Между нами, вампирами…

Он еще спрашивает! В поселке женщине работу найти трудно. Бренда месяца два ни цента не видела, кормилась тем, что огород давал – спасибо, заготовок наделала впрок. Платья обносились, единственные сапожки на ладан дышат.

Принимая деньги, благодарно посмотрела на постояльца. Застывшее в невзгодах сердце вздрогнуло: таких красавцев ей встречать не доводилось. Муж был хорошим человеком, да внешне далеким от идеала. А этот… Чертами лица на святого Джорджа из Библии похож, а глаза по-дьявольски дерзкие.

– Вы женаты? – вырвалось у Бренды.

– Нет.

Почему-то почувствовала облегчение.

В первую же ночь пришла к постояльцу голая.

Под утро, вздохнув удовлетворенно, положила голову на грудь Шона, сказала:

– Не думай обо мне плохо. Ты первый, с кем я легла, после мужа.

– Я знаю. Не волнуйся, Бренда. Я не дам  тебя в обиду.

Странно, как самые простые слова действуют на человека – могут ободрить или втоптать в грязь. Казалось, именно тех слов «я не дам тебя в обиду» ждала Бренда. Она заплакала. Горечь и жар ее слез прожгли кожу Шона у сердца. Он не стал утешать. Он  не любил ее и не собирался влюбляться. Он только всерьез имел ввиду то, что сказал.

Бренда рассказала свою историю. Она – коренная американка, родилась в Девоне. Родители раньше жили в Корнуолле, на самой западной оконечности Британского острова. Когда в том краю началось активное насаждение англиканской религии, родители-методисты эмигрировали вместе с группой единомышленников.

Родители воспитывали ее в жестких христианских традициях, приучая следовать библейским предписаниям без малейших отклонений, методично. Тем отвратили от религии. Не навсегда, но до такой степени, что в шестнадцать лет она проявила неслыханное самовольство: сбежала с молодым солдатом, недавно возвратившимся с очередной войны, то ли Мексиканской, то ли Индейской. Солдат был рыжим, веснушчатым и румяным, звали Колин Миллз по прозвищу «Красномордый».

Колин оказался порядочным человеком. Он официально женился на Бренде и всюду возил за собой. В конце концов осели они в недавно построенном, неспокойном городке Форт Сапино. Раньше здесь были владения гуронов, делаваров и других племен, численностью помельче. Белые пришельцы оружием и обманом вытеснили их с исконных территорий далее на север – за озера.

Предполагалось, что поселение будет выполнять роль некоего форт-поста, сдерживающего индейские набеги, потому жителей хорошо вооружили. На фоне чего, а также из-за неоднородного национального состава и преобладания задиристой молодежи здесь чуть ли не ежедневно происходили кровопролитные, междоусобные стычки. Ссорились по всякому важному и пустому поводу: из-за женщин,  мест охоты, денег, долгов, выпивки, оскорблений.  Когда повода не находили, придирались к мелочам, только чтобы попетушиться, потешить молодо бурлящую кровушку.

Короче, взрывной был городок. Вскоре Колину предложили там стать шерифом. Высокую должность он заслужил, успешно усмиряя воров, драчунов и других закононарушителей, выполняя несколько должностей одновременно: охотника за головами, судьи и исполнителя приговора.

Шерифом слыл суровым и справедливым. Неподкупным – за что уважали. Сменили кличку с «Красномордого» на «Краснобородый». Когда вспыльчивые, вороватые и другие криминально настроенные граждане присмирели, Форт Сапино начал процветать.

Жизнь текла своим чередом, Бренда печалей-забот не знала. Муж любил, и она любила, самозабвенно.  Домик имели неплохой, в доме – мебель, Колин сам срубил. Уют создала жена. Занавесочки, скатерти, наволочки расшивала. Одежду мастерила. Заготовки грибов-ягод делала, благо их в лесу полно и бесплатно. Пироги научилась печь. Особенно нравились Колину ее блины с кленовым сиропом, он сладкоежка был.

Одно огорчало – дети не народились. По неизвестной причине. Деток хотелось иметь Бренде больше всего на свете. Когда в городе построили церковь, не проходило воскресенья, чтобы она не помолилась о беременности. Но – не случилось доброго события.

Зато случилась беда. Однажды в городе появился некто Билл Кросби – неизвестно откуда, наверное из самого ада. Возобновились распри, со смертельным исходом чаще чем раньше. Изуродованные трупы поселковых регулярно прибивало озерными волнами к берегу. Воровство бобровых шкур, грабеж одиноких охотников стали чуть ли не ежедневной нормой жизни. Самое дерзкое из которых – угнали общинных лошадей, а конюшню сожгли.

Происшествия сваливали на индейцев. Только не верил Колин. Слухи поступали про нового жителя. Будто Кросби единолично во всем виноват: решил подмять под себя общину, вымогает деньги – угрозами и револьвером. Кто не подчиняется, того превращает в труп.

За беспардонность уже тогда получил прозвище «Дикий Билл».

Возмущение с трудом установленного спокойствия шериф Миллз воспринял как пощечину. Получать которые просто так не любил. Он один раз поговорил с Кросби – ничего не изменилось. На второй они чуть не подрались. На третий…

В дверь Бренды грубо постучали – не кулаком, скорее – рукояткой пистолета. Она испугалась заранее: так грохотать к ним не смел никто. Открыла – Дикий Билл.

– Иди в Черничную лощину, там твоего мужа медведь заломал.

Кровь в момент отлила от лица и застыла тяжелыми сгустками в желудке. Медведь? Бренде не поверилось. Дикие звери обычно к жилью не приближаются. Сколько раз ходила она в лощину собирать ягоды, ни разу ни медведей не встречала, ни рычания не слыхала, ни сломанных  веток не видела или ободранной коры.