Нарцисс: инструкция по применению

Ирина Логунова

Нарцисс: инструкция по применению

Нарцисс: инструкция по применению.

Вместо эпиграфа

Не помню точно, с какого возраста, наверное, с подросткового, мать моя любила повторять: «Ты выйдешь замуж, у тебя морда будет бита каждый день!», она считала меня неисправимой засранкой, которая совершенно справедливо будет получать от своего мужа. Так она пыталась приучить меня к порядку. Сначала меня это задевало, потом я научилась пропускать мимо ушей, как и все остальные ее проклятия, уж слишком часто я это слышала. Таким образом мне вдалбливали, что я не достойна хорошего мужа. Эта фраза в какой-то степени оказалась пророческой.

Предисловие

В этой книге история моей любви и двадцати восьми лет жизни с нарциссом. Я прошла все стадии, которые характерны для любви человека с нарциссическим расстройством личности: идеализацию, обесценивание, утилизацию и пляску на костях. Осознание того, что у моего мужа было нарциссическое расстройство личности пришло только через год после начала утилизации. Весь год я пыталась понять причины нашего разрыва, по привычке винила себя, пока не поняла, что наш развод был утилизацией ресурса номер один и переход к ресурсу номер два. Мои воспоминания не претендуют на литературность, скорее это документирование событий и описание характерных для нарциссов особенностей поведения на конкретных примерах из моей жизни, которые, возможно, позволят жертвам нарцисса распознать мучителей еще на стадиях идеализации и ледяного душа. Возможно, кому-то из юных будет полезен мой печальный опыт, хотя как показывает практика, пока сама сопли на кулак не намотаешь, не поймёшь. Оглядываясь сейчас назад, я задаю себе вопрос, а могла ли я не попасть в эти токсичные отношения, могла ли вырваться раньше, если бы весь пазл у меня сложился раньше, а не сейчас, думаю, вряд ли. Абьюзивные отношения с разведенной несчастной матерью сформировали во мне хроническое чувство вины, склонность к угодничеству, неумение выстраивать личные границы, избегание прямых конфликтов, способность врать во спасение. Также не стоит списывать со счетов элементарное желание выжить в условиях тотальной нищеты девяностых, в период относительного материального благополучия эта необходимость выжить сменилась получением вторичной выгоды в виде дорогих подарков, заграничных поездок, всевозможных привилегий и свобод, которые дают деньги. Несмотря на все издержки жизни с откровенно токсичным человеком и слабаком я достаточно эффективно его использовала и для достижения своих целей. Ему не удалось меня сломать, все эти годы я успешно развивалась в профессии, много путешествовала, развивала свой вкус, благодаря насмотренности. В некоторых особенностях поведения бывшего мужа я разобралась только сейчас. Все события и действующие лица настоящие. Со второй главы главный герой будет проходить под именем Кощей, в последней главе читатели поймут, как появилось это зловещее прозвище. Почему я написала свою историю? Потому что это был один из способов справиться со своей бедой. Записав наиболее травматичные эпизоды своей жизни с Кощеем, я в очередной раз убедила себя в том, что откаты, которые я теперь постоянно испытываю, это лишь проявление моей невротической привязанности, которая не имеет ничего общего с любовью. Процесс описания в хронологическом порядке событий нашего тяжёлого расставания – это также усилие над собой избежать возможных откатов. Несмотря на то, что я прекрасно понимаю, что токсичные отношения с психопатом, в которые я попала благодаря детским травмам, с самого начала не имели будущего, мне до сих пор нестерпимо жаль, что мы расстались, и где-то в самых дальних уголках моего подсознания всё ещё теплится надежда на возврат.

Часть I. Знакомство и сахарная вата.

Два года я встречалась с Вовочкой. Это был классический Вовочка, маменькин сынок, жертва гиперопеки, жмот и душнила. Как меня угораздило, сама удивляюсь, видимо, мне так хотелось отношений, что я согласилась на первое, что под руку попало. Я познакомилась с ним у своей подруги, он был друг ее детства. Я Вовочке сразу не понравилась, его неприятно удивило количество веснушек у меня на лице. Но примерно через полгода он созрел, и проявился перед восьмым марта. Не буду долго распространяться насчет этих отношений, их упоминание необходимо для того, чтобы понять, как я угодила в абьюзивные отношения с нарциссом. Родители Вовочки видели во мне функцию: мое предназначение было в том, чтобы обслуживать требовательного в быту избалованного мальчика, скрашивать его досуг, удовлетворять физиологические потребности в постели, поэтому они не скупились на комплименты, кормили меня и всячески привечали, но всегда давали понять, где мое место – между плитой и кроватью. Вовочка меня красивой не считал, никаких ухаживаний я от него не видела, встречались мы у него дома исключительно по моей инициативе, я звонила, говорила, что приеду, он соглашался. Перерывы между свиданиями были двухнедельные, всё это время Вовочка ленился на кровати в своей комнате. И он и его родители считали, что такая нищебродка как я из деревни будет рада выйти замуж за хорошего мальчика из благополучной обеспеченной семьи. Я все это потребительское отношение понимала, меня уже стал тяготить наш роман. Ещё с ним было очень скучно, у него не было друзей, его компанией были родители и их друзья, на развлечения он деньги тратить не хотел. Мы никуда не ходили, все праздники проводили у него дома с родителями.

В сентябре моя подруга позвала меня в кружок бальных танцев. Я записалась и уговорила Вовочку, ему, конечно, было жалко денег, но он всё же согласился. Танцевать с ним было очень нервно, потому что он оказался совершенно не способен к танцам и через месяц я его отпустила, чтобы не портить себе нервы. Он радостно слился. Я стала ходить одна, с партнерами была напряжёнка. А мне, во-первых, было охота танцевать в паре, во-вторых, нужны были новые отношения. Весной друг брата моей подруги остался без партнерши, и мы с ним договорились, что он будет танцевать со мной. Но он не пришел, и я стала ждать, непонятно чего, осталась на занятие следующей группы начинающих, сидела на лавочке. Вдруг преподаватель мне сказала, встань в пару с Мальчиком, у него сегодня партнёрша не пришла. Я встала. Мальчик оказался невысоким красивым юношей с шевелюрой прямых блестящих чёрных волос. Он смущенно улыбался, танцевать он пришел только во второй раз, как потом выяснилось, друг взял всю их компанию на слабо. Я этих трех его друзей уже видела в предыдущие разы, когда выходила из раздевалки и проходила на выход через зал и это было, на мой взгляд, печальное зрелище. Друзья были плохо одетые ботаны, как мне показалось, жутко закомплексованные. Мальчик же мне показался приятным. Первый звоночек уже был в тот день, но я сочла это милым пустяком, который я объяснила заинтересованностью мальчика во мне, и это было в какой-то степени приятно. Накануне мне подруга рассказала, как она танцевала в паре с молодым человеком, а он на следующем занятии встал с другой девушкой. Моя подруга подошла к нему после занятия и сказала: «Между прочим, я на Вас обиделась, вообще-то Вы обещали, что будете танцевать со мной!», так она нашла себе мужа. Я тогда восхитилась её смелостью, поэтому решила действовать в том же духе. После окончания занятия я спросила Мальчика, у тебя есть партнерша, он сказал есть, но она мне не нравится, на что я сказала, ну значит, ты будешь танцевать со мной. Мальчик сказал, это правда, ты серьезно, это точно, и еще что-то много частил-переспрашивал, чтобы удостовериться. Потом он сказал, нужно сказать преподавателю, я возразила, что тут это не обязательно, но он настаивал, словно хотел тем самым закрепить свои права на меня. Я согласилась, мы подошли к преподавателю, сказали, что мы теперь пара, она была слегка удивлена, но сказала, что не возражает. Мальчик ещё несколько раз переспросил её, поняла ли она, что мы теперь пара, та подтвердила. Потом этот милый недостаток превратился для меня в огромную проблему. Это было одно из проявлений его патологической тревожности. Всю жизнь он потом переспрашивал одно и то же много раз, требовал от меня подтверждений мною сказанного. Я подтверждала, он не удовлетворялся, и иногда доводил меня этим до белого каления.

Он вызвался меня провожать, шёл дождь, мы шли под моим зонтом, когда садились в трамвай, он не знал, как закрывается зонтик, потому что никогда им не пользовался, мне это было мило и смешно. На контрасте с Вовочкой, который был типичным человеком в футляре, с этим мальчиком было как-то весело и молодо. У входа в общагу он сказал: «Ну всего!», и мне вдруг стало страшно, мне показалось, что мы больше никогда с ним не увидимся. Потом он всегда говорил мне это «ну всего» и каждый раз мне было страшно, видимо, уже тогда я попала в зависимость от этого человека. Перед сном я стала думать о нём, вспоминать всё, что он сказал, как сказал, но я никак не могла вспомнить его лицо.

На следующий день я ходила в поликлинику и на остановке увидела этого Мальчика, он разговаривал с импозантным дяденькой в профессорском беретике, как потом выяснилось, это был его преподаватель, а он проспал и опоздал на зачёт, встретил преподавателя уже на остановке и договаривался о пересдаче. Я побоялась подходить, потому что сомневалась, что это он, я плохо запомнила его лицо.

Следующее занятие я ждала с нетерпением, я хотела его снова увидеть, он опоздал, и это был второй звоночек. Непунктуальность этого человека была ужасающей, и из милого мне тогда недостатка она превратилась в еще одну нерешаемую проблему, никогда он не будет приходить ко мне вовремя.

Примерно через пару недель после нашего знакомства в Политехе был конкурс, в котором участвовали двое его друзей, которые уже могли что-то изобразить. Мы договорились встретиться там. Мальчик опять опоздал, причем, эдак на час. У меня не было денег на входной билет, я рассчитывала на кавалера. Его друг провёл меня через кулисы зайцем, было волнительно, я такого никогда не проделывала, потом я много раз буду так вот, проходить везде уже с Мальчиком, иногда эти проходы будут обидными и даже унизительными. Мы веселились, сидя в зрительном зале, его друзья уже не казались такими чудовищами. Я сначала дулась на него за опоздание, но он реабилитировался, в перерыве мы пошли к киоску мороженого, и он на все деньги, что у него были купил мне мороженое, я выбрала самое дорогое. С тех пор между нами установилась эта привычка на все последующие 28 лет: я просила всё, что не могла купить себе сама, и он никогда не жалел денег, если они у него были. Я тогда оценила его щедрость, мне было с чем сравнивать. После конкурса мы пошли гулять по Набережной, я всю дорогу думала, как бы мне его куда-то затащить, чтоб поцеловаться. Я привела его в полуразрушенный велосипедный городок в глухом углу Острова, мы там с Вовочкой катались на велосипедах. Там мы остановились на мостике, я сочла это место вполне подходящим для первого поцелуя. Поцелуй состоялся и сразу перерос в какое-то неистовство, мы не могли остановиться минут двадцать. С этого момента мы стали настоящей парой на долгих двадцать восемь лет.

Третий звоночек мне был во время нашей прогулки, мы присели на лавку, и я стала утыкаться ему в шею. Важность запаха близкого человека для меня объясняется моим происхождением из коренных народов севера, обе мои бабушки были из тунгусов. Запах этого юноши, сидящего рядом со мной на скамейке на долгие двадцать восемь лет станет самым лучшим. Мальчик сказал, ты меня сейчас обнюхиваешь как собака. Мне было неприятно, что он так грубовато отреагировал и что не чувствует то же, что и я. Но я опять подавила в себе эту эмоцию, в остальном же всё было замечательно.

Вторым нашим совместным выходом в свет был день рождения его женатого друга. Мальчик сказал, что у него есть светлый выходной чешский костюм, я в свою очередь пообещала надеть вечернее платье. Он зашел за мной в общежитие, я встретила его в цветастом халате из жуткой синтетики и попросила отвернуться, чтобы я могла облачиться в вечернее платье. Это было черное трикотажное платье по щиколотку с треугольным вырезом на спине. Когда я разрешила Мальчику на себя посмотреть, он вздохнул с облегчением, потому что сначала подумал, что цветастый халат и есть то самое вечернее платье. Дни рождения в их компании устраивались в ночь, так они решали проблему добраться до дома поздно вечером. После застолья были танцы, мы танцевали медляк под «Demon lover» Shoking blu, эта песня надолго станет гимном нашей любви. Потом мы выходили целоваться на улицу и впервые спали на одной кровати, но тогда невозможно было ничего себе позволить, потому что на соседней кровати спали друг с женой.

Через два месяца после нашего знакомства я уехала домой на целых два месяца. Он звонил мне раз в неделю по пятницам, звонки в соседний регион из редакции газеты, в которой он тогда работал репортером были бесплатными. У нас тогда не было городского телефона, я ходила на эти еженедельные сеансы связи к двоюродной сестре. Мы разговаривали по часу. В конце я просила сказать мне что-нибудь жутко приятное на прощанье. Он всегда протестовал против «на прощанье», и я говорила, тогда «на до свидания». Через несколько сеансов телефонной связи моя сестра выступила, то ли ее стали раздражать мои визиты, то ли из какой-то бабской зависти. В моей  чудесной семье понятия не имеют о личных границах. Можно было вежливо попросить больше не приходить, например. Но сестра понесла такую пургу: да это, не пойми кто, и ты как собачонка каждую неделю бегаешь слушать его россказни, да сразу видно, что это какой-то проходимец, которому ты поверила, потому что дурочка. У меня уже слёзы подступили, муж сестры, интеллигентный мужик из хорошей семьи уже начал её грубо останавливать, она не унималась. Я собралась и побежала домой, по дороге я ревела навзрыд, благо было уже поздно и на улице никого не было. Дома я сочувствия не встретила, мать тоже стала возмущаться, как её всё это достало. Она была недовольна, что я рассталась с Вовочкой, потому что она, видите ли, к нему уже привыкла. Мальчик прислал мне два письма, полных любви и бандероль с двумя аудиокассетами, заботливо укутанными ватой, с Shoking Blu и Кейт Буш. Мать чертыхалась, она обычно сама получала посылки на почте, она все пыталась найти доказательства никчёмности мальчика, а тут вроде как щедрость, тогда она ничего умнее не придумала, как предъявить мне, что он нищий студент и ты не можешь брать у него ничего. Я тоже писала ему письма. Я помню несколько фраз из его писем: «Мое далекое солнышко! До нашей встречи на Эльбе остался всего один месяц», «Приезжал Сюткин, мы бы обязательно пошли на концерт, если бы ты была здесь, а так пусть поёт, главное, чтобы не надорвался». Он тогда был на военных сборах, которые проходили на территории Политеха, рассказывал, что они от безделья в буссоли разглядывают девиц в купальниках на берегу Реки. Мать не отпустила меня в Город загодя, как обычно, она считала своей собственностью и меня и мое свободное от учёбы время. Я поехала впритык к занятиям, она не скрывала своей злости по поводу предстоящей нашей с ним встречи, но совсем не отпустить не могла, потому что всё-таки уже корячился диплом, это был шестой курс. Накануне отъезда я вслух заметила, что у меня сегодня глаза зеленее, чем обычно, я всегда была недовольна цветом своих глаз и мечтала, чтобы они были поярче. Мать со злорадством сказала, ну конечно, позеленели, ты же послезавтра жениха своего увидишь. Как я её ненавидела в тот момент. С самого начала вся родня была настроена против Мальчика, и как же мерзко было наблюдать потом через двадцать лет эту метаморфозу в их отношении к нему, когда он стал работать в атмосфере нефти и газа. Тот недолгий сахарный период нашей любви был омрачён не только моей неустроенностью, но и враждебным отношением всей родни к моей великой любви.

Я приехала в Город, позвонила с вокзала мальчику в редакцию, назначила встречу. Мой приезд был неожиданным, потому что мать не дала мне денег на телеграмму. Он только пришёл на работу, после моего звонка спешно собрал свои блокноты, уходя услышал насмешливое напутствие старшего коллеги: «За презервативами не забудь в аптеку зайти».

Жить мне было негде, я остановилась у двоюродной сестры. Началась привычная студенческая жизнь: учёба, занятия танцами, иногда случались вечеринки у кого-то из его друзей. Однажды Мальчик повел меня на выставку в художественный музей, я тогда не разбиралась в живописи, он научил меня любить ее. В дальнейшем это станет одним из немногих наших совместных увлечений, мы даже начнем собирать свою коллекцию, когда разбогатеем. Я очень ценила наши совместные походы на выставки, мы всегда потом делились впечатлениями, если ходили во время командировок и отпусков в других городах в музеи. Даже в период пляски на костях я иногда отправляла ему фотографии, хоть и не хотела уже делиться с ним сокровищами своей души.

Мать его друга задержалась в отпуске, и её квартира целый месяц использовалась нами и ещё одним его другом и его девушкой для встреч, после танцев мы там ночевали вчетвером. Хозяин квартиры жил со своей девушкой в арендованной квартире. В первый раз мы ночевали там толпой после устроенной другом вечеринки. Я спала в чёрной рубашке Мальчика, он восторженно шептал мне ночью, ты только представь, мы впервые будем вместе целую ночь. Потом, когда мы ночевали там, я никак не могла его дождаться, он сидел на кухне и всё не приходил, я расстраивалась, даже думала, что он потерял ко мне интерес, в конце концов разистерилась в одну из ночей. Он стал объяснять, что ему так важно и волнительно то, что должно произойти, поэтому он нарочно оттягивает этот момент. А это был мне очередной звоночек, мальчик был склонен к избегающему типу отношений, он потом всю жизнь будет искусственно создавать препятствия для нашего совместного времяпрепровождения, и это будет сильнейшим триггером для меня до самого развода.

Надвигалась зима, на улице становилось холодно, моё пребывание у сестры затягивалось и становилось всё более нервным, я не могла найти себе жилье в аренду из-за элементарного отсутствия денег, вернулась мать друга, встречи наедине прекратились. Однажды в автобусе мы поссорились из-за моей бездомности. Мальчик раздраженно говорил о том, что нам нужно где-то встречаться и я должна решить проблему как можно скорее. Я виновато молчала, потом взяла его руку и стала гладить пальцы, я так любила его тонкие пальцы, это была, пожалуй, моя самая любимая часть его тела. Он отдёрнул руку и резко сказал: «Ой вот эти вот твои поглаживания мне сейчас вообще ни к чему!». Самое удивительное, что я тогда не обиделась, а почувствовала себя виноватой. Через пару дней Мальчик извинился и сказал, что проделал над собой нравственную работу, что он не имел никакого права предъявлять мне такого рода претензии, потому что сам он не может мне ничего предложить. Вскоре проблема разрешилась. Я сболтнула лишнего о наших отношениях другой двоюродной сестре-тихушнице, рассказала о наших планах жить вместе с Мальчиком. Информация была немедленно передана сестре, у которой я жила, та устроила мне выволочку по поводу безнравственного поведения, которое грозит нежелательной беременностью, сказала, что Мальчик никчемный и нужно прекращать эту сомнительную дружбу. Я поняла, что надо съезжать, потому что выполнять условия ультиматума я не собиралась. Мальчик посоветовался с матерью, и она предложила поселить меня у его бабушки. Так проблема со встречами наедине была решена. Его бабушка и мать спасли меня от голода, когда мать отказала мне в материальной поддержке.

В октябре нарисовалась мать, ей нужно было купить норковую шапку, она кое-как на неё накопила. Мне нужно было срочно решить, где её поселить. Я спросила у одной из сестёр, может ли мать пожить у неё, та как-то не обрадовалась. Тогда я спросила у бабушки, та сказала, что никаких проблем, будете спать на одной кровати. То есть, я, будучи студенткой в двадцать лет должна была решать разные организационные вопросы, выкручиваться по мере своих сил, а взрослая тётя, «яжмать» и в ус не дула, когда паковала чемоданы. Эта неделя материного пребывания была для меня сущим адом, я вообще, не понимаю, как моя нервная система всё это выдерживала, наверное, поэтому у меня и случился сразу после интернатуры нервный срыв, и я угодила в пограничное отделение. Во время учёбы, видимо, срабатывали все возможные компенсаторные механизмы. В один из дней мать поехала в гости к моей двоюродной сестре одна, я приехала позже, потому что у меня были занятия на танцах. Мать просветили насчёт нового бойфренда и его разлагающего влияния на меня. На следующий день она мне всё это вывалила, сказала, что я ей больше не дочь, она мне не мать, и по возвращении домой она повесится, чтобы сделать меня настоящей сиротой. Каждый вечер она несла мне всякую чушь относительно потери девственности до свадьбы, говорила, что я буду расплачиваться за это всю жизнь, «пока глазки не закроются». Днём матери нечего было делать, и она добралась до моих учебников, я тогда уже выбрала судебную медицину в качестве специальности, и это был вынужденный выбор, потому что мне предложили бесплатную интернатуру с последующим трудоустройством в Городе. Я понимала, что на бюджетное место по педиатрии не попадаю, а платить матери было нечем. Вечером, когда я приходила, мать гундела, что это страшная специальность, и что я там непременно сопьюсь, что я должна вернуться после окончания института домой, так у неё теплилась хоть какая-то надежда на то, чтобы разлучить меня с Мальчиком. Да ещё и купленная на барахолке шапка оказалась по мнению матери плохого качества, она сидела и с остервенением дула на ворс, а это всего лишь был сорт норки с богатым подшерстком и редким остевым волосом, я уже не могла на это смотреть и молила Бога, чтобы неделя поскорее закончилась. Бабушка уже в какой-то момент не выдержала, сказала матери: «Вот охота Вам силы и нервы тратить, что толку, что Вы ей все это говорите, она всё равно сделает по-своему». На что мать резонно возразила, что если не она, то кто обратит на путь истинный беспутную дочь. Бабушка сходила к Мальчику, доложила про сеансы воспитания. Мы потом с ним смеялись. В день отъезда мать отобрала у меня китайские сланцы, которые отдала мне, прямо сняла с меня и упаковала в чемодан, зачем они были ей нужны, если она собралась вешаться, мне было непонятно. Её угрозы тогда не возымели нужного действия, я не испугалась, я понимала, что она истерит от бессилия. И я помнила историю о том, как её сестра не дала своей дочери выйти замуж за одного парня, и как потом у этой дочери вся жизнь пошла наперекосяк с тем мужчиной, которого хотела мать. Я тогда была маленькой, не очень понимала, что происходит, потому что тётя в знак протеста даже ушла из дома и жила у нас. Потом мне сестра уже в подростковом возрасте объяснила, что к чему, и я сделала для себя выводы. На вокзале мать потребовала валерьянки, я сходила, купила, как только она села в поезд, я перекрестилась. Мать тогда лишила меня денежного пособия на полгода, переписки тоже не было. Я ждала, когда тётенька перебесится. Мне пришлось устроиться на работу медсестрой в ночь с гемоглобином семьдесят восемь, терапевт на медосмотре не хотела мне подписывать справку, медсестра её уговорила, сказала, что так она вообще умрёт с голоду. Я тогда проявила недюжинную стойкость. Выдержала прессинг родни и матери, потому что любила Мальчика и верила в наше общее будущее. Так закалялся мой прямой и сильный характер, который, не дал меня сломить, когда Мальчик из восторженного воздыхателя превратился в домашнего тирана. Вот эта элементарная необходимость выжить при отсутствии материальной и моральной родительской поддержки заставляет многих девушек годами терпеть домашнее насилие. Если бы на меня не давили мать и родственники, если бы у меня была крыша над головой и элементарно деньги на еду, может, я бы не вцепилась так в Мальчика, насладилась бы сахарными периодом и не полезла бы в это дерьмо так надолго. Но помимо огромного желания быть с мальчиком, мне же ещё надо было доказать всем этим сукам, что я права, а также нужно было зацепиться и выжить в Городе, потому что возвращаться к матери я не хотела.

Глава II. Идеализация.

Первый период идеализации в «любви» Кощея ко мне длился примерно год. Потом в течение нашей совместной жизни еще случались кратковременные периоды идеализации, обусловленные моими личными достижениями. Кощей заставил меня проверить в свою красоту и уникальность. Тогда Кощей смотрел на меня круглыми, блестящими от восхищения глазами. Когда я сменила осеннюю одежду на зимнюю и пришла к нему на работу в пальто с воротником из чернобурки и в шапке из чернобурки, у него были такие удивлённые глаза, он сказал: «Ого, какие у тебя песцы!». До него я думала, что нравлюсь парням, потому им со мной весело. Но мальчик всё мне очень доходчиво объяснил про мою красоту, напрочь разбив материны негативные установки: черты лица у меня правильные, глаза большие, ресницы длинные. И я ему поверила, потому что в глубине души я всё же надеялась, что я красивая. Потом, когда начался период обесценивания, он никогда не делал мне замечаний по поводу моей внешности или фигуры, за исключением одного: «А чего ты челюсть-то нижнюю выставляешь?». У меня сложилось ложное убеждение, что ему нравятся тонкокостые, длинноногие девушки с восточным типом лица, то есть такие как я, поэтому при всей моей ревности, которую я испытывала на протяжении всей нашей совместной жизни, многих вешающихся на него проституток, я не рассматривала в качестве потенциальных соперниц, и это было моей ошибкой. Кощей оказался перверзным нарциссом, то есть перед моей утилизацией он резко поменял предпочтения. Кощей оказался прекрасным фотографом, он делал очень красивые снимки меня, потом долго их разглядывал и восхищался вслух. Он гордился тем, что на меня обращали внимание другие парни, удовлетворённо отмечал каждый раз, когда на меня кто-то «клевал», я нравилась всем его друзьям, это тоже ему льстило. Но при этом он никогда меня не ревновал, только дважды за двадцать восемь лет я почувствовала его уколы ревности. Однажды его коллега-фотограф из редакции фотографировал мне с микроскопа препараты для доклада, и мы провели два часа в воскресенье в лаборатории вдвоём, тогда Кощей раздраженно бросил: «Что вы там так долго делали?». Второй раз он проявил ревность, когда я уже жила в Столице и отправила ему без всякой задней мысли свою фотографию, когда делилась впечатлениями с выставки, он написал, а кто тебя снимает.