Не бойся, малышка

Таня шла, не разбирая дороги, сознательно перебирая в памяти воспоминания раннего детства, чтобы ненароком не задеть вдруг образовавшийся где-то в душе кратер боли. Горе давило всей своей тяжестью, но слез не было. Таня прошла мимо автобусной остановки. Ей сейчас казалось невозможным втиснуться в его душное нутро, оказаться среди равнодушных лиц. Она могла только идти, шагами заглушая эту саднящую боль.

Отрезок тротуара закончился, и Таня пошла по краю шоссе. Машины, сигналя, объезжали ее. Одна, взвизгнув резиной шин, остановилась.

– Тебя подвезти?

Таня непонимающе посмотрела на забрызганную грязью «Волгу».

– Подвезти? – снова предложил водитель и распахнул перед ней дверцу.

Его лицо было усталым, но серо-зеленые глаза с угольно-черной сердцевинкой зрачка смотрели участливо. Внезапно Таня почувствовала, что больше не может оставаться в одиночестве.

Кивнув, она села рядом с водителем и потянула на себя тяжелую дверцу.

– Сильнее, – сказал водитель.

Таня с усилием хлопнула дверью.

– Ну так-то зачем? – проворчал мужчина, и машина тронулась с места. – Тебе куда?

– Вперед, – ответила Таня и, не мигая, уставилась на серое полотно дороги.

– С парнем, что ли, разругалась? – усмехнулся водитель.

Таня отвела взгляд от асфальтовой ленты и взглянула на водителя. «Какой большой лоб, – подумалось ей. – И брови густые. Некрасиво».

– Чего не отвечаешь? Или начальник послал? – не унимался мужчина.

– Что? – спросила Таня, почувствовав, как в уголках глаз собираются слезы.

– Что стряслось, спрашиваю?

Мужчина с участием посмотрел на девушку и опять сосредоточился на дороге.

– Подругу убили… Не понимаю… Ничего не понимаю… – Теплая слеза поползла по щеке вниз.

– А… – Водитель вздохнул. – Слышал по радио. И парня… Опять никого не найдут…

– И найдут, а Нинку не вернуть… Она такая была, такая… – Слезы уже градом катились из ее глаз.

Мужчина вздохнул и протянул ей сложенный вчетверо носовой платок. Таня замотала головой, открыла сумку и, вытащив свой легкий батистовый платочек с кружевом по краю, вытерла слезы. Мужчина все же положил ей на колени свой платок.

– Бери, пригодится.

Слезы неудержимым потоком лились из ее покрасневших глаз. Она схватила платок с колен и приложила его к лицу. Незнакомый запах был экзотическим и приятным. Таня попыталась разложить этот аромат на составляющие, и это ее несколько отвлекло. Из знакомых запахов она узнала только манго, это был ее любимый сок.

– Вы любите манго? – спросила она, хлюпнув носом.

– Ты это о чем?

– Да платок пахнет манго… Приятно, – сказала Таня и всхлипнула. – Нинка даже манго никогда не ела. Мечтала о красивой жизни, но даже на сотовый не заработала. – Таня усилием воли сдерживала слезы.

– Да… – вздохнул водитель. – А я когда-то мечтал моряком быть, океаны покорять… А вот… езжу посуху… Кстати, где тебя высадить?

– Выкиньте за углом, – сказала Таня, увидев знакомые места. – Там недалеко парикмахерская, «Леди» называется.

– Ладно, леди. Выкидывать не буду, вдруг пригодишься, – улыбнулся мужчина.

Через пару минут машина остановилась возле панельной девятиэтажки, в торце которой была расположена парикмахерская.

– Спасибо, – поблагодарила Таня и принялась ощупывать дверцу в поисках ручки.

– Крепись, – сказал водитель, и в его глазах Таня прочла сочувствие.

– Если нужна стрижка – заходите, – сказала она, наконец-то обнаружив искомое. Я, хоть по дамским, вас постригу. Хотя… – Если бы у Тани были силы, она бы улыбнулась: макушка у мужчины катастрофически лысела. – Выбор причесок у вас небольшой.

– Есть такое, – виновато ответил мужчина, проведя ладонью по голове, как будто извинялся за лысеющую голову.

– Кстати, как вас зовут? Я даже не спросила…

– Максим. А тебя?

– Таней. А по отчеству?

Выражение неудовольствия скользнуло по его лицу.

– Давай, как во всем цивилизованном мире, без отчества. Просто Максим. – Мужчина протянул ей руку.

– Таня.

Она пожала сухую, твердую ладонь.

– Ты до какого часа работаешь? – спросил Максим, не отпуская ее руки.

– Я поздно заканчиваю…

Таня осторожно освободила свою ладошку и снова потянулась к дверце.

– Может, заехать за тобой? Посидели бы где-нибудь…

– Не знаю…. – Таня с осуждением взглянула на мужчину. На его губах застыла улыбка, в глазах была игривость.

«Ай да дядька, – подумала она, – сороковник ведь уже или около, а все туда же… «Посидели бы…», а глаза вон как заблестели».

– Ничего плохого не подумай, – сказал Максим, словно прочитав ее мысли. – Я ведь в командировке здесь, так что вечером надо будет куда-то себя деть.

– Не знаю, – повторила Таня и опустила голову.

– Ладно… – деловито согласился Максим, что-то черкнув в записной книжке. Оторвав листок, он протянул Тане. – Мой сотовый. Захочешь – звони. И, знаешь… того… не расстраивайся. Жизнь не такая гадкая, как кажется… – Он усмехнулся. – Она еще гаже.

Таня прерывисто вздохнула и, нажав на ручку, открыла дверь и вышла из машины.

Как только она показалась на пороге, Валя усмехнулась и, растянув в приторной улыбке губы, сказала:

– Понятно, че опоздала. Со свиданки?

Парикмахерская «Леди» была небольшой, всего на два кресла. Валя с Таней вот уже почти полгода работали в одну смену.

Таня сняла пуловер, надела красный фартук с черными горошинами и подошла к зеркалу. Лицо ее было бледным, веки чуть припухли. Достав тушь, она подкрасила ресницы.

– Че молчишь, как партизан на допросе? – не унималась Валя. – Аль загордилась?

– Может, челочку покороче? – напомнила о себе клиентка, которая пристально рассматривала себя в зеркале.

– Короткие нынче не носют, – категорично ответила Валя, снимая с клиентки накидку и встряхивая ее. – С вас сто десять вместе с сушкой.

– Раньше вроде дешевше было.

– Раньше и петухи громче кричали.

– С конца апреля расценки повысились, – вмешалась Таня, чтобы сгладить впечатление от Валиной грубости.

Валя работала парикмахером больше двадцати лет и считалась хорошим мастером, но была, по мнению хозяйки салона, «несколько грубовата», а по мнению Тани – неряшлива и консервативна.

– Светлана Васильевна здесь? – спросила Таня, как только клиентка расплатилась и вышла из салона.

– Хозяйки, на твое счастье, нет. И даже не звонила.

– Клиентов много?

– Да где там… Вот раньше уже с восьми – очередь. А сейчас – наплодили всяких там салонов – заработать не дадут. Я раньше каждый год в Пицунде и Сочи отдыхала. У меня там такой грузин был…

– Вы свободны? – В салон заглянула растрепанная молодая девчушка. В правой ноздре у нее поблескивал металлический шарик.

Валя скептически оглядела ее.

– Твой клиент, сади, – сказала она Тане. – Я пока чаю попью.

– Присаживайся, – сказала Таня и отодвинула кресло. – Что хочешь?

Девушка, зашуршав полиэтиленовым пакетом, вынула журнал.

– Мне вот так, – сказала она, вынув закладку.

Таня взяла в руки журнал. На фотографии было изображено нечто угрожающее: половина головы у не имеющего пола существа была выбрита, другая – всклокочена и выкрашена в чудовищно фиолетовый цвет.

– У меня такой краски нет. И вообще, ты в школу ходишь?

– В лицей.

– С такой прической выгонят.

– Пофиг.

– Кому досадить хочешь?

– Никому. – Девушка упрямо поджала губы.

– Такая прическа около тысячи стоит.

– Почему?.. – растерялась девочка.

– Эксклюзив.

Красивые бровки нахмурились. Таня пояснила:

– Нестандартная стрижка, бритье, филировка. И, опять же, покраска…

– А что самое дорогое?

– Покраска сложная, – соврала Таня. Если в один цвет – дешевле. И бритье… Если доверяешь, давай я что-нибудь сама покумекаю. Недавно курсы закончила, в современной стрижке – соображаю. Тебе хочется что-то неординарное? Особенное?

– А сколько стоить будет? У меня двести с полтиной. Я посмотрела, у вас стрижка – сто, покраска – сто пятьдесят.

– Ладно, – согласилась Таня, хотя знала, что даже по их невысоким расценкам этой суммы недостаточно.

– Но только чтоб отпад, не как у старухи.

– Поняла, в стиле MTV. И краску поярче?

– Ага.

Таня принялась за работу, которая поглотила ее полностью, отогнав грустные мысли.

Колдовала она над прической не меньше полутора часов.

– Все, готово, – сказала Таня, выключив фен.

Девочка настороженно взглянула на себя в зеркало, потрогала руками торчащие во все стороны короткие солнечно-рыжие пряди.

В салон заглянул широкоплечий парень в черной кожаной куртке с заклепками.

– Отпад! – сказал он, широко улыбаясь.

Девочка нахмурилась.

– Че надо? – грубо спросила она, недружелюбно глядя на отражение парня в зеркале.

– Обиделась, что ли? Я же так… Верка – дура, и прикид у нее дурацкий, хоть и богачка. А ты – стильная штучка. И вообще…

Девочка все еще пыталась сохранить на лице угрюмое выражение, но вспыхнувшие от счастья глаза сделали ее по-настоящему привлекательной.

– Правда нравится? – спросила она, оборачиваясь.

– Ага… – Парень довольно хмыкнул. – Слушай, давай бегом. Мы и так пару прогуляли. Мастерица ругаться будет.

– Плевать. – Девочка схватила полиэтиленовый пакет и ринулась к выходу.

– А деньги? – напомнила Таня.

– Ах да, нате. – Девочка вернулась и положила три смятые купюры.

– Никакой благодарности, – проворчала Валя, когда пара воркующих голубков удалилась из парикмахерской. – Столько вошкалась, я б за это время троих обработала. Ты это, того… Мало взяла. За краску, что ль, забыла?

Таня не успела ответить, как в салон стремительной походкой вошла женщина. Прямая спина, гордая посадка головы, плотно сжатые губы… Раньше Таня никогда не встречала ее. На женщине был брючный костюм из дорогой немнущейся ткани, который подчеркивал подтянутость ее тренированного тела.

– Девочки, – громко объявила она о своем вторжении, – можете меня постричь?

– Запросто, садитесь, – ответила Валя.

Женщина скептически посмотрела на ее измученные перекисью волосы, собранные на затылке в пучок.

– Это я так… Работы вот много… Все клиенты и клиенты, – стала оправдываться Валя, поймав взгляд потенциальной клиентки.

– Вы, девушка, – обращаясь к Тане, спросила женщина, – специализируетесь, наверное, на молодежных прическах? Девочка тут вышла… Хорошо пострижена, парень аж глаз не сводит.

– Да, я стригла и краску подобрала… Вам понравилось? Вообще-то мне тоже… – говорила Таня, – пока клиентка усаживалась к ней в кресло. – Но если б вы видели, что она хотела… Вот. – Таня протянула клиентке забытый журнал с вложенным между страницами карманным календарем. Женщина раскрыла и рассмеялась.

– Вот чудо. Придумают же такое… Значит, свое мнение имеете?

– Имеет, имеет, только рука еще не та! Я вот почти двадцать лет с ножницами, – напомнила о себе Валя, но женщина проигнорировала ее замечание.

– Девушка, – обратясь к Тане, сказала клиентка, – у меня вечером встреча важная. Очень важная… Мой мастер – в отпуске. Девчушку вот увидела, обратила внимание на голову, думаю – хороший мастер поработал. Чем вы ее красили?

Таня прикинула, как будет выглядеть эта деловая женщина с такой же прической в стиле MTV, и невольно улыбнулась.

– Можно я свое мнение выскажу? – робко спросила она, глядя на отражение клиентки в зеркале.

– Ну… – Женщина снисходительно кивнула.

– Я считаю, что у вас очень хороший мастер… понимает ваш стиль… Вам, наверное… – Таня заколебалась, стоит ли говорить всю правду: судя по еле заметным морщинкам, что пролегли между бровями, потяжелевшим векам и чуть опущенным щекам, женщине было где-то под сорок. – Я могу вам сделать то же, что и предыдущей клиентке, но вам это будет… не по возрасту… Вы хорошо одеты, и покраска у вас дорогая… Давайте только чуть кончики постригу и уложу с гелем.

Пока Таня говорила, женщина неотрывно смотрела прямо на свое отражение в зеркале. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Значит, не по возрасту, – глухо сказала она. – А сколько мне, по-вашему? Как считаете?

Женщина чуть откинулась в кресле и улыбнулась, как экзаменатор, задавший каверзный вопрос.

– Ну… – Таня замялась, – лет тридцать пять…

– Значит, на все мои тридцать восемь тяну, – поджав губы, вздохнула женщина.

– Я сказала «тридцать пять», – поспешила поправить ее Таня.

– Три – на лесть… Неужели я так плохо выгляжу?

Она приблизила лицо к зеркалу, похлопала подушечками пальцев кожу вокруг глаз.

– Вы хорошо выглядите… – улыбнулась Таня, – просто… в вас есть что-то такое, чего не бывает у молодых…

Женщина всем корпусом развернулась к ней и вопросительно посмотрела Тане в глаза. Под ее взглядом Таня чувствовала себя скованно, будто не знала правильного ответа.

– Вы, наверное, университет заканчивали, и опять же – у вас есть стиль. Молодые так не умеют.

– А я бы все за юность отдала, – вздохнула женщина. – Вот сколько тебе? – перешла она на «ты».

– Двадцать, – без колебаний накинув себе год, ответила Таня.

– Ладно, подрастающее поколение, – улыбнулась женщина, – отдаюсь в твои руки. Сколько это займет?

– Час, наверное. Может, меньше. Пойдет?

– Нормально, сотовый я отключила, так что пока подремлю.

…Через три четверти часа женщина, отдохнувшая и довольная собой, ушла, оставив Тане три сотни.

– Все же зарабатывать ты не умеешь. Могла и полторы срубить. Какого ляда ее мастера хвалила? Сама выгодную клиентку упустила и мне не дала, – проворчала Валя, накручивая на бигуди редкие волосы пожилой женщины, которая, зажмурившись, сидела в кресле. – Всегда свою выгоду надо иметь. Что, деньги тебе лишние?

– Нет, – ответила Таня. – Только не все деньгами меряется.

– Не все, когда они есть. А коли нет…

– Ваша правда… – откликнулась клиентка, открывая глаза. – Вон люди за деньги таких молодюсеньких убили. Говорят, девочке всего девятнадцать было, а парнишке чуть больше.

– Где это? – проявила заинтересованность Валя.

– На заправке, – тихо сказала Таня и села в кресло. – Подругу мою убили…

– Ой, – вздрогнула клиентка и настороженно посмотрела на Таню, как будто она была причастна к этому убийству.

– Че ж ты на работу-то вышла? – недовольно бросила Валя. – Я бы Люську вызвонила, она хотела подработать. Я вижу, что день какой-то невезучий. Хоронить-то когда?

– Не знаю… Потом к матери зайду, спрошу.

– Позвонишь. На похороны-то все равно надо. Долго дружили-то?

– С пятого класса. Они тогда только переехали, Нина к нам в школу пошла.

– А у матери ее кто-то еще остался? – поинтересовалась клиентка, вставая, чтобы пересесть под колпак сушки.

– Нет, одна была, – вздохнула Таня.

– Беда… – покачала головой Валя.

У Тани снова защекотало в носу и защипало глаза от накапливающихся слез.

– Химию делаете? – заглянула в зал женщина в спортивном костюме.

– Садитесь, – обрадовалась Таня. Ей сейчас хотелось работать. Работать до изнеможения и так устать, чтоб все чувства исчезли.

Клиентов в тот день было много. Таня вышла из парикмахерской только в десятом часу.

– Завтра не выйдешь? – спросила вместо прощания Валя.

– Выйду, – ответила Таня. – У меня в двенадцать – запись, потом еще три человека.

– Все ж подруга, – неодобрительно покачала головой Валя. – Можа, матери надо помочь.

– С утра зайду, а потом выйду на работу, – решительно сказала Таня и пошла по направлению к остановке. Домой ей не хотелось. Она знала, что стоит ей только добраться до своего видавшего виды дивана, как огромная волна горя нахлынет на нее, придавит своей тяжестью.

Таня подняла голову кверху. В серых сумерках наступающей ночи ярко светился щит с рекламой нового фильма. Поправив на плече сумку, Таня свернула в аллею и быстрым шагом направилась к большому зданию со стеклянным фасадом, в котором был расположен кинотеатр. Она взяла билет, проскользнула мимо сонной контролерши и вошла в темный зал. Дождавшись, когда на экране ночь сменится днем, Таня пробралась в центр зала и села посредине пустого ряда. В это время на экране разворачивалась впечатляющая картина автомобильных гонок. Моторы ревели, герои ругались, высовываясь из окон, стреляли. Тане было все равно, что смотреть, главное – хоть на какое-то время вытеснить мелькающими картинками и громкими звуками выдуманной истории сгусток боли, который образовался у нее в душе.

…Когда она вышла из кинотеатра, вязкие сумерки уже превратились в ночь.

– Девушка, вас проводить?

Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась на плоское бесхитростное лицо молодого парня.

– Проводить тебя? – повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.

Таня продолжала молча смотреть на него.

– Малахольная какая-то… Обкурилась, что ли? – проворчал парень и, презрительно оглядев ее сверху донизу, сплюнул. – Не хошь, как хошь. А то пивка бы попили… Ты одна живешь аль с предками.

– С предками, – механически ответила Таня и, развернувшись, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.

– Спасибо, – поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. – Восьмерка?

– Ага, – ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. – Хорошо, Борисыч заметил. Автобус-то последний, пришлось бы тебе на тачку тратиться.

– Да уж, – согласилась Таня. – Устала? – спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.

– До жути, – вздохнула та, тряхнув потертой сумкой из дерматина. – Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.

– Да… Тяжелая у тебя работа, – посочувствовала ей Таня.

– А ты откудова так припозднилась? – поинтересовалась девчонка. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.

– С работы, – соврала Таня.

– Тоже допоздна, – сочувственно вздохнула она. – Где выходишь-то?

– У гастронома.

– Прям у него или подальше?

– У гастронома, а там еще пешком минут пять.

– Не по рейсу?

– Нет. Не беспокойся, добегу.

– Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.

Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжелая пустота заполнила сердце.

– Ты не беременная? – спросила кондуктор, с тревогой глядя на нее. – Аж побелела вся.

Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.

– Ну ты того… Я пошла работать, – сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.

Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать эту тупую непроходящую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.

«Мне всего девятнадцать, – думала она. – Ей было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать – это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», – прошептала Таня, и снова ком подступил к горлу.

– Проснись… твоя, – тронула ее за плечо кондуктор.

– Ага. – Звук с трудом преодолел горячую преграду. – Спасибо, – поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девчонки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» – подумалось ей.

Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», – вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, – стучало у нее в висках. – Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от страшной правды. Но вместо этого она просунула ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты – пора было начинать новый день.

Она остановилась рядом с кроватью, где, полулежа, курила мать.

– Ты что, заболела? – спросила Таня.

Мать нехотя подняла голову и посмотрела на нее.

– На больничном.

– Что случилось?

– Надоело. Сказала, что кашляю, – дали. Температура у меня почти всегда повышенная.

– Ладно, – сказала Таня и направилась в ванную.

– Ты того… знаешь про Нинку? – крикнула ей вдогонку мать.

– Да… – ответила Таня и обернулась.

– Мать ее вчера тут так орала – аж стены дрожали. Говорит, ты во всем виноватая. Ты вместо себя Нинку подставила, а ее и убили.

– Я?.. – Таня от неожиданности поперхнулась.

– Может, тебе того… покреститься.

– Не поняла… – Таня недоуменно смотрела на кончик тлеющей сигареты, которую мать держала в руке.

– Несчастья от тебя. Вот и Нинка…

– А ты хотела б, чтоб меня?

Таня продолжала смотреть на кончик сигареты, боясь взглянуть в лицо матери и увидеть в ее глазах ответ. Мать поднесла сигарету к губам, затянулась. Она молчала, и по этому напряженному молчанию Таня поняла, какие мысли ее одолевают.

– Значит, считаешь, что это моя вина?

– Ничего я не считаю, вот привязалась, – огрызнулась мать и раздавила окурок в блюдце. – Только Генку никогда тебе не прощу.

Таня наконец-то смогла посмотреть матери в лицо. Ничего, кроме ненависти и страха, она не увидела.

Таня, шаркая, поплелась в ванную. Никогда она не чувствовала себя так одиноко. Вновь накатила боль, мерзкая и липкая, как паутина. Таня включила душ и встала под колючие струйки.

– Лучше бы меня, – прошептала она, закрыв глаза, но тут же в ужасе открыла. Ей было одиноко, больно, страшно, но она была живой, и ей совсем не хотелось умирать. Горячая вода приятно щекотала тело, и Таня ощущала, как под ее кожей пульсирует кровь. – Прости меня, подружка, – прошептала она, – я не хотела. – Ее шепот смешался с шумом падающей воды, и она поняла всю абсурдность своих оправданий.

– Ольга Викторовна? – Таня так сжала телефонную трубку, что ее пальцы побелели.

– Кто это? – прошелестел голос.

– Я подруга Нины, Таня…

На другом конце провода воцарилась тишина. Наконец шелестящий голос произнес:

– Оленька спит. Ох намаялась… А тебе не стоит сюда звонить. Ведь это ты устроила Нину на заправку?

– Да… Но она сама попросила… И Ольга Викторовна рада была…

– Понятно, – перебил ее голос, – мне все это понятно, но знаешь ведь, как говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– Не поняла…

– Тебя теперь во всем винят. Так что ты не звони и не приходи.

– Но как же?.. – всхлипнула Таня. – Мы же с ней с пятого класса… Как она?..

На другом конце послышался вздох.

– Ниночка – красавица, как невеста…

– Я зайду… Цветы…

– Нет!

Трубка зачастила гудками. Таня разрыдалась, неосознанно испытывая облегчение. На самом деле ей совсем не хотелось увидеть подругу мертвой. Таня достала альбом, вытащила фотографию: Нинка улыбалась, глядя в объектив. На вздернутом носу – солнечный зайчик.

Таня положила фотокарточку перед собой, внимательно вглядываясь в круглые, подрисованные карандашом, смешливые глаза подруги. Та выглядела абсолютно счастливой. «Я буду помнить тебя такой», – прошептала Таня.

Когда она вошла в небольшое помещение парикмахерской, Валентина стояла у окна. В кресле вместо клиентки сидела Людмила Петровна, Танина сменщица.

– Здрасте, – сказала Таня, снимая ветровку.

– Привет, – ответила сменщица, крутанувшись на кресле. – Че вышла?

– Сейчас моя смена.

– На кой ляд тогда меня вызвонили? – возмутилась Людмила Петровна и взглянула на Валю.

– Татьяна, зайди ко мне, – выглянула из своего кабинета Светлана Васильевна, владелица их небольшого салона.

Таня повернулась и краем глаза заметила, каким Валя провожает ее взглядом – настороженным и в то же время радостным.

Воздух небольшой комнаты был пропитан резким запахом, вероятно, очень дорогих духов.

«Химическая атака», – подумала Таня, стараясь сдержать щекотание в носу.

– Садись, – кивнула на стоящий напротив стул Светлана Васильевна, поправляя и без того тщательно уложенные волосы.