Война сердец: рождённая в огне

Алекс лёгонько коснулся губами фото и защёлкнул медальон.

– Она бы тебе понравилась, мама. Ты бы испекла мой любимый вишнёвый пирог, и мы все вместе сидели бы в саду и пили чай. А потом смотрели бы на звёзды, споря, какая из всех горит ярче. – Алекс улыбнулся той же улыбкой, что и женщина с фото. Его захлестнули воспоминания о далёких временах, когда родители были живы, когда все они были так счастливы.

Но не успел он отдаться этим горьким мыслям, как ощутил перемену. Что-то довольно заметно дрогнуло там, вне часовни, а воздух внутри стал гуще, тяжелее. Даже от всегда холодных стен исходили невидимые волны тревоги. Алекс замер, прислушиваясь, склонил голову к плечу и нахмурился. Где-то вдалеке раздались глухие раскаты грома. Он не услышал их, а скорее почувствовал, как в грудь ударила низкая волна звука, вибрацией прокатившись по всему телу. Через несколько секунд тусклый свет солнца, пробивавшийся сквозь запылённые витражи, дрогнул и померк. За стеклом, в небе над склепом, стремительно сгущались тучи, будто сама погода, услышав воспоминания Алекса, решила нарушить его покой. Снаружи завыл невесть откуда прилетевший ветер – злобный, пронзительный. Он свистел в щелях, срывая с потолка пыль и паутину, и тревожа покой мёртвых. Тяжёлая дверь склепа, оставленная приоткрытой, резко захлопнулась.

Алекс знал: всё это – и сорвавшийся ветер, и гроза, несвойственная здесь этому времени года – недобрые предвестники. Лёгкое покалывание на коже, будто холодные иголки, разлилось от шеи до запястий. Его обострённые чувства, за века ставшие лишь сильнее, отчётливо отзывались на невидимую опасность. Сердце, хоть и мёртвое, сжалось, как будто где-то глубоко внутри сработал давно поломанный механизм, напомнивший мускулам, что значит жить.

– Покажись! – негромко произнёс Алексей, оборачиваясь и напрягая слух.

Тишина была абсолютной, даже ветер за пределами часовни вдруг стих, как будто тоже ждал ответа, и только свеча, стоящая в дальнем углу, вспыхнула без причины, сама по себе. Неживое пламя дрожало, отбрасывая на стены пляшущие тени, и одна из них вдруг двинулась к Алексу. Он резко повернулся на звук – сбоку послышались мягкие шаги, слишком лёгкие, чтобы быть человеческими. Миг – и что-то изменилось в воздухе: его наполнил лёгкий аромат диких роз, едва уловимый, такой знакомый, волнительный, как забытое детское воспоминание. Этот запах был связан с ней – с той, кого Алекс когда-то любил, с той, которая предала его. Он закрыл глаза и сделал шаг навстречу. Его не покидало предчувствие, что должно было произойти нечто важное, и оно приближалось. И ничто, даже навсегда запечатанные двери прошлого, не могло остановить ход событий. Алекс сделал ещё шаг и… раздался хохот, больно ударив по напряжённому слуху.

Ветер снова завыл, но теперь в его вое явно слышались злые, торжествующие голоса. И на этот вой в груди Алекса эхом отозвался древний зов, пробуждающий силу, которую он слишком долго держал взаперти. Его тёмная сторона поднималась из самых глубин существа, напоминая о себе острым приступом голода. И он точно знал теперь: опасность гораздо ближе, чем он думал. Лея… Он чувствовал её даже здесь, отгороженный от мира каменными стенами, чувствовал так, словно она была здесь, рядом.

***

Леалора сидела на крыше дома. Она никогда раньше туда не поднималась, но сегодня… Наверное, просто такое настроение было, просто захотелось – и всё.

Отсюда был виден весь город – неказистый, уставший, с облезлыми пятиэтажками и разбитыми тротуарами, с густо-зелёным парком, с тоненькой говорливой речкой. Но в этот момент он казался Лее другим – особенным, таинственным, как будто только притворялся старым. Да, сейчас город дышал вместе с ней. Задумавшись, девушка смотрела вдаль, туда, где высокие леса сливаются с бескрайним, синим небом, и в глазах её таилось беспокойство, природу которого она пока не понимала.

– Кто ты, Алекс? – прошептала Лея. – Почему мне хочется быть рядом с тобой?

Слёзы хлынули внезапно. Впервые за долгое время Леалора плакала не от боли, и не от тоски, а оттого, что сердце начало биться с какой-то новой силой – так, будто просыпалось от тяжёлого страшного сна. Спустя столько месяцев, проведённых в тишине, она снова чувствовала, и это её пугало. Ветер мягко касался пылающих щёк, развевал распущенные волосы и дарил запахи лета – пыльной акации, мокрого асфальта после недавнего дождя, тонкий аромат черёмухи. Лея обняла себя за плечи и поёжилась. Было немного зябко, но уходить с крыши не хотелось. Здесь она чувствовала странную защищённость, покой, словно на высоте, вдали от любопытных посторонних глаз, можно было наконец-то выдохнуть и быть собой. Сзади тихонько подкрался Герцог и мурлыкнул, изрядно напугав задумавшуюся девушку.

– Герцог! Ну, нельзя же так! – возмутилась она. – А если бы я свалилась?!

Кот прошёлся по крыше, важно задрав хвост, а потом уселся рядом с Леей, словно сторожевой пёс и посмотрел ей в глаза.

– Ты тоже что-то слышишь, да? – тихо спросила она, поглаживая его пушистую спину. – Ты чувствуешь, что я грущу?

Кот замурлыкал громче и прижался к ней боком. Лея смотрела на бегущие по небу облака и вспоминала лицо Артёма – его глаза, полные жизни, голос, иногда – сильный, настойчивый, чаще – мягкий и ласковый, который знал, как развеселить её даже в самую хмурую погоду. Всё закончилось слишком быстро. Один поворот, одна авария, одна ночь – и он исчез навсегда. Леалора прикрыла глаза, борясь с подступившими слезами. Потом в голове вспыхнул другой образ – Алексей. Его руки, подхватывающие её, когда она теряла сознание. Его голос – глубокий, с лёгкой хрипотцой, но казавшийся тёплым. Его взгляд – пронзительный и строгий, даже напряжённый, как если бы он держал внутри целую бурю и не позволял ей вырваться наружу.

– Почему я снова думаю о тебе? – спросила Лея вслух. – Почему мне хочется, чтобы ты был рядом?

В этот момент что-то изменилось. Ветер стих, листья на деревьях замерли, замолчали птицы. Герцог насторожился, поднялся и, выгнув спину, зашипел. Лея почувствовала, как по спине пробежали мурашки. На город опустилась странная тишина – не просто отсутствие звуков, а плотное, звенящее молчание. Даже собственное дыхание показалось слишком громким. Лея оглянулась. Всё вокруг казалось прежним – улицы, крыши соседних домов, заросли вдали, у реки, но всё-таки что-то неуловимо изменилось.

– Герцог? – прошептала Леалора и потянулась к пушистому другу.

Кот зашипел громче и встал между ней и краем крыши, распушив хвост. Лея проследила за его взглядом и содрогнулась. По соседней крыше скользнула тень, быстрая и лёгкая, как мираж. Девушка вскочила на ноги, отступая к выходу с крыши, её сердце забилось чаще. И снова мелькнуло воспоминание – та ночь, когда она впервые увидела Алекса. Тогда тоже было ощущение, будто кто-то следит за ней – кто-то сильный и очень опасный.

– Эй, кто здесь? – выкрикнула Лея дрожащим голосом. Ответа не последовало. Но Леалора чувствовала, что она здесь не одна. Не помня себя от страха, девушка бросилась к двери и спустилась с крыши в подъезд.

***

Тем вечером тётушка, вернувшись от подруги, нашла испуганную Лею на кухне. Та сидела за столом с чашкой чая, укутанная в мягкий плед, и крепко прижимавшая к себе Герцога.

– С тобой всё в порядке, милая? – спросила тётушка, ставя на стол тёплый пирог с яблоками и корицей.

– Да, тёть Валь. Просто странное чувство какое-то… Мне сегодня всё что-то мерещится и мерещится, – пожаловалась Лея, встряхивая головой. – Знаешь, вот как будто кто-то стоит за спиной и смотрит на тебя, а ты оглядываешься, а там – нет никого.

Тётя Валя сделала хитрое лицо, прищурилась и пошутила:

– Может, у тебя в этом городе появился таинственный поклонник?

Лея вздрогнула и с мольбой посмотрела на тётушку.

– Тёть Ва-аль, – протянула она, – мне и так не по себе, а вы шутите… Мне вот совсем не смешно, наоборот, даже страшно. Мне кажется, что это предупреждение.

– Предупреждение? О чём?

– Не знаю. Но мне как-то неуютно. Наверное, будет лучше, если я уеду к родителям, домой.

Встревоженная тётушка села напротив Леалоры, её лицо стало непривычно серьёзным.

– Подожди, не горячись, уехать всегда успеешь! Знаешь, девочка, иногда мир подаёт нам знаки. Особенно в таких местах, как наш город. Здесь много старого, много того, что не умирает, а живёт другой жизнью, много вещей и событий, которые мы не способны понять. Но это не значит, что в Лиховске всё плохо. Я уверена, ты ещё полюбишь этот городок. Просто присмотрись получше! Возможно, события, которые мир сейчас посылает тебе, принесут добрые перемены, а знаки и предостережения не так страшны, как кажутся. Просто присмотрись! И помни: я всегда поддержу тебя, выслушаю, а будет надо – помогу расправиться с любыми назойливыми поклонниками! – Последнюю фразу тётушка произнесла с напускной строгостью, сведя густые брови к переносице. Только добрые глаза её не смогли скрыть смешинки, плясавшие в этих бездонных, полных жизни, озёрах.

Лея сглотнула. В голове всплыла странная картина: покосившаяся старенькая часовенка на кладбище. А на ступеньках сидит он – Алексей. Что за странные видения? Почему она об этом подумала? Леалора в смятении посмотрела на тётю, и нерешительно произнесла:

– Я что-то почувствовала там, на крыше. Знаешь, будто кто-то был рядом, совсем близко. Но я никого не видела!

Тётушка усмехнулась:

– Осторожней, милая. Если будешь доверять только глазам, можешь пропустить самое главное. Слушай сердце. И… – она наклонилась ближе. – Не ходи по вечерам одна. Особенно на крышу. У этого городка есть свои тайны. А теперь успокойся и пей чай.

Лея улыбнулась, не желая больше тревожить тётю Валю, и понимая, что та знает намного больше, чем говорит.

***

Алекс прижался лбом к холодному окну. Сквозь мутное стекло он видел тот самый дом, ту крышу, где только что сидела Лея. Он чувствовал её тревогу, видел её мысли, но всё как-то мутно и непонятно. Одно Алекс знал наверняка: связь между ними становилась сильнее. Но вместе с этим приходило и другое знание – чем крепче связь, тем больше опасность. Та тень, что следовала за Леалорой, не была случайной. Кто-то следил за ними, кто тоже почувствовал их связь.

«А если это они? Что, если они начали охоту?», – подумал Алексей и зарычал, спугнув любопытную ворону, сидящую на ветке каштана за окном. Та вспорхнула и, сердито косясь на вампира чёрным блестящим глазом, возмущённо каркнула. Алекс с досадой махнул на ворону рукой и отвернулся. Он должен защитить Лею от опасности, которую несёт тень, и от себя. А для этого нужно всё ей рассказать. Но тогда… Что будет потом? Когда Леалора узнает, ЧТО он такое, она отвернётся, сбежит. Но разве не этого он желает?

Следующий вечер выдался удивительно тёплым, с густым малиновым закатом, растекающимся по небу, как разлитое вино. Лея, всё ещё немного встревоженная после случая на крыше, решила пройтись по окраине Лиховска, там, где асфальт заканчивался у заросших тропинок, ведущих в уютную берёзовую рощу. На улицах было оживлённо – гуляли молодые пары, гуляли с колясками и без мамочки с ребятишками абсолютно всех возрастов. Буквально все лавочки, стоящие вдоль тротуаров, были заняты говорливыми старушками. Лея удивлённо подумала: «Как такой маленький городок вместил в себя столько жителей?»

Она свернула на последнюю улочку. Здесь было тихо – только стрекот кузнечиков, редкие крики птиц и шорохи в траве нарушали покой.

– Вот уж не думал, что ты решишься ещё раз выйти вечером, да ещё и в такое пустынное место, – раздался за спиной насмешливый голос.

От неожиданности Леалора вздрогнула и обернулась; сердце её заколотилось, сбиваясь с ритма. Алексей! В чёрной рубашке с расстёгнутым воротом и слегка взлохмаченными волосами, он выглядел так, будто только что примчался со съёмок крутого фильма.

– Ты следил за мной? – усмехнулась в ответ Лея, стараясь скрыть свой испуг.

– Нет. Просто… похоже, нам нравятся одинаковые места этого очаровательного городка.

Было непонятно: говорит ли он всерьёз или шутит. Но Лею появление спутника обрадовало. Алекс шагнул ближе, и они пошли рядом, время от времени слегка соприкасаясь руками. Некоторое время они молчали. Лея наслаждалась запахом трав, прогретых солнцем, и иногда косилась на Алекса. Он казался чересчур сосредоточенным, насторожённым, взгляд его был устремлён вдаль.

– Ты ведь не совсем тот, за кого себя выдаёшь, да? – вдруг спросила Леалора. – Я чувствую, как рядом с тобой всё становится иным, даже природа.

Алекс грустно улыбнулся и посмотрел ей в глаза.

– А если я скажу, что ты права? Что тогда? Убежишь?

– Не знаю. Зависит от того, что именно ты скажешь, – серьёзно ответила девушка, поражаясь его удивительно тёмным глазам – бездонным, будто в них притаилась сама вечность.

– Некоторые вещи очень трудно объяснить, – вздохнул Алекс. – К тому же, как ты узнаешь, сказал ли я правду?

– Не знаю. Наверное, почувствую.

В этот момент молодые люди свернули к оврагу, через который был перекинут деревянный мостик. Лея, задумавшись над словами Алекса, оступилась, и нога её соскользнула с узкой доски. Леалора вскрикнула и сорвалась вниз. Она зажмурилась, в ожидании удара о землю, но в следующий миг ощутила, как её крепко обнимают сильные руки. Алекс поймал Лею и осторожно поставил на землю подальше от моста, на то самое место, где они встретились. Одной рукой он придерживал её за талию, а другой приподнимал подбородок, обеспокоенно заглядывая в глаза.

– Ты в порядке? – спросил Алекс, и голос его дрогнул. Он отпустил Леалору и отступил на шаг, будто испугался собственной реакции.

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Ты… как ты это сделал?! Ты… переместился! Это… это невозможно! Никто не может двигаться так. Это… – она осеклась.

– Бывает, – сказал Алекс, не глядя ей в глаза. – Иногда… такое возможно. В стрессовых ситуациях.

– Кто ты? – прошептала Лея, невольно отступая. Голос её дрожал, но не только от страха. Теперь она точно знала, что он был кем-то большим, чем просто человек.

Алексей удручённо покачал головой.

– Когда придёт время, ты сама всё поймёшь. Я не могу сказать. Правда, не могу! Это… слишком опасно! Но также я не могу тебя не защищать.

И прежде, чем Лея успела что-либо ответить, он исчез среди деревьев, растворился в сумерках, как будто его и не было. Леалора осталась одна. В висках стучало, сердце трепетало, словно пойманная в силки птаха. И Лея вдруг поняла, что теперь её жизнь уже никогда не будет прежней.

***

Герцог устроился у Леи на коленях и, громко мурлыча, прикрыл глаза.

– Что со мной происходит, котик? – спросила Леалора, поглаживая Герцога.

Тот приоткрыл один глаз и зевнул, не понимая, чем обеспокоена эта худышка, которую так опекает его хозяйка. Лея вздохнула.

– Эх ты! Друг называется… Жаль, что ты не умеешь говорить. А тёте Вале я не могу рассказать, понимаешь?

Кот замурлыкал сильнее, словно хотел прогнать её тревогу.

Алексей шёл по улице, не глядя по сторонам, без определённой цели. Он бродил так уже несколько часов, обойдя весь Лиховск. Солнце клонилось к горизонту, и Алекс чувствовал, как с приближением ночи растёт его сила. Тоска терзала мёртвое сердце вампира. Он никак не мог решиться и сделать выбор. А ведь раньше ему всегда расставания давались легко. С тех пор, как он покинул клан, с тех пор, как Кларисса предала его, Алекс не знал привязанности, и без труда менял города, имена, девушек. А теперь… Он должен был уйти, исчезнуть, оставить Леалору в ту же ночь, когда спас. Но… не смог, не ушёл. Впервые за десятилетия он остался.

ГЛАВА 4. ЛОЖЬ КЛАРИССЫ

Ночная степь дышала холодом. Под сине-чёрным небом, исполосованным рваными клочьями облаков, трепетал костёр. Пламя его плясало, размахивая языками в такт порывам ветра, и от этого вокруг дёргались тени – уродливые и безумные, как тот, кто зажёг этот костёр.

Бродяга-вампир, хорошо известный в северных землях благодаря своей жестокости, нарушал тишину ночи грязными ругательствами и глухими стонами боли. Его левое плечо было разворочено и обожжено. Но он был жив, и этого ему было пока достаточно.

– Эштавен! Ты ли это?! Кто же тебя так отделал? – Глубокий певучий голос заставил вампира подскочить и выругаться с удвоенной яростью. Из темноты показалась очаровательная брюнетка. Её волосы цвета чёрного шоколада спадали на плечи мягкими волнами. Девушка сдёрнула с плеч просторный чёрный плащ и небрежно бросила его на землю. Вампир, оглядев её с ног до головы, довольно проворчал:

– Ну, конечно же! Клэр собственной персоной! Выглядишь… м-м…

Девушка кокетливо повела плечами, положила руки на тонкую талию и усмехнулась, склоняясь к Эштавену так, что тот едва носом не уткнулся в пышную грудь вампирши. Мужчина застонал и нехотя отодвинулся назад.

– Ах, Кларисса! Нехорошо так мучить бедного одинокого бродягу, к тому же раненого.

Кларисса смерила бродягу ледяным взглядом и отступила.

– Кто тебя так разукрасил? – снова поинтересовалась она. – Твои братья? Странно видеть тебя без них.

– Нет их! – выкрикнул Эштавен, зло сверкнув глазами и порываясь встать. – Твой дружок… Я с ним ещё поквитаюсь! Клянусь тебе, Клэр, он заплатит за всё!

– Что ты несёшь, безумный? – Кларисса смерила раненого презрительным взглядом. – Наш клан далеко отсюда и не с руки им связываться с таким как ты, червь!

– А кто говорит о клане? Это был Алексей!

Кларисса замерла. Ноздри её раздулись, придав миловидному личику хищное выражение, изо рта вырвалось злобное шипение.

– Повтори!

– Это был Алекс, точно он! Он был один. Выскочил как чёрт из табакерки! Мы не успели даже глазом моргнуть. А он… он защищал девчонку! Сильный… тварь…

Губы Клариссы дрогнули. Горькая улыбка исказила её губы.

– Где?

– В Западной Сибири, далеко отсюда… В маленьком городке Лиховске. Это не его девчонка, он её даже не знает! Но… За неё братьям глотки перегрыз. Я успел убежать, но по пути попался охотникам. Выстрелили какой-то дрянью и теперь – вот. Похоже, я скоро загнусь. Помоги, Клэр! – вампир с мольбой посмотрел на Клариссу. – Мы должны помогать друг другу, это закон!

Клэр медленно опустилась на корточки рядом с бродягой и нежно провела изящными пальцами по его изломанному плечу. Он замер, ожидая, что мучительная боль сейчас утихнет. Кларисса склонилась ещё ниже, заглянула в его глаза и тихо прошептала:

– Ты мне очень помог, брат, и я помогу тебе! – С этими словами она выпустила клыки и вгрызлась в горло Эштавана. Громкий вопль разорвал тишину ночной степи. Голова вампира полетела в костёр. Клэр встала и, усмехнувшись, отбросила в пламя тело Эштавана. Налетел ветер, взметнув в воздух искры, и умчался прочь. Кларисса подхватила плащ и исчезла в темноте.

***

Лиховск.

Туман полз по брусчатке, как огромный призрачный змей. Ночь была тихой, но тишина эта была тревожной, будто город предчувствовал беду.

Кларисса спряталась в тени густых деревьев и ждала. Чутьё не подвело её – запах Алекса въелся в память Клэр, она узнала бы его и через сотню веков. Вампирша вздрогнула и напряглась. Через несколько минут, показавшихся Клариссе вечностью, на аллее парка показался Алекс. Он шёл по улице с осторожной грацией хищника, стараясь не привлекать внимания, но, тем не менее, притягивая к себе взгляды прохожих. С ним была девушка – невинная светловолосая овечка, такая беззащитная, такая хрупкая.

Кларисса сжала зубы, и жадно втянула воздух, запоминая её запах.

– Ничтожество, – прошипела Клэр. – Пустышка, тень от тени. Кого ты выбрал, Алекс?! Ты ещё слабее, чем я думала!

В её голове созрел план – она не убьёт их сразу. Это было бы слишком просто. О, нет! Сначала она отнимет у него всё – любовь, надежду, покой. А потом бросит его на растерзание старейшин.

***

Кларисса умела прятаться. Годы шпионажа для клана, тайных встреч и кровавых поручений научили её сливаться с людьми в любом городе. Лиховск оказался к этому особенно податлив – со своими узкими переулками, подворотнями, фонарями, освещающими лишь куски улиц, городок был будто создан для увлекательной охоты. Кларисса следила за ними уже две недели. Она наблюдала, изучала, анализировала… О, Клэр была очень внимательной и терпеливой, предвкушая, наслаждаясь ожиданием заветного часа – часа мести. Теперь Кларисса знала, что весь день Лея проводила в маленькой антикварной лавке, работая там продавцом-консультантом. По вечерам Алексей приходил туда – тайком, к самому закрытию, ждал, когда Лея закроет магазинчик и отправится домой. Он никогда не приближался к девушке слишком близко, не показывался ей на глаза, но каждый раз Леалора как будто чувствовала его присутствие – оглядывалась, прислушивалась, улыбалась в пустоту. И эта улыбка… Эта улыбка больше всего раздражала Клариссу, вызывая в ней жгучую ненависть и желание впиться острыми клыками в нежную шейку соперницы и смотреть, как она медленно угасает.

Клэр уносилась далеко за город и там металась в лесу, ломая деревья, пугая животных и птиц. Она кричала луне, глядящей вниз с осуждением: «Он был моим! Моим по крови, по клятве, по страсти. Мы были одним целым! Мы любили друг друга так, что никакие стены не могли выдержать наших стонов! Мы были сильны! А теперь он живёт в этом проклятом провинциальном городишке, прячется в темноте и глазеет на девчонку, которая не способна понять его, не способна любить так, как любила я! Но… Никогда он не смотрел на меня так, как смотрит на неё! Никогда не был таким… добрым, слабым. И за это они ответят мне».

Однажды ночью Кларисса пробралась в квартиру Леи. Убранство комнаты этой девчонки вызвало презрительное недоумение: какое, однако, странное чувство вкуса – цветы в глиняных горшках, нелепые плакаты на стене, старая мебель, часы – древние, как сама жизнь, которые всё ещё тикали.

Кларисса ничего не тронула, ничего не взяла. Но она оставила знак – для него, для Алекса. На зеркале в комнате Леи проступили чёрные, будто начерченные угольком, линии – символ, который в её клане наносили на жилища врагов, отступников и тех, кого должны были вскоре стереть из рода и памяти. Кларисса знала, что Алекс обязательно его увидит. И тогда он узнает, что она здесь. Он всё вспомнит и тогда, может быть… Клэр снова накрыли воспоминания.

Это было почти два столетия назад. Зимний замок клана, покрытый инеем, стоял среди скал. Кларисса сидела на перилах, свесив ноги в пустоту, а Алекс обнимал её, прижимаясь обнажённой грудью к её спине.

– Мы не можем просто сбежать от реальности. Это наша жизнь, наша вечность. Да ты и сам вскоре пожалеешь, ты не сможешь жить по- другому! – убеждала Клэр. – Мы такие, какие есть. К чему идти против себя?

– Я не хочу такой жизни. – Алекс потёрся носом о шею Клариссы и прошептал, легко касаясь губами её щеки. – Я не могу так больше.

– Почему? – Кларисса развернулась, разрывая объятия и спрыгнула в комнату, не принимая руки Алекса.

Он ничего не ответил. В его взгляде было нечто новое – грусть, усталость.

– Ты хочешь, чтобы наш мир изменился, но это невозможно! – доказывала Клэр, заглядывая в любимые глаза. – А я – я просто хочу жить! Мне нравится быть такой – сильной, быстрой, непобедимой!

Алекс отвёл взгляд и отступил в тень. В тот вечер она впервые поняла: когда-нибудь он уйдёт по-настоящему, он уже всё решил – и за себя, и за неё. Без неё!

Вернувшись в гостиничный номер, где она остановилась под видом иностранной туристки, Кларисса вытащила из чемодана маленький обсидиановый амулет – безделушка, подаренная когда-то Алексом, одно из напоминаний об их любви. Клэр положила его на блюдце, рядом начертила символ – такой же, как у Леи на зеркале, капнула каплю своей крови и прошептала:

– Покажите мне, что он скрывает. Откройте мне то, что он сам не готов принять.

И в отражении обсидиана она увидела картину, вызвавшую в её сердце целую бурю: Алекс держит Лею в своих объятиях, целует её так, как никогда не целовал Клариссу – мягко, нежно, с упоением. Его глаза горят, но не от жажды, а от любви. Не глаза изгнанника, проклятого миром и родным кланом, но глаза человека.

Что ж, этого хватит. Клар шепнула амулету:

– Сохрани всё, что показал! – и гневно добавила, – они сожгут тебя за это, Алекс, клянусь!

***

Три дня спустя.

Это было мрачное место, куда никогда не проникал солнечный свет. Совет старейшин обитал в самом сердце древнего некрополя, среди вековых скал, где царил вечный мрак.

Замок был вырублен из чёрного камня, отполированного ветрами до зеркального блеска. Внутри замка стены, уходившие ввысь под готическими арками, украшали старинные полотна, чьи краски, несмотря на возраст, были удивительно живыми. Все музеи и художественные галереи мира не могли бы потягаться с сокровищами, которыми обладали бессмертные. Под сводами зала висели цепи с чернёными канделябрами, и каждый из них держал пламя, что не мерцало, а ровно и тускло горело кроваво-красным светом. Этот огонь не давал тепла, он лишь отбрасывал свет, придавая лицам на портретах самые зловещие оттенки.