Дом боли

Серега вытер слезы руками, громко шмыгая носом. Тихо тикали часы, за окном лаяла собака. День был бы таким обыденным, обычным если бы не весь этот рассказ, вся эта гребанная ситуация….

– А когда сказали, что ее заберут в детский дом. Я думал, что сдох. Я думал, что оказался в аду. В моем персональном аду. Что ее не будет рядом со мной. Что я больше не смогу о ней заботиться, что не смогу видеть ее улыбку, слышать не смех. Меня как будто жарили на медленном огне. И снова Лена стала щитом. Спасательным кругом. Мы расписались и стали «родителями». Я понял, что теперь смогу быть с ней рядом. Научился затыкать свою физическую потребность Ленкой. И тут я ещё больший урод. Жить, трахать, быть с одной сестрой, чтобы любить и быть рядом с другой! Я даже просвета в этой тьме не вижу. Мне нужно только, чтобы Женя была рядом, в зоне моей досягаемости, в зоне безопасности. Там где я ее вижу, не смогу тронуть и не дам обидеть никому. Она такая красивая, такая живая, слово весь свет в ней собрался. Как я могу без нее жить? Как? Если её не будет рядом со мной, как мне дальше жить? Если её не будет рядом, все что я делаю бессмысленно?

Серёга шептал вопросы, на которые ни у кого не было ответов. Этот дом так полон боли, она тут лежала пылью, текла из кранов, плавала вместо воздуха. Мы все в этом доме дышим этой болью.

Какой всё-таки ад… я не мог произнести ни слова, я не знал, что говорить. Как помочь человеку, когда помочь нечем? Да и не нужна была ему моя помощь.

– Можно я побуду один? – Серёга прохрипел эти слова и с мольбой посмотрел на меня.

Я вышел из ее комнаты, тихо прикрыв дверь. Когда стал спускаться вниз, увидел Женьку.

Нет! Нет! Нет-нет-нет-нет-нет… Только не это! Не сейчас! Пожалуйста!

Она сидела на полу лестничного пролета. В глазах ужас. Щеки сырые от слёз. И я все понял. Она все слышала.

Твою мать. Блять.. Не так. Зачем именно так? Зачем она узнала именно так?

Она тихо мотала головой, медленно вставая на ноги. Губы шептали бессвязные слова.

И она сорвалась с места. Кубарем скатилась с лестницы, наспех одетые ботинки, хлопок входной двери и я бегу за ней.

Сука… Она же раздетая. На ней футболка и джинсы. Я схватил свою и ее куртку. Одеваясь на бегу.

Не так. Все неправильно. Тебе надо бежать из этого дома, полного боли, но не так…

Я знал куда она бежит. Было только одно место. В голове бил набат из матных слов. Почему я не услышал, как она вернулась? Почему не проверил?

Знакомая тропа. Тот же камень. Дежавю. Та же поза, те же слезы. Но на этот раз не будет никаких слов. Не будет потока грязи. Одно желание обнять. Надеть на нее долбаную куртку и обнять. Спрятать от этого ужаса.

Она слышит как я иду, но не оборачивается. Рыдания сотрясают ее хрупкое тело. Протягиваю руки к ней. Сгребаю в охапку. Распахиваю свою куртку и закрываю ее от всего мира.

Ее рыдания. Она вцепляется в меня, как в спасательный круг. Кулаки сжимают рубашку на моей спине. В ней столько боли, она хлещет через края. И у этой боли вкус солёных слёз. Никогда в жизни мне не было так плохо. Я чувствовал каждой клеточкой, каждым дюймом своего тела, как ей больно. Как ей страшно. Как ее мир расшатывался. Как скрипели и крушились стены, которые она так тщательно устанавливала, чтобы придать своему миру логичность.

Я стоял на этом пустыре, был рядом с ней, но никогда в жизни она не была так далеко от меня. Мне хотелось выть. Я ненавидел день, когда приехал жить в этот дом. Ненавидел день, когда понял, что люблю эту девушку, потому что ничем не мог ей помочь. Только стоять вот так рядом, держать ее, как спасательный плот в море страха, боли и отчаяния.

Женька попросила отвезти ее к Светке. Все происходило как в страшном, кошмарном сне. Губа горела, на правой щеке синел синяк. Левая бровь рассечена.

Женька попросила остановить у аптеки, выбежала, вернулась и стала обрабатывать мои болячки.

Запах йода, ее холодные дрожащие руки. Лёгкие прикосновения. Я прикрыл глаза. Так тихо.

– Больно? – спрашивает она.

– Нет, пройдет. – Я с трудом фокусирую взгляд на ее лице. Столько беспокойства в глазах.

– Прости.

– За что? – я удивляюсь.

– За все. От меня всегда одни проблемы. За Серёгу прости, он… – Она внезапно замолкает. Словно в ней что-то захлапывается.

– Ээй, – шепчу я, – все хорошо, слышишь?

Обнимаю ее снова, она тихо плачет. Снова слезы. Сколько же в ней воды?

– Я не знаю, что теперь делать. Я не хочу идти в этот дом. Не хочу больше. Я так устала. Так устала. Как мне быть? Что с этим всем делать?

– Просто тебе надо поспать. Отдохнуть. А потом придумаем.

Она отстраняется от меня, кивает. Я увожу ее к Светке. Возвращаюсь к Орловым. Как же хреново. Все хреново. Такой бардак.

Вхожу домой, Серёга встречает у дверей.

– Где она? – в голосе усталость, страх, беспокойство.

– Я отвез ее к Светке. – раздеваюсь , снимаю обувь.

– Как она?

Я смотрю на него. Интересно он в курсе того, что она слышала? Мой ответ повисает в воздухе.

Он устало трёт руками лицо.

– Она плакала ведь?

– Серёж, ты серьезно? Ты сейчас издеваешься? Она всегда плачет и только из-за тебя. Постоянно.

Он просто выводит из себя. Что с ним не так? Я иду на кухню, наливаю воду. С шумом опустошаю бокал.

– Я постараюсь съехать до конца следующей недели. – Эти слова вырываются из меня прежде, чем я осознаю их. Одно понимаю, что не могу находиться в этом доме, где все пропитано болью, страхом и ложью.

Как я вообще мог решить, что тут уютно? Где я здесь увидел уют.

– Я…

– Не надо. Я не тупой. Я все понимаю. Но знаешь что… Мне тебя не жаль. Если принимаешь решения, то надо научиться отпускать. Если любишь, то Надо уметь желать счастья этому человеку, а не запирать в клетке, в надежде что будет как раньше. Боже. Это какой-то бред, кошмар на яву. Как она вообще тут живёт?

Я не хочу больше говорить с ним. Слушать его нытье. Смотреть, как он медленно горит. Это вымораживает.

Я ухожу и в ответ не летит ни слова. Тихий вечер. В доме тишина.

Вернулась Лена. Крики. Видимо увидела побои Серегины. Лежу и усмехаюсь, она ещё меня не видела. Ленку жалко. Интересно она осознает в каком аду живёт, ещё и беременная. Мда, ситуация… Санта Барбара отдыхает.

Сон приносит утешение.

Утро встречает головной болью. Лицо саднит. Твою ж мать! Хорошо, что сегодня воскресенье. Решаю уехать к Лехе. Надо как-то отвлечься. Пишу Женьке в Вацап сообщение с вопросом, о ее состоянии. Ответа так и не приходит. На кухне Лена, пьет чай. При виде моего опухшего лица у нее отваливается челюсть.

– Красавчик, да? – ухмыляюсь я.

Она молча кивает. Отходя от шока.

– Где Серёга?

– Уехал к деду. – она приходит в себя. – А не хило он тебя отделал.

– Угу. – наливаю себе кофе.

– Что он тебе рассказал? – Спрашиваю я Светку.

– Что ты подкатил к мелкой, а он поставил тебя на место. Ещё сказал, что ты хочешь съехать. Это правда?

– А, это назвается поставил на место. Понятно, буду знать. – хмыкаю я. – Да , он моё соседство терпеть вряд-ли будет.

– Все образуется. Не кипятись. – он отходчивый.

Лен! Если бы ты знала! Ты сама бежала бы из этого дома бегом! Только пятки сверкали бы. Но я молчу.

– Я до друга. Приеду только завтра, после института.

– Хорошо. Аккуратнее на дороге, сколько сегодня.

Я киваю, иду одеваться. Пара минут и я машине.

День пролетает быстро. У Лехи как всегда шумно, толпы баб, накурено, всюду бухло. Мда… Не этого я хотел. Но напиться было нужно. Одни сплошные эмоциональные качели. Весь вечер сальные шутки про мой фейс, но Лехе надо отдать должное. Он не лезет в душу, позволяя нажраться.

Как и уснул, не помню. В институт я не попал. Утром ломило голову, да и лицо мое оставляло желать лучшего. Потом придется нагонять.

Вечером я у Орловых. Дома мёртвая тишина. На кухне тихая потерянная Ленка.

– Что случилось? – меня пугает ее внешний вид.

– Мелкая ушла из дома. – Как то тихо шепчет она, словно не понимает о чем речь.

– В смысле? – волосы на затылке встают дыбом, липкий страх ползет по телу.

– Она пришла в обед, собрала вещи и сказала, что будет жить одна. Сняла квартиру. Попросила дойти с ней до опеки на этой неделе и больше не хочет с нами жить. – Ее потерянный вид, сковывал меня как лёд.

– Куда? – мне нужен адрес.

Она мотает головой: – Она не сказала.

Пальцы теребят край скатерти.

– Егор, что здесь произошло? Скажи, пожалуйста. Меня не было дома всего 12 часов, а тут разбитые лица, собранные чемоданы и полный хаос. Я ничего не понимаю.

И лучше не понимать. Лучше тебе не знать.

– Мы с мелкой сильно сблизились. Серёга нас не так понял, мы подрались. Женька вспылила, сбежала из дома, я ее нашел и отвёз к Светке. А дальше ты знаешь. – И ведь даже не соврал. Умолчал многое, но не соврал.

Она качает головой, обхватывает себя руками. Вся сжимается.

– Что теперь будет? Как ему сказать? – Ленка шмыгает носом.

Нет! Снова слёзы. Я так больше не могу. Не надо! Ещё твоих слёз мне не хватает! Подхожу, обнимаю ее.

Тихие всхлипы нарушают тишину кухни. Усталость наваливается на меня новой силой.

Ленка судорожно вздыхает. Отстраняется от меня.

– Спасибо. Извини, я совсем расклеилась.

– Я все понимаю. Все хорошо, не переживай. Давай чаю налью!

Она кивает. Беру ее кружку, наливаю кипяток, из заварника зелёный чай. Ставлю перед не кружку. Наливаю чай себе.

– Ты же все знаешь? – уставший взгляд зареванных глаз.

– Ты о чем? – Смотрю на нее удивлённо.

– Что они любят друг друга. Ты знаешь! – это звучит как гром среди ясного неба.

– Как ты? Откуда? – я хватаюсь за край стола, чтобы не рухнуть со стула на пол.

– То, что она его любит, не знает наверное только он сам. Потому, что любовь слепит. Женька его любит, сколько себя знает. А он… наверное ещё дольше. Я давно знаю.

– Как ты живёшь?.. – я больше не могу ничего из себя выдавить.

– Это я… Я им не дала быть вместе. Ты знаешь, я ненавижу свою сестру, настолько, насколько это вообще возможно. – Это сейчас правда происходит? Я сейчас все это слышу своими ушами? – С ней всегда все носились, как с писанной торбой. Отец, мать, Орловы, Серёга – она же как свет в оконце. Ей всегда доставалось все просто и легко. Ее легко любить, ее нельзя не любить. И это в ней бесит больше всего. – Она сметется, но в этом смехе столько боли.

– В тот вечер, я специально с ним переспала. И встречаться с ним стала Ей назло. Чтобы он был единственным, чего она никогда не получит. Я его даже не любила, и сейчас не знаю, люблю или нет. – Она устало проводит по лицу руками. – И ребенок этот, только потому, что я боюсь. Что он бросит меня и я останусь одна. Они вместе, а я одна. Я не хочу быть, как Женька, на отшибе. Только не я.

Она тихо встаёт со стула и у уходит в свою комнату. Не оборачиваясь. Словно говорила со стеной.

Я осознаю, что в этом доме нет тех, кто не виноват. Все виноваты и даже я, что разворошил этот пчелиный улей. Поднимаю глаза к потолку, надо уезжать. Сегодня, сейчас, не ждать до конца недели. Дома спокойнее.

Этому дому нужна тишина.

Месяц спустя.

Я думал, что Женька меня выкинула из своей жизни. Просто выкинула, как нелепую ошибку, пьяную не нужную ошибку.

Я пытался ей дозвониться. Она не брала трубку. Писал, но она даже не читала мои сообщения в мессенджерах и соц.сетях. Я ездил к ее колледжу, каждый день, две недели подряд, но так и не смог ее выловить. Я ездил к Светке, но она не стала говорить мне о том, где она и как ее найти. Просто сказала: «Дайте ей время. Все вы, просто дайте себя собрать по кусочкам. Она разваливается».

И я стал ждать. Никогда не думал, что ждать может быть так больно.

За этот месяц многое произошло. Я вернулся к родителям. Вернее не так, мы поговорили с отцом и он позволил жить в одной из квартир в городе, с условием, что я сам буду оплачивать коммуналку и себя обеспечивать. С этим не возникало никаких проблем.

Ещё с отцом решили, что я буду потихоньку вникать в дела компании. Как выяснилось, это довольно интересно и я начал втягиваться. По учебе все было гладко.

К Орловым я больше не ездил. Перед отъездом я попросил у обоих прощения за все причинённые неудобства, за драку, за скандал. Светка всплакнула. Серёга просто пожелал удачи. Он был убит новостью, что мелкая ушла из дома.

Он пытался до нее дозвониться, ездил к Свете… Но все безрезультатно. Ходил по дому, как зомби, а потом закрылся в ее комнате и не выходил. Светка ревела на кухне.

Наверное, они были рады что я наконец съехал. А я был рад ещё больше. Находится там было пыткой.

Тогда, по дороге к родителям я думал о том, как бы все было, если бы я вообще не приезжал туда жить. Узнала бы мелкая о том, что Серега ее давно любит? Продолжала бы жить с ними, или отдельная жизнь была лишь вопросом времени? Неужели весь этот клубок боли так и продолжал бы наматываться?

Одно знаю, что жизнь в этом доме перевернула моё восприятие к жизни. Обернувшись назад, глядя на эти три неполных месяца, я видел себя – эгоистичного ребенка… Ребенка, который считал себя пупом земли, не способным понять ценность семьи, веса денег, груза ответственности. Одна маленькая девочка перевернула мой внутренний мир вверх ногами и тихо из него исчезла.

Не спеша шел к машине. Пары закончились поздно. Хотелось есть и спать. Долго не мог найти ключи от машины, а когда поднял взгляд, увидел…

Серёга. Ждёт меня.

– Привет. Ты чего тут? Хоть позвонил бы, я бы раньше вышел.

– Привет. Да, нормально все. Заодно воздухом подышал. – Лёгкое рукопожатие.

А он похудел и как-то потемнел. Щетина, которая того и гляди перерастет в бороду.

– Как дела? – Дежурная фраза.

– Потихоньку. – Мой дежурный ответ. – Ты чего хотел?

– Ты знаешь где она? – В голосе надежда. – Я был в колледже. Мне сказали, что она там не появляется. Она даже из пекарни ушла. Лена молчит как партизан, сказала что ходила с ней в опеку, но на этом их общение свелось к нулю. Мне нужно знать, что у нее всё в порядке. – Он смотрел на меня с такой мольбой, что меня слегка затошнило.

– Нет. Не знаю, сам хотел бы знать. – Я поднимаю глаза к небу. Серые тучи скоро принесут новый снегопад.

– Мне не надо было тогда лезть между вами. Тогда бы она осталась дома.– Он трёт глаза рукой и тяжело вздыхает.

Меня взяла злость. Он настолько зациклен на себе и своих чувствах, что даже не осознает, что это происшествие только ускорило исход, к которому Женька готовилась давно.

– Серёг, ты реально идиот или просто прикидываешься? – Он вздергивает голову и с непониманием смотрит на меня. – Ты думаешь только из-за той драки? Только из-за этого? Придурок, тебе весь дом хором орал, все мы. Что ты её душишь. Своей опекой, заботой, любовью.

– Но я…

– Бля! Что я? Головка от часов Заря.

Я понял, что не надо его жалеть. Он должен понимать не только причины, но и осознать последствия. И его никто не ткнет в дерьмо лицом, кроме меня. Ему нужна шоковая терапия, как мне когда то устроила Женька разнос…

– Ты знаешь что она тебя любит, любит всю свою жизнь! Не как брата, отца или друга. Всю свою жизнь ты был для нее целым миром. Только слепой не заметил бы! Но вместо того, чтобы замечать, ты предпочел зарыться в свою жалость! – Он смотрел, и в глазах плескалась боль. А меня тошнило от этого человека. – Ты предпочел сделать несчастными всех вокруг. Себя, мелкую и Ленку. Ты хоть раз думал о Лене, не как о спасательном круге, а как живом человеке? Что ей тоже нужна забота и твоя любовь! Ты хоть раз думал о Женьке, не как о маленьком ребенке, которого запятнали твои извращённые мысли, а как о человеке, который тебя любит. Блять, любым любит! Ты настолько тупой, что не видишь, что она была готова тебе простить все, чтобы только быть с тобой. Но ты сам не дал ей ни единого шанса!

Меня трясло. Как я хотел взять его за шкирку и трясти, долго, пока не выйдет вся жалость к себе.

– Она мечтала свалить из этого дома. Она деньги копила, чтобы уехать и начать жить без тебя. Чтобы вам с Леной не мешать своей любовью. Не видеть вас двоих вместе. Не реветь на лестнице по ночам, слушая, как ты трахаешь ее сестру. Не видеть как растет живот и вашу «недоидилию». А знаешь, что стало последней каплей?

Я уже видел, как он начал гореть от агонии внутри, постепенно осознавая все то, что я на него вывалил. Но этого мало. Нужен контрольный в голову.

– Она слышала. – Я говорю это очень тихо. Но только для того, чтобы он ещё сильнее понял всю суть сказанного. – Она вернулась в тот день, чтобы посмотреть, не поубивали ли мы с тобой друг друга. И слышала твою исповедь. Всю до единого слова.

Да! Вот таким я и хотел тебя увидеть. Раздавленным. Разучившимся дышать. Именно таким! Может хоть так до тебя дойдёт, что не только тебе может быть больно.

Мне хватило этого сполна. Я не стал слушать, что он сейчас скажет. Просто сел в машину. Завел и уехал, оставив его собирать осколки того, что он сам так упорно разваливал своими руками.

Уехал я недалеко. Руки тряслись. Удовлетворение сменилось печалью. И даже стыдом. А имел ли я вообще право? Право на все это? Я же сам, сам везде лез. Что, идиот? Интересно было ковырять чужие болячки? И сейчас ты просто взял и вылил грязь, которую сам столько собирал, что бы не тащить этот груз ответственности на себе.

Пришло бы время, Женька все равно съехала бы. Научилась жить без него. Он смирился бы. Родился бы ребенок. Жизнь сама бы расставила все по своим местам.

Твою мать. Я сидел в машине. И не знал, как мне быть дальше. И я ещё чего-то ждал от мелкой? Хотел отношений с ней. Сколько бы времени прошло, когда она поняла бы, что я не Он?

Женька.

Прошел месяц, как я уехала оттуда. Раньше мне казалось, что я буду умирать без него. Что мне будет так больно, что я не смогу дышать… Наверное, это боль, вся боль, которая копилась во мне все эти годы, помогла справиться с тишиной.

Ведь мне так нужна была эта тишина, чтобы боль плескалась из меня наружу.

Я могла плакать, когда хочу, как хочу, где хочу. Мне не нужно было контролировать свое поведение, анализировать твои поступки. Я уходила из тихого дома и приходила в тихий дом. Не было Ленки, с ее обвиняющим взглядом. Не было тотального контроля и удушающей опеки Сереги.

Только после того, как я услышала , все то, что он рассказывал Егору, я смогла наконец сложить дважды два. Все его поступки были обоснованы тем, что он меня любил. Всю свою и мою жизнь. И самое страшное, что это не сделало меня счастливее. А наоборот, принесло в мой мир разруху.

Столько боли вокруг наплодила эта любовь. Столько лжи. Страха.

Даже если на минуту представить, что он выберет теперь меня, а не ее… Я смогу так жить? Зная, что он бросил Лену с ребенком ради меня. Я смогу смотреть в глаза этому ребенку потом, а он сможет? Она сможет меня дальше называть своей сестрой?

Лена и Сережа – мои единственные родные люди. И эта любовь теперь только в тягость. И моя и его.

Уехать – единственное правильное решение. Хоть я его и давно приняла, но совершенно к этому не была готовой. Спасибо Светке. Мой светлый лучик в царстве хаоса. Помогла перевести скудные пожитки в квартиру на окраине города. Помогла купить все необходимое. Была рядом первые несколько дней.

Я попросила ее никому не говорить, где я живу. Настанет время, когда я сама смогу с ними поговорить.

В колледже я сдала накануне много всего экстерном. Договорилась с преподавателями, что не буду посещать занятия, по которым стоит зачёт. Часть предметов сдавала удаленно. Благо сейчас для этого есть все условия. С пекарни уволилась. Конечно жаль, ко всем привыкла, но я знала, что по-другому никак.

В компании, в которой я работала по наполнению сайтов, мне выбили оклад и дали внести несколько крупных проектов. И вопрос со второй подработкой закрылся сам по себе. Я переживала, что денег не будет хватать, но мне одной надо совсем немного.

Мой мир потихоньку вставал на свои места. Со скрипом и хрустом, но все приходило в норму. Я стала нормально спать, появился аппетит. Перестала идти кровь из носа. Со Леной съездили в опеку, утрясли документы. И больше я с ней не общалась. По идее, они все ещё мои опекуны, пока я учусь. Но пристальное внимание с нас снялось. Было только одно, что нужно решить. Егор.

Это тянуло за душу больше всего. Он сказал, что любит меня. Ещё одна любовь, которая тяготит.

Я не хочу больше любить и не хочу, чтобы любили меня. Я знаю, что это звучит смешно и глупо, что придет время и я захочу любить вновь. Но не сейчас… Мне нужен покой. Покой, чтобы привести мысли и мою жизнь в порядок. Поэтому нужен разговор.

– Привет. – Хриплый голос в трубке телефона. – Так рад услышать твой голос.

– Я тоже. – И это даже не ложь. Я действительно по нему скучала. Друг из него получался замечательный. – Ты вечером что делаешь? Нам надо увидеться.

– Ничего. Я Свободен. – Радость в голосе вызвала улыбку. – Где встретимся?

– Приходи ко мне. Адрес скину в Вацап. Часам к 6. Нормально?

– Отлично. Конечно.

– Тогда до вечера.

– Да, до вечера. Пока.

Сбрасываю разговор.

Изначально, хотела встретиться на нейтральной территории. Но потом подумала, что он должен увидеть, что у меня все хорошо. Что я живу, в нормальном районе, в спокойном доме и квартира у меня не плохая. Почему так? Наверное потому, что я знаю, что значит любить.

Ведь так важно, знать, что у близкого тебе человека все хорошо.

Вздыхаю. Включаю музыку на телефоне. Надо убраться и приготовить поесть. Из динамиков начинает орать песня. Все как я люблю, домашние дела и музыка.

Кто-то из нас двоииих

Точно сошёл с ума,

Осталось лиишь опрееделить

Весь мир иииилиии яяя…

Не в шесть, а раньше. Видимо не усидел. Звонок в дверь. И почему так страшно? Стою у двери и боюсь открыть. Фух… так надо, надо соберись тряпка.

Щелчок, поворот ручки и на пороге Егор. Как всегда. Высокий, наверное красивый. На лице лёгкое беспокойство, вглядывается в меня. Лёгкая улыбка.

– Привет. – Хором.

– Заходи.

Входит и сгребает меня в охапку

– Прости. – Шепчет в ухо. – Я очень скучал. Можно мы вот так постоим немного. Я ничего не сделаю, только дай вот так постоять с тобой.

Киваю, обнимаю его в ответ. Столько раз он меня обнимал и успокаивал. Такой знакомый запах окутывает меня. Понимаю, что по щекам катятся слезы. Гремлины. Мать их… Шмыгаю носом.

Он хохочет.

– Если будешь реветь, твою моську разнесет. – Отпускает меня и вытирает мне ладонями лицо. – Я очень рад тебя увидеть.

– И я. – Улыбаюсь ему. – Проходи.

Пока он раздевается, ставлю чайник. Достаю кружки, чай.

Он входит на кухню. Кухонька тут и так маленькая, а он своим появлением сделал ее ещё меньше.

– Садить. Не стой, а то ты такой высокий, что у меня шею ломит.

Он смеётся и садится на стул.

– Как твои дела? – спрашиваю я.

– Ты серьезно? Ты пропала на месяц и спрашиваешь как у меня дела? – он выгибает бровь.

– Прости. Я не могла. Не смогла бы с тобой нормально поговорить. Во мне было столько эмоций и боли, что я причинила бы и тебе её много. Мне надо было все взвесить и принять правильные решения.

– Только не говори что ты… – Главное не дать ему договорить.

– Дай мне сказать. Не перебивай. Иначе вся моя заготовленная речь коту под хвост. А я ее месяц сочиняла. – Егор сметётся, но смех грустный.

– Во-первых, мне очень стыдно за ту ночь. – Попытка Егора остановить мои изливания. Выставляю ладонь вперёд. – Нет, молчи! Мне правда стыдно, и я знаю, что ты останавливал меня. Ты, прав, пусть это не будет ошибкой. Мне было очень хорошо. Но всё это произошло не во время. Не тогда, когда нужно. Во мне только Серёга, весь мой мир наполнен им. И ты не должен быть ошибкой. Ты не должен быть заменой. Это не правильно. Мне было нужно и будет нужно время. Я хочу научиться жить без него. Хочу вылечить себя от этой любви, чтобы быть готовой к новым отношениям. – Печаль в его глазах. Понимание. – Сейчас я не готова. Я рассталась с Мишей. И не ты, и не Серёга в этом не причина. Так вышло. Но мне нужна тишина. Нужна я сама себе. Я не принадлежала сама себе, а сейчас хочу.

Он кивает. Такой грустный.

– Я все понимаю. – Хриплый голос, ему больно. Но так надо. Надо мне и ему. Он поймет потом

– Спасибо. – Мне есть ещё кое-что сказать. – Во-вторых, прости за то, что пропала. И тут та же причина, что и во-первых. – Его тихий смех. На плите закипает чайник. Выключаю и завариваю чай. – Я очень тяжело схожусь с людьми. Это из-за того, что родители умерли, и страх потерять близкого человека не даёт сблизиться ни с кем. А ещё страшнее потерять близкого человека, пока он жив. Ты мне очень дорог. Ты подарил столько тепла, что было бы не правильно потерять тебя из-за моей тупости. – Твою мать… Я опять реву.