Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

Ну всё, Рики меня обезоружил. Он уже играл с этой ходячей проблемой и в курсе Коркиных семейных тайн. И что делать?

– Ты слышал, что Корки не любят нашего короля? – спросил я. – Что они ненавидят анчу, что много раз пытались свергнуть своих соперников Охти и устраивали погромы и резню? Сколько в городе таких, как мы? Мало. А Лёка сказал, что Корки снова что-то затевают. Так что лучше тебе не ходить одному и держаться от ненормальных подальше. Если что – может, придётся прятаться и бежать из столицы. Как же я этого не хочу! А в провинциях, между прочим, сторонников Корков пруд пруди. Люди необразованны и оттого нетерпимы. Как там могут жить такие, как мы? Бежать за море? Совсем не хочется. Хоть бы папа поправился скорей.

Куда-то меня не туда занесло. Рики так и спросил:

– Ты это к чему, вообще-то?

– Я-то? Не знаю.

– Боишься?

– Да не то слово.

– А дрался с Кохи.

– Ну и что? Пока наш король на посту, закон один для всех. Имею право обороняться. Кохи первый начал.

– Значит, я могу пойти поиграть с Лалой? Ну, пока наш король на посту, – сделал вывод мой очень младший брат.

Кстати, кому-нибудь, может, интересно, почему я его так называю? Просто Рики родился в ту пору, когда я уже ощущал себя сильным, умным, совсем взрослым, особенно по сравнению со всякими новорожденными козявками. Мне было на пару месяцев больше, чем братцу сейчас. Помню, на второй день его жизни я сидел под дверью спальни родителей и заливался слезами от того, что моё сокровище изволило орать. Великая Эя, как мне было невероятно, нестерпимо плохо! Мне казалось, что у Рики что-то болит, или ему страшно, или ещё что похуже. Незадолго до этого на соседней улице умер новорожденный мальчик, и этот случай никак не забывался, он произвёл на меня ужасное впечатление. Родители смеялись, успокаивая меня, но пока до меня дошло, что все младенцы орут, и это нормально – ведь говорить они ещё не умеют, я заболел от расстройства, и неделю провёл в кресле у его кроватки. Оторвать меня не было никакой возможности. Я даже не ходил на занятия.

Я никогда не спрашивал, как узнал о моей беде Петрик, но он приехал ко мне из своего города в неурочное время и немного вразумил меня. Но действительно, очень немного: я всего лишь согласился иногда ненадолго покидать свой пост. Стоило Рики чуть вякнуть, я нёсся к нему сломя голову в любое время суток, и совсем достал этим родителей. Бедный доктор разводил руками и прописывал успокоительное мне и папе. Я со слезами бросался наперерез маме, задумавшей прогуляться с младшим сыном по улице, караулил коляску в саду, поил братца из бутылочки, качал, пел песенки, звенел погремушками, менял подгузники, научился делать массаж, прочитал книгу про уход и воспитание… В эту пору ещё один мой лучший друг, воспитанник «Прибежища», был усыновлён и увезён в другую страну, не попрощался, не писал писем. Да всё ли с ним хорошо? Под впечатлением этой потери я боялся оставить Рики без себя, перестал выходить гулять и с трудом позволял вытолкать себя в школу. Уходя на уроки, заставлял родителей дать мне множество обещаний, касающихся безопасности Рики, и, если узнавал, что в моё отсутствие они нарушили слово, отчитывал маму и папу, как малышей, доставалось и бабушке с дедушкой. Никто, ни взрослые, ни даже Ната, ничего не могли с этим поделать. Дальше больше. Я не стал раздеваться на ночь и потребовал, чтобы Рики спал со мной в детской. Лёка Мале опекал меня, словно старший брат, почти переселившись в наш дом и в нашу с Рики комнату. Я пугал его тем, что вскакивал среди ночи и бросался к окну ещё не успев разлепить глаз, а потом почти совсем перестал спать.

Именно в ту пору я и заслужил прозвище Анчутка. Лёка первым стал меня так называть.

Меня повели к другому доктору. Это был отец моего дружка Шу (кстати, мы и познакомились тогда), и он потратил много времени на то, чтобы узнать, что со мной происходит. Например, отчего одиннадцатилетнее дитё озабочено крепостью запоров на дверях и окнах и ложится спать с топором под подушкой. Я замкнулся и ничего не хотел говорить докторам – зачем они лезли в душу? Я зло таращился на дядю Шу, как загнанный в угол зверёк, и только что зубами не клацал. Но всё-таки доктор выяснил, что взрослые, в неусыпной заботе обо мне, запугали меня историями страшных расправ с анчу, а вдобавок – картинами того, что может произойти с ребёнком, пока он растёт. Куда или откуда он может упасть, что проглотить, чем заболеть и скончаться, и насколько надо быть осторожным. При мне рассказывались случаи поистине ужасающие, а все мои родственники – отличные рассказчики. Пока это касалось меня, я пропускал страшилки мимо ушей, но вот дело коснулось новорожденного, очень маленького существа, за которое я посчитал себя в ответе – и тут я проникся. А раз мои родители не смогли предотвратить упомянутые выше кошмары в мировой истории, в прошлом и настоящем, значит, надеяться можно только на себя, всегда быть готовым защитить и спасти.

Наверное, доктор как-то повлиял на меня. Я стал вести себя нормально, но страх не прошёл совсем. Просыпаясь среди ночи, я едва сдерживался, чтобы, подскочив к окну, не искать за ним признаков злоумышленников, но всегда прислушивался к дыханию Рики и, пошарив рукой, накрывал его убежавшим одеялом. Наши кровати стояли голова к голове, чтобы я мог сделать это, не вставая. Я с трудом заставлял себя не ходить с ним повсюду и не водить за ручку. Право, наши родители были беспечней. Лишь став студентом, я окончательно переселился во вторую детскую, теперь уже взрослую комнату, но не потому что так хотел, а для того, чтобы Рики чувствовал себя свободней – ведь тоже уже большой, а мне надо пересилить себя и перестать быть ему нянькой. Может, оттого я и решил жить в доме деда? Потому, что я очень старший брат, и мне надо с этим что-нибудь делать?

Помните, я говорил, что сделать это мне было тяжело.

Но вот, вовсе съехав в собственные хоромы, я мигом уцепился за возможность опекать моё сокровище всё лето. Вот так допекаюсь, что он вообще не захочет заходить в гости…

– Не знаю, – сказал я. – Честное слово не знаю. Можно, конечно, привязать тебя к крыльцу, но ты ведь перегрызёшь столб и скроешься. Ну, или Лала перегрызёт. Уж такая отчаянная девчонка! Где ты собираешься с ней играть, с этой Лалой твоей?

– На нейтральной территории, – ответил мой очень умный брат.

– Чего тогда сидишь? Конфет подружке сам купишь, у меня тут пока ничего нет.

– Я вечера жду. Второй половины дня, – мигом поправился Рики, сообразив, что при мысли о нём, гуляющем в темноте с воспитанницей Корков, я просто помру.

Только я всё равно заорал, как ненормальный, потому что мой взгляд упал на часы.

– Так, – принялся я распоряжаться. – Ты обещал помогать. Будешь встречать клиентов и провожать в кабинет, а то мне не солидно бегать туда-сюда. Будешь выводить их через заднюю дверь и калитку в саду, чтобы они пореже сталкивались. Ждать они должны не за забором, а в приёмной. Даром, что ли, я велел разделить галерею на несколько кабинок?

– Да брось ты, – вяло махнул рукой Рики. – Какие кабинки?

– Пять штук получилось, посмотришь потом.

– Да ладно. В жизни не поверю, что клиентов так много.

– Честно! И им вовсе не надо встречаться.

– Случайно получилось, что много, – огорчил меня братец. – Стечение обстоятельств. Не верю, что так будет и дальше. Все говорят: время магии прошло, настало время технического прогресса.

– Да? Ну да, говорят.

На секунду я впал в уныние. Я учился самозабвенно, но смутно подозревал, что процесс преподавания магических наук поставлен из рук вон плохо. Подозревать что-либо ещё у меня не было времени, я постоянно упражнялся, разыскивал старые заклинания, пробовал их и совершенствовал. Что-то объединял, что-то вычленял, докапывался до сути, размышлял об истоках, варил в ковшиках полезные и бесполезные зелья. Устраивал иллюзии по поводу и без. Лез к профессорам с вопросами, на которые они отвечали не всегда правильно. Их ошибки изумляли меня, и я втолковывал однокашникам, как всё должно быть на самом деле. Занимался с теми, кто просил меня об этом, в том числе с преподавателем прикладной магии. Подобно Хроту строчил статейки в тот же журнал, удивляя любителей истории сведениями о том, что волшебство-таки, существовало. И дополнительно посещал лекции на других факультетах, поскольку меня интересовала не одна только магия. Прибавьте к этому работу в мастерской и в лавке отца. Откуда время размышлять о несовершенствах чего бы то ни было? Настолько плохо был у нас поставлен процесс преподавания, что мои сокурсники, рано или поздно, все перевелись кто куда, а занятия волшебством посещали лишь время от времени, только из интереса и посмеивались надо мной, оставшимся верным своему факультету. Все они собирались работать в областях, никак не связанных с магией, и с упоением рассуждали о научных открытиях и техническом прогрессе. Все они смотрели на меня, с трепетом произносящего имя Радо, как первоклассники на фокусника в цирке. Все они получили справки о прослушивании курса магических дисциплин и «нормальные» дипломы, и только я – всё наоборот. Втихаря боялся, что папа и мама вот-вот скажут: «Миче, ты допрыгался. С завтрашнего дня магия запрещена законом. Чтобы больше ни одного заклинания, а то тебя посадят в тюрьму». Волшебнику тяжко жить, если нет применения его способностям. В конце лета надо написать своим сокурсникам: как они устроились в жизни?

Дзинь-дзинь.

– Ага! – азартно воскликнул я и потёр руки. – Действуй, Рики!

– Ой! Ай! Куда, говоришь, вести? В кукую кабинку?

– Я те покукую! В кабинет!

И понеслось!

Всё, как вчера, но жизнь с моим младшим братцем оказалась гораздо легче. Я сидел в кабинете, а Рики, довольно вежливо, надо сказать, приглашал клиентов по очереди, а потом выпроваживал через сад.

– Ты пошустрей не можешь? – шепнул он мне разок. – В кабинках твоих ждут трое. Я дал им воды с сиропом и газеты за позапрошлый год. На чердаке нашёл. Так нельзя, Миче, надо заказать какие-то каталоги или журналы. Как у Мале. Один стрижётся, другой читает. В смысле, другая.

– Ладно, ладно, закажем. Где ты взял сироп?

– На рынок сбегал. А что такого? Я и чайник купил.

– Ладно, ладно. Иди, займись там.

– Так я уж занялся. Одному погадал – он и ушёл. И заплатил даже.

Ну, что я говорил? Рики пошёл по моим стопам.

Улучив минутку, он показал мне эскиз серёжек, заляпанный чем-то красным и синим. Что я могу сказать? Если, осуществив замечательный замысел, моё сокровище не засунет новенькие серьги в такое место, где их никто не найдёт до зимы, директор будет очень, очень довольна. Эта чудесная женщина до сих пор ежедневно носит браслет, который сделал я в год рождения Рики. Тогда школа праздновала десятилетие, а теперь она лучшая в Някке. И, между прочим, браслет директора – талисман, заговорённый на успех в любимом деле. Надо проверить, хорошо ли помнит Рики заговор на здоровье и долголетие. И спросить, не сказал ли он папе, что за символы в центре узора, а то, признаюсь честно, мне может влететь. Папа с мамой не одобряют колдовства в ювелирном искусстве.

*

В тот момент, когда я подумал, что у нас, должно быть, перебывал весь город, и всю оставшуюся жизнь мне нечем будет заниматься, явился заморский гость с женой. На нём был богато расшитый кафтан, ужасно модные здесь сапоги с острыми носами (если дела будут идти хорошо, я куплю такие же Рики на осень) и смешная круглая шапочка с белыми пёрышками. Жена этого человека была смугла и черноволоса, как он, и имела такие брови… Я залюбовался прямо, и не сразу вспомнил, что жители противоположного берега очень не любят, когда пялятся на их жён. Здесь они ходят такие красивые, в платьях необычных расцветок, звенят монетками на шее и золотыми браслетами на почти чёрных глянцевых ручках. А у себя дома, где очень жарко, где солнце может повредить кожу, и дуют сухие и пыльные ветра из пустыни, выходя на улицу, закутываются в длинные цветные покрывала. Прячут от проникающих всюду лучей и песка нежные лица, волосы и красивую одежду. Песок ведь засыпается в вырезы платьев, а это не очень приятно и даже неприлично. Воды там не везде так много, как хотелось бы, и вымыть пышную шевелюру проблема. Представляю, как страдают тамошние дамы в период этих самых ветров. Живущие в пустыне (а есть и такие!), наверное, вообще из-под покрывал не вылезают. Но некоторые мужья запрещают своим жёнам (и даже дочерям!) снимать эти штуки на нашем берегу. Ревнуют или даже боятся, что украдут. Мужчины в Джате горячие, и покрывала женщин служат ещё и защитой от внезапно вспыхнувшей страсти.

Клиент, однако, оказался не из ревнивцев, он чрезвычайно гордился красотой супруги. Он показался мне милым и весёлым человеком.

– О! – засмеялся гость, увидев меня. – Ну и ну!

Поняв, что я собираюсь обидеться, он схватил меня за плечи и развернул к моему же зеркалу. Сначала я не понял, что это за шуточки такие, а, осознав, тоже расхохотался. Жена клиента веселилась от души, вытирала глаза концом голубого платка, а мой братец, не успевший ещё покинуть кабинет, от смеха закатился под стол.

Мужчина снял шапочку, а я – кожаный ремешок с головы, и мы развеселились ещё пуще.

Потом шапочку клиента надел я, а жена нацепила ему мой ремешок.

– Ты, маг! – давясь от смеха говорил человек. – Ты слышал о двойниках?

– Слышал, но не видел, – держась за живот, ответил я.

– Так посмотри, – он указал рукой на зеркало.

– Да, чудеса!

– У меня что, в предках анчу?

– У меня что, прадедушка мазался гуталином?

– Да-да! Гуталином! Дай-ка мне свою жилетку.

– А ты мне – свою размахайку.

Тут мы оба вспомнили, что в комнате женщина.

– Я отвернусь, – сказала она со смехом и с ужасным акцентом.

Мы переоделись, и веселье пошло по новой. Я и мой клиент были похожи друг на друга почти как две ножки для стула, выточенные на одном станке. Только одна ножка – для тёмного стула, другая – для белого. Я был очень светлым, он – смуглым. Это почему-то особенно смешило.

– Принц – шутник, – ни с того ни с сего сказал визитёр. – Он специально направил нас к тебе, маг. Но каково-то твоё мастерство, как предсказателя?

– Какой ещё принц? – веселился я. – Не знаю никаких принцев.

– Теперь знаешь. Я принц, а Назика – моя принцесса.

– Ты сам себя направил ко мне? – мне было смешно, и я никак не мог справиться с застёжкой на его поясе.

– Нет, ваш принц. Который королевич, – вставила Назика.

– Ваш сын короля, где-то тебя видел, да-да. Говорил, будет мне сюрприз, – разглядывая себя в зеркале, рассказывал клиент. Мне понравилось, что он называет свою жену принцессой. Вот женюсь, и тоже так буду звать Нату. Э, нет, на Нате я не женюсь, конечно. Хотя, почему бы и нет? Ах да, мы же просто друзья. Ах да! Мне вообще нельзя жениться. Я ещё не говорил об этом?

А муж Назики продолжал:

– Слушай, давай поменяемся одеждой? Я пойду в твоей, а тебе оставлю свою.

Я всполошился:

– Нет. Твоя слишком дорогая.

– Ерунда.

– Я не возьму.

– Пустяки.

Ничего себе, пустяки! Уж поверьте, я отлично разбираюсь в товарах и ценах. Я замахал руками:

– Хочешь, я подарю тебе то, что ты надел, но ты свои вещи забери.

– Так ведь я буду должен тебе за консультацию, маг.

Я совсем забыл, зачем он сюда пришёл.

– Моя консультация не стоит и четверти этого – я пощёлкал пальцем по самому маленькому камешку на его поясе.

– Стекляшки, – убеждённо заявили муж и жена.

Я перестал смеяться.

– Вы кого хотите обмануть? Я – анчу, чьи предки жили среди всего этого. Я – Миче Аги, и могу назвать стоимость этой вещи с точностью до капинки. Это всем известно.

Они переглянулись.

– Прости. Но стоимость консультации определяется важностью вопроса для клиента и его возможностями, – загнул мой двойник.

Но я упёрся, как не знаю кто.

– Я могу отказать в консультации, – заявил ваш покорный слуга. – Будет так, как я говорю, и никак иначе.

– Ого! – восхитился клиент. – Ладно. Будь по-твоему, маг. Миче твоё имя?

Мы познакомились. Двойника звали Далим, и его проблема была в том, что пираты похитили реликвию, принадлежащую его семье и хранящуюся в храме на берегу. Наверное, подумал я тогда, у них, за морем, принято хранить в храмах семейные ценности. Теперь приходится с пиратами воевать. И то правда – давно пора приструнить обнаглевшую шайку. Беда в том, что негодяи ловко прячутся среди островов и рифов на большом отдалении от мест проживания семьи Далима. Среди Лийских островов затеряться легче лёгкого, а если спрятать в пещере нечто, не очень большое, то это нечто и вовсе никто никогда не найдёт.

– У тебя, вроде бы, есть карта, Миче. Карта Лийских островов и пещер, составленная кем-то из пиратов в незапамятные времена, – закончил двойник. Ему поручили это дело, потому что Далим доказал, что он искусный флотоводец. Он только что женился, и Назика пожелала ехать с мужем. Часть флота, во главе которого он стоит, вошла в нашу гавань, а часть не поместилась. Они вдвоём явились специально за моей картой…

– С ума сойти! – ахнул я.

…потому что сын нашего короля сказал лично Далиму, что у меня есть необходимый дружественной стране древний клочок.

– Объясните, откуда знать нашему королевичу, что мне от деда досталась эта, нужная вам, карта? Послушай, карту я, конечно, тебе дам, тем более, у меня есть копия, но я ведь не знаком с наследником престола. А он со мной – тем более. О том, что карта у меня, знали только моя семья и мои друзья. И вот прибывает целый флот…

– Да, в принципе, можно и без карты, – заскромничал Далим. – Но с ней ведь проще… Ты не сердись. Ваш король посылает свои корабли нам в помощь, оттого мы и здесь. Вроде как по пути. Мы и не знали о карте, но королевич сказал…

– Миче, ты что такой дремучий-то? – влез Рики, вылезший из-под стола. – Уже сколько времени все галдят: пираты – общая проблема, дадим отпор, поприветствуем союзников…

Я, как всегда, отстал от жизни. Это моя особенность такая. Пираты ведь не продаются в ювелирных магазинах, как драгоценные пояса.

– Беги, принеси копию, – велел я чертёнку. Потом до меня кое-что дошло: – Ты стоишь во главе флота? Ты и вправду принц, Далим?

– Точно, – засмеялся он.

– Ого! – сказал теперь и я. Интересно, после того, как мы хохотали, и подкалывали друг друга, и называли друг друга на «ты», и примеряли одежду другого, как себя вести с принцем? Я встал в тупик.

– Дело ещё вот в чём, – вздохнул он. – Перед тем, как отплыть, мы обратились к звездочёту, и он предсказал неудачу нашей миссии, разгром, позорное бегство и то, что я потеряю Назику. Но ваш королевич сказал: «Не надо расстраиваться. Очень хорошо, что вы идёте к Миче. Он предсказатель и волшебник. Он что-нибудь придумает. Он лучше всех».

Сказать, что меня удивила рекомендация королевича – значит ничего не сказать. Не помню, как он выглядит, сколько ему лет и даже как зовут, а он рекомендует меня, как предсказателя, заморскому принцу. Может, он приходил ко мне погадать, маскируясь под жителя Повыше, а я сболтнул случайно про карту? Ну, к слову пришлось, ведь это вовсе не секрет. Не помню.

Далим и Назика смотрели выжидающе.

– Хотите, чтобы я погадал и сделал вам амулеты? – наконец выдавил я из себя.

– Вот, пожалуйста, карта! – завопил мой очень младший брат, врываясь, как буря. – А вы что, действительно принц и принцесса?

Назика кивнула и обняла его, и этим вызвала мою симпатию.

– А там уже пять клиентов. Придёт шестой – куда мне его девать? – пробормотал мой ребёнок, охрипший от смущения. – Я продал три амулета.

– А мы для гадания придём вечером, – пообещал Далим, – когда очереди не будет.

На том и порешили. Далим ушёл в моей одежде, а я остался в его. Я так понял, что это благодарность за карту. Дорогой пояс я, естественно, не принял, но мне заплатили сверх всякой меры. Я заявил, что это вперёд, за гадание, и слушать больше ничего не стал. Но про себя тихо радовался: с этих денег я отдам долг Чудиле, и даже ещё останется.

Глава 6. В доме моих врагов

Где-то ближе к вечеру я осознал, что меня, вроде бы, накормили обедом. Да, точно, приезжала мама, и Рики организовал мне обеденный перерыв, чтобы мы могли поговорить об отце и прочих наших делах.

– Ты не пойдёшь играть со своей подружкой? – спросил я его в момент затишья.

– Так я уже сходил, – вскинуло на меня удивлённый взгляд моё сокровище. – Потом ещё пойду.

Дзинь-дзинь.

Я не обратил внимания на последнюю фразу.

– Когда ты всё успеваешь? – похвалил я его. – Ну, кто там ещё?

– Это наш собственный принц. Долго ты с ним будешь? Долго? Ясно. А что, нормальный он. Принцесса его красивая. Дала мне денежку. Хочешь, я принесу вам чай с мамиными булочками? Хочешь? Я мигом.

Мы действительно долго сидели с Далимом и Назикой. По всему выходило, что их звездочёт недалёк от истины. Но он, как я понял, то ли из-за отсутствия знаний, то ли из-за страха, рассказал принцу не всё. Заморские правители также щедры на наказания, как на награды. Я думал-думал, выложить ли принцу с принцессой всю правду, ну и выложил, конечно. Заговорил, стараясь не подвести незнакомого коллегу, а в моё сердце чёрным дымом пожара заползала тревога:

– Лучше вам быть осторожнее, и всё просчитывать вперёд. И эти слова вашего звездочёта о разгроме и позорном бегстве… Не хотелось бы повторять их – ведь наша Някка как раз на пути в вашу страну. Но…

Меня смущала карта с нарисованным на ней корабликом, символом поездки и нового важного дела. То есть, решил я, грядущего похода на пиратов. Вокруг неё выстраивалась такая композиция. Сова на одной из карт, в сочетании с другими, призывала действовать мудро лично Далима, но показывала, что действовать так он сам не будет. Что сам не поймёт, что недоверие, о котором сказали карты, и есть причина грядущей катастрофы. Всегда пугающее меня изображение могильного холмика стояло у него на пути. А между ними – карты, символизирующие бесплодные усилия третьего лица или третьих лиц, пытающихся повлиять на принятое решение. Падение, которое начнётся С НЕВОЗМОЖНОСТИ ПОГОВОРИТЬ. Кораблик, идущий не туда… Душевные метания близкого Далиму человека. Разрыв с этим человеком. Гибель этого человека. Пришлось сказать, что человек этот женщина, но умолчать, что скорее всего – Назика. Обман, интриги, и снова обман, вызвавшие к жизни эти несчастья… И ещё много чего, но карты говорили и о том, что может изменить ситуацию: принцу следует прислушаться к совету родственника, мужчины, близкого по возрату. Но, смотрите выше, Далим не станет слушать советов, слова родственника он не примет всерьёз. Скорее всего близкий по возрасту мужчина является одним из этих третьих лиц. Ну и что тут можно сделать? Люди, не склонные слушать советы, не слушают их. Я мог только вручить супругам амулеты для мудрости в принятии решений.

Я говорил, а лицо Далима вытягивалось и серело. Назика до того напряжённо сидела на стуле в тени, что приобрела сходство с танцовщицей из балета «Трагическая страсть», где героиня, узнав об измене любимого, семь минут стоит столбом, глядя вдаль, то есть, на последний ряд балкона. Я слышал, это самое тяжёлое испытание для балерин. Пальцы у принцессы мелко дрожали.

– Ты тоже считаешь, что я потеряю Назику? – Далим сделал единственный вывод из сказанного мной. – Может, её оставить в Някке?

– Если судьбе угодно, Назика потеряется и здесь. Ты понял, что говорят карты? Разгром…

– Да, я понял. Но, Миче, ты объяснил, что гадания – это всего лишь предупреждение. Я и сам это знаю. Знаю, что можно многое изменить. Поднять боевой дух моряков. Проверить готовность. Лучше изучить карты пиратских владений. Проявлять бдительность. Пообещать награду.

– Выслушать советы, – вставил я словцо.

– Ой, Миче, – отмахнулся принц, – советов было предостаточно. К чему снова и снова выслушивать родственников и заботиться о третьих лицах? Всё решено. Невозможность поговорить, сказал ты? Это мне не понятно.

– Мне тоже, – пробормотал я. – Верное ли решение приняли там, наверху? – я мотнул головой в сторону Вершинки, где стоит королевский дворец. – Интриги и обман. Чей, Далим? Может, пираты нарочно украли ваше семейное сокровище? Например, чтобы выманить тебя в море. Вдруг у них всё готово, чтобы разгромить твой флот? Уверен ли ты, что стОит уводить корабли, оставив города без защиты? Послушай, Далим, а вдруг нападут на Някку? У меня здесь семья, знаешь ли. И слыхал ли ты или ты, Назика, об ужасном пиратском волшебстве, именуемом «Чёрный Мститель»? Я не обещал победу. Ваш звездочёт не обещал победу. Скорее всего, это будет поражение, уж позволь говорить откровенно.

Почему мне в голову в этот момент пришла мысль о такой пиратской задумке? Я не знаю. Наверное, от охватившего меня сильного страха.

Ой, как оскорбился Далим – что значит, южный темперамент! Он высказался в том духе, что хватит уже осторожничать, вперёд, к победе над пиратами! Подумаешь, разбойники какие-то! Прекрасные флоты двух великих держав сильны. Гадание – это интересно, но кто всерьёз верит гаданиям в век технического прогресса? Речи Миче – это речи труса, да-да, так он и сказал, и добавил, что наш королевич – редкостный чудак, а он, Далим, дитя малое, поверившее в сказки. Что когда он вернётся домой, то прогонит того самого звездочёта пинками, у всех на виду, пусть убирается на родину, в деревню.