Лугорские хроники

скачать книгу бесплатно


– По рукам. А теперь пойдём выпьем сбитня, горло пересохло.

А между тем чистый Отис велел яру Охмаю держать язык за зубами и никому не говорить о том, что произошло. И пригрозил на всякий случай карами пречистых богов.

Но Охмай по дороге обратно в Тмень рассудил по-своему: Чистый Отис далеко, а грозный Никай близко, да и лицо этого мальчишки всё не давало покоя. Поэтому, решил Охмай, пусть яр Беринкрома сам разбирается со своими детьми.

Спустя месяц вестовой привез в агему послание от яра Охмая. Там говорилось, что яр тяжко занемог и слёзно просит отпустить сына попрощаться с отцом и вступить во владение Вострым лучьем, если яр не поправится и уйдёт к богам. И внизу стояло разрешение капитана Когтей Виндару Вострину покинуть агему наследника.

Каримир долго сидел, глядя на послание, потом вызвал коготка Вострина к себе.

Ника весело влетела и вытянулась в струнку:

– Капитан! Коготок Вострин явился!

– Садись. Читай.

Ника прочитала. Потом ещё раз. И замерла. Вот теперь действительно всё.

– Как думаешь, от кого это послание?

– Тут нечего думать. Печать отца. – Ника указала на оттиск летящей совы.

– Может быть, откроешься Пардусу?

– Нет. Он меня не простит. – Непрошеные слёзы брызнули из глаз.

– Для меня ты навсегда останешься коготком, одним из нас… Дариника.

– А ты навсегда останешься моим Капитаном.

С Пардусом попрощаться не получилось – он опять был в отъезде вместе с отцом. С остальными коготками Ника обнялась на прощание, в глубине души зная, что они больше никогда не увидятся. Теперь только верный Флам будет напоминать ей, что всё это было на самом деле. В последний раз маленький, но отважный коготок Виндар вскочил на коня и отправился в неизвестность. Большой розовый пёс с небольшим светлым рогом во лбу сопровождал его.

Глава 7

– Это всё, магестри?

– Касательно изысканий – да, Владыка.

– Что ещё?

– Относительно особых гостей. Уже известны сроки их прибытия?

– Кан Скур? – обернулся Златан к хранителю ключей и тайн.

– Да, Владыка. Яр Никай заверил, что у него всё готово. Это должно случиться дней через десять, плюс дорога.

– На этот раз вы всё предусмотрели?

– Думаю, да, Владыка. Наши тайные отряды дважды ходили к этому амбару, который они почему-то называют замком, но он был пуст. И наши шпионы постоянно следят за теми двумя.

– А старик?

– Исчез. Зато мы точно знаем, что мальчишки скоро поедут на юг и окажутся недалеко от владений яра Никая. Это очень удобный случай. Можно будет взять второго.

– Он действительно так хорош, что стоит наших усилий?

– Я уверен, Владыка. Он хорош и сам по себе, но на эту приманку можно поймать и другую добычу. Ту самую.

– Что ж, магестри, удачной охоты.

– Не пойдёшь? Точно?

– Отвяжись, Рыжий. Я спать хочу.

– Всю молодость проспишь, Звездочёт. Там такая шилохвостка появилась! Вчера на столе такое выплясывала – всю посуду побила.

– Старый Гриб её не убил?

– Мы заплатили. Так пойдёшь?

– Неа. Я завтра в дозоре.

– Ну спи. А мы идём.

– Куда это вы собрались? – в дверном проёме внезапно показался Пардус.

– Наследнику многая лета!

– Тише вы. А Капитан где?

– Его местный сотник вызвал.

– А вы, пока его нет, к Старому Грибу намылились?

– Да мы, Пардус, это… по кружечке всего…

– А меня, значит, с собой не зовёте? Что там за шилохвостка?

– Огонь-девка! Танцы заморские знает – закачаешься! А Капитан и не собирался сегодня идти – Глая заболела.

– Это которая улгайские песни поёт? Все, как одна, бесконечные и заунывные?

– Она самая!

– Тогда тем более идём!

Флам зарычал, и Ника проснулась. Снаружи доносились голоса разбуженных слуг, топот, затем скрип открываемых ворот. Ника подбежала к окну и разглядела в свете нескольких факелов отряд въезжающих всадников. Ворота тут же закрылись за ними, прибывшие спешились и скрылись внутри замка.

– Опять Никай что-то затеял, – шепнула она Фламу.

Тот зевнул и положил голову на лапы, намереваясь обратно заснуть.

А Нику разбирало любопытство, поэтому она оделась, зажгла светильник и выскользнула из комнаты.

Покои яра охранялись, а вот комнаты слуг и стражи… Ника шмыгнула в каморку, откуда было прекрасно слышно всё, о чём болтают стражники. Она прильнула ухом к стене и затаилась. За стеной оживлённо шептались, у новоприбывших выспрашивали всё новые подробности.

– Тихо, братцы. Яр злющий, как медведь по весне.

– Ну так Шатун – он и есть Шатун. Что, не вышло, что он задумал?

– Вышло, да не так.

– Не темни, рассказывай уже!

– Как бы он мне язык не отрезал…

– Да тут все свои, не бойся. Где были-то?

– Где были, там уже нет. Вы спросите лучше, чего мы там делали.

– Ну??? Я тебе сейчас сам язык отрежу! Говори уже, не тяни!

– Да ладно, не пугай. Так вот. Велено нам было переодеться в селян, будто мы на ярмарку приехали. Встретились там с другим яром. Помните, он до холодов приезжал в Беринкром?

– Это ушастый такой? Яр Морох?

– Он самый. Нас оставили коней сторожить, а яр с Паем, и тем яром, и его людьми ушли в ночь. А вернулись не одни.

– Да с кем вернулись-то?

– А незнамо с кем. На голове мешок, а на руках такие кандалы чудные. Не из железа, а пойми-разбери из чего.

– А дальше чего было?

– А ничего. Приехали вот. Яр велел этого в башню, и чтоб охрана у каждой двери, и чтоб ни одна мышь. А сам злющий. Ругался на этого Мороха, только мы не слыхали, за что.

Больше ничего нового стражник не рассказал. Ника послушала ещё немного и вернулась в свою комнату. Но так и не уснула до утра.

После возвращения в Беринкром прошло почти два бесконечно долгих года. Служба в агеме казалась уже полузабытым сном. Яр Никай, увидев её тогда в одежде с гербом Великого яра, скривился и велел срочно переодеться, а эту дрянь сжечь. Ника смогла спрятать только застёжку в виде лапы пардуса. Яр долго не мог определиться со своим отношением к её поступку. Раструбить на всю Лугорию, как его дочь облапошила Великого яра со всеми его когтями? Но тогда все узнают, что она целый год провела среди мужчин, а это несмываемый позор на весь его род. Когда он решил в качестве наказания убить жуткую собаку, Ника сказала:

– Тогда я сбегу и всем расскажу, где была.

Никай хотел высечь упрямую девчонку, но сдержался. Вместо этого он позвал в гости яру Марфу.

Ника, как все девочки Тмени, боялась эту грозную старуху. Яра Марфа была жрицей Колдуньи-Совы. Четырежды в году она проводила таинственные и жуткие обряды в Совьем доме – храме, сокрытом от чужих глаз посреди болот. Каждую весну, в двуедин день, когда Колдунья-Сова повстречала своего избранника и день сравнялся ночи, женщины приносили в Совий дом священную ель, украшали её и молили богиню о хорошем урожае. С этого дня тменцы издавна отсчитывали начало года. Летом, в Велик день, тменки приводили в Совий дом своих дочерей, и жрицы проводили обряд принятия под крыло. В двуединый день осени женщины благодарили богиню за урожай, а юные девушки молили послать им достойных мужей. Зимой же, в Долгую ночь, проводились такие обряды, на которые ни девочек, ни девушек не допускали. Ника слышала только про костры до неба и чаши с кровью…

Яра Марфа вошла, стуча посохом о каменные плиты, и обвела всех грозным взглядом. Ника, как и остальные, склонила голову и поприветствовала жрицу, скрестив запястья и изобразив ладонями взмах птичьих крыльев. Ника помнила, что при этом у мужчин сверху должна быть правая рука, а у женщин – левая. Тёмное шерстяное платье яры Марфы было украшено тесьмой по подолу, на рукавах и вдоль ворота. По этой тесьме любой тменец сразу определял, откуда родом женщина, к какому роду приросла и чем занимается её муж. Поверх платья, согласно обычаю, яра носила халок из яркой шерсти – два прямоугольных куска плотной ткани, скреплённых на плечах тесьмой, а на боках – шнуровкой или пуговицами. Халок говорил о достатке и знатности рода, украшался вышивкой, жемчугом и пряжками из золота и серебра. На голове у яры красовался теменник – суконная шапочка, скрывавшая волосы. У знатных женщин он был оторочен мехом и расшит бисером, простые селянки украшали его вышивкой и помпонами из шерсти. Теменник яры Марфы, помимо жемчуга и бисера, был украшен по бокам небольшими крыльями, искусно сплетёнными из серебряной проволоки – знаком жрицы Колдуньи-Совы.