Разница во времени

Ольга рассказала Антону о том, что каждый раз, когда они прощались, она была уверена, что больше никогда не увидит его, что эта встреча последняя, и даже прочитала ему стихи, которые ей вспомнились, когда он уезжал из ее города. Она декламировала очень серьезно, как будто сама написала и пережила все, о чем читала. Антон внимательно слушал, а потом продолжил шутливо, повторяя ритм прочитанных Ольгой стихов:

Вот стою я на перрончике,

Поседел и отощал.

Ты в зелененьком вагончике

Укатила за Урал.

Паровозик вдаль торопится,

Волга плещется волной,

Серебристой птицей хочется

Полететь мне за тобой.

Ах ты, Волга, Волга-реченька,

В свои воды забери.

Мне без Ольги делать нечего

Во родной своей Твери.

Ольга смеялась над экспромтом и хвалила Антона за то, что он еще и поэт.

Они часто вспоминали Москву, День Победы, кофе по-антоновски. Однажды Ольга спросила:

– А почему ты тогда сказал, что тебе нельзя пить кофе?

– Вот если бы мы побывали на пляже, и ты бы увидела шрам на моей безволосой груди, ты бы поняла…

– Что, сердце? – перебила Ольга.

– Вообще-то я зря не рассказал об этом раньше. Может, тебе легче было бы в первые дни после операции.

– Ну что, что? – торопила Ольга.

– Был врожденный порок сердца. Но в юности он особых беспокойств не вызывал. Проявил себя, когда начал работать, нервничать, курить. Потом вот операция. Прошла успешно. Так что, как видишь, я почти забыл о существовании сердца.

– Послушай, – заволновалась Ольга,– тебе же, наверное, нужен спокойный образ жизни, отдых. Как же они, ну, жена, дети, тебя отпускают по командировкам?

– Да это было уже давно, пятнадцать лет назад. Сейчас я не испытываю совершенно никаких неприятных ощущений, связанных с сердцем, только приятные… – он засмеялся. – Дома это знают. Умеренный образ жизни – и все в порядке. Курить я сразу бросил, пью только кофе со спиртом… иногда.

– Ты все шутишь, а ведь это, наверное, серьезно. Конечно, серьезно – операция на сердце, шутка ли? – спрашивала и сама себе отвечала Ольга.

– Тогда и правда было плохо. Чувствовал я себя отвратительно, сердце как будто временами останавливалось, синел весь, думал – конец. Семью жалко было, дети маленькие. А жили мы тогда на Урале. Операцию можно было дома делать, а можно в Москве. Ясно, что в Москве специалисты лучше. Жена настаивала ехать в Москву. А я не согласился. Знаешь почему? Думаю, случись что, как ей тело мое на Урал из Москвы переправлять?

Антон помолчал, переживая воспоминаяния.

– Вообще у меня по жизни куча всяких проблем возникает. Я несговорчивый, упрямый, интолерантный, как сейчас говорят. А жена считает, что капризный и непредсказуемый. Так она интерпретирует мою настойчивость. Я понимаю, что ей со мной трудно…

– А она у тебя красивая? – спросила Ольга.

– Наверное, – задумчиво ответил Антон, – у нее такие волосы светлые, пепельно-желтые, все думают – крашеные, а это свои.

ХХХ

В тот день, когда Антон уезжал, Ольгу выписали из больницы, и она пошла провожать его на автостанцию. Ольга слегка похудела, осунулась, ненакрашенная, с волнистыми волосами, стянутыми на затылке резинкой, в узеньких брючках, выглядела совсем девчонкой.

– Давай я куплю тебе что-нибудь на память, – он потянул ее в маленький магазин сувениров с грандиозным названием «Горный орел».

– Да что здесь может быть интересного, – смеялась Ольга, – наверное, одни статуэтки орлов с надписью «Привет с Кавказа».

Она сразу пошла вдоль витрин, заставленных и завешанных всякими безделушками, ярким трикотажем, шляпами, бейсболками, кружками для минеральной воды и, конечно, статуэтками орлов, изготовленных из камня, дерева, металла, покрытых фосфором для свечения в темноте. Ольга шла и, как маленькая, дотрагивалась руками до некоторых, казавшихся ей забавными, безделушек.

Подходя к лукаво улыбающемуся ей Антону, который уже получал из рук продавщицы какую-то коробочку, услышала, как та, благодаря за покупку, заявила:

– Хороший подарок, дочке понравится.

Антон, быстро, не глядя на Ольгу, устремился к выходу. Она едва успела за ним и сама взяла из его рук коробочку, в которой на красном бархате лежали маленькие серебряные сережки с отливающими перламутром жемчужинками. Он грустно посмотрел на нее:

– Ты слышала?

Ольга кивнула.

– Грустно, – Антон взял ее за руку и повел за собой.

– Не грустно, а смешно. Глупая тетя из магазина хотела сказать приятное, но не угадала. Ну, а если ты думаешь, что на меня это может произвести какое-то впечатление, то ошибаешься. Я, как и прежде, считаю, что между нами нет никакой разницы в возрасте. Ты же знаешь, что возраст – это не внешность, это состояние души. И вообще я сегодня хотела сказать тебе… – Ольга чуть замялась.

Антон остановился и пристально посмотрел ей в лицо.

– Хотела сказать, – продолжала Ольга, – что мне будет трудно жить без тебя. Ты проявил эгоизм, приручая меня. Потому что в эти дни с тобой я поняла…

– Не надо, не говори ничего больше, – перебил ее Антон, – не спеши, подумай. Я встречу тебя в Москве.

– Да, обязательно, – заторопилась Ольга, – мы обязательно должны встретиться. Я поеду поездом, у меня будет несколько часов, если что, позвони моей тете по этому телефону.

Она пыталась и все никак не могла вытащить листок из блокнота, наконец, с силой дернула и сунула обкромсанную бумажку в руки Антону.

– Я буду ждать. Ты очень нужен мне, понимаешь.

Антон бережно поцеловал Ольгу в лоб у самых волос и тихо попросил:

– Береги себя.

Уже сидя в купе за чаем, он размышлял о том, что все, происходящее с ним в последнее время, как-то неподвластно его сознанию. Вот и сейчас он ехал домой, уверенный в том, что все решено. А что решено, он в общем-то не знал.

Ему казалось, что Ольга в жизни своей не счастлива. А ему очень хотелось сделать ее счастливой. Он знал одно – они должны быть вместе. Об этом и хотел сказать ей в Москве.

ХХХ

Как ни странно, жизнелюбивую и эмоциональную Ольгу, однако сдержанную и строгую на людях, в санатории считали синим чулком. Она жила в двухместном номере с толстушкой из Нижнего. Та приехала на курорт с явной целью – развлечься. Она постоянно рассказывала Ольге о своих многочисленных романах, настаивая на ответной откровенности. Но Ольга только посмеивалась над простодушной подружкой, поступков ее не комментировала, да и рассказывать-то ей собственно было нечего.

Однажды Людмила привела в их номер кавалеров. Ольге это сразу не понравилось. Они трепались о чем-то незначительном, а она, сидя рядом, читала и не принимала участие в разговоре. Людмила старалась вовлечь Ольгу в беседу, но та отвечала однозначно и всячески показывала, что присутствие посторонних мужчин в комнате нежелательно.

Когда все собрались погулять, она быстро согласилась, чтобы только выпроводить гостей из номера. Гуляли своеобразно. Дойдя до первого магазина, мужчины запаслись парой бутылок какого-то вина. Все были возбужденными и веселыми. Людмила, как отметила про себя Ольга, довольно неприлично смеется. И разговор завели какой-то пошлый, неприятный для Ольги – о том, как мужчины ведут себя на отдыхе. Она сразу вспомнила мужа, который что-то такое тоже пытался ей втолковать. Вся эта дурацкая компания была ей не интересна, и она шла, чуть-чуть ее сторонясь.

Ольга думала о своем, когда все остановились в не особенно людном месте и прямо на парапете небольшой смотровой площадки стали расставлять бутылки и закуску. Она-то по наивности полагала, что купленное вино мужчины унесут с собой, и совсем не ожидала, что распитие будет устроено вот так принародно.

Пока она с недоумением взирала на происходящее, вино открыли и в отсутствие стаканов решили пить прямо из бутылок. Первой за бутылку взялась Людмила и с нескрываемым удовольствием прихлебывала из горлышка. Вторую бутылку мужчины предложили Ольге.

Ольга сама не поняла, что с ней случилось, и почему она не ушла просто и без шума. Она взяла в руки бутылку и спокойно перевернула ее кверху дном. Красная густая жидкость полилась на асфальт. Все на мгновенье замерли, Людмила даже чуть не подавилась вином и закашлялась. Мужчины закричали на Ольгу:

– Ты что делаешь?

– Сумасшедшая что ли?

Один подбежал и выхватил наполовину пустую бутылку из ее рук. Ольга не сопротивлялась. Она отошла в сторонку и спокойно сказала:

– Это вы что делаете, это вы придурки и хамы. Кругом люди гуляют, и дети на вас смотрят.

Компания замерла в недоумении, а она развернулась и пошла к выходу из парка.

Людмила рассказала о причудах Ольги соседкам по столу, и любители шумных компаний стали ее сторониться.

Ближе к концу заезда Ольга познакомилась с москвичкой Галиной. Общие интересы – книги, кино – сблизили их, и Ольге стало не скучно. Вместе гуляли по парку, покупали книги в найденном в стороне от потоков гуляющих магазинчике, ходили в кино.

Накануне отъезда отправились на «Жестокий романс», который обеим почему-то не удалось посмотреть дома. Когда вышли из зала, Ольга сказала:

– Представляешь, мой муж очень похож на Михалкова.

– Ничего себе, красавец. Ты, наверное, любишь его без памяти.

И Ольга как-то неожиданно рассказала Галине о своей не очень-то радостной семейной жизни и о такой странной встрече с Антоном.

– Слушай, а, может, это судьба твоя? – сказала Галина, – А если он сейчас в Москве предложит тебе остаться с ним, что ты будешь делать?

– Не-зна-ю, – медленно, по слогам ответила Ольга. – Вот, когда он со мной, мне кажется, что больше ничего не надо на свете, что, действительно, как ты говоришь, он моя судьба, и мне надо быть только с ним. Но когда я без него, я думаю… совсем не о разнице в возрасте, нет. Я думаю, что все-таки каждый из нас живет в своем мире. Он со своими театрами, Москвой, любимыми уголками в Третьяковке, музеями, улочками, храмами своими… Он там свой. А я – гость, чужая. Сейчас мы друг другу интересны. Но когда-нибудь вся эта романтика может стать обыденностью. Будем ли мы тогда интересны и нужны друг другу?

– Просто ты его не любишь, – сделала вывод Галина.

– Но я могу полюбить! Я уже почти люблю его! – с жаром воскликнула Ольга. Потом чуть сникла. – Не знаю ничего. И ничего не буду загадывать. Вот увижу его в Москве и сразу все пойму.

Когда они вернулись в санаторий, на столе в номере обнаружили остатки Киевского торта и записку. Соседки писали, что пока Ольга с Галиной ходили в кино, они отметили окончание заезда и, поскольку дамы не пьют, оставили им на прощанье только торт и апельсины. Ждите к утру, отправились на прощальную гулянку – было дописано в конце.

– Ну и, слава богу, что без нас обошлось, – сказала Галина.

Они вместе посмеялись над любительницами гулянок и с удовольствием съели торт, закусив апельсинами.

ХХХ

Электричка безнадежно опаздывала. Что-то случилось на пути следования, и состав стоял на каком-то полустанке целый час. Пассажиров еще в Твери набилось много, подсаживались и на остановках, так что к моменту вынужденного простоя поезда он был забит до отказа. Люди нервничали, многие спешили на работу, все устали, особенно те, кому приходилось стоять уже несколько часов, да и душно было до невозможности.

Наверное, больше всех нервничал Антон. Он метался, как тигр в клетке – то сидел на занятом еще в Твери месте, то, оставив на сиденье сумку с подарками, пробирался, расталкивая стоящих пассажиров, в тамбур. Ему казалось, что здесь прохладней, сердце, давно не дававшее о себе знать, почему-то щемило, и он пытался продышаться в тамбуре, но и здесь стояла все та же плотная одуряющая духота.

Когда подъехали к Москве, он уже знал, что безнадежно опоздал встретить Ольгу. Ее поезд пришел часа полтора назад, и она, конечно, поволновалась – была уверена, что он встретит ее, ждала, выискивала его глазами и, конечно, расстроилась. А, может, даже обиделась, что Антон не приехал. Он все же помчался на вокзал, глубоко в душе надеясь, что она где-нибудь на перроне ждет его, но пробежав вдоль платформ, убедился, что Ольги нет.

Он разыскал телефон-автомат и набрал записанный Ольгой номер. Телефон не отвечал. Антон методично в течение часа набирал и набирал злополучный номер, но к телефону не подходили. Он совсем отчаялся. Время летело. Ольга говорила, что весь день будет в Москве, но где найти ее в этом огромном городе?

Он решил ехать на Казанский вокзал, узнать, во сколько уходит поезд, и ждать ее там. Наудачу еще раз позвонил Ольгиным родственникам. Женский голос ответил, что Ольга ждала его и даже хотела задержаться в Москве, но с билетами напряженка. Она смогла закомпостировать свой билет на какой-то транзитный поезд, который отходит, – она замолчала на секунду, видимо для того, чтобы посмотреть время, – через час.

Антон не помнил, как добрался до Казанского вокзала, как пробирался в вокзальной толчее со своей огромной сумкой, из которой торчала большая мягкая игрушка для сына Ольги. Сумка оттягивала руки, задевала прохожих, и он даже пожалел, что накупил столько всего, чтобы порадовать Ольгу. Он спешил и думал только об одном, как увидит ее и выхватит из толпы, из поезда, и удержит, и не отпустит от себя никуда.

Он успевал. До отхода поезда еще было время, и Антон приостановился в здании вокзала, у самого выхода, поставил сумку и даже присел на подоконник, чтобы успокоить слишком громко стучавшее сердце. Не хотелось появиться перед Ольгой замученным и усталым. Он глянул через стекло и вдруг увидел ее.

Она стояла у светового табло и поглядывала то вверх на зеленые электронные буквы, то по сторонам, явно выискивая кого-то своими близорукими глазами. Она была молода и хороша. Ему показалось – еще моложе и красивей, чем раньше. Она чуть-чуть загорела, и широкая белая блузка выразительно оттеняла этот легкий загар. У нее была новая пышная прическа и какая-то другая, как почудилось Антону, кокетливая улыбка.

Он посмотрел внимательно и увидел, что она улыбалась каким-то своим приятелям – девушке и двум таким же молодым, как она, высоким современно-одетым мужчинам. Чувствовалось, что им приятно вот так легко флиртовать, перебрасываясь, наверное, незначительными шутливыми фразами. Ему показалось, что Ольга нравится им, и что она сама знает это, и ей приятно нравиться этим молодым самоуверенным мужчинам.

Антон вспомнил, как продавщица сувениров дала ему понять, что он годится Ольге в отцы. И сейчас, глядя на нее со стороны, он сам ясно и до боли в сердце понял это. Еще минуту назад он хотел броситься к ней, близко заглянуть в глаза, сказать что-то очень важное, но ноги не слушались его, он сидел на грязном вокзальном подоконнике и смотрел, как она все озирается по сторонам, а сама улыбается, отвечая на какие-то вопросы приятелей. Потом парни подхватили ее багаж и все вместе они тронулись по направлению к подошедшему поезду.

Ольга слегка отстала и все оглядывалась, смотрела по сторонам, будто чувствовала, что он откуда-то сзади наблюдает за ней.

ХХХ

Она ждала Антона целый день. Сначала – на вокзале, когда приехала, и вместе с Галиной стояла с полчаса у вагона, потом, пока компостировала билет и вертелась, озираясь вокруг, в очереди у кассы, потом – возле телефона в квартире родственников. Она чувствовала, что Антон не встретил ее, потому что не успел, не смог, потому что задержало его какое-то важное дело. Она надеялась, что он сумеет приехать хотя бы на вокзал, хотя бы к отправлению поезда. Ей так важно было увидеть его, чтобы что-то понять о нем и о себе. Но Антона все не было.

Она не заходила в вагон до самого отправления. Галина с мужем и его приятелем пришли проводить ее. И она, невпопад отвечая на их шутки, все время вглядывалась в проходящих мужчин и нервно сжимала и разжимала руки в карманах. Но поезд тронулся, и она окончательно поняла, что не увидит Антона. Она стояла у окна расстроенная, думала о нем и вдруг всем своим существом осознала, что закончилось что-то очень и очень хорошее и что позади остается такая важная, и, может быть, самая яркая часть ее жизни, весь тот огромный мир, что неожиданно был ей подарен.

Она не знала, что Антон видел ее и, опустошенный, все еще сидел на вокзальном подоконнике, прислонясь спиной к холодной стене, смотрел сквозь стекло на суматошную, гудящую, живущую своими заботами, толпу и ощущал, как в едином ритме, мерно и учащенно, быстрее и быстрее, стучали колеса, билось сердце, и пролетали секунды, все увеличивая разницу во времени, отделяющую его от нее, и что вместе с сердечной болью входит в него та самая старость, в которую так не хотелось верить.