За синим пламенем свечи. Часть 2. Эксидорская невеста

Но правитель лукаво погрозил ей пальцем:

– Даже не думай! Меня так просто не проведёшь!

– Но послушайте!! – не выдержала она, – Это не справедливо! Бумаги Вам вернули в целости! Вы убедились, что я не причастна к их краже и не состою в сговоре с Вашими врагами! Эвар-Си скоро пойдёт на поправку. Чего Вы ещё от меня хотите?!

– К слову о бумагах, – спохватился Эрджеральд и протянул футляр дипанарию, – Элчиритас, распорядитесь отправить надёжного человека доставить их в Дарданис госпоже властительнице лично в руки. И сделайте это незамедлительно! Пока кто-нибудь ещё не попытался их украсть!

– Хорошо, мой господин.

– Но только не смейте отправлять посыльного через лес! Пусть переправится на лодке до Катлисса. А там, по берегу через Фаталану проследует в Дарданис.

– Это займёт дольше времени, мой господин.

– Зато я буду уверен, что письмо достигнет пункта назначения, а не попадёт в чьи-то грязные руки!!

– Как скажете.

Дипанарий удалился. Танька печально проводила его взглядом и обернулась к правителю:

– А как же я?

– Ты останешься здесь! До тех пор, пока посыльный не вернётся в Эксидор и не уверит меня в том, что письмо Даянире доставлено!

– А, что если ему что-то помешает доставить письмо?

– Если письмо пропадёт по дороге, я прикажу тебя повесить.

– Повесить?! За что? – ахнула она, – Мало ли, что с письмом может приключиться по дороге! Причём тут я?!

– Вот мы и узнаем, причём или не причём!! Бэрт! Проводи нашу гостью на кухню. И скажи Эфиминии, чтоб нашла ей работу.

Танька не верила своим ушам:

– Работу?!!

– Именно!! – рявкнул правитель, – А ты думала, будешь жить тут на дармовщинку?! Бэрт! И пусть Эфиминия глаз с неё не спускает! Иначе я с неё самой три шкуры спущу!

Глава 7 «Прислуга в замке Эксидор»

Кухарка Эфиминия оказалась низкорослой полноватой женщиной с хмурым лицом. В её подчинении на кухне было трое поварят, водонос и угольщик. Все они поглядывали на грозную хозяйку со страхом, и подчинялись ей с полувзгляда.

Поскольку время уже перевалило за полночь, все рабочие кухни вскоре разошлись по своим углам спать. Эфиминия, наущенная правителем относительно новой работницы, смерила её тяжёлым взглядом и скомандовала:

– Будешь спать со мной в комнате.

– Можно мне сперва немного поесть? – вкрадчиво спросила она, – Я перекусила только кусочком жареной куропатки. Это было ещё до полудня.

Кухарка подумала немного. Затем, отперла ключом дверцы буфета и вынула оттуда крынку с молоком и каравай хлеба. Отрезала ломоть и протянула Таньке:

– Садись. Ешь.

Н-да. Не густо. В Фаталанском замке её принимали куда любезнее. Но, делать нечего. Она с удовольствием умяла кусок хлеба, запивая холодным молоком. И покорно поплелась за кухаркой к месту ночлега.

Обстановка в комнате, где обитала Эфиминия, была весьма скудной – кровать, стол и большой сундук. Хозяйка бросила на крышку сундука одеяло и сообщила:

– Спать будешь здесь! Надеюсь, ты не храпишь?

– Нет.

– Учти! Я сплю чутко. Если надумаешь сбежать, тут же услышу!

– Знаете, я сегодня так устала, что бежать нет никаких сил…, – искренне призналась Танька.

Эфиминия смерила её недоверчивым взглядом и сообщила:

– Имей в виду, спать тебе долго никто не даст! Подниму рано! За час до рассвета.

Утро началось с работы. Танька отметила, что во владениях Эфиминии всё было отлажено и работало, как часы. Каждый отлично знал свои обязанности; водонос тут же погрузил на телегу фляги и укатил на берег. Угольщик строгал лучину на растопку. Двое поварят тягали котлы и сковородки. Третий, вооружившись тачкой, ожидал хозяйку, чтобы направиться за продуктами в погреб.

Эфиминия подозвала к себе Таньку:

– Эй, как там тебя?

– Паула.

– Встретишь молочницу. Примешь у неё две бутылки молока. Затем придёт птичница, принесёт яйца. Пересчитаешь, чтобы было ровно пятьдесят. Да смотри, чтоб не подсунула битые!

Едва кухарка удалилась в погреб, как молочница уже стояла у входа на кухню и опасливо таращилась на Таньку.

– Доброе утро! – весело приветствовала она её, – Меня зовут Паула. Я – новая помощница Эфиминии. Она поручила мне принять у Вас молоко. Вас как зовут?

– Эя, – нехотя, пробормотала та.

– Отлично. Как поживаете, Эя?

Но молочница лишь недоверчиво покосилась на неё и стащила тяжёлые бутыли в ивовой оплётке с тележки на пол:

– Проверять будешь?

– А как?

– Эфиминия всегда пробует на вкус, – подсказала та.

– Хорошо. Давай попробуем, – согласилась Танька, откупоривая одну бутыль.

Отлила в кружку молока, отпила. Так как с утра у неё ещё и крошки во рту не было, Танька расплылась в улыбке от удовольствия:

– М-м! Чудесное молоко. Никогда не пила ничего вкуснее!

Молочница оторопела. Очевидно, здесь никогда не отвешивали ей комплиментов.

– Спасибо, госпожа Паула, – процедила она полушёпотом, и губы её тронуло лёгкое подобие улыбки. Она подхватила тележку и покатила её дальше.

– Эя! Удачного Вам дня! – крикнула ей вслед Танька и приветливо помахала рукой.

Молочница от не привычного к себе обращения, засмотрелась на новую работницу и чуть не въехала тележкой в кухонный забор.

Птичница явилась следом с большой корзиной подмышкой. И поставила её на скамью перед Танькой. Пока Танюха перекладывала яйца по плетёным мискам, она внимательно следила за каждым её движением.

– Какие крупные яйца, – похвалила Танька, – И ещё тёплые. Только что из-под курицы?

– А как же! – встрепенулась птичница, – Как собрала, сразу сюда!

– И много у вас куриц? – спросила её Танька, чтоб поддержать разговор.

– Двадцать.

– Должно быть, они у Вас хорошо несутся!

Птичница вдруг побледнела и прижала к груди пустую корзину:

– Да… слава богу. Не жалуемся.

И, подхватившись, стремительно убежала прочь. Танюха скептически поглядела ей вслед:

– Странные они все какие-то…

Вернувшись из погреба, кухарка начала заправлять готовкой, загружая в три высоких котла крупу. Поварята замешивали из теста булки и отправляли их в печь целыми противнями. Танька удивилась огромным объёмам, в которых готовился завтрак:

– Надо же! Я мне, с вечера показалось, будто в замке, кроме правителя, нет никого.

Эфиминия вытерла руки о передник:

– Это верно. При дворе почти никого не осталось.

– Для кого же столько еды?

– Гвардия властителя содержится за счёт придворной кухни. Каша и хлеб – для них. Господин Эрджеральд завтракает поздно; ему я готовлю сама.

После того, как явившиеся дежурные гвардейцы утащили с кухни котлы с предназначавшейся им едой, на кухню собралась прислуга. Их оказалось немного; горничная, прачка, камердинер, садовник и уже знакомый Таньке дворецкий.

Они все дружно уселись за стол вместе с кухаркой, поварятами, угольщиком и водоносом. Таньке тоже было позволено завтракать с ними.

Последняя на кухню вошла высокая угрюмая женщина. На ней было длинное мешковатое платье с передником, а на голове серый платок, повязанный узлом на затылке.

– Здравствуй, Эви! – поприветствовала её кухарка.

Но та, молча, прошла к кастрюле. Нагребла из котла в миску каши с горкой. Отрезала два больших ломтя хлеба. Прихватила крынку молока и, ни слова не говоря, удалилась. Танька заметила, что никого из присутствующих не смутило её поведение. Все продолжили трапезу, перебрасываясь короткими фразами.

– Энунсио так и не нашли, – сказал дворецкий.

– На его месте я бы просил убежища в Ситаре, – заметил водонос.

– Будь ты на его месте, болтался бы в петле!! – резко осадила его Эфиминия.

– А, может, он примкнул к банде филина? – осторожно предположила прачка и ткнула в бок горничную, – Эзл! Ничего не хочешь сказать?!

Та вдруг бросила ложку и подскочила:

– Оставьте меня в покое!! Я ничего не знаю! – и со слезами выбежала прочь.

– Ну, что вы пристали к бедной девочке, – осуждающе покачал головой садовник, – Ей итак нелегко.

– Нам всем нелегко!! – огрызнулась кухарка.

– Не будь такой жестокой, Эфиминия! Девочка искренне рассчитывала, что Энунсио женится на неё. А этот негодяй обокрал хозяина и был таков!

– Нужно быть полной дурой, чтоб верить, будто Энунсио женится на ней! На простой горничной!

– Ну, не всем же быть такой умной, как ты, – садовник ласково обнял кухарку за руку, – Добавь-ка мне каши, голубушка.

Она грубо избавилась от его объятий:

– Обойдёшься! И, вообще! Хватит болтать! Всем пора за работу!

– Эфиминия, ты не забыла про Эвар-Си? – напомнил дворецкий, – Ему нужно отнести завтрак.

Танька встрепенулась:

– Можно я отнесу!

Кухарка смерила её придирчивым взглядом:

– Только, смотри, недолго! Тебя ждут немытые котлы. А затем я покажу тебе печи, из которых следует ежедневно выгребать золу.

Глава 8 «Рассказ о филине-Эштоне»

– Я рад, что властитель проявил к Вам благосклонность, – улыбнулся Эвар-Си.

– То есть заставить меня работать на кухне – это, по-Вашему, проявить благосклонность?! – фыркнула Танька, помогая ему присесть на кровати, и дала в руки миску с кашей.

– Но ведь могло быть и хуже.

– Да! И ещё вполне может быть! – поддакнула она, – Подскажите, сколько займёт времени дорога отсюда по реке на Катлисс, а затем по берегу до Дарданиса?

– Полагаю, дня два.

– Два дня туда! И два – обратно! – она вздохнула, – Выходит, четыре дня мне чистить котлы и выгребать золу из печей?!

– На чём основаны Ваши расчёты?

– Возвращённые бумаги Эрджеральд направил адресату в объезд через Катлисс. А меня оставил в заложниках до возвращения посыльного. Остаётся лишь надеяться, что в пути с ним не случится никакой оказии, иначе – мне несдобровать!

Эвар-Си приложил к губам палец:

– В таком случае, я бы советовал Вам, никому не рассказывать о том, что правитель отправил посыльного.

– А-а… Понимаю! – кивнула она, – Те люди Эштона-филина, что гнались за нами в лесу. Полагаете, они охотятся за письмом? Ваш правитель тоже так считает! И здесь в замке у них могут быть сообщники?

– Вполне могут быть.

– Может, объясните, наконец, кто он такой, этот филин? Все вокруг только о нём и говорят!

Эвар-Си отставил пустую миску, отхлебнул молока из кружки и произнёс:

– Ну, хорошо. История эта произошла пять синих свечей назад и за это время обросла легендами. Я постараюсь рассказать всё так, как помню сам. В то время я начинал службу в звании сержанта. Вы не бывали прежде в Эксидоре?

– Нет.

– Уверен, что он произвёл на Вас тяжёлое впечатление.

– Есть немного, – призналась Танька, – Всё чересчур мрачно! И замок, и люди.

– А ведь так было не всегда! Эксидор был процветающим владением. И очень богатым. На площади устраивались ярмарки. В замке шумели балы. А на улицах города было оживлённо и весело.

– Трудно представить! Что же случилось?

– Эрджеральд рано овдовел, но у него осталась дочь Эстуэль. Она была не только единственным и любимым чадом, но и одной из самых завидных невест в Октерии. Все властители мечтали породниться с Эрджеральдом, чтоб отхватить часть его огромных владений и богатств.

– А Эксидор огромен?

– Я уже говорил о том, что Эксидор – царство охотников. Здесь самые огромные леса с множеством дичи. Поэтому мясо и меховые шкурки всегда были главным богатством этих мест.

– А-а. Понятно.

– Управлял огромным охотничьим хозяйством Эксидора ловчий Эштон. Он был самым уважаемым человеком во владении – вторым, после властителя Эрджеральда. Имел целую деревню охотничьих семей и собственный каменный дом. Так случилось, что юная дочь властителя влюбилась в него. И чувство это было взаимно.

– М-м. Что-то мне подсказывает, что это будет история не о счастливой любви…

– Да. Эштон попросил у властителя руки Эстуэль. Но получил категоричный отказ. У Эрджеральда были иные виды на судьбу единственной дочери. Однако, девица не желала принять волю отца. Она несколько раз бежала из замка к возлюбленному! Но её ловили и возвращали силой. Властитель предлагал Эштону деньги, угрожал и уговаривал отступиться.

– Дайте угадаю! Эштон отказался!

– Наотрез! Эрджеральду пришлось запереть дочь в комнате и приставить к ней охрану. Но всё напрасно! Её очередной побег в дом к ловчему, переполнил чашу терпения отца. Властитель в ярости приказал сжечь деревню Эштона! Разрушить его дом, а самого ловчего казнить на площади!

– Да я смотрю, Ваш Эрджеральд просто душка, – покачала головой Танька.

– Эштон при этом держал себя очень дерзко. Он был разгневан жестоким обхождением властителя с его имением и равнодушием к судьбе собственной дочери.

– Ещё бы.

– Когда Эрджеральд пригрозил, что установит его виселицу напротив окон Эстуэль, ловчий сказал, что тем самым он лишь окажет им услугу в последний раз увидеть друг друга, чем совершенно вывел из себя правителя. И тот распорядился ослепить наглеца до того, как он будет повешен, чтоб перед смертью лишить его возможности видеть Эстуэль.

– Если уж он с собственной дочерью так! Воображаю, что он сделает со мной.

– Перед смертью ослеплённый ловчий публично поклялся, что отомстит властителю за боль, что тот причинил ему и бедняжке Эстуэль. Он обещал расквитаться за каждую пролитую ею слезинку! А весь Эксидор обещал разорить и развеять по ветру, как Эрджеральд поступил с его деревней! Его, стоящего на помосте, слепого и с петлёй на шее, тогда никто не воспринял всерьёз. Но в следующее мгновенье всё переменилось.

– Что же случилось?

– Едва дощатый помост открылся под Эштоном, затягивая петлю у него на шее, как чья-то пуля перебила верёвку. И площадь наполнилась дымом и порохом от выстрелов! Это охотники Эксидора взбунтовались и встали на защиту ловчего, своего господина! Разгорелась перестрелка между гвардией властителя и армией охотников, которая тут же перешла в массовое побоище. Жители в испуге бросились прочь, возникла паника. Вспыхнули пожаром несколько домов горожан! Дым застелил город!

– А что стало потом?

– Когда, наконец, удалось унять суматоху, потушить пожар и утихомирить людей, выяснилось, что тело Эштона пропало! А вместе с ним город покинули все охотники вместе с семьями, спалив свои дома, чтоб никто не мог бы воспользоваться их оставленным жилищем. Улицы были усеяны мёртвыми и ранеными гвардейцами, а так же горожанами, нечаянно попавшими в перестрелку. В один день Эксидор опустел наполовину!

– А ловчий Эштон? Он остался жив?

– Этот вопрос так и остался невыясненным. С тех пор его самого никто из жителей не видел. Но охотники, ушедшие из города, объединились в шайку разбойников, которая и поныне держит в страхе весь Эксидор! Они не позволяют никому охотиться в лесу. И убивают всякого, кто нарушил запрет! Они взяли под свой дозор все дороги, ведущие к Эксидору, и грабят повозки, особенно если товар предназначен для Эрджеральда.

– Почему их называют бандой филина?

– Их условный знак – крик филина, – пояснил Эвар-Си, – Поэтому и их предводителя окрестили филином-Эштоном. Вероятно, им самим пришлось по душе это прозвище, и с тех пор на местах своих преступных деяний они оставляют перо филина или же записку с подписью «Эштон-филин». А однажды подбросили мёртвую птицу с выколотыми глазами.

– А что стало с дочерью Эрджеральда?

– Не знаю. Правитель надёжно прячет её от банды филина. Её давно уже нет в Эксидоре. Наверняка, она живёт в другом городе. Где-нибудь по ту сторону Риалды.

– Бедная девушка, – сочувственно откликнулась Танька, – Извините меня, Эвар-Си, но в этой истории мне лично более симпатичен Эштон-филин! Нежели ваш Эрджеральд.

– Осторожнее, – он предосудительно покачал головой, – У стен могут быть уши.

– Да ведь здесь нет никого! На весь огромный замок – один правитель с дипанарием, да горстка прислуги!

– Н-да, – вздохнул тот, – Придворные давно разъехались по другим городам. Лишившись основного источника доходов, город постепенно пришёл в упадок. Жители бегут из него. Те, кто остался, чувствуют себя пленниками за высокими стенами. Единственный путь, что пока не представляет угрозы, это река. Из Фаталаны в Эксидор поставляют зерно. Из Дарданиса – шерсть. А самому Эсидору нечего продавать, и потому его ждёт неминуемое разорение. Богатства правителя тают, как снег по весне. Гвардия – и та давно не получает жалования; только еду. Из всей армии Эксидора остался один эскадрон.

– Вот она где! – это явилась разъярённая Эфиминия, – Лясы точит! А котлы кто будет мыть?!

Глава 9 «Загадки Эксидора»

После мойки посуды Эфиминия вручила Таньке ведро, кочергу и веник с совком.

– Идём, покажу тебе печи. Твоя обязанность – чистить их каждое утро после завтрака. А золу будешь высыпать на задний двор.

При дневном свете замок Эксидор выглядел чуточку привлекательнее. Следы его былой роскоши были ещё заметны. Танька по пути с интересом разглядывала огромные люстры, завёрнутые в ткань, остатки красивой мебели, цветные витражи и инкрустированные детали интерьера под толстым слоем пыли.

Они прошли через несколько комнат и оказались в длинном коридоре, стены которого украшала череда портретов в тяжёлых позолоченных рамах. Танька, задрав голову, рассматривала проплывающие мимо лица мужчин и женщин в диковинных нарядах. Предпоследним в этой веренице оказался портрет властителя Эрджеральда и замыкающим – изображение юной девушки в полный рост. Танька невольно остановилась:

– Чей это портрет?

Кухарка неожиданно остановилась и с умилением посмотрела на картину. Голос её сделался трогательным и дрожащим:

– Это Эстуэль. Наша бедная девочка. Красавица.

И она краем передника вытерла слезу.

Танька пристальнее вгляделась в портрет дочери правителя. Ничего особенного. Девица примерно её же возраста, с точно такими же огненно-рыжими крупными кудрями, распущенными по плечам. В белоснежном платье с букетиком белых цветов, которые она нежно прижимала к груди.

– А где она сейчас?

Эфиминия в раз переменилась и сделалась снова строгой и суровой:

– Это тебя не касается!! Чего встала? Пошевеливайся!

Обозначив фронт работы, Эфиминия удалилась на кухню. Печей в замке оказалось не мало; к счастью не все они использовались – и чистке подлежали только те, что разжигались для обогрева жилых помещений на ночь. На первом этаже размещалась прислуга. Рядом с кухней, на женской половине, к жилищу кухарки (где теперь проживала и Танька) примыкали комнаты горничной Эзл и прачки – все три помещения обогревала одна печь, выходящая заслонкой в коридор. Камердинер и дворецкий проживали в другой половине этажа; там тоже была одна печь на две комнаты. Ещё одну пришлось затопить из-за временного размещения с ними по соседству раненого Эвар-Си.

Танька узнала, что угольщик с водоносом и поварята не ночуют в замке, а лишь приходят сюда на службу. А садовник живёт в отдельном домике в конце сада.

На втором этаже замка действовали три печи. Одна из них обогревала ночью покои правителя, другая – комнаты, в которых размещался дипанарий Элчиритас. Третья располагалась в стене возле лестницы, ведущей на третий этаж. Что за помещения она отапливала, было неясно. И Танька из любопытства, прокралась по лестнице наверх и упёрлась в одну – единственную дверь.

Приложила ухо – тишина. Но, едва она повернулась, чтоб уйти, как дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возникла грозная фигура служанки по имени Эви, той, что утром не стала завтракать вместе со всеми, а молчаливо нагребла себе каши и ушла.

Её появление было столь внезапным, что Танюха с перепугу, едва не свалилась со ступенек. Да и вид у служанки был, мягко выражаясь, недоброжелательным.

– Чего тебе нужно? – спросила Эви.

Гголос у неё оказался глухим и сиплым, точно она простудилась.

– Н-ничего, – пролепетала в ответ Танька, отступая в страхе назад, – Я чищу печи.

– Печь вон там, под лестницей! – сообщила она и захлопнула дверь.

Ведро, доверху наполненное золой, Танька вытащила на задний двор. И остановилась, чтоб оглядеться и понять, куда следует высыпать печной хлам? Увидела кучу спрессовавшейся золы возле высокого забора, отделяющего задний двор от сада, и уверенно пошла туда.

Подойдя ближе, она услышала чьи-то голоса за забором.

– Значит, завтра на рассвете? – тихо сказал мужчина.

– Да. Две по три, – ответила женщина так же негромко, и добавила, – И, пожалуйста, скажи, чтоб фазана не трогали.

По метнувшимся теням в щелях забора стало ясно, что собеседники разошлись. Один исчез сразу, а другой торопливо пошёл вдоль забора. Танька проследила за ним глазами и увидела, как из-за забора вышла горничная Эзл.

Она тут же столкнулась взглядом с Танькой. На какое-то мгновенье будто растерялась. Но затем, гордо вскинув голову, прошла мимо и скрылась в замке.

После обеда, когда вся посуда была перемыта, Эфиминия недовольно оглядела Таньку с ног до головы:

– Ходишь, как пугало в этом фаталанском гвардейском костюме! Смотреть тошно!

– У меня больше ничего нет.

Кухарка покусала губы:

– Из моих вещей тебе тоже вряд ли что подойдёт, – и окликнула горничную, – Эзл! Может, найдёшь в своих закромах какое-нибудь платье нашей новой прислуге?

– Вот ещё! – огрызнулась та, – Нет у меня ничего лишнего. Сама в обносках хожу!

И, подхватив, корзину с выстиранным бельём, ушла на задний двор.

Кухарка вздохнула. И вдруг, вынула из кармана передника кожаный мешочек, отсчитала из него три монетки и сунула их новой помощнице в ладонь:

– Вот что! Ступай-ка к старьёвщику, да купи себе какое-нибудь платье!

– Хорошо! – обрадовалась та.

– Эй, – прищурилась кухарка, – Смотри! Не вздумай сбежать! Я сейчас велю, чтоб Эйб-садовник тебя сопровождал!

– Не надо, – доверчиво произнесла Танька, – Не волнуйтесь. Не сбегу.

На рынке оказалась только одна лавка старьёвщика. Хозяин скептично поглядел на монеты в руке покупательницы, и вытащил из груды тряпья какой-то поношенный балахон цвета сухой полыни.

– Что это? – скривилась Танька.

– Это то, что я могу предложить за те деньги, что у тебя есть! – сообщил он.

– Н-да… И чем это лучше моего мундира?

– Привет, красавица! – услышала она за спиной радостный бас и обернулась.

– Бэрт! Я так рада тебя видеть!

– Решила принарядиться?

– Да вот. Не знаю. Как тебе? – она показала ему предложенную старьёвщиком хламиду.

– Уф! Ничего страшней не видел! – скривился Бэрт.

Продавец обиженный, забрал балахон назад:

– А что ты хотела за три медных монеты? Платье из бархата с золотой отделкой?!

Гвардеец обнял Таньку за плечо:

– Вот что! Идём отсюда.

– Куда?

– В торговую лавку.

Он привёл её к каменному дому с нарядной вывеской. И распахнул двери:

– Прошу!

Хозяин магазина встрепенулся и бросился им навстречу с угодливым выражением лица.

– Приятель! – по-свойски обратился к нему Бэрт, – Вот юная барышня. Надо бы её приодеть во что-нибудь подобающее!

Тот в восторге прижал руки к груди:

– Не может быть! Неужели в Эксидоре появился кто-то, кто желает приобрести хорошее платье?! – и с умилением уставился на Таньку, – Милая барышня, позвольте на Вас взглянуть? Чудная фигура. Прелестный цвет лица. Снимите шляпу, будьте любезны. Какие восхитительные волосы! А цвет!… Стойте! Я знаю, что Вам предложить!

Окрылённый идеей, он скрылся за занавеской и вернулся оттуда, держа на руках бережно, точно ребёнка, белоснежное шёлковое платье, расшитое жемчугом и кружевами. Танька с Бэртом уставились, как заворожённые.

– Какое красивое! – выдохнула Танюха, едва к ней вернулся дар речи, – Конечно, это совсем не то, что я могу себе позволить… Но оно просто!…Просто…

– Божественно! Не правда ли? – подсказал хозяин магазина, – Желаете примерить?

– А можно?! – она с трепетом погладила ткань с холодными гладкими бусинами.

– Я настоятельно прошу Вас об этом! Ступайте в примерочную. Мои портнихи Вам помогут.

Спустя несколько минут Танюха вернулась, лучась от счастья. Платье село великолепно, будто на неё было сшито. Выпрямив спину и придав лицу властительный вид, она обратилась к застывшим в креслах зрителям:

– Ну? Как я вам?

Бэрт и хозяин магазина переменились в лицах.

– О, господи… – растрогался торговец, – Вы… Вы… Вам очень к лицу! Очень!

А толстяк Бэрт застыл с отвисшей губой. Танюха, довольная собой, вдоволь покружилась перед зеркалом.

– Вам нравится? – в восторге спросил её лавочник, предвкушая выгодную покупку.

– Да, мне нравится! – призналась она, – Но, к сожалению, я не могу его купить.

– Но оно так Вам идёт! Берите!

– Нет.

– Отчего же?!

– Будьте добры, подберите мне платье проще. И не белое, а тёмной расцветки.