило хлопотать из-за двух пьяных сосунков! – ворчала она.
– А ведь Кетчума ты бы оставил без ужина, если бы он опоздал, – укоризненно заметил отцу Дэнни. – Кетчуму ты такое не прощаешь.
Как бы то ни было, сплавщиков накормили, и они, довольные, удалились. Повар, Дэнни и Джейн заканчивали свои обычные уборочные дела, как вдруг хлопнула входная дверь, возвещая о появлении еще одного запоздалого едока.
Джейн находилась в кухне и не видела, кто пришел. В столовую ворвалась струя холодного воздуха.
– Раньше надо было приходить! – крикнула она. – Ужин окончен!
– А я и не голодна, – ответила Пам Норма Шесть.
Вид у Пам действительно был не голодный. Обычный вид женщины, у которой костей было значительно больше, чем мяса на них. Ее вытянутое лицо, чем-то напоминающее морду хищника, и плотно сжатые губы свидетельствовали скорее об излишнем потреблении пива, нежели о переедании. Между тем она была достаточно рослой и широкоплечей, и рубашка Кетчума из теплой шерстяной фланели не висела на ней, как на вешалке. Прямые светлые волосы с проседью были чистыми, но неухоженными, как и сама Пам. В руках она держала фонарик размером с полицейскую дубинку (Извилистый не мог похвастаться уличным освещением). Даже рукава рубашки Кетчума вполне подходили ей по росту.
– Надо думать, ты убила Кетчума и завладела его одеждой, – настороженно глядя на женщину, сказал повар.
– Кстати, Стряпун, с моим горлом все в порядке. Я ничем не подавилась, – сообщила ему Пам.
– Не зарекайся, Норма Шесть! – крикнула ей из кухни Джейн.
Должно быть, решил Дэнни, они хорошо знакомы, раз Джейн по голосу узнала пришедшую.
– А не слишком ли долго ты задерживаешь своих работниц? – спросила у повара Пам.
Норма Шесть уже успела перейти от пива к бурбону. При этой мысли Доминика охватила какая-то ностальгическая зависть. Пам могла выпить больше Кетчума и дольше оставаться в ясном сознании. Джейн вышла из кухни с макаронной кастрюлей под мышкой. Пустая внутренность кастрюли была направлена на Пам, словно жерло пушки.
Дэнни еще не вступил в период полового созревания. Точнее, его состояние на одну треть определялось половым возбуждением, а на две трети – неясными ощущениями и чужими словами. Он запомнил слова Кетчума о том, что констебль Карл сразу улавливает, когда женщина теряет свою привлекательность. С точки зрения двенадцатилетнего подростка, Джейн вовсе не утратила привлекательности. Ему нравилось ее лицо, черные блестящие волосы (вот бы увидеть их распущенными!). И конечно же, он при всяком удобном случае пялился на ее бесподобную грудь.
Пам Норма Шесть тоже что-то в нем задевала, но по-иному. Она была симпатичной, только не по-женски, а по-мужски (то есть выглядела сильной). Но вот женственности в ней не было. Ее не заботило, что под рубашкой болтается грудь, иначе она надела бы лифчик. Пам переводила взгляд с Джейн на Дэнни, затем глаза ее остановились на поваре. Она смотрела на Доминика вызывающе и с какой-то нервозностью, обычно свойственной семнадцатилетним девушкам.
– Стряпун, помоги мне с Кетчумом, – сказала Пам.
Доминик со страхом подумал: не случился ли у его друга сердечный приступ или что-нибудь похуже? Он надеялся, что Норма Шесть убережет уши юного Дэнни от печальных подробностей.
– Я могу тебе помочь с Кетчумом, – вызвалась Джейн. – Видно, вырубился где-нибудь, и тебе одной его не дотащить. Если так, мне тащить его сподручнее, чем Стряпуну.
– Он вырубился голым, на моем унитазе, а унитаз в моей квартире всего один, – сообщила Пам, адресуя слова Доминику и не глядя на Джейн.
– Думаю, он там просто зачитался, – ответил повар.
Кетчум весьма непочтительно обходился с книгами Доминика Бачагалупо, которые на самом деле принадлежали Рози, были ее любимыми романами. Человек, научившийся читать только в девятнадцать лет, превратился в усердного, если не сказать фанатичного, читателя. Книги, возвращаемые Кетчумом, пестрели обведенными словами. Они попадались на каждой странице. Кетчум не подчеркивал фраз или абзацев: только слова, которые он обводил. (Дэнни недоумевал: может, это мама научила Кетчума так читать книги?)
Однажды Дэнни составил список слов, подчеркнутых Кетчумом в принадлежавшем матери романе Готорна «Алая буква». Выписанные в столбик, они казались мальчишке полной бессмыслицей.
символизировать
позорный столб
половое влечение
прелюбодейки
терзания
грудь
вышитая
судороги
постыдный
женовеличаво
трясущаяся
наказание
спасение
заунывный
стенания
одержимый
незаконнорожденная
безгрешная
сокровеннейший
воздаяние
Прекрасная Дама
пятнает
омерзительный
И это только в первых четырех главах!
– Как по-твоему, о чем он думал? – спросил у отца Дэнни.
Повар воздержался от ответа, хотя его так и подмывало ответить. «Половое влечение» и «грудь» – это вечно у Кетчума на уме. Что касается слова «прелюбодейки», Кетчум знал таких (и среди них – Пам Норма Шесть!). «Прекрасная Дама» – здесь Доминик Бачагалупо предпочел бы не иметь тех познаний, какими обладал, и плевать ему, в связи с чем Кетчум обвел это слово! Что там еще? «Позорный столб», «судороги», «стенания», «незаконнорожденная», «пятнает» и «омерзительный». Повару совершенно не хотелось докапываться до похотливого интереса Кетчума к этим словам.
Доминика немного удивили такие слова, как «женовеличаво», «безгрешная», «сокровеннейший» и, конечно же, «символизировать». Вряд ли Кетчум особо задумывался над словами «вышитая», «постыдный», «трясущаяся» или «заунывный». Повар считал, что «воздаяние» (в сочетании со словом «наказание») было столь же хорошо знакомо его давнему другу, как и словечко «одержимый». Кетчум был одержим, причем серьезно, и «спасение» представлялось чем-то невероятным. Да, вот еще – «терзание». Неужели Кетчум постоянно испытывал терзания? По поводу кого или чего?
– А может, Кетчуму просто нравится обводить слова? – высказал догадку Дэнни.
В ответ повар пожал плечами, хотя очень сомневался в предположении сына. Может, Кетчум старается расширить свой словарный запас? Для человека, не получившего образования, он очень хорошо говорил. За все эти годы у Кетчума не пропал интерес к чтению. Он исправно брал у повара книги.
– Кажется, я понял, – засмеялся Дэнни. – Кетчум составил список необычных слов.
«Возможно», – мысленно согласился повар. Если только убрать из этого списка «половое влечение», «грудь» и, наверное, «терзания».
Пам Норма Шесть глядела на него, ожидая ответа.
– А как это случилось? – спросил повар, вновь опасаясь, что ответ будет не для ушей Дэнни.
– Сама не понимаю. Сначала я ему читала вслух. Потом он забрал у меня эту чертову книгу, пошел пообщаться с унитазом и вырубился. Хорошо еще, что не заперся на задвижку, – вздохнув, добавил Норма Шесть.
Доминик не жаждал узнать про чтение вслух. Он вообще предпочитал знать как можно меньше о выбираемых Кетчумом «женщинах из танцзала». По мнению повара, Кетчум редко говорил с этими женщинами или слушал то, что говорят они. И все же Доминик однажды спросил его (неискренне, правда), чем он с ними занимается для «разогрева».
К немалому удивлению повара, Кетчум ответил:
– Я прошу их почитать мне вслух. Это приводит меня в нужное настроение.
«Наверное, Пам не создала ему нужного настроения, и он отправился в туалет, где элементарно заснул», – равнодушно подумал Доминик. Должно быть, уровень грамотности подружек Кетчума не слишком-то высок. И как вообще Кетчум узнавал, кто из них умеет читать? Скорее всего, книга оказалась интереснее общества Нормы Шесть. Возможно, Кетчуму просто понадобилось сходить в туалет, где он и вырубился.
Джейн ненадолго скрылась в кухне, чтобы принести фонарик.
– Возьми, чтобы не идти обратно впотьмах, – сказала индианка, подавая Доминику фонарик. – Я побуду с Дэнни и уложу его спать.
– Я еще не хочу спать. Отец, можно, я пойду с вами? Я б тебе тоже помог.
– Извини, Дэнни, но тебя я не приглашаю. Детям пора спать, – сказала мальчику Пам.
Дэнни ждал, что ему ответит отец.
– Дэниел, ты останешься с Джейн и ляжешь спать. Я долго не задержусь, – добавил повар, обращаясь не столько к сыну, сколько к посудомойке.
Но Джейн уже ушла на кухню.
Со второго этажа здания столовой был виден небольшой участок реки и значительная часть поселка. Столовая находилась на отшибе, и Извилистый из окон комнаты Дэнни выглядел совершенно темным. Ничто не говорило о жизни, бурлящей в барах и танцзале, где давно уже не танцевали. Во всяком случае, музыки оттуда ни Дэнни, ни Индианка Джейн не слышали.
Некоторое время они оба смотрели на огоньки фонариков, державших путь к поселку. Вздрагивающий огонек принадлежал хромому повару. Доминик был вынужден делать вдвое больше шагов, чтобы не отставать от Пам Нормы Шесть. (Джейн была бы не прочь послушать, о чем они говорят, а Дэнни с интересом взглянул бы на голого Кетчума, оседлавшего унитаз.) Потом огоньки скрылись в тумане, наползавшем с реки.
– Он скоро вернется, – сказал мальчишка, чувствуя, что и Джейн на это надеется. Индианка не ответила. Она лишь разобрала отцовскую постель и включила лампочку на тумбочке возле кровати.
Дэнни вышел вместе с нею в коридор. Джейн коснулась рукой восьмидюймовой сковороды. Когда мимо проходил отец, сковорода была на уровне его плеч, у Джейн она оказывалась вровень с грудью, а у него самого – на уровне глаз. Дэнни тоже потрогал сковороду.
– Думаешь воевать с медведем? – спросила Джейн.
– А мне показалось, что ты тоже об этом думала.
– Иди чистить зубы и умываться, – сказала посудомойка.
Дэнни пошел в ванную, умылся и переоделся в пижаму. Когда он лег, Джейн пришла к нему в комнату и села на кровать.
– Я никогда не видел тебя с расплетенной косой, – сказал он. – Интересно бы взглянуть на твои волосы, когда они распущены.
– Ты еще слишком мал, чтобы видеть меня с распущенными волосами. Не хочу брать грех на душу и пугать тебя до смерти.
Под козырьком бейсбольной шапочки озорно блеснули глаза Джейн.
Из поселка донесся крик, и почти сразу же его повторило эхо над рекой. Слов было не разобрать. Следом послышались еще крики, но ветер подул в другую сторону и унес их с собой.
– А правда, что субботними вечерами в поселке опасно? – спросил Дэнни.
– Есть тут один хромой парень. Может, ты его тоже знаешь. Так он постоянно что-то говорит про «мир происшествий». Наверное, ты это тоже слышал, – сказала Джейн.
Ее большая рука просунулась под одеяло и нащупала одну из подмышек Дэнни. Джейн знала, как он боится щекотки.
– Я знаю этого парня! – закричал Дэнни. – Не щекочи меня!
– Так вот, субботними вечерами происшествий просто больше, – продолжала Джейн.
Она не щекотала Дэнни, а просто держала свои пальцы в его подмышке.
– Ты не бойся, никто не пристанет к твоему отцу, когда он идет с Нормой Шесть.
– Ага, ему еще обратно идти, – напомнил Дэнни.
– Твой отец – не задира и никому не делает плохо. Не волнуйся за него, Дэнни.
Джейн вытащила руку из-под одеяла и села прямо.
– А ты бы справилась с Нормой Шесть? – спросил Дэнни.
Вопрос был из числа любимых вопросов Дэниела Бачагалупо. Он постоянно допытывался у Индианки Джейн, может ли она «справиться» с тем или иным человеком. Дэнни не знал, есть ли у нее враги, и называл имена наиболее сильных или задиристых жителей Извилистого: Анри Тибо, Лафлёра по кличке Беспалый, братьев Бодетт, двойняшек Бибов, Скотти Ферналда, Эрла Динсмора, Чарли Клафа и Фрэнка Бемиса.
– Думаю, что да, – обычно отвечала Индианка Джейн.
Как-то Дэнни спросил ее, может ли она справиться с Кетчумом. Джейн ответила, что, пожалуй, если только он будет достаточно пьян.
Сейчас, услышав тот же вопрос насчет Пам, Джейн на удивление долго думала.
– Норма Шесть – потерянная душа, – вздохнула индианка.
– Но ты бы справилась с нею? – не отставал Дэнни.
