Нарцисс: инструкция по применению

Первый день рождения Кощея после нашего знакомства должен был меня насторожить, но на такие вещи обращаешь внимание, когда выбираешь партнёра хладнокровно, а когда тебе двадцать с небольшим, и ты влюблён, то склонен отмахиваться от тревожных знаков. Я приехала к нему домой пораньше, он просил помочь с праздничным столом. Родители уехали к бабушке с ночёвкой. Я приехала в неприбранную квартиру, сильно удивилась, потому что в моем понимании если ждёшь гостей, надо первым делом навести порядок в квартире. На кухне стояли ингредиенты для салатов, и куриные окорочка, разложенные на противне. Кощей сидел на подоконнике в закатанных по колено трениках и меланхолично курил. До прибытия гостей оставалось примерно полтора часа. Я не думала, что всё будет до такой степени запущенно, и с ужасом стала соображать, за что хвататься, чтобы успеть: то ли салаты строгать, то ли хоть как-то прибраться в квартире. Решила сначала перемыть грязную посуду, расчистить территорию для готовки и мал-мал навести порядок в гостиной. Естественно, за салаты я принялась уже когда пришли первые гости. Друг Кощея весело стал выхватывать у меня из-под ножа орешки и есть. Я заорала на него, потому что уже накопилось раздражение, он удивился и покинул кухню. Всё это время пока я хлопотала, Кощей беззаботно бездействовал и не находил ситуацию фатовой. А я беспокоилась, чтоб не ударить в грязь лицом и встретить гостей как положено, хотя вообще-то это была не моя зона ответственности. Но я как настоящая отличница взяла эту ответственность на себя, и Кощей мне предоставил эту свободу быть ответственной за него на все 28 лет. Его инфантильность и безответственность также станут потом для меня огромной проблемой.

Глава III. Ледяной душ.

Вскоре Кощей начал проявлять невнимание и даже жестокость, потому что начался период «ледяного душа» и это был первый тест, насколько я готова к дальнейшим истязаниям, достаточно ли я привязалась к нему, чтобы распространить безграничную власть надо мной. Это совпало с переездом в наше первое совместное жилище, жуткое малосемейное общежитие. Он стал отдаляться, мало разговаривал со мной, беспричинно злился на меня, у нас даже реже случался секс. Я недоумевала, почему я так быстро утратила привлекательность для него, даже подозревала, что у него завелась пассия. Доходило до того, что он грубо толкал меня, когда мы ложились спать: «Двигайся на свою половину», демаркационной линией служила борозда на раскладном диване между двумя его половинками. Иногда я приходила с работы и заставала его дома, он тут же собирался и не объясняя ничего, быстро уходил и не приходил ночевать. Он тогда часто не приходил ночевать, телефонов не было, я ждала его с ужином, прислушивалась к шагам в коридоре, в половине двенадцатого у меня ещё теплилась надежда, в двенадцать я уже начинала реветь от безысходности. С утра на работе я за микроскопом давилась слезами, ждала звонка. Примерно к обеду меня звали к телефону, он начинал мне объяснять, что засиделся на работе, а потом не мог уехать, и ему пришлось на последнем троллейбусе ехать к родителям, его родители жили возле троллейбусного депо. Однажды он припёрся на работу с другом, весь в герпесе, что-то частил мне в своё оправдание типа: «Я не знаю, откуда вообще взялась эта вторая бутылка пива», друг стоял рядом и безудержно хохотал. Целых четыре года после свадьбы у него дом был у родителей, там в его комнатушке, длинной и узкой как кишка, заваленной книгами и заставленной мебелью была у него берлога. Там он мог беспрепятственно курить с открытой форточкой. Разорвать эту связь с «домом» казалось невозможным. Сейчас происходит то же самое, Кощей словно вернулся в давнишнюю молодость, теперь другая готова терпеть его периодические неприходы, именно поэтому выселение из нашей квартиры было для него очень болезненным, и я как последняя садистка, которая знает все его слабые места, безжалостно причинила ему боль. Часто он не разговаривал со мной, от моих рассказов о работе, родственниках и друзьях он грубо отмахивался, говорил, что ему неинтересно слушать про всяких дебилов, и так потом было всегда. Хотя некоторые истории из моего детства его заинтересовывали, он смеялся и хвалил, советовал записывать. Он страшно не любил, когда я жаловалась на мать, говорил, что мне следует подать на неё в суд, а я хотела сочувствия. Потом они с моей матерью даже дружили против меня. В его лице я получила продолжение моей матери, злого полицая, он инстинктивно чувствовал, что они с моей матерью похожи в том, что им доставляет удовольствие «воспитывать» меня, мне кажется, что он даже видел в этом какую-то высокую миссию обращения заблудшей.

Примерно со второго года знакомства с Кощеем во мне начала расти тревога, я хотела замуж, но понимала, что предложения добровольного не будет. На меня наседала моя придурошная мать, которую заводили не менее придурошные родственники. Жить с парнем без печати по их деревенским понятиям было крайне неприлично. Однажды нарисовалась материна сестра, стала мне говорить, что ты мать скоро доведёшь окончательно, она и так уже еле терпит твоё поведение. Тогда ещё материны манипуляции здоровьем и жизнью на меня имели некоторое воздействие. Тут я уже решилась на штурм, устроила Кощею скандал с ультиматумами, после долгих пререканий кое-как договорились о том, что завтра же пойдём подавать заявление в ЗАГС. Утром я спросила Кощея, во сколько встречаемся, на что получила ответ, а зачем мы с тобой встречаемся. Я сказала, ну как же, мы же договорились вчера. Он сказал, что ни о чем со мной не договаривался и продолжил спать. Я бежала на остановку и плакала навзрыд, на работе опять давилась слезами. К концу рабочего дня он заявился с улыбкой, как ни в чем ни бывало, ты меня прости, я что-то спросонья не то сказал. Мы шли в ЗАГС и у меня рот расплывался в улыбке от счастья. Весь месяц перед «свадьбой» меня одолевали тревожные мысли, радость от победы улетучилась уже на другой день. И не с кем мне было поделиться своей тревогой, потому что мы решили держать свою предстоящую женитьбу в тайне от всех, только родителям сообщили. Мать моя разобиделась, что ей не нужно приезжать на регистрацию и как обычно, наказала меня деньгами. Мне не на что было купить наряд, а я так хотела нарядиться как-то по-особенному. До последнего я ждала, что она пришлёт денег, но чуда не произошло. Зарплату я получила за пару дней до регистрации, побежала в магазин тканей. Я хотела нарядиться в стиле 60-х, когда-то я видела свадебные фотографии родителей своей подруги и мне очень понравилось короткое А-образное платье без рукавов с короткой фатой и туфлями на толстом каблуке. Туфли я купила с предыдущей зарплаты. Также я присмотрела сетчатые короткие перчатки и белые колготки в сетку. У меня не было швейной машинки, поэтому сама я сшить платье не могла, я спросила свою подругу, не может ли ее портниха сшить мне платье за два дня, та, естественно, отказалась. Делать было нечего, я решила соорудить наряд из того, что было. У меня было единственное выходное платье в пол: чёрный трикотажный низ, заказанный в ателье и черно-белый верх, связанный крючком. Но мною была допущена технологическая ошибка, я цветочки сшивала между собой иголкой и ниткой, и поэтому швы разъезжались от тяжести подола. Поэтому пришлось срочно перевязывать верх. Я сидела до двух часов ночи перед регистрацией и довязывала. Кощей возмущался, говорил, бросай, ложись спать, но я не могла бросить. Вечер у меня отняли мои двоюродные сестры, которых мне пришлось уважить девичником, потому что им было отказано в присутствии на регистрации. Я же всем хотела угодить и понравится. Я на всю эту родню плюнула уже, наверное, после сорока. Сестры спросили, а в чем ты пойдёшь, я показала недовязанное платье, они стали охать, что в чёрном замуж нельзя, я сказала, что больше ничего нет, они стали говорить, что нужно всё же найти что-то посветлее, но я открыла шкаф и показала, что ничего нет. Платье я довязала. У Кощея тогда было два костюма: серый и бежевый, который мне очень нравился, он носил его с черной рубашкой, я хотела, чтобы он женился в нём, он как раз жил у нас в малосемейке. Кощей долго не перевозил свои вещи, пока я не закатила ему по этому поводу скандал, правда, примерно через месяц я ему эти его вещи собрала и выгнала, потом я ещё много раз его выгоняла, в последний раз это случилось вскоре после рождения старшего сына и тогда он развесил свои рубахи обратно на плечики и сказал, что никуда не пойдёт, а до этого всегда повиновался и даже не без удовольствия. Мать ему дома приготовила серый костюм и белую рубашку с галстуком, но он решил ночевать в малосемейке, иначе бы мы точно опоздали, успеть до двенадцати заехать за мной с одного конца города на другой это была для него тогда непосильная задача. Поэтому он к моему удовольствию пошёл в бежевом костюме и чёрной рубашке. Мы, конечно, же проспали, метнулись бегом на остановку, стали искать такси. На остановке стоял только зелёный Москвич с ветхим дедком в очочках. Договорились о цене, поехали. Дед еле ехал, мы его умоляли ехать быстрее. Приехали в ЗАГС, у дверей дежурила бабушка Кощея в кримпленовом платье и кожаной куртке, она не могла пропустить такое событие и плевать хотела на то, что мы просили никого не приходить. Бабушка начала материться на чем свет стоит из-за нашего опоздания. Но она оказалась очень полезной, во-первых, купила букет, во-вторых, заплатила за две фотографии, потому что у нас денег не было, а фотографы в ЗАГСе драли тогда нещадно. При этом бабушка возмущалась, что такой нищеты тут ещё не видали. Несмотря на то, что регистрация была неторжественной, в предбаннике было полно беременных невест в свадебных платьях с кринолинами, сновали также свидетели в красных лентах наперевес. Ну понятно, что родители сначала рассердились из-за залёта, потом жалко стало дочек, сгоношили на свадьбу как у людей. Кощей начал возмущаться, стал выговаривать сотруднице, разводящей пары по расписанию, а почему они все в свадебных платьях, это же нечестно, и мы на такое не подписывались, вы нам обещали неторжественную регистрацию. Кощей иногда ведёт себя как обманутый ребёнок. Там у них всё подзадержалось, поэтому мы успели. Вошли под Мендельсона, за которого тоже пришлось заплатить, видимо, поэтому и не хватило на фотографии. Бабушка с нами заходить не стала, на наши уговоры запротестовала в своём любимом грубовато-пролетарском стиле: «Ешчо там таких старух не видали!» (у неё был белорусский выговор «ешчо», «вабшче»). Во время церемонии на меня навалились слёзы, но это ничего не значило, я на всех свадьбах плачу. Когда сказали поцеловаться, я почему-то начала отворачиваться. Кощей потом по выходе мне предъявлял, что регистратор подумала, что меня насильно замуж выдают, иначе почему я плакала и отворачивалась. Мое желание осуществилось и начался длинный и мучительный путь сохранения семьи, потому что я как упёртая отличница привыкла работать на результат, и он хоть и очень смутно, но проступал вдали, ну хотя бы до серебряной дотянуть. Нужно было доказать в первую очередь себе и всем этим сукам, матери, родне, что я могу и именно с ним, потому что они все были против него.

Глава IV. Обесценивание и эмоциональные качели.

Как я продержалась 25 лет в браке? «Я ж спокойные дни-то на пальцах сосчитать могу!», эту фразу из «Любовь и голуби» я Кощею часто повторяла. Не всё было беспросветно плохо, он намеренно устраивал мне эмоциональные качели, чтобы я больше ценила редкие моменты безоговорочной любви. И эти моменты до сих пор вызывают во мне приступы нестерпимой жалости о том, что он разрушил наши отношения, и иногда даже вселяют надежду на возврат. А вообще, относительно спокойными и счастливыми были только два года после рождения второго ребёнка, видимо, он был в короткой ремиссии. Но после ковида и начала СВО ему совсем крышу снесло. Я не успевала подстраиваться к изменениям в его состоянии. Все двадцать семь лет спасало, конечно, чувство юмора, которое у него довольно хорошее, мы часто с ним удачно шутили друг с другом, но иногда он использовал шутки, чтобы побольнее укусить меня.

Пока у нас с Кощеем шло выяснение отношений по поводу предстоящего развода я спросила его, в какие моменты из нашей совместной жизни он чувствовал себя по-настоящему счастливым, я как человек открытый сходу назвала несколько. Он как обычно начал иезуитствовать, трудно ощущать себя по-настоящему счастливым, ну были моменты, когда дети радовали, а конкретных примеров он назвать не смог. Он боится впускать кого-то в свой внутренний мир, даже самого близкого человека, потому что там пустота, огромная яма из ничто, поэтому ему трудно говорить о том, что он чувствует, потому что никаких чувств у него нет совсем или они очень примитивные.

Отсутствие эмпатии является определяющим в отношениях нарцисса с другими людьми, именно поэтому они не способны построить счастливые, доверительные отношения, Эмоциональные качели позволяют нарциссу манипулировать их жизненным ресурсом, в моменты ласки, внимания жертве кажется, что всё плохое позади и было лишь недоразумением. Газлайтинг помогает нарциссу деморализовать жертву, она думает, что конфликт случился именно из-за её нездорового, неправильного восприятия благих намерений партнера.

Как реагировать на обесценивание нарциссом? Поначалу я реагировала остро, обижалась, недоумевала, доказывала, что это не так. Потом решила, что он мне завидует, старалась не обращать внимания или отшучивалась, хотя, конечно, это задалбывает, хоть ты и понимаешь, что проблема не в тебе. Лучший рецепт в таких случаях – игнорировать, но он же не отвяжется, если отношения продолжаются. Если это не слишком энергозатратно можно, наверное, дать ему какую-то эмоцию в ответ, чтоб подавился или насытился на какое-то время. Только надо понимать, что эта потребность в обесценивании партнёра у нарциссов хроническая, близкий человек, супруг, сексуальный партнер является для них ментальным ресурсом, за счет обесценивания которого нарцисс поднимает свою самооценку и гасит неуверенность в себе. Обесценивание обычно подавалось в виде шуток, на первый взгляд безобидных. Самыми часто употребительными фразами были: «Ты у меня что ли совсем дурочка?», «Я тебя пою, кормлю, воспитываю», «Дома есть кто?», «Иди лечись!», «Ты всегда права и во всем виновата», «Когда я тебя замуж брал ты была здоровая», «Да кому ты нужна-то». Надо отдать должное, он практически никогда не делал мне замечаний по поводу внешности, мне повезло, что у меня не было лишнего веса и каких-либо других изъянов. Хотя иногда он все же внезапно что-то да находил: «О! А что это у тебя стопы какие-то узловатые!», В ответ я начинала возмущенно возражать: «Это мои напедикюренные ножки 35 размера узловатые?!». Мои наряды у него всегда вызывали замешательство, мне даже казалось, что он стесняется появляться со мной на людях, особенно, когда в моем гардеробе появился цвет. Кощей сам не носит ничего кроме синего, серого и черного, этого же он пытался требовать от меня: «Тебе не идет яркий белый, так твои веснушки заметнее», «Ты же не носила раньше ничего такого». Помимо дежурных претензий, что я невежливая, неуживчивая, мать-кукушка Кощей любил вычитывать что-нибудь новенькое и предъявлять мне. Однажды он прочитал про газлайтинг и тут же сделал вывод, что я – типичный газлайтер. Я такого слова не знала, загуглила, потом посмотрела фильм с Ингрид Бергман, от которого и пошёл этот термин и оборжалась. То есть на что рассчитывал газлайтер, на то, что я конченная идиотка и не смогу понять ху из ху. Хотя я думаю, ни на что не рассчитывал, просто нравилось меня изводить, чтоб не расслаблялась. Однажды Кощей подобрал какую-то газету и стал читать про то, какой должна быть идеальная жена и тут же сделал выводы: ты не пользуешься косметикой и не помогаешь делать мне карьеру. Я аж задохнулась от возмущения, если на моих ресницах нет тонн туши, это не значит, что я не пользуюсь косметикой, а как же наглаженные рубашки, модные костюмы хорошего качества, которые я нахожу на распродажах и которые являются частью твоего имиджа, уютный комфортный быт, который я создаю собственноручно ежедневно, красивая ухоженная жена, которая тоже часть твоего имиджа. Сколько энергии я тратила на то, чтобы доказать этому человеку, что я чего-то стою. Когда в его окружении появились бабы-начальницы, которыми он искренне восхищался при мне, он стал требовать от меня каких-то шагов в продвижении по карьерной лестнице. После того, как я вызвалась на работе стать преемником заместителя главного врача, получила вторую специальность и меня назначили заместителем, Кощей не скрывал своей радости, он говорил, вот, наконец-то, до тебя дошло, а то и сидела бы так до пенсии рядовым врачом. То же самое он не без удовольствия транслировал моей матери, и эта дура старая тут же передавала его слова мне. Вы скажете, ну и что тут такого плохого. Я думаю, что по-настоящему любящий мужчина просто сказал бы, я рад за тебя, я всегда в тебя верил, а Кощей моё назначение использовал для того, чтобы показать мне, что наконец-то до этой дурочки дошло, что она всё это время была никто и звать её никак и хоть что-то сделала для самопродвижения. Это был очередной и последний период идеализации ресурса номер один, а может, и не последний. Возможно, он решит вернуться ко мне, если я покажусь ему более ресурсной, чем Пиздутка. Особенно он любил обесценивать меня перед детьми, видимо, он понимал, что его мало в их жизни, а меня значительно больше, поэтому стремился уменьшить мою роль. Но дети обычно реагировали на его критику не так, как он хотел. Они обычно говорили, да нет, мама не такая и так никогда не делает. Если я что-то ломала, теряла, забывала, он раздраженно цыкал, говорил, что ничего другого и не ожидал, что вечно я всё ломаю, теряю, хоть бы раз что-нибудь полезное сделала. В таких ситуациях всегда шли в ход двойные стандарты, если что-то ломал или терял он, то это была роковая случайность, если же что-то плохое случалось со мной, то это уже была закономерность, обусловленная моей безалаберностью. Причины для раздражения могли быть самыми разными, но виноватой всё равно была я. Однажды я приготовила на ужин блины, фаршированные мясом. Ребёнок развалил блин и фарш высыпался на пол. Начался ор, я стала защищать ребёнка, на что Кощей резонно возразил: «Конечно, наготовила какой-то фигни!».

Кощей был начисто лишен какого-либо сострадания и сочувствия к переживаниям других людей, даже самых близких, и это доставляло мне наибольшие страдания. В первые три года после свадьбы он часто приходил с работы пьяный, если вообще приходил. В этих редакциях в конце 90-х-начале 2000-х был непреходящий  шалман, они приходили на работу кое-как к обеду, вечерами у них вечно были какие-то вечеринки, то день рождения, то инициация нового сотрудника, то какая-то очередная годовщина газеты. Мать его вечером звонила по несколько раз, ну что, не пришёл, нет, не пришёл, наверное, пьяный придёт. А когда он приходил: «Ну что, пришёл?», «Пришёл», «Пьяный?», «Пьяный», «Ну ё-моё!». Мне становилось страшно, что он станет алкоголиком, мне в моем посёлке хватило этих наглядных пособий среди родственников и соседей. Поэтому, появление автомобиля стало спасением от угрозы зелёного змия, хоть эта проблема ушла. Кроме вечеринок было ещё одно зло в этих редакциях: халявный интернет и сетевой Quake. Кощей говорил мне, что твои чары бессильны перед сетевым «Квэйком». Они играли каждый день после работы до ночи. Помимо поздних приходов в будни, в выходные он тоже ходил в редакцию, с той лишь разницей, что позже, чем обычно. На втором месяце у старшего сына в воскресенье случилась острая водянка яичка, я обнаружила это, когда Кощея не было дома. Я запаниковала, стала звонить в редакцию, телефон не отвечал. Дозвонилась до родственника, он повёз нас в больницу, там дежурил ординатор, сказал, что нужна операция, приезжайте завтра с вещами с утра. Я начала плакать, я работала в хирургии новорождённых на шестом курсе, прекрасно понимала, что такое госпитализация в это отделение, Городских матерей на ночь выгоняют из больницы, детей кормят сцеженным молоком. Я тогда сильно тряслась за грудное вскармливание, выла я от того, что ребёнок после пребывания в больнице откажется от груди. По дороге домой заехали в редакцию, застали там  Кощея с двумя девушками- подругами его друзей, те пришли посидеть в интернете. Я рассказала про водянку, попросила его поехать домой. Он сказал, что не может сейчас поехать, потому что ему надо за девушками закрыть потом кабинет. Девки сказали, что уйдут прямо сейчас, поезжай, домой. Но он сказал, что всё равно сейчас не может уйти, ты поезжай домой, а я потом приеду сам. Я поплелась к выходу, скандалить у меня не было сил. Кощей уже этого не помнит или помнит как-то совсем не так, как ему позволяет помнить его избирательная память. А у меня осадочек остался на всю жизнь. Однажды Кощей спалился. Я была на поминках у родственников и зашёл разговор про какую-то посылку, которую моя мать хотела передать и не дозвонилась Кощею на работу, поэтому сообщила об этом кому-то из родственников. Я была неприятно поражена, потому что была уверена, что он в тот день был допоздна на работе. Вечером я устроила ему допрос и выяснилось, что он ходил на концерт с девушкой, студенткой журфака, которая была у них на практике, и у неё был халявный билет, а потом он проводил её домой и это было совсем не по пути, поэтому пришёл очень поздно. В своё оправдание он сказал, что ты же сама говорила, что девушку надо всегда провожать до дома. Я тогда даже не могла возмущаться, такой силы это был для меня удар. С того случая мое доверие к нему было подорвано навсегда. Потом я научилась жить в предлагаемых условиях, смирилась с его поздними приходами, вечным отсутствием в выходные, с этими проститутками, с которыми он тусил, его никогда не было рядом, когда болели дети, вечно он был где-то на Озере с друзьями, когда мы с ребёнком попадали в инфекционку. Я со всем этим смирилась, так было проще сохранить психическое и соматическое здоровье. Но тогда это было очень тяжело осознать, что я практически круглыми сутками одна с малышом, а он вместо того, чтобы приехать пораньше домой пошёл на концерт с девушкой и даже не поставил меня в известность. Я сначала очень хотела, чтобы мы купали ребёнка вдвоём и терпеливо его ждала, но ребёнок засыпал немытый, а он приходил глубоко за полночь. Однажды я сидела рядом с обоссанным, спящим ребёнком, который вырубился в ожидании купания, злилась до слёз. Кощей притащился, как обычно в первом часу ночи, я с ним не разговаривала. Ребёнок начал просыпаться, Кощей заметил, что у него вся рубашка мокрая, стал охать. Тут я зло сказала, только не надо изображать заботливого папочку, он мне тоже вякнул грубо в ответ: «Ты ещё мне с ним видеться запрети!». На следующий день я почувствовала вину за то, что манипулирую ребёнком и приняла твёрдое решение купать ребёнка одна и никогда больше его не ждать. И это было невероятное облегчение, я поняла, что сохранила себе нервы, одним источником для ссор стало меньше. Я очень гордилась этой нравственной работой, проделанной над собой. Со вторым ребёнком он уже никогда не опаздывал к купанию, тут уж ничего сказать плохого не могу.

В период его работы в Бизнесцентре пьянки случались часто, иногда с выездами за город с ночёвкой. В 2012 году перед его уходом в Нефтяную компанию я страстно желала, чтобы этот его Бизнесцентр сгорел дотла к чёртовой матери безо всякой надежды на восстановление. Как-то раз он поехал с директором за город в пятницу вроде как на день, в двенадцать ночи раздался звонок на домашний телефон, Кощей заплетающимся языком сказал: «Я тут буду ночевать, я пьян!», я начала орать в трубку, в ответ: «Я не понимаю, что ты кричишь, я пьян!». Полночи я ревела. Утром он не приехал, в обед тоже, появился ближе к вечеру, виновато присел на скамеечке в прихожей. Я закрыла ребёнка в единственной комнате и начала орать на него в прихожей, я орала что-то несусветное до хрипоты, он даже не мог что-то вставить в своё оправдание. Вскоре из комнаты выскочил ревущий лихоматом ребёнок, это заставило меня замолчать. Дорогой мой, сыночек, прости меня за все эти безобразия, что тебе пришлось наблюдать в твоём детстве! Когда у моей матери обнаружили рак, Кощей как нарочно вёл себя просто безобразно. Никакого сочувствия и помощи я от него не видела. Я после работы везла мать в Отдалённый район с лучевой терапии, готовила, стирала, гладила рубашки, потом уже в полночь ехала в Хороший район, мы были вынуждены из-за материной болезни спешно переехать в новую квартиру, в которой не было ничего кроме кровати. И ни разу за всё лето я не застала его дома, хотя приезжала уже в двенадцать ночи. В очередной раз, не застав его дома, я пошла в Бизнесцентр, Кощей только собрался пить кофе. У меня было желание вылить этот кофе ему на голову, но я сдержалась. Я молча встала перед ним, по моему лицу он понял, что дело плохо, угодливо спросил: «А что даже нельзя допить?», я угрожающе молчала, он поплёлся за мной к выходу. Я тогда поняла, что, если я заболею серьёзно и надолго, он меня бросит. После перехода в Нефтяную компанию прекратились все эти вечеринки и корпоративы, а также посиделки за вечерним кофе в кофейне в Бизнесцентре, потому что на новой работе ему не нашлось подходящей компании. Если они решали что-то отметить отделом, то все было чинно-мирно с супругами и детьми.