Дом боли

Громкая музыка, движение людей. Невнятные выкрики. Снующие официанты. А я смотрю и не могу перестать…

Светка, повернула голову направлении моего взгляда и ее челюсть упала. Она медленно поднялась и двинулась к ним, но я вовремя перехватила ее за локоть.

– Успокойся. Не надо. Я не хочу скандалов. Правда! Только не ты, прошу.

– Но… Жень… Это же твой…

– Уже не мой. – Я грустно улыбнулась. Вот и повод нашелся прервать эти отношения, которые тянули обоих.

– Я… Сейчас, он же. – Светкины щеки стали такими же как ее волосы, гнев горел во взгляде.

– Просто сядь. – Я налила нам по бокалу игристого. И стала отстраненно наблюдать за своим теперь уже бывшим парнем.

В какой то момент он поднял взгляд и увидел меня. В глазах был шок. Я подняла бокал, словно салютуя в его честь и отвернулась. Меня начало подташнивать от его вида.

Пара минут и его рука на моем плече.

– Я просто не так поняла? Или что? – Спокойно сняла руку со своего плеча.

Он ожидал скандала, истерик, но не такого безразличного вопроса и такой спокойной реакции. Это было видно по глазам.

– Ты… Я… Просто.

Музыка орала заглушая его слова. И я поняла что не хочу. Не хочу разборок, скандалов… я так устала, смертельно устала.

– Зачем? – Я даже не знаю к чему этот вопрос задала.

Зачем он с ней? Зачем он подошёл? Зачем пытается мне что-то объяснить? Зачем ждать от меня положительной реакции? Нахрена?

Он стоит и молчит.

– Иди, она ждёт. – Я отворачиваюсь.

Он орет в спину: – И это все? Правда все?

– Все! А ты ждал другого? – я слегка оборачиваюсь и даю взглядом понять, что разговор окончен.

– Но я тебя люблю. – В голосе отчаяние.

– Да, и ее ты тоже, видимо, любишь? – киваю в сторону блондинки.

– Да я ее вижу в первый раз.

– Оооо, и такая близость? Наверное любовь с первого взгляда.

Светка начинает хрюкать от нашей перепалки. Он зло смотрит на меня и пытается продолжить диалог.

– Жень, пойдем выйдем, поговорим нормально.

– А мы не нормально разговариваем? Я не ору, не устраиваю истерик.

– Я не об этом. – Миша начинает злиться.

Смотрю на него и понимаю, какая же я тупая дура. Как я могла решить, что он на него похож? Зачем вообще завела эти дурные отношения? Для чего?

– А если бы я? Я с кем нибудь тут? Сосалась в углу? Чтобы ты сделал? Потащил говорить? Простил? – я начинаю ржать. Где-то в груди грохочет гнев и обида на саму себя, что не прервала эти отношения раньше.

Я знаю, почему так получилось. Когда человек не чувствует тепла, внимания, любви. Как бы он не любил, он ищет это на стороне. Мише мало секса, ему нужна девушка, которая будет его любить. Но это не я. Я не умею. Умею любить только Его и больше никого.

Гнев разрывает грудную клетку от обиды за него, за того, который сейчас пытается все исправить. А мне насрать. Гнев на себя, что не стану слушать. Гнев на себя, что не дам больше шанса ему и нашим отношениям.

Я топлю этот гнев глотком шампанского. Встаю, подхожу к нему, обнимаю за плечи. И говорю тихо, но так чтобы он услышал в этом шуме: – Иди. Она ждёт. Но я больше не жду! Ничего! От тебя! Не жду!

Толкаю его и пробираюсь сквозь толпу. Слышу крик Миши и Светки. Наверное оба бегут за мной. Мне надо умыться. Совсем рядом слезы, ещё немного и я снова стану гремлином. Гремлины, мать их!

Холодная вода отрезвляет. Возвращает рассудок на место. Тушь стекает по щекам, вода плачет за меня, рисуя черные дорожки по лицу. Вижу свою печальную улыбку в зеркале.

За спиной выплывет Светка с обеспокоенным лицом. Достает из сумочки влажные салфетки, поворачивает меня к себе и начинает оттирать черноту.

– Ты как? – голос полон тревоги.

Я мотаю головой, пожимаю плечами.

– Ты же сама все знаешь.

Она обнимает меня. И тихо шепчет: – Все будет хорошо.

И мне так хочется верить в эти слова.

– Но ты красотка! Это было лучшее расставание, которое я видела. Ты просто мой кумир! – Светка отстраняется от меня и начинает смеяться.

Я выхожу из туалета. Боюсь что он тут ждёт. Но Миша ушел. Он не просто ушел из клуба, свалил из моей жизни. Печаль накрыла так тихо. Хотелось нажраться. Да так, что бы потом выблевать весь этот день к чертям собачьим.

Пара коктейлей. Четыре стопки текилы, два стакана пива, наверное была водка. Это уже смертельная доза. Светка пыталась меня остановить, но потом махнула рукой. Чуть-чуть себя я осознала на улице. Светка держала меня за голову, пока меня рвало в сугроб. Я блевала и хихикала. Хихикала и блевала.

Хотелось умыться снегом. Но мне не дали.

Подруга орала о том, что этот сугроб окрашен жёлтым… И чужая моча на моем лице не сама достойная косметика.

Потом снова провалы и черные дыры в памяти. Тошнота. Пара остановок, Светкины руки держат мою голову вновь. И вот я у ворот дома. Она хлопает по моим щекам.

– Мелкая, эээй, соберись. Слышишь. Дома Серёга, он тебя ждёт. Увидит твоё состояние и тебя запрут дома. Ты слышишь?

Это отрезвляет. Я вытираю слюну, скопившуюся в уголке рта. Иду во двор. Тыкаю в сугроб, показывая Светке.

– Он тоже Жёлтый?

Она ржёт и мотает головой.

– Степанова, именно за это я тебя и люблю. Ты в любом состоянии заставишь ржать. – она берет полную ладонь снега и начинает вытирать мне лицо.

Я матерюсь от холода, но прихожу в себя. Пара влажных салфеток и ловкие руки Светки приводят мой фейс в норму.

– Главное пройти мимо питбуля без палева. Ты это понимаешь?

– Я понимаю. Все понимаю.

Мы идём к входной двери. Светка открывает ее и я заставляю свой мозг протрезветь, хотя бы не надолго.

– А вот и мы. – Рыжая косится на меня, рассматривая критичность моего внешнего вида.

Серёга сонный стоит в дверях гостиной. Вглядываясь в меня, как и Светка.

– Ты чего не спишь? – выдаю ему сразу настолько трезвым голосом, что сама охреневаю. Снимаю обувь и иду на кухню за водой.

– Уснешь тут? – Бурчит Серёга наюдая за моим действиями. – Ты чего не раздеваешься, Свет?

– А, нее, я домой. Привезла тебе её в целости и сохранности. Надо в кроватку, баиньки, дома.

Я двигаюсь из кухни, обнимаю Светку. Шепчу ей на ухо: «Спасибо, дружище!». Она сжимает меня в объятиях и просит Серёгу вызвать такси.

Пока происходят все эти манипуляции, я раздеваюсь, привожу себя в порядок перед зеркалом, оценивая насколько я трезва. Светка уезжает. Я махаю ей рукой на прощание и двигаюсь наверх.

– Алкоголем от тебя разит, за версту.

Серёга скрещивает руки на груди и хмурится.

– Ага. Был алкоголь, пили. Но как видишь, живая и стою на ногах. Не ругайся. Это мой праздник. Мне можно. – Не успев подняться наверх, подхожу к нему, обнимаю его и иду наверх. На спине чувство взгляд, но не оборачиваюсь.

Захожу в стою комнату и оседаю на пол. Машу Вать! Во мне столько алкоголя, как я вообще там держалась. Оскар в студию. Степанова, ты просто алкаш-виртуоз!

Тепло морит. Меня начинает снова развозить. Иду в ванную, чищу зубы, умываюсь. На душ нет сил.

Кровать. Мягкая, родная кровать. Но уснуть не могу. Долбанные вертолеты. Надо сесть и подумать, о чем-то кроме вертолетов. Перед глазами стоят Миша и блондинка, как он ее вылизывал. Тру руками лицо.

– Вот ведь, собака сутулая. – Бормочу я. – А я что? Хуже? Я тоже могу.

И совершаю в эту ночь поступок, который запустит цепную реакцию событий дальше, наматывая ошмётки моей нормальной жизни в мясорубку. Я иду в комнату Егора…

И вот оно, гребанное утро. Добро пожаловать в Зомбилэнд! Добро пожаловать в ад, который ты вчера наворотила! Какой же испанский стыд. Хочется начать новую жизнь, с новыми людьми, в новом городе. И ничего меня не спасет!

Егор.

Утро застало меня в обед. В доме было тихо. Видимо вчерашний день всем дался очень тяжело. Я встал, оделся и быстро вышел из своей комнаты. Не стал мытья, есть, просто оделся и сбежал.

Мне было страшно. Страшно, что она выйдет и скажет слова, которые меня прикончат. Я как крыса, с тонущего… бегу, не оглядываясь.

Сел в машину, завел. Упёрся лбом в руль. У меня все так просто, каждый раз. Если сложность и ее надо решить, я бегу. Сраный страус, голову в песок.

Но я не знаю, что мне делать. Я не знаю как ей смотреть в глаза, что говорить, что бы она не сказала гребанных слов об ошибке.

Это! Не! Побег!

Мне нужно время. Его слишком мало прошло. Мне надо уложить весь этот хаос, бардак в своей голове и решить. Решить к чему я готов, а к чему нет. Решить, как начну разговор, что будет если всё-таки – ошибка!

Машина прогрелась, я медленно выворачиваю на дорогу и набираю скорость. Куда еду? Пока просто по городу. Дорога отрезвляет мир. Успокаивает. Ощущение руля в руках, педалей под ногами, укладывает эмоции на полки.

Час бесцельной езды по городу и я у родительского дома. Молюсь, что бы они были там и чтобы не было очередного скандала. Дома пахнет мамой, дорогим парфюмом, кожей и кофе. Такие рафинированное запахи, могут быть только тут.

Мама выходит из кухни. Сонная и счастливая от того, что приехал.

– Ого. – Смеется она. – Ты чего это? Соскучился? Вчера же виделись.

Вчера. А такое ощущение что пролетели годы. Удивительно, как за одни сутки может произойти столько всего.

– Ну, ты же сказала, что я не приезжаю и не звоню. Вот сразу и решил исправиться.

Она нежно обнимает меня и целует в щеку

– Пойдем, я кофе сварила. – берет меня за запястье и тянет за собой.

Она у меня яркая высокая блондинка. Они с Леной чем-то похожи. Вся эфемерная и неторопливая. Многие говорят, что я на нее похож не только внешностью. Ее мягкость и чувствительность, судя по всему, передалась мне.

Тихие разговоры ни о чем. Вкусный свежесваренный кофе. И я впервые чувствую то, чего никогда не ощущал в этом доме – уют. И от этого становится так грустно, но тепло на душе. Ощущение обволакивает, я зажмуриваюсь делая глоток крепкого напитка. Открываю глаза и вижу, что она на меня смотрит и улыбается.

Ее рука тянется к мои волосам, ерошит их, проводит пальцами по скулам и вздыхает.

– Что?

– Ты стал другим. – шепчет она.

– Каким другим? – удивляюсь я.

– Не знаю, – пожатие плечами, лёгкая улыбка, – просто другими. Но думаю, ты знаешь о чём я.

В этом вся она. Мама всегда говорит загадками, на которые другие люди знают ответ. И это не может во мне не вызвать улыбку. Я встаю и обнимаю ее за плечи.

– Ты у меня такой хороший вырос. – Шепчет она прижимаясь щекой к моему животу. – Ты надолго? Отец на работе, я бы хотела, чтобы вы увиделись.

Я киваю головой сам себе. Я тоже хочу с ним увидеться.

– Думаю, я с ночёвкой. – опускаю голову и улыбаюсь матери.

Она счастливо улыбается в ответ.

– Тогда закажем пиццу?

Я радостно киваю.

Остаток дня прошел тихо. С работы пришел отец. И даже с ним все спокойно. Впервые за долгое время совместный ужин, много смеха. Словно мы нормальная семья. И это так успокаивает.

Вечером лёжа в своей кровати я понимаю, что не хочу возвращаться туда. Ведь теперь там все пугает.

Отодвигаю мысли на задний план. Меня тихо накрывает сном. Темным и таким успокаивающим.

Уже под утро начали сниться сны. Обрывчатые. Тягучие. Тяжёлые. Живые.

В них была Женька. Она смеялась и плакала, пела и кричала. Но все это было не для меня. Я словно был зрителем кино. Я смотрел, а она не знала, что я смотрю. Жадно. С тоской. Я звал ее, а она жила этой жизнью без меня.

И сны то не кошмарные. Не пугающие. Но я проснулся в поту. А в углах глаз слезы.

– Какая все таки хрень. – голос мой охрип. Хочется пить. Смотрю в телефон. 6 утра. – Твою мать. – Тру руками лицо и встаю.

Кухня. Стакан воды. За окном ещё темно, рассвет только-только начинает вступать в свои права. Надо сегодня попасть в институт. Вчера благополучно забил на лекции. Упираюсь ладонями в столешницу. Как собрать себя в кучу.

За спиной шаги. Это мама. Сонная. Обнимает меня со спины.

– Ты чего так рано? – хриплое дыхание в мою спину.

– Институт. Надо пораньше. Хочу поймать Кураева, сдать зачёт по философии.

– У тебя все хорошо? – в ее голосе слышны нотки беспокойства.

Нет, мам! Все не в порядке! Совсем все не в порядке! Твой сын влюблен безответно, в доме где он сейчас живёт происходит ад. Я вздыхаю. Улыбаюсь. Поворачиваюсь к ней лицом

– Твой сын взялся за ум, а ты спрашиваешь все ли у него в порядке? – мой тихий смешок.

– Да. Ты просто очень тихий. Ты таким не бываешь. – в ее глазах скопилось немного печали.

Целую мать. Освобождаюсь от ее объятий. Надо принять душ.

– Все в порядке. Просто устал немного. Я в душ.

– Хорошо. Я свою кофе.

Часом позже я в дороге. Тихий гул машины. Проснувшийся город. Светофоры, пешеходы. Дорога успокаивает.

В институте все проходит тихо. Леха не пришел. Алиска обжимается со своим новым парнем, сверля мне спину. А у меня каша в голове.

Что делать? Как себя вести? Что говорить? Настроение медленно катится вниз.

Как говорят: перед смертью не надышишься! Неспеша доехал до Орловых и я стою у входной двери уже минут десять, пытаясь найти силы войти… И не могу. Тут удар в лоб дверью, я падаю от неожиданности на пятую точку.

В дверях Женька. На лице мелькает целая буря эмоций, которые меняются одна за другой. Испуг. Шок. Понимание. Паника. Страх. Смущение.

– Привет. – хрипит она и срывается с места. Оббегает меня и скрывается из виду.

– Сбежала значит. – я сижу на льду с улыбкой. – Не только мне страшно сегодня. – почему-то накатывает волна облегчения.

Встаю. Отряхивают. Вхожу в дом. Надо решить как начать разговор, когда она вернётся.

Сколько дней прошло с той ночи. Неделя? Две? Да это же собачий бред. Она что агент 007? Как у нее получается так меня избегать. Я встаю, ее уже нет, ложусь, а она не пришла.

Если бы не ворчание Сереги о том, что она так себя в могилу загонит, я бы подумал, что она вообще не приходит домой.

Утро субботы. Тихое. Лена уехала к подруге, сказала, что вернётся поздно. Серёга в гараже. Я выпил кофе и двинул наверх к себе. И вдруг вижу, что она выходит из своей комнаты, крадучись, прислушиваясь.

Снова при виде меня паника, страх. Она как рак, пятится назад и пытается закрыть дверь.

– Стоять! – ору ей я. И врезаюсь плечом в дверь

Она скулит, пытаясь не пустить меня внутрь. Лёгкая борьба и я вваливаюсь в ее комнату.

Она такая потерянная. Стала как тенета, ещё сильнее похудела. Глаза огромные в половину лица. Начинает метаться по комнате.

– Ты не думаешь, что нам надо поговорить?

Ее плечи вздрагивают. Она закусив губу, мотает головой.

– А помнится, на меня ушат грязи был вылит, о том, что я не решаю свои проблемы. А, Жень? – хмыкаю я.

Она поднимает затравленный взгляд, слегка наклоняет голову набок, а в глазах вина, столько вины.

– Прости. – ее шепот.– Я не знаю, что говорить, и что делать. Я не знаю, как себя вести рядом с тобой.

– Я тоже. – моя спина упёрлась в дверь, руки скрещены на груди. Так она не убежит, а у меня не будет возможности ее касаться.

– Правда?

– Угу. Но радует одно, что ты помнишь, возможно не все, но помнишь что произошло. Да?

Это даже забавно. Она вся съеживается, становясь ещё меньше. Глаза становятся испуганными, как у кролика. Опускает взгляд и кивает.

– И что будем делать? Бегать дальше? Ты что Форест Гамп?

Мотает головой.

– Чего молчишь?

– Прости!

– За что?

– Не знаю, за все. За свое поведение, за отношение, за то что натворила дел. – Ее голос срывается до шепота.

– Ну, творили то вместе. – Хохочу я .

Ее заливает краска стыда. Боже, какая она сейчас красивая. Так хочется подойти и поцеловать.

– Я, мы… Мы были пьяными и все это…

– Ошибка? – по телу ползут мурашки. Сука, только не это. Не хочу! – Я не был пьян!

Она пугается моего ответа. Отходит на шаг назад.

– Послушай. Все это было неожиданно, и неправильно, но это не значит что я этого не хотел. – Я вижу как в ее глазах мелькают вопросы, которые так легко прочитать. – Да, ты мне нравишься! Да, уже давно. Да, я этого хотел. Нет, я не хочу быть ошибкой. И да, я все знаю, знаю, что ты не готова к отношениям, что у тебя есть парень. Знаю про я про Серёгу. Но я не хочу, твою ж мать, быть ошибкой. Этот секс не был ошибкой, только не для меня. Ты слышишь?

Она молчит и только удивлённо смотрит. Что происходит в этой маленькой голове? Отлипаю спиной от двери и шагаю к ней. Испуг. Паника. Мой вздох.

А я просто подхожу и обнимаю. Она замирает в моих руках.

– Если ты не готова, тебя это все пугает, то дай себе время это все переварить и не руби с плеча. Ты очень важный для меня человек. Я не буду давить, не буду ни на чём настаивать. Слышишь? Не хочу тебя терять.

Она просто кивает и я чувствую тепло ладоней на своей груди. Мы так стоим совсем не долго. Я понимаю, что ей не ловко. Отпускаю ее и хочу выйти из комнаты.

– Нет! Не надо! Нет! – Слышу ее крик. Но видимо поздно. Кулак врезается мне в лицо. Я заваливась на пол.

– Не надо, слышишь! Сережа, не надо! Не смей. – Женька начинает верещать, когда новая порция ударов обрушивается на меня.

– Ах, ты скотина. Ты какого хрена творишь в этом доме? – Ярость пылает на его лице.

Женька пытается его оттащить. Отвлекает его на пару секунд и я бью в ответ. Боже, как давно я этого хотел. Это было такое облегчение, просто дать ему в морду. Ради этого я готов был вытерпеть все удары, которыми он меня наградил.

Начинается потасовка. Женька орет. Мы катаемся по полу.

– Не лезь к нему. Он не при чем. Это я! Хватит, – я слышу сквозь шум борьбы, наше хриплое дыхание, как она начинает реветь.

Серёга отпускает меня. Моя голова ударяется об пол. Сноп искр из глаз. Сука, как больно.

Он подлетает к ней и орет ей в лицо.

– Ты с ума сошла? Взрослая стала? Ты хоть понимаешь что творишь? Какого хрена? Это мой дом, мой. А вы устроили тут… Что? – Его трясёт.

Женьку прибивает шоком. С трудом приходя в себя она начинает орать в ответ: – А мой дом где? Где мой дом? Где моя жизнь? А?

Разворачивается и сбегает вниз. Минута и хлопает дверь. Наступает тишина.

Я чувствую, как меня отрывают от пола Серегины руки и припечатывают к стене.

– Я разрешил жить в этом доме не для того чтобы мог трахать ее! Ты понял! Придурок! – его рука сжимала ворот моей рубашки. Он орал мне в лицо слова. – Какое ты имеешь право так поступать?

– Потому что я её люблю, потому что она мне нужна. – я орал ему в ответ, и не надо было искать слова, они сами слетали с языка. – Потому что хочу чтобы она была моей, чтобы она улыбалась… Мне! И я имею на это права, в отличие от тебя!

Он дернулся, как от удара. Хватка как то сразу обмякла. Он сразу сдулся, как будто из него выкачали весь воздух, отпустил меня и устало сполз на пол, оперевшись спиной о стену.

– Я все знаю! Ты ее любишь. – имена были не нужны, все и так было понятно. Нижнюю губу саднило, во рту стоял привкус крови.

– Конечно люблю. Она с самого детства со мной рядом. Она часть моей жизни. – казалось, что он проговаривал заученные фразы, в смысл которых он сам давно перестал верить. Под его левым глазом начинал наливаться синяк.

– Ты не понял… Я знаю.

Серёга поднял на меня затравленный взгляд, в котором сквозил страх, боль и тоска.

– И давно? Неужели все так прозрачно? – он криво усмехнулся.

– Наверное понял давно, но осознал совсем недавно. Просто пазл сложился и все встало на свои места в ее день рождения. Когда я увидел тебя в её комнате, пока она была в клубе.

Серёга подлетел с пола. Лицо залила краска ужаса и стыда. Он двинулся ко мне. Я закрыл глаза и замер в ожидании новых ударов. Но их так и не последовало… А когда я открыл глаза, увидел, что он стоит ко мне спиной, оперевшись ладонями о стену. Он дрожал всем телом. Его словно согнуло пополам. Тишина лупила по барабанным перепонкам.

– Я приношу извинения за то, что я это увидел. Это было сделано не осознанно. – извинения, чтобы разорвать это молчание.

Он лишь мотнул головой.

– Как давно ты ее любишь? – не знаю зачем, но мне нужен был ответ на этот вопрос.

– Всегда. – Он тихо прошептал. – да у меня и выбора то не было. – в голосе было столько обречённости.

Серёга повернулся ко мне, но взгляд так и не поднял. Он тихо опустился на пол, провел ладонями по лицу. Потом руки безвольно упали вдоль тела, костяшки на пальцах разбиты. Под правым глазом начал наливаться синяк. И левая скула тоже синела. Голова запрокинулась, он закрыл глаза.

– Мне нельзя ее любить. Я просто не достоин быть с ней рядом. Ты знаешь как я ненавижу себя? Знаешь? – Его голос был хриплым. – Я всегда хотел сестрёнку. Но маме больше нельзя было иметь детей. Наверное поэтому на меня выливалась вся любовь моих родителей, я в ней купался. И мне хотелось ее с кем-нибудь делить. А потом в моей жизни появилась Женька. До сих пор помню день, когда мы пришли к Степановым на «Ножки». Мне показали ЕЁ. Я не мог отвести взгляда, мне было 6 и я не верил, что люди могут быть такими маленькими. Она была похожа на куклу, на игрушку в магазине. Так смешно причмокивала губами… у нее были такие маленькие ножки и ручки, пальчики были крохотными. Я понял, что хочу стать ей старшим братом, другом, защитником. Так смешно, мне было всего 6, откуда столько мыслей? – Улыбка тронула его лицо. – Однажды меня попросили посмотреть за мелкой на улице, она спала в коляске. Я возил коляску по двору и представлял, что это моя собственная сестрёнка. Мне это так нравилось. А потом я видел, как она росла, как научилась ходить. Как она начала звать меня «Езя». – Серега открыл глаза, но взгляд был обращен внутрь себя, в воспоминания. На губах играла все та же грустная улыбка. – Потом Ленка стала болеть, и родители Жени доверили нам Женьку, мотаясь с Леной по больницам. Она оставалась у нас ночевать, я читал ей на ночь сказки. Мои родители в ней души не чаяли. А я уже тогда осознавал, что то что она рядом – очень правильно. Я даже научился заплетать косы и не просто косички, а колоски, чтобы она в садик самая красивая ходила. Господи… Какой бред… Наверное поэтому потом обрезала волосы, чтобы не быть для меня обузой и в этом.

Он сидел неподвижно, слово статуя, а слова лились из него потоком. Возможно он все это время искал выход всем этим эмоциями и чувствам. И теперь пришло время.

– Я просто не знал другого мира, мира в котором нет ее. Ее смех, маленькие пальчики, то как она мелко шкодила, как плакала, как делилась своими секретами… Ее мир был и моим. У наших миров не было границ и разделений. Нам не надо было говорить. Мы просто знали, что думает другой. Если что-то делали, то все было синхронно, да и сейчас так. Только сейчас все так сложно… – его тяжёлый вздох. – понятие «любовь» было всегда, я всегда ее любил, ее нельзя не любить, но понимание, что моя любовь не такая как между братом и сестрой, пришло когда Ей было 13. Меня тогда смыло в унитаз моими грязными мыслями он ней.

По моей коже поползли мурашки, я понял что Серёга даже самому себе не позволял произносить все это в слух до этой минуты.

– Мы поехали все вместе купаться на озеро. Она надела купальник, такой детский, с нелепыми котятами, отвратно розово-голубой. И я увидел, что у нее начала расти грудь. Меня это оглушило, я испытал такое возбуждение, что мне стало противно. Мне было 19. А ей 13. Она такая чистая. И я этими мыслями ее испачкал. Мне казалось, что я на дне. – его голос сорвался до шепота. – В тот день я попросил отца отвезти меня домой, сославшись что мне стало очень плохо. И ведь было плохо. Так хреново не было никогда. Я приехал домой и никак не мог унять возбуждение. Все мысли были только о том как… Боже, какой я урод! Я не мог дышать! Я хотел вывалить все свое нутро и выполоскать с хлоркой эти мысли, эти желания. Моя маленькая Женька, испачкана мною. С того дня я живу в аду.

Серёга закрыл руками лицо. Сидел и долго молчал. А потом его снова прорвало.

– Я тогда думал, что я извращенец. Неужели мне нравятся маленькие дети? Ты знаешь до чего дошел мой бред? Ты знаешь до чего довел меня мой страх? – Серёга как-то странно засмеялся – Я стал смотреть на других маленьких девочек ее возраста! Чтобы убедиться, что я не такой как все. Боже, меня выворачило от этих мыслей. И знаешь что? Нихера, ничего! Только она! Блять! Она и никто больше. И от этого ещё хуже. Я перестал с ней общаться. Запретил приходить ко мне домой. Смотрел как она часами стоит под моим окном и ревёт. Но знал, что так лучше для нее. Меня как наркомана ломало без ее присутствия.

По щекам Серёги текли слезы, чертя ровные полосы на его лице. И тогда я начал его понимать, в какой бездне отчаяния и хаоса жил этот человек.

– А потом я пошел выпить с друзьями и там была Лена. Я решил доказать, что я нормальный. Что я могу быть таким как все. Мы переспали. Я трахал ее сестру, а представлял ее. И хотел сдохнуть. Как я мог быть рядом со своим солнышком, когда я такая грязь? Однажды она встретила меня после школы и орала, что ненавидит. За то что оставил одну, за то что выбрал Лену. А я смотрел на ее слезы и думал : «Правильно! Меня надо ненавидеть!». Я так нуждался в этой ненависти… Постепенно, я смог справляться со своими демонами и все вернулось на круги своя, но в нашей жизни теперь была Лена. Она стала щитом, барьером безопасности для мелкой от меня. Так дышалось спокойнее. А потом… потом не стало родителей. И мир начал разваливаться на части. И не только мой мир…