Жизнь как роман. Сборник увлекательных историй

После её ухода за столиком повисла напряжённая тишина.

Оксана сидела и смотрела на Нисикаву-сана, а он на неё. Просто пялиться друг на друга было неудобно, она начала что-то говорить, только чтобы разрядить обстановку.

– А может, они и говорят, и думают своими иероглифами? – подумала она. – Нелегко нам с Нисикавой, каждый думает на своём языке.

Принесли еду – гамбургеры, хрустящую картошку, десерты, кофе.

Как ни странно, от обильной еды у Оксаны всегда наступало какое-то непонятное опьянение, она совершенно переставала соображать.

Сейчас она думала и волновалась только о том, как они с Нисикавой будут прощаться, когда ужин закончится.

По-немецки? Или просто сказать «бай-бай», как они говорят? Или сказать по-японски «Саёнара»? А вдруг это очень глупо прозвучит из её уст? В её, так сказать, исполнении?

А как потом из этого ресторана добираться до гостиницы, не зная ничего в их волшебной непонятной стране?

Может быть, доктор хочет её подвезти, но как спросить его об этом?

Волнение начинало зашкаливать.

Нисикава-сан, видимо, тоже от смущения, начал складывать картошечку в бумажный пакетик. Оксана отметила его манипуляции краем глаза, делая вид, что рассматривает пейзаж за окном.

– Как же они любят всё делать так красиво и аккуратно, – подумала она. – Даже пакетики из магазина складывают красивыми треугольничками, и никогда не выбрасывают. Тяга к прекрасному у них в крови.

Нисикава-сан каждую картошечку любовно брал и укладывал в пакетик по одной штучке стройными рядами.

Они уже допивали кофе, и Оксана мысленно радовалась, что скоро этот знаменательный ужин наконец-то закончится.

Потом Нисикава-сан встал, поклонился по их японскому обычаю и передал ей пакетик с картошечкой.

А Оксана к этому времени так разволновалась, что взяла свой поднос вместе с картошечкой и всё вместе выбросила в пластиковый ящик, предназначенный для остатков еды.

И только сейчас она поняла, что произошло.

Нисикава-сан так старался, два часа красиво укладывал ей лёгкий ужин на вечер, чтобы Оксана не осталась голодной.

Очень волновался, чтобы не оголодала, не дай Бог, гостья из медвежьего края.

А она всё выбросила! Всё-всё! Не обратила даже внимания на все его поклонно-благодарственные жесты! Вот же курица русская, ну что за человек!

От нахлынувших чувств и смущения Оксана открыла рот, посмотрела в округлённые глаза Нисикавы, хотела что-нибудь сказать, извиниться.

Но как это сделать, не зная языка и не имея возможности объяснить, что произошла ошибка?

Пришлось сделать вид, что ничего не произошло.

Нисикава-сан  жестом попросил её следовать за ним и довёз на своём джипе до отеля.

Оксана переживала всю ночь:

– Что теперь будут думать японцы о русских и их манерах?

На следующий день ей было стыдно даже рассказывать Денису.

– Ты меня, пожалуйста, дорогой, больше даже не упрашивай. Без тебя я больше вообще никуда не пойду и не поеду. Мне так стыдно – я как африканский абориген племени мумба-юмба, жестами объясняюсь и выгляжу, глупее некуда.

– Надо, дорогая, надо. Надо срочно учить японский. – Строго сказал муж.

Нелепая смерть на пляже

рассказ

Миша не спеша бродил по греческому пляжу. Ему нравилось собирать рассыпанные по всему берегу разноцветные камни. Камешки были разного размера, мелкие, средние и крупные.

Соленые морские волны сильно постарались отшлифовать их до округлости и блеска. Можно взять несколько особенно красивых и ярких камней в чемодан и привезти домой, в Москву. Жалко, что мокрые камни на берегу под солнцем блестят гораздо ярче, чем тогда, когда они высохнут и поблекнут.

Каждое лето они с семьей ездили на отдых в разные места. Мир сейчас открыт, не то, что раньше, самолеты летают в любую самую экзотическую страну. Сел – и полетел.

И папа с мамой старались непременно вывезти детей на море, чтобы оздоровиться перед наступающим школьным сезоном. Зимой в холодной и сумрачной Москве обычно тоскливо, и только воспоминания о незабываемом и живописном летнем отдыхе будут скрашивать одинаково дождливые осенние и холодные и пасмурные зимние дни.

Этим летом, перечитав сотни отзывов на туристическом сайте, родители выбрали для отдыха спокойную Грецию, размеренный отдых на тихом острове в кругу своей семьи.

От средиземноморской страны они ждали моря и солнца. Заранее предвкушали удовольствие от греческих блюд, общения с доброжелательными и улыбающимися греками, надеялись познакомиться с новыми хорошими друзьями из Москвы.

Мишины раздумья внезапно прервал шум, резко отличающийся от монотонных звуков прибоя и обычного разноголосья детских криков на пляже. Шум доносился откуда-то справа.

Миша обнаружил, что неподалеку, в двух минутах ходьбы, собралась огромная толпа. Мишка медленно, никуда не торопясь, подошел к собранию отдыхающих.

Все кричали, галдели, и размахивали руками.

Зрелище оказалось не для слабонервных – на песке неподвижно лежал грузный мужчина, а по виску у него стекал красный ручеек свежей крови.

Земля под Мишкиными ногами заходила ходуном, ноги внезапно сделались ватными, и Миша сделал большое усилие, чтобы не упасть. Он внезапно похолодел от смертельного ужаса.

В пострадавшем он узнал своего папу.

– Нет, этого не может быть, этого не может быть никогда, – то ли сказал вслух, то ли подумал Миша.

Его сознание упорно отказывалось верить тому, что ясно видели его глаза. На песке неподвижно лежало обмякшее тело отца. Мишка грохнулся на колени рядом с ним.

– Папа, папочка!

Какой-то мужчина начал делать отцу массаж сердца, размеренными движениями надавливая на грудь и пытаясь заставить остановившееся сердце заработать вновь.

Окружающие старались не дышать и боялись громко разговаривать, лишь сочувственно перешептывались и переглядывались.

Миша сквозь мутную пелену сознания не увидел, а скорее, почувствовал, как по песку бегут мамочка и младшая сестричка, игравшие в волейбол на спортивной площадке.

Они грохнулись на колени рядом с Мишкой и взвыли в голос, так же, как и Миша, не осознав еще до конца ужаса происходящего.

Миша начал биться головой о песок:

– Ну, почему мой папа? Почему именно мой папа? Почему сейчас, почему здесь, почему именно сейчас? Почему-у-у-у?

Слова сливались в тягучую густую массу, а толпа безмолвно и жалостливо на него смотрела, не двигаясь, как будто в каком-то страшном сне или замедленном фильме ужасов.

К Мише подошла красивая женщина с белокурыми волосами, обняла его, и тихо сказала:

– Молись, Миша. Если Господь есть, твоего папу спасут. Кроме Бога, ему сейчас никто не сможет помочь.

О Боге Миша имел самое смутное представление – он знал, что нужно ходить в церковь, молиться, быть хорошим и совершать правильные поступки, чтобы Бог не разгневался на него.

Сейчас он мог бы поклясться всесильному Богу, что станет каким угодно хорошим, исправит все свои оценки в школе, будет помогать маме с утра до вечера, и хоть каждый день ходить с отцом на любимую им рыбалку, лишь бы Бог увидел трагедию, происходившую прямо сейчас на тихом греческом пляже, и помог ему.

У них была очень хорошая и счастливая семья, образцовая во всех отношениях. Четверо детей. Старший брат только что окончил школу, еще были две маленькие сестренки дошкольницы, а самому Мише исполнилось уже четырнадцать лет, он считал себя взрослым и сильным.

Добрая тетя успокаивала Мишу, но чем она могла ему помочь? Оставалось только ждать.

И тут внезапно толпа встрепенулась и громко выдохнула:

– Задышал.

Мама и Миша подняли головы, надеясь на чудо. Им показалось, что папа открыл глаза, а его грудь начала подниматься. Они вскочили на ноги.

Но нет, это была ложная надежда. Папе продолжали делать искусственное дыхание, но он синел прямо на глазах.

Обслуживающий персонал бегал кругами, как перепуганные курицы, официанты и служащие что-то лопотали между собой на греческом.

«Скорая помощь» все не ехала.

– Черт его знает, как тут ездят скорые, в этой Греции. Как вообще машина проедет на песчаный пляж? – пронеслось в Мишиной голове.

С того момента, как совершенно счастливый и довольный жизнью Мишка собирал камни, прошло сорок минут. Каждая из этих минут длилась целую вечность.

– Хоть бы тетя никуда не ушла, – подумал Миша. Она успокаивающе на него действовала, если только можно было сейчас хоть на минуту успокоиться и прекратить бег черных удушливых мыслей по нескончаемому кругу.

– Что теперь делать? У нас четверо детей, как мы поедем в Москву? – спрашивала мама у людей, стоявших плотным кольцом вокруг них, и прятавших от нее глаза.

Люди виновато молчали.

– Наверное, каждый радуется, что это не с ним такое произошло, – грустно и почему-то со злостью подумал Миша.

Наконец, приехала «скорая помощь», хотя Мише было непонятно, почему она скорая, если ждать ее пришлось целых сорок минут. Врачи в белых халатах принесли аппарат искусственного дыхания, и судорожно на глазах у толпы пытались хоть что-то сделать.

– Кто теперь будет поднимать детей? – спросил Миша у тети. – Как мы теперь будем жить?

Мысли у него путались, он начал нести какую-то ересь, понимая, что несет ересь, про страховку от несчастного случая, добрая тетенька гладила его по голове. Но какой с нее был прок?

Какой прок с молитв и веры в доброго Бога, если папа так и не начинает дышать?

Тихо и как-то глухо Миша сказал:

– Всё. Уже не спасут. Как дедушка, папин папа. Лег на стол, как я сейчас на песок, и сразу умер. В пятьдесят восемь лет. А папе сорок. Он хорошо умел плавать.

– Боже, всего сорок лет, – сочувственно сказала тетя, заплакав вместе с Мишей, и осторожно его обняв.

Надежда тихо уходила от них, помахав на прощание белым крылом. Бог, наверное, отвернулся в этот момент, помогая кому—то другому. Папу увезли.

Народ стал делиться воспоминаниями о событии, которое через пару дней забудется и выветрится из памяти туристов, как будто его никогда и не было.

На пляже в тот день висел красный флаг, сигнализирующий отдыхающим на пляже, что купаться запрещено. Немцы и англичане с утра разъехались по экскурсиям – для них слово «нельзя» означало слово «нельзя».

А наши-то зачем будут терять день отдыха и купания? И море ведь в этом месте совсем мелкое. До глубины еще нужно добраться по каменистым острым глыбам, торчащим из воды.

Папа был бывшим чемпионом по плаванию, воды он никогда не боялся. Ничто не предвещало беды.

Один из свидетелей, врач, который первым бросился за папой в воду, начал рассказывать остальным:

– Он кричал: «Help me! Help me!» – и махал рукой из воды.

Но люди, расслабленно лежавшие под пестрыми зонтиками, спасаясь от обжигающего солнца, тогда думали, что Мишин отец шутит и прикалывается.

Врач выдвинул свою версию произошедшей трагедии: скорее всего, папу накрыло волной, и он ударился виском о камень. А пока все на берегу лениво поднимали головы, начиная догадываться, что что-то неладно, пока врач бросился в воду, стало уже поздно. У отца отказало сердце.

Врачи со «скорой» сделали маме укол, и увели ее, поддерживая под руки. Тело – какое жуткое слово! – бывшее еще полчаса назад Мишкиным любимым папой, увезли на машине.

На пляж прибежал Мишин старший брат, только узнавший о происшествии, и забрал Мишу в отель.

Через пару дней Мишиного папу отправили самолетом в Москву, а маме представители турфирмы  не разрешили уехать вместе с отцом – нужно было уладить формальности и остаться до конца оплаченного срока.

Еще пять дней по вечерам мама ходила на вечерние дискотеки с веселящимися артистами, исполняющими зажигательные греческие танцы, в черном платке и со слезами на глазах. Она не могла по вечерам оставаться одна в номере.

Народ старался обойти ее стороной и поскорее забыть о чужом горе.

Покупка пледа

рассказ

Приехала тут к нам в город выставка-продажа "Вологодский текстиль", они часто приезжают, очень им у нас в Беларуси нравится.

И самое удивительное – постоянно очереди километровые, как будто наши граждане на дерюжках всю жизнь спали, а теперь срочно решили приобрести изделия Вологодского текстиля.

Как всегда, раскидали торговцы в почтовые ящики рекламу. Сообщили, что будут три дня, и снижение цен планируется на семьдесят процентов.

Заехала я к ним в первый день.

Смотрю – народу толпы, не протиснуться, хорошо подумала, мне вроде бы ничего не надо. Потолкалась для порядка, раз уж приехала, и поехала по делам. Может, если бы мне до такой степени что-нибудь нужно было, чтобы прям горело, я бы и осталась стоять в очереди. Но решила, что могу найти себе занятие поинтереснее.

Однако, снижение цен аж на целых семьдесят процентов ночью мне спать не давало, сны какие-то непонятные на меня напали. Даже ловец снов не помог. Словно сама судьба меня в спину толкает: иди и купи.

На второй день приехала снова. Смотрю – опять народу толпы, а мне ничего вроде бы не надо до такой степени, чтобы несколько часов в очереди стоять. Опять уехала.

На третий день с утра прошла техосмотр на мой автомобиль, посидела на работе до шестнадцати часов, и думаю:

– Ну, как же так, они ведь сегодня последний день, как же так я ничего у них не куплю? Земляки ведь мои, россияне! С Вологды тем более, а оттуда до моей родной Ивановской области рукой подать. Надо поддержать их рублем!

Заехала после работы, посмотрела – народу толпы, не протолкнуться. Прошлась по рядам для порядка, и поехала на иглоукалывание, а потом на лечебную физкультуру.

Делаю упражнения, а плед тепленький из верблюжьей шерсти мне сосредоточиться не дает. На иголках лежу, тоже глаз не могу сомкнуть и расслабиться, всё он в моей голове, этот плед. Уютненький и теплый, родной такой и милый!

Начала представлять, как пришла бы домой в пасмурный осенний день, завернулась бы в этот плед, сделала себе глинтвейн еще с апельсином, и сидела бы перед телевизором, как белый человек, косточки свои и душу отмерзшую грела.

Заехала к ним опять. Смотрю – та же картина. Народу толпы, не протолкнуться. Думаю:

– Я что, самоубийца, что ли, чтобы без ужина в такой толпе стоять?

Поехала домой, поужинала. А плед перед моими глазами, расслабиться и получить удовольствие не дает. Из верблюжьей шерсти. Тепленький и мягонький, красивенький. Родной такой, я уже привыкла в душе к нему, все-таки приятно стать обладательницей настоящего верблюжьего пледа. Чай не допила, собралась обратно в дорогу.

Приехала к ним опять, они уже сворачиваются, и на Родину собираются. А люди все стоят, и чего-то ожидают.

Собрала консилиум из таких же страдальцев в очереди, как и я. Народ в основном был занят тем, что поджидал возможности обменять одеяла, которые только что купили. Собирались менять синее одеяло на красное, красное на синее, а желтое на малиновое.

– Стоит ли, граждане, стоять в очереди за пледом? – спросила я их, ожидая дельного совета.

– Если, – думаю, – скажут, что не надо стоять, я и не буду тогда.

Стояльцы в очереди мне сказали:

– Что Вы?! Здесь очень дорого. Дорого, не берите! В Польше дешевле!

Да я и сама думаю:

– Ну вот, откуда в Вологде верблюды? Все равно поеду через неделю в Египет, там и куплю!

Зашла в Гугл всесильный, посмотрела, можно ли купить верблюжий плед в Египте. Оказалось – можно, сколько хочешь, и каких хочешь. Выбор богатейший.

А я все стою и колеблюсь, колебаюсь. Думаю:

– На черта мне этот плед, у меня их, как собак нерезаных, этих пледов всяких разных.

Потом снова думаю:

– Нет, если сейчас не куплю, приду домой, расстроюсь, спать плохо буду.

Потом опять думаю:

– А вдруг, в дорогу куда-нибудь поеду, лет через пять, а у меня пледа верблюжьего нет! Как я без пледа в дорогу отправлюсь?

Вологодские торгаши уже кричат:

– Последний покупатель! Закрываемся!

Запускают последнего покупателя, и все свое хозяйство сворачивают, порядок наводят.

А я за дверьми стою и все никак определиться не могу и решиться, стоит или не стоит, брать или не брать.

Потом подумала:

– А, ладно, один раз живем. Ну и что, что денег нет – оплачу по кредитной карточке!

В общем, товарищи, купила плед из верблюда, постель, подушку, сидушку, накидушку, наволочку меховую, и что-то еще.

Выполнила задачу максимум, можно сказать.

И вот что я теперь в Египте делать буду, если плед искать не надо будет? Ума не приложу!

Дима и летучая мышь

рассказ

Проснулась я прошлой ночью от незнакомого шума. Сами знаете – когда шум знакомый, привычный, мы крепко спим и ничего не слышим. А тут что-то непонятное, то ли шорох, то ли бегает кто по комнате.

Я открываю глаза – смотрю, мой кот Джеферсон прыгает на занавески. А на занавесках висит птица неопознанной породы. Откуда она там взялась – загадка природы. Наверное, это я окно забыла закрыть с вечера, птица и залетела.

Я перепугалась и выбежала из спальни. Пошла будить сына в его комнату.

Дима, конечно, как обычно, начал стонать, что он только что лег, устал, и ничего не знает, и знать не хочет. Пришлось пообещать ему все мыслимые блага отечества – кока-колу, сникерсы, новый телефон, и все, что его душа пожелает.

Дима зашел в мою спальню, осмотрелся, и говорит:

– Нет, это не птица. Это летучая мышь. Я пошел спать.

– А я куда? – спрашиваю его.

Он говорит:

– Я не знаю, лично я мышей жутко боюсь.

Я вызволила кота из комнаты, приоткрыв дверь, и снова ее захлопнула.

Мышь, оставшись на свободе, начала нарезать круги по моей спальне.

Я так просительно и вкрадчиво говорю сыночку:

– Димочка, вот все, что от тебя требуется, – это открыть окно настежь, чтобы она вылетела обратно. И все! Это совсем не страшно!

– Не, я пас, – говорит Дима. – Все, что я могу сделать, это постоять на страже у дверей, но недолго, сама понимаешь.

Я пошла бояться в зал. Продрожав час, я поняла, что от Димы толку не будет, ловить мышей – не его любимое занятие.

Позвонила в МЧС. Парнишка с очень молодым голосом в трубке дал дельный совет:

– А Вы ее споймайте. Накройте полотенцем – и споймайте.

Спокойным таким голосом говорит, как будто для каждого человека ловить летучую мышь – обычное, повседневное занятие.

Я спрашиваю:

– А как же я ее споймаю, если я ее боюсь?

Он отвечает:

– Ну, она же не все время летать будет. Как сядет, так и споймайте

Я передала рекомендации спасательной службы Диме.

Он одел мою жутко дорогую новую дубленку и взял в руки швабру.

Я в страхе предупреждаю:

– Дима, если ты мне эту мышь покажешь, будешь вызывать не МЧС, а «Скорую помощь», а может даже, патологоанатома.

Жду под дверью. Дима через полчаса выходит из спальни и говорит:

– Нет нигде твоей мыши. Я для надежности передвинул все, что можно, все проверил.

– Как так нет? – удивилась я.