скачать книгу бесплатно
– У Де Мео, по крайней мере, есть скорость, – сказал отец.
– Де Мео, по крайней мере, умеет бить, – сказал тренер Боб.
– Это уж будь уверен, – сказал Фрэнк.
Фрэнку несколько раз доставалось от Де Мео.
Именно Фрэнни как-то защитила меня от Ральфа. Однажды мы наблюдали, как они красили линии на футбольном поле, – вдвоем с Фрэнни мы прятались от Фрэнка (мы часто прятались от Фрэнка). Де Мео подошел и толкнул меня к бортику. На нем была его футбольная форма: дерьмо-исмерть номер 19 (его возраст). Он снял шлем, выплюнул загубник на гаревую дорожку и блеснул Фрэнни своими зубами.
– Вали отсюда, – сказал он мне. – Мне надо круто побазарить с твоей сестрой.
– Не надо его толкать, – заметила Фрэнни.
– Ей только двенадцать, – сказал я.
– Вали, – сказал Де Мео.
– Не надо его толкать, – сказала Фрэнни Де Мео, – ему всего одиннадцать.
– Я хотел тебе сказать, что очень жалко, – сказал ей Де Мео. – Когда ты сюда поступишь, меня уже здесь не будет. Я уже окончу школу.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Фрэнни.
– Они собираются принимать сюда девчонок, – ответил Де Мео.
– Знаю, – сказала Фрэнни. – Ну и что с того?
– Просто жаль, вот и все, – сказал он ей. – Меня здесь не будет, когда ты наконец достаточно подрастешь.
Фрэнни пожала плечами; это было мамино пожатие плечами, независимое и симпатичное. Я поднял с гаревой дорожки загубник Де Мео – скользкий и облепленный песком – и запустил в него.
– А не запихать ли тебе его обратно в рот? – спросил я его.
Я мог быстро бегать, но не думал, что сумею бежать быстрее Де Мео.
– Вали, – сказал он.
Он швырнул загубник мне в голову, но я увернулся. Тот куда-то улетел.
– А что это ты не играешь? – спросила его Фрэнни.
За серым деревянным забором, который окружал «стадион» школы Дейри, начиналось футбольное поле, и оттуда доносился стук наплечников и шлемов.
– У меня в паху травма, – сказал Де Мео Фрэнни. – Хочешь посмотреть?
– Надеюсь, у тебя это отвалится, – сказал я.
– Я ведь могу тебя и поймать, Джонни, – сказал он, продолжая глядеть на Фрэнни.
Никто не называл меня Джонни.
– С твоей травмой тебе меня не поймать, – сказал я.
Я оказался не прав; он нагнал меня на сорокафутовой отметке и ткнул лицом в свежую краску. Он как раз встал коленями мне на спину, когда я услышал, как он резко выдохнул; он свалился с меня и лежал на боку на гаревой дорожке.
– Господи, – сказал он тихим, слабым голосом.
Фрэнни ухватилась за жестяную чашечку в его бандаже и резко ее крутанула вокруг его интимных органов, как мы это тогда называли.
После этого мы оба смогли убежать.
– Откуда ты знала? – спросил я ее. – Про эту штуку у него в бандаже? Я хочу сказать, про чашечку?
– Он мне как-то показывал, – мрачно сказала она.
Мы тихо лежали в сосновых иголках глубоко в лесу, который простирался за спортивным полем; мы слышали свистки тренера Боба и столкновения игроков, но были укрыты от них от всех.
Фрэнни никогда не возмущалась, когда Де Мео колотил Фрэнка, и я спросил, почему она вмешалась, когда Ральф попытался намять бока мне.
– Ты не Фрэнк, – свирепо сказала она.
Она намочила юбку в мокрой траве на краю леса и вытерла с моего лица известь, задрав край юбки так, что был виден ее голый живот. К животу у нее прилипли сосновые иголки, и я их стряхнул.
– Спасибо, – сказала она, собираясь стереть с моего лица всю известку до последней капли; она подтянула юбку еще выше, плюнула на нее и продолжила тереть.
Мое лицо начало саднить.
– Почему мы друг друга любим больше, чем Фрэнка? – спросил я ее.
– Просто любим, – сказала она, – и будем любить. А Фрэнк зануда, – сказала она.
– Но он наш брат, – заметил я.
– Ну и что? Ты тоже мой брат, – сказала она. – Я тебя люблю не поэтому.
– А почему? – поинтересовался я.
– Так просто, – сказала она.
Какое-то время мы в лесу боролись, пока Фрэнни не попало что-то в глаз. Я помог ей вынуть соринку. Фрэнни была потной и пахла, как чистая грязь. У нее были очень высокие груди, казалось слишком широко расставленные на грудной клетке. Но Фрэнни была сильной. Обычно она легко могла со мной справиться, если только я не оказывался полностью сверху; тогда она начинала щекотать меня так, что, если бы я с нее не слез, я мог бы описаться. А когда она оказывалась на мне, то сдвинуть ее уже не было никакой возможности.
– Когда-нибудь я смогу победить тебя, – сказал я ей.
– Ну и что? – ответила она. – К тому времени ты этого уже и не захочешь.
Толстый футболист по имени Пойндекстер вошел в лес, чтобы облегчиться. Заметив его, мы спрятались в папоротниках. Уже годами футбольные игроки гадили в этом лесу, прямо у футбольного поля, – кажется, толстяки особенно. До гимназии бежать было далеко, а тренер Боб начинал отчитывать их за то, что они не опорожнили свои животы перед занятиями. Почему-то толстяки никак не могут опорожнить свои животы до конца, думали мы.
– Это Пойндекстер, – прошептал я.
– Конечно он, – ответила Фрэнни.
Пойндекстер был очень неуклюжим; он всегда с трудом спускал свои тесные штаны. Однажды ему пришлось при этом снять наколенники и всю нижнюю часть формы, кроме носков. На этот раз он выдержал схватку только со штанами и трусами, которые слишком близко стянули его колени – так, что он еле удержался на ногах. Он поддерживал равновесие, слегка наклонившись вперед, положив руки на шлем (который стоял на земле перед ним). На этот раз он запачкал свои футбольные бутсы, и ему пришлось вытирать не только задницу, но и их. В какой-то момент мы с Фрэнни испугались, что он для этой цели воспользуется папоротником, но Пойндекстер всегда спешил, вечно был запыхавшимся, и он, как мог, проделал эту работу с помощью пригоршни кленовых листьев, которые прихватил по дороге и принес с собой в лес. Мы услышали свисток тренера Боба, Пойндекстер тоже его услышал.
Когда он побежал обратно на поле, мы с Фрэнни начали хлопать. Как только Пойндекстер останавливался и прислушивался, мы прекращали хлопать, и бедный толстяк стоял в лесу и удивлялся, что за аплодисменты почудились ему на этот раз; немного постояв, он снова побежал играть дальше, а играл он просто из рук вон – и всегда это сопровождалось какими-нибудь унижениями.
Затем мы с Фрэнни пошли по тропинке, по которой игроки обычно возвращались с футбольного поля. Это была узкая тропинка, вся в отметинах их бутс. Мы слегка беспокоились о том, где сейчас Де Мео, но я подошел к краю футбольного поля и «постоял на стреме», пока Фрэнни стянула трусики и присела на тропинке; потом она постояла на стреме для меня. Мы оба прикрыли наши неприглядные следы небольшими кучками листьев. Затем мы вернулись в папоротники, чтобы подождать, пока закончится тренировка, но там, в папоротниках, уже была Лилли.
– Иди домой, – сказала ей Фрэнни.
Лилли было семь лет. Как правило, она была слишком маленькой для меня и Фрэнни, но дома мы с ней обращались хорошо; друзей у нее не было, и она, похоже, была очарована Фрэнком, который любил с ней нянчиться.
– Незачем мне идти домой, – заявила Лилли.
– Лучше иди, – сказала Фрэнни.
– А почему у тебя такое красное лицо? – спросила меня Лилли.
– Де Мео налил на него яду, – сказала Фрэнни, – и он ищет, кому бы еще натереть.
– Если я пойду домой, то он меня увидит, – серьезно сказала Лилли.
– Если пойдешь прямо сейчас, то не увидит, – сказал я.
– Мы посмотрим для тебя, – сказала Фрэнни и высунулась из папоротников. – Все чисто, – прошептала она.
Лилли убежала домой.
– У меня действительно красное лицо? – спросил я у Фрэнни.
Она подтащила мое лицо поближе к своему и лизнула меня раз по щеке, раз по лбу, раз по носу, раз по губам.
– Я больше ничего не чувствую, – сказала она. – Я все стерла.
Мы вместе залегли в папоротниках; это было не скучно, но пришлось подождать, пока закончится урок и первый футболист появится на тропинке. Первый проскочил, и второй проскочил, а вляпался третий – хафбек[6 -
] из Бостона, который учился в школе Дейри дополнительный год после своего выпуска, главным образом, чтобы чуть повзрослеть, прежде чем он сможет играть в футбол в команде колледжа. Он поскользнулся, но сохранил равновесие, затем увидел этот ужас на своих бутсах.
– Пойндекстер! – завопил он.
Пойндекстер – бегуном он был плохим – трусил в самом конце цепочки игроков, бегущих в душ.
– Пойндекстер! – заорал нападающий из Бостона. – Твое дерьмо, Пойндекстер!
– Что я такого сделал? – спросил Пойндекстер, вечно задыхающийся, толстый («генетически толстый», скажет потом Фрэнни, когда узнает, что такое гены).
– Это ты наделал там, на тропинке, засранец? – спросил Пойндекстера нападающий из Бостона.
– Это не я, – запротестовал Пойндекстер.
– Ну-ка очищай мои бутсы, гаденыш, – велел нападающий.
В такой школе, как Дейри, лайнменами всегда становились слабаки помладше и потолще, зачастую приносимые в жертву ради нескольких хороших спортсменов, – тренер Боб доверял вести мяч хорошим.
Несколько крепких игроков Айовы Боба окружили Пойндекстера на дорожке.
– Девчонок здесь пока что нет, Пойндекстер, – сказал нападающий из Бостона, – так что вытирать дерьмо с моих ботинок, кроме тебя, некому.
Пойндекстер сделал то, что ему сказали, – по крайней мере эта работа была ему знакома.
Мы с Фрэнни пошли домой, мимо символических коров в полуобвалившемся школьном сарае, мимо заднего крыльца дома тренера Боба, где для вытирания ног на ступеньке была прибита решетка от «индиана» 1937 года выпуска. Мотоциклетная решетка – это все, что снаружи напоминало об Эрле.
– Когда наступит время нам идти в школу Дейри, – сказал я Фрэнни, – надеюсь, мы будем жить где-нибудь в другом месте.
– Я-то не буду никому вытирать дерьмо с башмаков, – сказала Фрэнни. – Ни в коем случае.
Тренер Боб, который ужинал с нами, сокрушался о своей ужасной команде.
– Вот клянусь вам, это последний год, – говорил старик, но он это говорил всегда. – Сегодня Пойндекстер во время тренировки взял и навалил прямо на тропинку.
– Я видела Фрэнни и Джона без одежды, – сообщила Лилли.
– Не видела, – сказала Фрэнни.
– На тропинке, – настаивала Лилли.
– И что они делали? – спросила мать.
– То, что сказал дед Боб, – объявила всем Лилли.
Фрэнк с возмущением фыркнул, а отец изгнал нас с Фрэнни в наши комнаты.
– Видел? – прошептала уже наверху мне Фрэнни. – Только нас с тобой. Ни Лилли. Ни Фрэнка.
– Ни Эгга, – добавил я.
– Дурачок, Эгг еще никто, – сказала Фрэнни. – Эгг еще не человек.
Эггу было только три года.
– Теперь эти двое ходят за нами следом, – сказала Фрэнни. – Лилли и Фрэнк.
– Не забывай еще Де Мео, – сказал я.
– Что мне его помнить, – сказала Фрэнни. – У меня будет куча таких Де Мео, когда я вырасту.
Эта мысль встревожила меня, и я замолчал.
– Не беспокойся, – прошептала Фрэнни, но я ничего не ответил.
