Надлежащий подход

Нет, он решительно ничего не понял! Я отобрал морковку, нетерпеливо ткнул его веткой, за руку вывел на улицу и еще раз показал на рисунки.

– Нужны именно эти ягоды? Не морковь? Но почему не морковь? Она же ближе к земле? – недоуменно спросил этот непонятливый человек.

Я чуть не выругался. Вот как сказать, что в моркови слишком мало витамина С? Теряя терпение, я еще раз постучал по рисункам. Для особо непонятливых пририсовал рядом горшок с сотами на боку, потом изобразил, что болит зуб, и, вновь ткнув в рисунок смородины и малины, показал, что это надо растереть и съесть. А потом улыбнулся, демонстрируя зубы.

– Ну конечно! Зубы! Морковку всё равно надо жевать, а растертые ягоды – нет! – просиял мудрец и тоже изобразил улыбку, постучав по ней ногтем. – Зубы!

– Зубы, – согласился я.

– Арант Асеневич, вы где? – крикнул Илья, выйдя на веранду гостевого дома. – У нас всё готово!

– Я выяснил, как Тэхон сохранила Равновесие в глубоком море! – выпалил Арант, поспешив к нему. – В текстах предков так и написано – есть то, что дарует земля! Земля, понимаешь? Земные плоды должны быть живыми, а в приготовленной еде нет жизни!

Я тяжело вздохнул. Ну, до открытия витаминов сойдет и такое объяснение…

Илья огладил бороду, подумал.

– Резонно, – согласился он. – Корабли, уходящие в глубокое море, не берут с собой живые плоды. Они быстро портятся. Но как сохранились живые плоды у хаоситов, и почему их ела только Тэхон?

Арант задумался, повернулся ко мне. Ответ у меня был готов – настоящие мужчины ели мясо, а бедной пленнице приходилось ухаживать за бонсаем из имбиря и выуживать из дубовой бочки консервированный сладкий перец, зачастую питаясь только ими. Но поскольку Лим Тэхон не понимала русского языка, то я лишь окатил служителей Равновесия индифферентным взглядом и, отряхнув ладони от земли, засунул руки в рукава. По губам скользнула легкая улыбка.

Я предвкушал потрясающую пантомиму.

Глава 4

Как и следовало ожидать, рекомендованное лечение со свежими ягодами возымело невероятное действие. Во-первых, оно пришлось по душе Дану Втораковичу. Он выслушал Аранта, посмотрел на меня, пышущего здоровьем несмотря на худобу, и решил, что сначала попробует сменить диету, а с кровопусканием лучше повременить.

Слуги в тот же день собрали большую корзину поздней смородины. Поскольку Дана Втораковича всё время мучила жажда, я научил кухарку готовить лимонад: к свежим листьям и стеблю мяты и петрушки добавлялись ягоды шиповника, который вот уже несколько лет благополучно рос под господскими окнами. Всё мелко рубилось и заливалось кипяченой, но не горячей водой на несколько часов. Стоило добавить в рацион лакомство из свежих ягод и лимонад – и страдающий вот уже второй месяц больной чудесным образом пошел на поправку. За те семь дней, которые мы провели в гостях у Дана Втораковича, у него исчезли боли в ногах и руках, улучшился цвет лица, и перестали появляться новые язвы во рту. Он окреп и уже к пятому дню смог встать с кровати. Вкусное лечение настолько ему понравилось, что он велел подавать ягоды с мёдом ежедневно.

На седьмой день Дан Вторакович радостно показал заживающие десны, и все служители выдохнули с облегчением.

– Сомнений нет – живые ягоды и мёд наполняют его кровь чистой силой земли и восстанавливают внутреннее равновесие, – сказал Арант на очередном послеобеденном чаепитии. – Я велел переходить на твердые плоды сразу, как только позволят зубы. И, конечно, не исключать наполненную огнем пищу. Илья, как приедем в Кром Порядка, обязательно напомни мне зайти в дом знаний. Мы определенно поняли мудрость предков не совсем правильно.

Тот степенно кивнул и, взглянув на меня, сказал:

– Я советую взять Лим Тэхон в Кром Порядка. Очевидно, её народ тоже знает о Равновесии, а она сама владеет чудесными навыками, которые всё это время помогали ей справляться с испытаниями и сохранять Равновесие в теле и душе. Она готова помогать страждущим и делиться знаниями. Кто видит её в воспитанницах, кроме меня?

Служители переглянулись и дружно подняли руки. Мудрец крякнул и поставил блюдце на стол.

– Честно говоря, Дан Вторакович просил её руки…

Я чуть не поперхнулся чаем. Меня – замуж?! Нет-нет, давайте лучше в Кром Порядка!

– Никакого «замуж»! – возмутилась Зденька. – Пожалейте девочку, Арант Асеневич. Пусть лучше сначала станет воспитанницей Крома Порядка, выучится языку, нашим обычаям и законам, а там и жених подходящий найдется, получше этого купца. Он же постоянно в море! Какой из него муж для молодой женщины?

Мудрец посмотрел на меня и смущенно кашлянул, отведя глаза в сторону. Похоже, кто-то не собирался спрашивать моего мнения.

– Я согласна с Ильей. Пусть Тэхон маленькая, но зато очень способная! – с жаром продолжала Зденька. – За эту неделю мы выучили с ней всю азбуку, она уже читает по слогам и знает почти сотню слов!

Я скромно пригубил чай. Местный алфавит оказался очень близким к стандартной русской кириллице. Немного иначе писалась буква «Ё», было три «И», и еще в словах, которые заканчивались твердой согласной, ставился твердый знак.

– Уже читает? – удивился Арант. – Что ж, раз такое дело, то тогда конечно.

Дан Вторакович посокрушался, но пожелал удачи и напоследок подарил веер из самого настоящего шелка, да еще с лотосами из золотой нити. Если шкатулку с драконом еще можно было как-то объяснить, то веер из шелка не оставлял простора воображению – здесь неподалеку явно шла торговля с какой-то азиатской страной. Веер был слишком дорогой игрушкой. У меня при виде этого великолепия рот открылся сам собой, и возникли очень интересные вопросы к морским границам и географическому положению этой России. Народ тут явно был непривычен к азиатам, но азиатские товары встречались. Может, это никакой не альтернативный мир, а остров где-то у Камчатки, а за морем тут японцы, которые расстреливают все большие корабли из пушек? Был ведь у них такой период. Как раз примерно в это время! Да, служители Равновесия не вписывались в мои знания об истории России, но разве мало сект и религиозных течений не попавших на страницы учебников? Может, я оказался у язычников, которые от христианства сбежали аж на Дальний Восток? А что о них никто не слышал в двадцать первом веке… Ну, возможно, я просто не выучил толком тему в школе и забыл. Вообще у меня скорее с химией ладилось, чем с историей.

– Вы… были в… Корё? – не удержался я.

Даже если путешественник не слышал о Корее, то вопрос раскрутит на ответ.

– Нет, – замотал головой Дан Вторакович. – Я купил веер в порту Нанды у торговца тканями. Это веер из империи Цин. Цин. Не Корё. Корё – это твоя родина? Там твоя мама?

Ага! Тут есть империя Цин! Значит, я всё-таки провалился в прошлое!

Осознание, что это не какой-то совсем незнакомый мир, немного согрело. Если не найду дорогу обратно, то переберусь на континент, а там уж как-нибудь устроюсь!

– Да, – я свёл ладони. – Цин и Корё…

– Рядом. Понятно, – улыбнулся Дан Вторакович.

Я принял веер. Всё-таки шелк, кость и вышивка золотой нитью. Сколько-нибудь в моем мире он точно стоил. Да и компенсация за неудобства мне определенно полагалась.

А неудобства эти были велики. В первую очередь мне приходилось чистить зубы тайком, в темных чуланах и с одной кружкой воды. За всю неделю я нормально помылся лишь раз – в банный день. Еще пришлось долго отбиваться от совместной помывки с женской частью отряда, всячески возмущаясь таким бесстыдством, и идти последним. Это оказалась вовсе не привычная мне баня, а закопченная халупа, вся в саже, пропахшая дымом. В ней просто не было нормальной трубы! Я зашел – и чуть не окочурился: даже после мужчин и женщин температура стояла такая, что волосы едва не вспыхнули. Париться я не рискнул – быстро-быстро вымылся, прополоскал белье, завернулся в простыню и выскочил буквально через пять минут. На обратном пути чуть не извозюкался в саже. В остальные дни пришлось довольствоваться обтираниями влажным полотенцем – опять-таки тайком. Ни привычного утреннего душа, ни кремов. Я пытался умываться хотя бы отваром лопуха, но без профессиональных средств кожа медленно, но верно покрывалась жиром. Перед поездкой выскочил первый прыщ. Я тихо зверел и мечтал о цивилизации.

Иногда я думал просто плюнуть на конспирацию, но вспоминал расстрелянных мужиков, матерился на корейском и с новыми силами вступал в негласный бой. Оружие было одно – голос. К концу поездки все четко уяснили – Лим Тэхон ужасно стеснительная особа, которая ради уединения вопит так, что птицы с веток падают. Даже если в её огороженный темным халатом угол пытается заглянуть женщина. Спасибо моему контртенору, который позволял сходу брать самые высокие ноты без вреда для связок. Знали бы мои преподаватели, как их ученик использует высокое искусство вокала, – обхохотались бы.

Но человек привыкает ко всему, а поездки рано или поздно заканчиваются.

В какой-то момент лесные шорохи сменились городским гомоном, и кони звонко зацокали подковами по брусчатке. В воздухе явственно запахло рекой и рыбными потрохами. Арант скомандовал сбор. Люди моментально стянули свои узлы. Я сдернул с веревки свою импровизированную ширму и затолкал её в чемодан. Повозка дернулась, встала – и мудрец бесцеремонно схватил в одну руку мой чемодан, а в другую – мою ладонь. Мне страстно захотелось отвесить ему пинка, чтобы не тащил, но я лишь прошелестел:

– Арант Асеневич, мне неудобно.

Тот уже спрыгнул на землю и сдернул меня следом, кажется, даже не заметив моего веса. Я аккуратно высвободил руку, отступил от него поближе к Зденьке, но мои маневры остались незамеченными.

– Добро пожаловать в Кром Порядка! – пафосно провозгласил Арант, обведя широким взмахом руки представший двор. – Светоч Равновесия всего Северного края, центр мудрости, просвещения и исцеления! Мы готовим здесь лучших мудрецов Порядка, которые лечили самого царя!

Версия с островом язычников у Камчатки рухнула с грохотом. Кром Порядка представлял из себя не что иное, как кремль: огороженный крепостной стеной из камня комплекс строений. Мы высадились в небольшом дворике с конюшней, от основной части его отделяли две сторожевые башни и тяжелые резные ворота, сейчас распахнутые. А вот дальше взгляду открывалась мощеная площадь с симпатичным фонтаном в центре и три высоких каменных здания, поставленных вокруг площади буквой «П». Самое роскошное – по центру – было с тремя золотыми куполами, которые венчали весы. Чем-то смахивало на церковь, но церковью явно не было. Не строили так церкви в России: ни православные, ни католические, вообще никакие. Да еще, по утверждению мудреца, это был центр Северного края! Получалось, существовал как минимум еще и Южный. И плюс царь, которого они лечили! То есть эти боевые ребята не просто служители религиозного культа, которые помогали Дану Втораковичу по доброте душевной, они лекари, вхожие аж в царский двор!

Островные язычники, у которых с одной стороны огромная христианская империя, а с другой – злобные японцы, такое не смогли бы организовать никогда в жизни!

Что ж… Значит, всё-таки альтернативный мир с магией. Жаль, в родном прошлом я бы знал, куда примерно грести и с кем дружить. Попросил бы помощи у Ломоносова и Менделеева, мы бы точно нашли общий язык! А тут… Совсем беда.

Арант раздувался от гордости, поглядывая на меня в ожидании восторженного писка. Я с трудом отогнал тяжелые мысли, послушно округлил глаза и ахнул:

– Как… впечатляет!

Я ничуть не покривил душой. Да, огромные белокаменные, расписанные роскошными узорами дворцы этажей в шесть с золотыми куполами действительно впечатляли. Особенно на фоне пропахшего тухлой рыбой убогого городка, раскинувшегося под холмом, на котором стояло это великолепие. Сразу видно – хоть и альтернативная, а всё же Россия. Страна контрастов что там, что здесь: невероятное богатство соседствовало с невероятной нищетой.

Служители подхватили свои пожитки, Зденька мягко дотронулась до моего плеча и перехватила у Аранта чемодан.

– Поселите её в гостевую башню, – велел он. – Пока её не одобрили в воспитанницы, пусть живет отдельно.

Отдельное жилье! Я вздохнул с облегчением. За три дня мне невероятно осточертело постоянно быть под надзором.

– Пойдем, Тэхон.

Мы вошли в ворота, и я завертел головой, рассматривая росписи. Те довольно сильно напоминали русскую иконопись, но были и отличия… Никаких нимбов, какие-то совсем непривычные одежды, и все святые держат не кресты, а весы.

– Кто это? – показал я пальцем на первого попавшегося бородача.

– Не показывай пальцем, Тэхон, это невежливо, – мягко упрекнула Зденька. – Показывай полной ладонью. Это наш пророк Осмомысл. Он первый открыл суть Равновесия и Порядка. Тебе о нем расскажут на уроках.

– Осмомысл, – кивнул я.

– Да, правильно. Это Собор Равновесия, там врачуют равновесие души, – она показала на центральный храм с куполами. – Это больница, там изучают болезни тела, – кивнула она вправо. – А это снадобница, там делают снадобья. Ими лечат.

Ага, служители Равновесия не строили бесполезной роскоши. Передо мной стоял местный больничный комплекс. Надеюсь, вход и выход тут были свободными…

Гостевых башен оказалось две: справа и слева от Собора. Каждая была примерно в девять этажей, естественно, каменных. Но внутри её отделали деревом, да как! Я иногда видел в русских деревнях резные дома с красивыми птицами, зверями и ставнями, но никогда не доводилось посмотреть, какая мебель была внутри. А тут и стены, и лестница, и двери, и стулья со столами – всё украшали узоры. Даже в доме Дана Втораковича я не встретил такой тонкой работы с деревом. Видимо, башня строилась для знатных гостей. Зденька завела меня в небольшую комнату на втором этаже, поставила чемодан и вышла со словами:

– Я прикажу наполнить бочку.

Я осмотрелся. Узорчатой мебели и украшений на эту комнату явно пожалели. Здесь был небольшой стол с ящиками, на котором красовалось три ветвистых подсвечника, и один шкаф с двумя дверцами и просторными полками внутри. Высокий, до потолка, который был под стать аборигенам. В общем, обстановка не располагала к излишествам. Я поставил чемодан в шкаф, стянул запыленный костюм приключенца, оставшись в сорочке и штанах, и рухнул на кровать. Та оказалась жесткой, не располагающей к праздности, зато чистой. И дверь в комнату закрывалась изнутри на небольшой деревянный крючок.

После дороги тело ломило так, словно эти три дня я разгружал вагоны. Болел прыщ на подбородке, кожу на руках неприятно тянуло, ногти отросли и бесили одним своим видом. В моем случае уход за собой был не прихотью, а суровой необходимостью. Без ухода кожа вокруг ногтей начинала сохнуть и шелушиться, как сейчас, и уже обозначились первые заусенцы. Если оставить всё как есть, то заусенцы будут мешать и кровить, а это прямой путь к инфекциям. Без регулярного мытья и средств моя кожа покрывалась прыщами и сальными пробками. Вся, и на спине в том числе. Давить их – опять открыть путь инфекциям. Не давить – уйдут под кожу и вылезут с компанией. Антибиотиков здесь не знали, магия если и работала, то как-то через раз. По крайней мере, какого-то вау-эффекта от всех этих заговоров на нитки я не заметил. В условиях местной медицины один заусенец мог привести к заражению крови и смерти. Впрочем, до инфекции я и так рисковал не дожить – дракон на груди мог подвести меня под расстрел в любой момент.

Поэтому первое, что нужно было сделать – найти приемлемый антисептик, острый нож, какое-нибудь зеркало и избавиться от тату. Затем выяснить, что за странное явление отправило меня сюда. Может быть, оно было цикличным или появлялось в определенных местах. Если так, то в библиотеке наверняка найдутся упоминания. Хотя бы сборник легенд. Я стиснул зубы, стараясь не думать о том, что пути назад, возможно, не существует. Этого не могло быть. Если был вход, значит, был и выход.

Но если его поиски затянутся, тогда открыться как мужчина точно придется. Это в пути мне шли навстречу и позволяли мыться отдельно. Что будет тут, где принято ходить в баню всей толпой, большой вопрос… Не возникнут ли из-за обмана дополнительные проблемы? Ладно, главное – избавиться от тату, а там как-нибудь отболтаюсь, скажусь больным, ничего не понимающим иностранцем.

В конце концов, тут не гарем, а храм лекарей. Должны же они идти навстречу больным людям?

В дверь постучались – пришли слуги с ведрами и большой пузатой бочкой для мытья. Они наполнили бочку и подали полотенце с мочалом и куском рыхлого мыла, которым можно было чистить посуду от жира – настолько его делали едким. Служанка тихо прошелестела:

– Вам помочь, госпожа?

– Нет, – я повелительно махнул рукой на выход. – Ступай. И дай… – я показал на пустое ведро, делая вид, что не знаю слова.

Служанка послушно поставила его и вышла. Я поплотнее занавесил окно, для вида намочил местное мыло, достал свои принадлежности и, впервые оставшись в одиночестве за эти бесконечные дни, позорно расплакался.

От беспомощности хотелось выть. Вместе с привычной устроенной жизнью в тартарары отправился и контроль. Я был один, совершенно один в этом чертовом мире и не мог ровным счетом ничего. Даже слезы – и те мне не подчинялись.

Я согнулся над бочкой, вцепился в её края до побелевших костяшек. Соленые капли текли по лицу и падали в горячую воду, пуская круги. Беспорядочные всхлипы рвались из груди, сбивая дыхание. С темной смутной поверхности на меня тоскливыми глазами смотрел не уверенный в себе Тихон Викторович, высококлассный специалист двух стран, а хрупкая испуганная девушка Лим Тэхон, абсолютно потерянная и не имевшая ни малейшего понятия о своей дальнейшей судьбе.

– Тряпка! – зло прошипел я своему заплаканному отражению. – Разнюнился по кремам и маникюру. Так вошел в девчачью роль, что сам стал девчонкой? Твой русский прадед Европу освобождал, из окружения вырвался, на себе вынес двоих солдат, руку потерял, домой вернулся. Ни вши, ни грязь, ни голод, ни морозы – ничего ему не помешало. А ты? Ты потомок русских героев, корейских генералов и самых успешных ильпхэ[2]. Ты жив, здоров, сыт, нашел неплохой приют и стол. Ты выживешь и вернешься, чего бы это ни стоило! Соберись!

Через час я уже был спокоен, свеж, замаскирован и точил карандаш для глаз его же колпачком с маленькой точилкой, которую откопал в недрах чемодана. Тот не переставал меня поражать. Видимо, как всякая женская сумка, он хранил в себе множество вещей… стоило только хорошенько поискать. Так, дырка в подкладке в одном из внешних карманов явила мне несколько невидимок, парочку выцветших чеков, резинку для волос, карандаш для глаз и баночку пудры. Я поклялся себе, что по возвращении подарю веер Дана Втораковича Регине. За забывчивость и незашитый карман, который, подобно черной дыре, засосал в себя такие полезные вещи и выдал их мне. Жаль только, что антисептик и многофункциональный ножик с пилочкой и ножницами чемодан не поглотил.

Но что есть, то есть. Я напудрил лицо, скрыв красные пятна от слез, подвел глаза, расчесался – и когда ко мне постучала служанка, её встретила неизменно спокойная Лим Тэхон, очаровательная и вежливая. У меня был план, у меня была цель, у меня была роль, и до нужного момента я должен играть её так, чтобы сам Станиславский плакал и рукоплескал!

* * *

Лим Тэхон. Всё в ней было другим – от лица до манер. Милое создание в струящихся одеждах таило внутри своего маленького нежного тела железную волю и спокойствие, которое, казалось, не могло поколебать ничто на свете. Она с одинаковой невозмутимостью отвернулась от казни, смотрела, как служители ели хлеб из порченой муки, и приводила Дана Втораковича к Равновесию. Она могла спокойно отказаться от того, что считала неприемлемым, и подчинить своей воле безо всякого знания языка. Арант в свои двадцать пять не чувствовал себя так уверенно, как эта девушка. А он руководил людьми не первый год, в отличие от Лим Тэхон.

Непривычная, незнакомая внешность мгновенно очаровала. Она притягивала своей инакостью, манила спрятанной в уголках губ улыбкой, загадкой. Дивная, заморская красота.

Арант был падок на красавиц. Он не стеснялся дарить цветы, воровать поцелуи и показывать молодецкую удаль. Но с Лим Тэхон, красивой и хрупкой, всё было иначе. Что-то подсказывало: эту девушку не восхитят его обычные уловки. За всё это время её взгляд ни разу не остановился на мощных плечах полуобнаженных мужчин в мечтательном любовании. В её повадках не было кокетливости, присущей всем молоденьким девушкам. Она смотрела на всех с холодом русалки. Да и сам Арант впервые в жизни любовался девичьей красотой без извечного желания прикоснуться и совершить безумство. Тяга к ней была совсем другого рода. Незнакомого. Странного. В самом деле, что могло быть занимательного в мыслях женщины? Арант смотрел на неё… и терялся. Он не знал, как привлечь её внимание. Это пугало.

«Она опасна!»

Эта истина пронзила его в саду Дана Втораковича, когда она одним пинком поставила его на колено, а затем бесстрашно и гневно посмотрела прямо ему в глаза – средоточие свирепости. И его сердце дрогнуло – не в любви, нет. В желании подчиниться этой воле вопреки всякому разуму. Арант даже обрадовался, когда купец заинтересовался ею и попросил её руки. С глаз долой – из сердца вон. Но за Лим Тэхон заступились другие служители, напомнив, что ей рано замуж.

И вот – эта заморская птица в Кроме Порядка. Арант при желании мог с ней не пересекаться годами, но странная тяга к её тайне с каждым днем становилась лишь сильнее. Какие чувства прятались под этой невозмутимостью? Что она думала? О чем тревожилась?

– Я боюсь, что она нарушила моё Равновесие, – сказал Арант после доклада и покаянно опустил голову.

Глава Крома Порядка, Руслан Ведунец, долго смотрел на него, приглаживал длинную бородку и барабанил пальцами по столу. Постоянная болезнь главы явно притупилась и напоминала о себе лишь небольшим кашлем да бледностью. Руслан похудел, но уже снова мыслил остро и твердо держал власть.

– Что ты, твоё Равновесие не нарушено, – улыбнулся он как-то жалеючи. – Всё очень просто: ты по роду своему воитель. В твоей природе идти в атаку, а в её – вести. Она госпожа, Арант. Просто госпожа.

Тот вскинулся, но не нашел возражений. А Руслан переплел пальцы и устремил взгляд на гостевую башню.

– Приведи мне её. Я еще не видел ни одну заморскую госпожу. Хочу оценить, вправду ли она так тянет за собой, как ты говоришь.

Глава 5

Начальство в Кроме Порядка, Светоче Равновесия и просто врачебном центре было интересное.

– Ведунец Руслан Станиславич, – представил мне Арант болезненного вида светловолосого мужчину с длинной прямой бородкой странного, какого-то белесого цвета.

Бородка скрадывала его черты. Изможденные светлые глаза смотрели цепко и пристально. Под глазами красовались синяки – свидетельство недосыпа. Время от времени он кашлял, и тогда его худая грудь под фиолетово-золотыми одеждами ходила ходуном. Фиолетовый цвет шел бы к его льняным волосам и белой коже, но сейчас только подчеркивал синяки и общий нездоровый вид. Если Арант со своей растительностью тянул лет на двадцать пять от силы, то данному субъекту можно было с равным успехом дать как тридцать, так и все пятьдесят.

– Лим Тэхон, – сказал Руслан медленно.

Голос у него был тихим. Таким тихим, что приходилось прислушиваться. Кашель был сухой, слышалась одышка.

Я как истинный пессимист предположил, что у него туберкулез, и с поклоном нежно пропел:

– Приветствую.

А сам тем временем в уме лихорадочно высчитывал время с ревакцинации. Так, БЦЖ мне делали по графику. Вакцина длительного действия, значит, всё нормально. Если палочка Коха ко мне попала, то иммунитет её прибьет. Если, конечно, распознает альтернативную версию бактерии этого мира.

От последней мысли я похолодел. Воображаемый учитель ОБЖ панически заорал, требуя сейчас же пробиваться в здешнюю лабораторию и быстро-быстро изобретать антибиотики и вакцины от местного туберкулеза, бешенства, коклюша, кори, столбняка, менингококка, энцефалита, полиомиелита… Твою мать, здесь же еще холера своя наверняка есть! И оспа! И чума! И еще что-нибудь неизвестное, к которому местные адаптировались, вроде семейства герпесвирусов, но я-то не местный! И привели меня не куда-нибудь, а в самое средоточие этих инфекций!

Я никогда не ощущал себя верующим, но тут остро захотел помолиться всем богам сразу. Даже древнеегипетским и шумерским. Почему мне не досталось нормальное фэнтези со всемогущими эльфами? Почему я вообще попал сюда?!

Толком пообщаться не вышло. Руслан слишком много хотел выяснить, а я слишком боялся выдать знание тех слов, которым меня не учили. Да и внутренний голос все продолжал нагнетать панику, перечисляя все болезни, которые можно было здесь подхватить. На память я никогда не жаловался, так что список выходил внушительным и страшным. Поэтому большая часть вопросов пролетела мимо ушей, в которые мозг нашептывал жуткие названия. На все попытки узнать что-либо глава получал лишь улыбку и пожатие плечами. Поняв, что долгие разговоры я вести не могу, Руслан ограничился лишь несколькими общими темами. Ведунец имел понятие о приличиях и кашлял в платок. Последний, к моему облегчению, всё время оставался чистым.