Игры лукавого

– Мама, мама, проснись, мне страшно! Он злой! Он сегодня очень злой! – ребёнок весь дрожал и тёр мокрые глазёнки. Оля, с трудом оторвав голову от подушки, и поморщилась: воздух казался слишком тяжёлым, слишком спёртым. В следующее мгновение она поняла, что не так: в комнате сильно пахло газом. Олю охватила паника. Она с трудом растолкала мужа и, схватив сына на руки, заторопилась к двери. Пока Ольга сражалась с неподдающимся замком, Олег распахивал окна. Холодный воздух ворвался в дом, наполняя горящие лёгкие кислородом. Всхлипывая и прижимая к себе вздрагивающего малыша, Оля сползла по стене и села на пол. Олег выбежал из кухни:

– Что? Ты в порядке? Костька как? Жив?

Оля слабо качнула головой, одними губами ответив:

– Жив. Если бы он не разбудил меня…

По её щекам снова побежали слёзы. Олег хмуро посмотрел на жену и сказал:

– Оля, ты должна успокоиться и вспомнить: ты газ перед сном хорошо закрыла?

Оля растерянно посмотрела на Олега.

– При чём тут…

– При том, что вентиль был открыт. Ещё чуть-чуть – и мы бы не проснулись, ты понимаешь?! Я точно его не открывал, и Костя не мог – силёнок не хватит, и если ты тоже не открывала… Значит, мы дружно сходим с ума.

– Это он, мама, – захныкал мальчик, крепче прижимаясь к матери. – Он не хочет, чтобы мы тут жили! Тут живёт только он!

– О ком ты говоришь? – поинтересовался Олег, забирая сына у Оли.

– Это Хозяин. И он очень-очень злой.

Олег с Ольгой переглянулись, обмениваясь растерянными взглядами.

– Ну, что ж, – стараясь казаться бодрым, сказал Олег. – Тогда нам не стоит его беспокоить. Всё равно скоро утро, а потому – слушайте мой приказ: бегом одеваться, да потеплее, поедем в город. Пора посмотреть, как там продвигается ремонт.

Через десять минут семья сидела в машине, мечтая лишь об одном – поскорей покинуть это жуткое место. Но их мечтам не суждено было сбыться. Старенькая, но никогда не подводившая «Нива», не завелась ни с первой попытки, ни со второй, ни даже с пятой. К счастью, Костя быстро заснул, и потому не видел отчаяния в глазах матери и не слышал её слов, произнесённых с такой убеждённостью, что даже Олега пробрала дрожь.

– Мы никогда отсюда не выберемся, – сказала Оля и заплакала.

***

Ночевали в машине. А утром Ольга настояла: надо идти в село – здесь неподалёку.

– Что мы там забыли? – зевая, проворчал Олег. – Надо выбираться на дорогу, а оттуда – в город на попутках. В этот чёртов дом я точно не вернусь.

– В селе живёт старуха Лукерья. Говорят, она и лечит, и всякую дрянь убирает, вроде такой вот, – Ольга кивком указала на дом, сердито глядящий на них тёмными окнами.

Олег не верил в эту ерунду, но после ночного приключения, ни сил, ни желания спорить с женой не было. «Может, кто-то из сельских и подбросит до города, – подумалось Олегу. – Как-никак, до села всё равно ближе топать, чем до дороги».

Старуха Лукерья жила на отшибе, в покосившейся избушке с привязанным к двери пучком сухих трав. Гостей встретила не очень приветливо, но и не прогнала, пригласила в дом, напоила горячим чаем с клюквенным вареньем. Когда Ольга с Олегом, перебивая друг друга, рассказали Лукерье, что произошло, та побледнела.

– Если ОН проснулся – поздно уже, что-то исправлять. Зачем вошли в дом? Зачем ЕГО разбудили? Тот дом на человеческой крови построен. Вот Хозяин в нём и поселился – старый, как земля, и злоба в нём нечеловеческая.

– И что нам теперь делать? – Ольга едва сдерживала слёзы, чтобы не пугать сына.

Старуха Лукерья долго молчала, потом сказала:

– Сегодня ночью я к вам приду. Надо встретиться с ним, может, что и выйдет. Попробовать можно – если, конечно, смелости хватит. Но если испугаетесь хоть на секунду… Он это чует, как зверь кровь.

К вечеру Олег с женой и сыном вернулись в страшный дом и стали дожидаться Лукерью. Ближе к полуночи она тихонько постучала в окошко и, жестом показав, что разговаривать сейчас нельзя, юркнула в дом.

Минула полночь. Костя спал в гостиной на диванчике, а они – старуха, да Оля с мужем, сидели на кухне, когда стены дома слегка вздрогнули, будто вздохнули. Окна вдруг заледенели изнутри, а из щелей в полу поднялся густой запах сырой земли.

Лукерья быстро начертила круг угольком, зажгла от свечи печи пучок сушёной травы и зашептала молитвы, больше похожие на древние заклятия. Дом тотчас же отозвался: в шкафах и под полом что-то заскреблось, с потолка посыпалась побелка, свечи возмущённо затрещали. В гостиной громко закричал Костя, и все бросились к нему. Из угла выползла фигура – сгорбленная, с длинными руками и лицом, скрытым в тени.

Мальчик закричал:

– Это он! Это он!

Ольга села рядом с сыном, крепко обнимая его. Голос Хозяина зазвучал в её голове: «Вы в моём гнезде для того, чтобы я жил. Вы пришли добровольно. Я принимаю вашу жертву!»

Видимо, Лукерья слышала то же, что и Оля, потому что вскочила неожиданно резво для своего возраста, и, протянув руку в сторону Хозяина, громко заговорила:

– Я тебя вижу, Хозяин. И именем праха, именем крови, что в этих стенах, я запрещаю тебе трогать дитя!

Фигура Хозяина вздрогнула, как от удара, и злобно зашипела. Ветер ударил в бревенчатые стены, пошатнув дом, стёкла в окнах зазвенели. Круг, начерченный угольком, вдруг вспыхнул алым пламенем. А потом старуха Лукерья закричала – тело её вспыхнуло изнутри, как сухой хворост. Она упала на колени, не отводя взгляда от Хозяина до самого последнего вздоха. Вскоре на месте, где стояла знахарка, осталась только горстка золы. Хозяин ушёл. За окнами забрезжил рассвет.

Утром Олег снова попытался увезти семью. Машина по-прежнему не заводилась. Телефоны тоже были мёртвы – ни сигнала, ни заряда. Ольга с Олегом, наскоро покидав в рюкзак всё самое необходимое, снова отправились в деревню, надеясь, что старуха Лукерья каким-то чудесным образом окажется жива-здорова у себя дома – ведь если есть в мире место таким чудовищам, как Хозяин, почему бы не быть и добрым чудесам?

Деревенские встретили пришлых хмуро и недружелюбно, если не сказать – враждебно. Какая-то бабка крикнула Ольге с крыльца:

– Тот дом… он по осени всех забирает, кровь любит, оттого до сих пор и стоит. Хозяин его вместе с домом и вырос, на плоти людской замешанный. Оттого и люди в доме том не живут, а пропадают. Зря пришли!

Промыкавшись до полудня, Оля с Олегом, наконец, поняли, что помощи им тут не видать – никто не захотел пустить семью к себе в дом, опасаясь, что те привели за собой беду. Тогда они и решили: надо пробираться к дороге, пока не стемнело. А там, глядишь, и попутку удастся поймать.

***

Они шли уже несколько часов. Ноги у Оли заплетались от усталости, хотелось есть и пить. Олегу тоже было нелегко – Костик крутился на руках, да ещё рюкзак натёр плечи. Тропа, ведущая через лес к дороге, никак не заканчивалась, и Олег уже всерьёз подумывал – не придётся ли им остановиться здесь на ночь? И в тот момент, когда он уже собирался озвучить свои мысли, перед ними возник дом. Тот самый, от которого они пытались убежать. Дом стоял на прежнем месте («Точно, точно он, вон и машина стоит!» – усмехнулся про себя Олег). Дом смотрел на своих жильцов темными окнами, ничуть не пытаясь казаться добрым или гостеприимным. Оля тихо заплакала и шагнула за порог.

А ночью пришёл Хозяин – как дым, как сырость, как бесконечное давление в черепе, заставляющее молить о пощаде. Он шёл по дрожащим стенам, отражался в зеркалах, в оконных стёклах. Его глаза были повсюду, его голос шептал со всех сторон.

–– Он везде… – зашептала Оля, чувствуя, что сходит с ума.

Олег попытался выбежать из дома, таща Олю и сына за руки, но дверь не открылась. Теперь же Ольга лежала на полу гостиной и тихонько подвывала, Олег метался от окна к окну, пытаясь открыть их, или выбить стёкла, и лишь Костя, молча, сидел в углу и рисовал что-то на стене маленьким угольком. Олег подошёл ближе и посмотрел на рисунок. Это был их дом – дом с подвалом, в котором вдоль стен стояли люди без лиц.

– Это Хозяин показал мне, – безразлично сказал Костя отцу. – Он сказал, что мы тоже отправимся туда.

***

Через три дня в доме снова стало тихо, пыльно и пусто. Снаружи дом затянулся паутиной и мхом, и стоял одинокий, как прежде. Грязные окна взирали чёрными провалами на лес. Дом заснул. Он проснётся чуть позже. Потому что однажды осенью туда заселится новая семья. Потому что Хозяин будет их ждать…

***

Влад замолчал и выдохнул тяжело, словно вместе с этой исповедью старика исповедался и сам.

– Вот так, – сказал он чуть тише, чем обычно, – вот так одна случайная встреча со злом превращается в пожизненный плен, из которого не вырваться. – Влад снова вздохнул и укоризненно заметил:

– Старик так и не решился остановить эту чёртову машину, которую сам однажды запустил. Даже родная кровь перестала для него что либо значить, и он отдал жизнь своей племянницы не задумываясь, лишь бы зловонная пасть того, кого старик назвал Хозяином, не сомкнулась на его собственном горле.

Голос Влада окреп, в нём послышалась стальная нотка:

– И вот теперь, перед смертью, дряхлый, умирающий злодей всё-таки проговорился. Рассказал мне, как я рассказал вам. Потому что, знаете… есть преступления, которые не дают спокойно уйти тем, кто уже одной ногой в могиле. А я спрошу вас, мои игроки: если бы пришло время расплачиваться, вы бы нашли в себе силы сказать правду? Или утащили бы её под землю? Подумайте об этом.

А свои истории всё так же присылайте мне. В «Чёрном конкурсе» место найдётся для любого, кто не побоялся заглянуть в самый тёмный уголок своего сердца. Берегите себя. До новой встречи!

Старик лежал в своей постели и плакал, плакал, умоляя смерть прийти и забрать его. Но та не торопилась…

ГЛАВА 6

В двухкомнатной квартире на девятом этаже пахло свежей шпаклёвкой, пылью и пригоревшим кофе. Мужчина средних лет, крепкий, с упрямым взглядом и руками, давно привыкшими к тяжёлой работе, сидел на табурете в окружении инструментов, банок с краской и полупустых мешков. Недавно он вышел на пенсию. Его изношенное сердце не могло больше впитывать человеческое горе и боль, оно слишком устало от тревог и груза ответственности, навязываемых выбранной профессией. Бывший спасатель МЧС теперь латал дыры уже в собственной жизни, приводя в порядок собственную душу и давно обветшалую квартиру. Немного отдышавшись, мужчина заварил очередную порцию кофе и добавил звук на телефоне – скоро должен был начаться очередной выпуск «Игр лукавого». Тема потустороннего мира давно интересовала сурового мужчину, с тех самых пор, как он нашёл тело своего друга и сослуживца Антона Берёзина.

Вскоре зазвучала музыка, и знакомый голос радостно оповестил:

– И снова здравствуйте! Вы снова на канале «Игры лукавого» и у меня для вас новая история!

Мужчина, устроившись на пустом полу с чашкой горького кофе, ждал. Он уже знал, что именно его рассказ сегодня прозвучит в эфире. А Влад тем временем продолжал:

– Рад, что вы не убежали от себя и своих страхов. Сегодня мы открываем шестую историю нашего «Чёрного конкурса», и я скажу вам: это история человека, который всегда смело смотрел смерти в глаза, пока однажды не увидел, что есть нечто, что гораздо страшнее её, костлявой. Мужчина, который долгие годы вытаскивал людей из пожара, из воды, из пропасти теперь пытается починить свой разум, когда-то поломанный безумием. Получится ли у него? Не знаю. Ведь прошлое зачастую не выпускает нас из своих когтистых лап …

Итак, игра начинается!

МЁРТВЫЙ ОМУТ

Они поехали туда потому, что прошлогодняя группа так и не вернулась. Всё началось именно тогда, когда студенты из Кемерово собрались на природу – в самую глушь, прихватив палатки, гитары и горячее желание отдохнуть вдали от цивилизации. Последняя СМС от одного из них сообщала: "Остановились у старого омута. Тишина, природа, красота!!! Всё круто! Завтра выходим дальше".

Но завтра их телефоны стали недоступны. Ребята не вышли на связь ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Через три недели поисковый отряд обнаружил в лесу только разодранный рюкзак, испачканный тиной, и клок чьей-то куртки. Ни тел, ни следов костра поблизости не было. Студенты как будто растворились в воздухе.

– Может, медведи сожрали? – предположил кто-то.

Но почему-то в эту версию никто не верил.

***

– А я всё равно поеду, – упрямо сказал Витя, старший брат одной пропавшей студентки. – Не найду, так хоть пойму, что там с ними случилось.

Виктору было двадцать пять, но порой казалось, что ему всего пятнадцать – до того шустрый да смешливый! Работал он в шиномонтажке на окраине города, о чём буквально кричали его руки – всегда в мазуте, с въевшейся под ногти чернотой. Виктор не жаловался, работу свою любил, мог с утра до вечера и даже ночью слушать гул компрессора, вдыхая запах резины и бензина. После исчезновения сестры он изменился – стал жёстче, тише, как будто что-то внутри него сломалось. Он не верил – не хотел верить в версию, выдвинутую полицией: ну, не могли медведи съесть всех до одного, не оставив никаких следов. Виктор был уверен: если кто-то и найдёт Лику, то только он. И теперь Витя собирался туда, в ту самую глушь.

Собравшаяся компания разделилась на два лагеря – один из них отговаривал от этой затеи, другой – поддерживал Виктора. В итоге решили: поедут вчетвером – Витя, его девушка Кира, друг Илья – всегда молчаливый и сердитый, и Настя, подруга Киры.

Они добрались на УАЗике до последней на пути деревни, где обитали несколько старушек и с десятка два мужиков. Один из них, должно быть исполняющий обязанности егеря, угрюмо спросил, не глядя ребятам в глаза:

– Вам куда?

– Нам туда, где студенты недавно пропали. К омуту, – с вызовом ответил Виктор, сверля глазами мужика.

Тот сплюнул под ноги и нахмурился ещё сильнее.

– На омут? Нельзя туда. Никто туда не ходит. Он людей не отпускает – кто рядом окажется, тот уже домой не воротится. Я предупреждал ваших.

– Там кто-то обитает? В омуте? – спросила Кира, чувствуя, как её пробирает дрожь. – Какое-то хищное существо?

– Да, – коротко ответил мужик и, не попрощавшись, пошёл прочь.

***

Машину оставили в деревне, взяли с собой воды, еды, спичек и на рассвете отправились искать омут. Глушь начиналась со старой берёзовой рощи, где деревья были кривыми и полуиссохшими. Роща плавно превращалась в лес – такой же унылый и корявый.

Настя, спотыкаясь о выступавшие из-под земли корни, бормотала: – Это не лес. Нет, это точно не лес, вы посмотрите как следует! Он же совершенно сухой и ненастоящий!

В конце концов, её причитания нагнали на всех такую тоску, что Кира прикрикнула на подругу:

– Хватит уже! Не нравится – иди обратно.

А ночью им снились одинаковые сны: омут, палатки на берегу, сухие берёзы и глаза. Много глаз, с мольбой глядящих на них из омута.

К омуту ребята вышли лишь на третий день.

Вода в омуте была слишком чёрной и совершенно непрозрачной – ни солнечных бликов, ни отражений деревьев, только холодная гладь. По краям росли старые ивы с серой листвой, а земля вокруг была больше похожа на трясину.

– Здесь пахнет смертью, – съёжилась Настя, испуганно оглядываясь на друзей.

– Да пошла ты со своими замогильными присказками! – зло рявкнул на неё Илья и с силой бросил в омут камень.

Вода не дрогнула – ни кругов, ни всплеска, будто камень не коснулся её вовсе. Илья побледнел и отступил назад.

Лагерь разбили в пятидесяти метрах от омута, там, где было посуше. Виктор после ужина ушёл к омуту и весь вечер, молча, просидел на берегу. Иногда ему казалось, что кто-то выныривает на поверхность – мельком, на долю секунды. Но когда начинал вглядываться в чёрную гладь омута, в ответ на него взирала лишь пустота.

Утром не досчитались Насти. В её спальнике ребята нашли только серебряную цепочку, тонкой мёртвой змейкой скользнувшую к ногам. Сам же спальник был мокрый, вымазанный илом и жутко пахнувший тухлым яйцом.

Илья поначалу посмеивался над растерянными Виктором и Кирой:

– Ну и физиономии у вас! Вы что, поверили?! Она же всё подстроила! Это розыгрыш! Слышите, придурки?! Она же прикалывается над нами!

– Прикалывается?! Настя?! – Кира, сжав кулаки и гневно сверкая глазами, наступала на Илью. – Настя вообще не умеет прикалываться! Понял, ты, идиот?!

Виктор обнял Киру, крепко прижимая к себе и гладя по голове, как ребёнка, пытаясь унять зарождавшуюся истерику:

– Тише, Кира, тише, маленькая! Настя скоро вернётся, вот увидишь! Наверняка, пошла собирать «полезные травки»! Ты ведь знаешь, как она увлекается растениями! – Виктор утешал девушку, а сам не верил ни одному собственному слову.

Илья сидел у костра, то и дело оглядываясь на лес, но не желая признавать, что друзья правы – Настю они больше никогда не увидят. Ближе к вечеру Илья отошёл «в кусты». Спустя час его всё ещё не было. Виктор с Кирой, вооружившись фонарями, двинулись по его следам, оставшимся на сырой земле. Вскоре их внимание привлёк шорох со стороны омута. Виктор, крепко взяв Киру за руку, осторожно пошёл на звук, направляя луч фонаря перед собой. Шорох повторился – такой неестественный, такой отвратительно-скользкий, как если бы кто-то тянул тяжёлую мокрую ткань по траве. Лес замер, насторожённо прислушиваясь. Даже насекомые, казалось, приникли к траве, боясь стать свидетелями чего-то запретного.

Виктор и Кира подошли ближе к омуту, на поверхности которого под светом круглой, как блин, луны отражались только верхушки деревьев. Вдруг Виктор дёрнулся и рывком отодвинул Киру себе за спину.

– Кира… не смотри, – сдавленно прохрипел он, но было поздно. Кира смотрела во все глаза, не веря, просто отказываясь верить в то, что видит.

На поваленной коряге, что торчала из ила у самого края омута, была натянута кожа. Цельная, без разрезов, как вывернутая человеческая оболочка – пустая и тонкая, как мокрое бельё, наброшенное на манекена, чтобы быстрее высохнуть. Липкая кровавая плоть местами обтянула дерево, местами – обвисла, а на самом верху, там, где и должна быть голова, покоился скальп с тёмно-русыми волосами, ещё недавно принадлежавшими Илье. Кожа была розоватая, местами с потёками крови, от неё ещё клубился пар. «Недавно сняли, не остыла ещё», – отрешённо подумал Виктор, должно быть, не понимая, что рассудок его уже стоит на пороге. Кира разрыдалась – громко, во весь голос, выкрикивая имя Ильи вперемешку с проклятиями, зажимая рукой рот, чтобы не закричать ещё громче. Виктор шагнул вперёд, как в бреду – он должен был убедиться сам и убедить Киру, что это не то, о чём они думают, не то, что они видят. Но подтверждение реальности происходящего находилось совсем рядом. Метрах в трёх от коряги, под полулысой елью, лежало тело – без кожи, без скальпа.

Это был Илья. Обнажённые мышцы пульсировали под лунным светом, жилы дёргались судорожно, как бельевая верёвка на ветру. Лицо… точнее, то, что от него осталось, превратилось в жуткую маску из открытых тканей и судорожно сведённых мышц, в маску, нарисованную сумасшедшим художником. Тем не менее, рот шевелился, силясь то ли прошептать что-то, то ли вдохнуть последний глоток воздуха. Он был жив!

– Чёрт… Он… жив, он дышит! – прошептал Виктор, цепенея от ужаса.

Из груди освежёванного тела доносилось хриплое бульканье. Каждый вдох казался последним – по крайней мере, Виктор мысленно молил всех приходящих на ум богов, чтобы мучения Ильи скорей закончились. Рядом, в углублении, между корнями старой ели, стоял чугунный, почерневший от копоти, котелок. Под ним едва тлели угольки, осыпаясь золой. В котелке бурлила мутная вода, в которой что-то плавало. На краю сознания пьяный клоун, корчась от смеха, давал Виктору подсказку, тыча пальцем в своё разукрашенное лицо. Виктор категорически не желал угадывать, что там, в котелке, но тут голова его сама собой повернулась и склонилась к котелку. В нём плавали глаза. Плотно-белёсые, разваренные, но с ещё читаемым цветом радужки – зелёно-карие, точно Илюхины. Один глаз всплыл и повернулся зрачком к Виктору.

– Господи! – выдохнула Кира и схватилась за ствол дерева, чтобы не упасть. Подскочил Виктор, закрыл ей глаза ладонью, приговаривая:

– Не смотри! Не смотри туда! Слышишь? Это не он. Его уже нет. – Виктор всей душой хотел, чтобы его слова оказались правдой, чтобы то, что осталось от друга, перестало, наконец, дышать и мучиться.

Но Илья снова дёрнулся и застонал, словно что-то внутри него сопротивлялось смерти. Его пальцы, лишённые ногтей и кожи, царапали землю, пытаясь уцепиться за что-нибудь, его губы шевелились, пытаясь произнести хоть слово, но вместо слов с воздухом выталкивались сгустки крови.

Неожиданно послышался треск веток. Виктор вскинул фонарь, и жёлтая дорожка, виляя, побежала по стволам деревьев, по чернеющей тропинке. За деревьями ничего не было, разве только лениво клубилась туманная дымка. И запах! В воздухе возник запах – прогорклый, болотный, оставляющий в глотке привкус гнили.

Виктор больше не сомневался – кто-то или что-то было совсем рядом. То, что сняло кожу с Ильи, то, что разожгло костёр под котелком, то, что утащило Настю. И то, что наблюдало за ними – давно, с тех пор, как они вошли в этот лес.