Разница во времени

– Игрушку ребенку, не зная возраста, тоже приобретать не рискнул и остановился на этом, стремясь угодить всему семейству, – закончил он, протягивая ей коробку с тортом.

– Здравствуйте еще раз, Антон Петрович. Я рада вас видеть. Пожалуйста, проходите, а я пойду варить кофе, – сдержанно сказала Ольга, не находя пока нужный тон.

На кухне она убрала один торт в холодильник, начала резать второй, варить кофе и думала о том, что ситуация сложилась дурацкая и что ей не надо было приглашать Антона домой.

А он, повозившись в прихожей, пришел к ней на кухню, поставил на стол какое-то сухое вино и спросил:

– А где же семейство? Почему не знакомимся?

– Сын у бабушки, а муж неожиданно уехал на рыбалку, – Ольга усмехнулась, заметив недоверчивый взгляд Антона.

Он ушел в комнату, и Ольга услышала, как он медленно походил там, мягко ступая по скрипучему полу. Через несколько минут пришел к ней на кухню, разглядывая все вокруг себя.

– Странно. Эта квартира так заполнена вами, что присутствия мужчины в ней совсем не ощущается.

– Вы что, не верите, что у меня есть муж? Я так ему и передам, – засмеялась Ольга, наконец-то справившись с собой.

– Да нет, вы не так меня поняли. Дух здесь, уют что ли чисто женский. Будто вы здесь живете, а муж ваш только, ну, я не знаю, наверное, только спит и ест… Простите уж за такие рассуждения, это субъективно.

Ольга снова засмеялась и подумала:

– А в этом что-то есть.

– Ну, наконец-то вы заулыбались, а то встретили меня с таким серьезным лицом, что я испугался, не повернуть ли мне восвояси.

Он взял из ее рук поднос с кофе и понес в комнату. За кофе вспоминали Москву, весну. Ольга вытащила альбом с фотографиями, и Антон Петрович внимательно разглядывал снимки, где улыбалась сначала маленькая девочка, потом студентка с огромными, удивленными глазами, потом замелькало свадебное застолье, красивый усатый жених, дружеские пикники, фотографии мальчика, похожего на мать.

– Ну, вы теперь обо мне все знаете, – сказала Ольга, – а я о вас почти ничего.

И он рассказал о своей семье, о дочери-студентке, увлеченной театром, о сыне и внучке, о жене, с которой познакомился, когда работал в глубинке и за семь километров бегал вечерами на свидания. Влюбился так, что чуть работу не забросил. Он рассказывал ей о себе, как давнему другу, от которого и скрывать нечего. И Ольга даже поймала себя на мысли, что слегка ревнует его к той незнакомой ей жизни.

А он как будто ее услышал и сказал:

– А вообще в семье ведь не всегда бывает спокойно. Я все время занят, жена тоже постоянно на работе. Поговорить некогда да и не о чем. Когда соберемся вместе, шум, гам, крики, ссоры иногда по пустякам. Чего-то барахло все какое-то покупают, а в театр, кроме дочери, сто лет никто не ходил. А иногда придешь домой, а там никого, кто где не понятно, и холодильник пустой, и тоска зеленая… Ни тепла, ни радости. Я даже завидую немножко вот этому вашему тихому уюту.

– Да ведь это не только у вас. Я и сама завидую себе в сегодняшний вечер. Но он кончится и будет все точно так же, как у вас.

Она посмотрела на часы и поразилась – было уже очень поздно.

– Где же ваш муж, – снова спросил Антон.

– Сказал, приедет утром.

– А это он не из-за меня ли случайно уехал?

– Нет, я ему о вас даже сказать не успела. Он давно собирался…

– И часто он вас так бросает?

– Да нет, не очень.

– Передайте ему от меня, что он глубоко не прав. На его месте нужно дни и ночи сидеть дома. Чтобы кто-нибудь, такой, как я, не воспользовался его отсутствием в корыстных целях.

Ольга засмеялась:

– А у вас корыстные цели?

– Это как посмотреть. Мне приятно быть рядом с вами. Это корысть?

Он поднялся с кресла:

– Мне, наверное, пора.

У самого порога остановился, заговорил серьезно, глядя исподлобья.

– Знаешь, Оля, мы ведь теперь уж, наверняка, не увидимся больше…

Она заволновалась, испугалась, что скажет он сейчас что-нибудь не то, не нужное, что испортит их встречу, и быстро сказала:

– А кто его знает, может быть, и увидимся еще где-нибудь. Я вот сегодня, когда ваш голос по телефону услыхала, сначала обалдела от неожиданности, а теперь, наверное, и не удивлюсь, если вдруг встречу вас где-нибудь на краю света.

Она пыталась перевести серьезность в шутку. И он подхватил ее тон.

– А ты собираешься на край света?

– Да не на край, на юг куда-нибудь, в отпуск.

– Когда?

– Еще не скоро, в сентябре, наверное.

– Ну, ладно, – Антон вздохнул, – я ухожу. У тебя ведь есть мой телефон. Позвони мне как-нибудь.

Он ушел. Ольга постояла у двери. Потом зачем-то схватила сумку и стала рыться в ней, ничего не нашла, полезла в книжный шкаф и стала листать московские блокноты, в один из которых сунула театральный билет с записанным на нем номером телефона, но так и не нашла.

Потом долго не могла уснуть, вспоминала, о чем говорили, перебирала в голове сказанное и вдруг заволновалась, а как доберется он в такой поздний час до гостиницы, не заблудится ли ночью в большом незнакомом городе.

ХХХ

Уснула незаметно, когда небо уже светлело, и проснулась разом, будто и не спала, от скрипа половиц. Вернулся Сергей и сосредоточенно рассовывал свои вещи в прихожей. Ольга быстро встала, пошла в ванную, глянула в зеркало и быстро стала плескать себе в лицо обжигающе-холодную воду, стараясь смыть проступившие серые тени под глазами. На кухне Сергей уже грел чайник и жевал оставшиеся с вечера бутерброды и нарезанный торт.

– Что, голова болит? – спросил он, взглянув на ее бледное лицо, – опять, небось, кофе на ночь напилась и не спала до утра.

– Ты прозорлив…

– Чего тут быть прозорливым, когда в холодильнике куча тортов, значит были гости, значит пили кофе.

– А где же рыба? – Ольга демонстративно оглянулась по сторонам, заглянула в холодильник и ответила самой себе. – Рыбы так много, что едва ли хватит кошке на ужин. Видимо, рыбалка на удивление удалась. А, может, и рыбалки не было.

– С утра ты очень остроумна, – вяло огрызнулся муж, – кто приходил?

– А не все ли тебе равно, – задумчиво ответила Ольга.

– Нет, раз спрашиваю. Татьяна?

– Татьяна, Людмила… А ты не можешь представить себе, чтобы ко мне приходил мужчина? – она в упор посмотрела на мужа.

– Та-ак, – протянул Сергей, – это что, ход конем для отлучения меня от рыбалки? Ну, и кто же это был? Ваш Пятаков? Я ему рога-то пообломаю.

Сергей засмеялся.

– Ладно, хватит. Поехали к Лешке, – отвернулась от него Ольга.

– Вот высплюсь и поедем. Спешить некуда.

– Ну, хорошо, тогда я тебя не жду. А ты ведь хотел рассказать мне сегодня, как проводят свободное время другие мужья, – она вложила в голос весь сарказм, на какой была способна.

– А ты сама не знаешь? – съязвил Сергей.

– Я знаю, что есть мужья трех типов. Первые обычно проводят время с женой. Вторые забывают о женах ради личных интересов. А третьи занимают место отсутствующих.

– Понятно, я, значит, второй. А тебе захотелось третьего. Хорошо, я больше не поеду на рыбалку, вообще из дома никуда ни ногой, буду сидеть у твоей юбки. Пусть все вокруг посмеются, – Сергей нервно заходил по кухне.

– Не бросайся, пожалуйста, в крайности. Дело не в этом. Просто вчера ты был мне нужен, но даже не захотел меня выслушать. Да, почти все наши друзья сто раз поразводились, а про нас говорят, мол, идеальная пара, а мы… вместе живем, а друг друга не слышим.

– Что ты завелась сегодня? И вообще что ты от меня хочешь? Если б я не помогал тебе дома, не ходил в магазин, не занимался с Лешкой, ты бы еще могла что-то говорить…

Ольга продолжила:

– Не пью, не курю, деньги не прячу, с бабами не гуляю. Ты можешь и это добавить.

– А что, не так что ли? – возмутился Сергей.

– Все так. Но не в этом дело. Я знаю, если я, допустим, уйду от тебя, все скажут, что я дура и обвинят меня во всех смертных грехах. Но, знаешь, ей-богу, я пожертвовала бы чем-нибудь из твоих достоинств хотя бы ради того, чтоб ты с удовольствием съедал обед, который я готовлю. Ты не заметил. Что отучил меня готовить? То ты спешишь, поесть тебе некогда и все пропадает, то смотришь телевизор и все остывает, то ешь и читаешь газету, сам не замечая, что жуешь.

Почему в воскресенье, если мы никуда не идем, ты не бреешься? Почему, когда я обращаюсь к тебе, ты не слышишь? Уже много раз я замечала, что, рассказывая тебе о чем-то, могу прервать свои излияния в любом месте, ты все равно не поинтересуешься, что было дальше.

– Не преувеличивай. Вот я же тебя слушаю, – пробормотал отвернувшийся к окну Сергей.

– Прямо разница во времени какая-то. Я в Москве, а ты в Омске. У меня еще пять, а у тебя уже девять. И ты лежишь, одетый, на покрывале и храпишь. А я, как дура, пытаюсь до тебя дозвониться. Но разве ты услышишь? Тебя же пушкой не разбудишь.

– Очень образно. Все. Надоело. Пошел спать. Вбила себе всякую дурь в голову. Успокойся.

Он ушел в комнату, и через минуту Ольга уже слышала легкий храп. Сергей лежал одетый на заправленной постели и безмятежно спал сном спокойного, незакомплексованного человека.

Ольга оделась и поехала в дачный поселок к свекрови, куда, поближе к природе, отправлен был на лето сын Лешка. По дороге вспомнила Антона и снова заволновалась, не случилось ли с ним чего этой ночью. Так и не дождавшись на даче мужа, она попрощалась с сыном и помчалась на вокзал к московскому поезду. Хотела просто издали увидеть Антона, чтобы убедиться в его целости и невредимости.

До отхода поезда оставалось совсем немного, и она быстро пошла вдоль длинного состава, вглядываясь в окна и ужасаясь все больше, потому чо Антона не находила. Он сам увидел ее, испуганную, с близоруко-сощуренными и не узнающими его через немытое окно глазами. Он выскочил на перрон и так же, как в Москве, выхватил ее из толпы за руку, быстро втянул в вагон и прижал к себе, как счастливо найденную ценную пропажу.

Тут же проводница, проходя по вагону, начала предлагать провожающим, выйти на перрон, и Ольга, ошеломленная объятьями Антона, осторожно отстранилась от него и, не сказав ни слова, вышла из тамбура на платформу.

Поезд медленно тронулся. Потерянное лицо Антона в окне вздрогнуло и поплыло у нее перед глазами.

– Поезд режет тьму уверенно, чтоб расстаться нам помочь… Чтоб расстаться нам помочь… чтоб расстаться нам помочь, – выстукивали колеса.

ХХХ

В августе Ольге удалось добыть петевку в Железноводск. Хотелось промыть организм минеральной водичкой, подлечить свой давний холецистит, который беспокоил время от времени все чаще. Знакомые говорили, что можно поехать и вдвоем – в одноместных номерах за дополнительную плату ставят раскладушки. Но муж уперся и, как показалось Ольге, даже радовался, что остается один.

– Конечно, – думала она, – с Алешкой возиться не надо, он пока у бабушки. На дурацкую рыбалку можно ездить хоть каждый день, никто не помешает. Да и вообще, надоела я ему, наверное. Ну, и ладно.

В последнее время она жила по принципу – что ни делается, все к лучшему, из которого вытекали два правила – не суетиться и ничему и никому не завидовать. С последним у Ольги было все в порядке, она считала себя независтливым человеком. Во всяком случае к успехам и достижениям других относилась спокойно. А вот не суетиться удавалось не всегда, но она одергивала себя, старалась притормозить, подумать, а уж потом делать. В общем, следовать своим элементарным жизненным принципам ей было нетрудно. Поэтому, не смотря на бури, которые порой кипели внутри нее, Ольга казалась окружающим спокойной и уравновешенной, хотя сама про себя она знала, что это не совсем так.

Она относительно спокойно восприняла желание мужа остаться дома, не стала долго его уговаривать и полетела в Железноводск одна.

В тот день, когда Ольга улетела, Антон сделал очередную попытку до нее дозвониться. Междугородка, как всегда, работала отвратительно. Он уже не один раз заказывал разговор утром в начале рабочего дня, но пока соединяли, у Ольги начинался обеденный перерыв, и телефон не отвечал. Когда начинал звонить ближе к обеду, рабочий день у Ольги уже заканчивался, и ее снова не было на месте.

– Черт бы ее побрал, эту разницу во времени, – мысленно ругался Антон.

Но сегодня, когда, наконец, дозвонился, и на том конце телефонного провода взяли трубку, огорчился еще сильнее, чем раньше. Посторонний женский голос ответил, что Ольги нет, она в отпуске, сегодня уехала в Железноводск по санаторной путевке.

– С сыном? – спросил Антон.

– Нет, одна, – ответили ему.

– Поездом или самолетом? – снова спросил он.

– А кто это спрашивает? – вопросом на вопрос несколько раздраженно спросила женщина.

– Это ее давний знакомый. Дело в том, что мы сегодня должны были встретиться в Москве, но она, видимо, до меня не дозвонилась, – соврал Антон.

– Это, наверное, знакомый из Твери? – Проявила осведомленность дама. – Понятно.

Что ей было понятно, Антон так и не понял и переспросил:

– Так она самолетом или поездом?

– Самолетом. Улетела утром, так что уже, наверное, на месте.

Потом он долго пытал взявшую трубку женщину – не помнит ли она название санатория, куда отправилась Ольга, но та ничего вспомнить не могла, сказала только, что это, кажется, недалеко от центра, вроде бы Ольга говорила, что на источник можно будет ходить пешком.

Антон повесил трубку и, сам не зная, что творит, помчался в кадры оформлять недельный отпуск.

ХХХ

На другой после приезда день Ольга, прогуливаясь в толпе курортников возле Пушкинской галереи по направлению к источнику, растерявшись от неожиданности, увидела идущего ей навстречу Антона. Он почти ничем не отличался от праздно шатающихся отпускников – легкая куртка, ворот нараспашку – и лишь большая сумка в руках выдавала в нем новичка, только что приехавшего откуда-то. Он шел и внимательно смотрел по сторонам.

Ольга остановилась, не зная, как реагировать на появление Антона. А он, увидев ее, не выразил удивления, а с каким-то по-детски виноватым и в то же время довольным лицом быстро пошел ей навстречу.

– Здравствуй! – только и сказал он.

– Вот это да! – воскликнула Ольга, даже не здороваясь, – Уж, наверное, сегодня наша встреча не случайна.

– Ты что не рада? – несколько сник Антон, – Я зря приехал?

– Не знаю, – честно призналась Ольга.

Она и правда не знала, нужна ли ей снова встреча с Антоном. После странного их прощанья она часто думала о том, почему тогда, на вокзале, не оттолкнула его, будто дала понять, что он тоже дорог ей. Даже себе она боялась признаться, что так и есть, и убеждала себя, что не оттолкнула его только потому, что они никогда не увидятся больше.

Теперь все менялось. Что сулит эта новая встреча? Зачем он снова разыскал ее? Хотела ли она развития их отношений, ведь прежними они остаться не могут? Новое общение – это дальнейшее сближение. Задавая себе вопросы, Ольга смотрела на Антона и молчала.

– Ладно, давай-ка чуть-чуть отдохнем. А то я тут уже два часа бегаю с этой сумкой. Пойдем, вон скамейка свободная.

Через минуту, сидя рядом с Антоном на аккуратной скамейке, мимо которой дружными рядами отдыхающие двигались, как в шутку все здесь говорили, к «водопою», Ольга вдруг ощутила что-то вроде испуга и, глядя в глаза Антону, спотыкаясь на каждом слове, спросила:

– Я, наверное, дала повод… и ты решил, что… ты приехал, чтобы я стала твоей любовницей?

– Дурочка, – ласково усмехнулся Антон, не отводя взгляда от ее изучающих глаз. – Честно говоря, я сам не могу ответить себе на этот вопрос – зачем я приехал. Но уж если все упрощать так, как ты, то неужели я, немолодой уже человек, для этой цели не нашел бы себе женщину поближе и стал бы рыскать в поисках любовницы по всему Союзу? Не знаю я, зачем приехал. Мне хорошо с тобой рядом, а тебе, я ведь чувствую это, интересно со мной. Возле тебя я ощущаю себя мальчишкой, а это так приятно – возвращение в молодость.

Ольга подумала, что все, что он говорит, правильно, что в юности бывают такие спонтанные поступки, когда со страшной силой тянет куда-то, и ты бросаешь дела, учебу и летишь на край света, не известно зачем. И у нее такое было лет в двадцать, когда на майские праздники срывалась к морю или летела к малознакомым друзьям на Украину.

Ольге стало смешно, она посмотрела на Антона и вспомнила, что совсем недавно он казался ей похожим на ее отца, и на самом деле был ей, как отец, а сейчас сидит перед ней прям мальчишка какой-то.

– Ладно, приехал, так приехал, – решила она.

– Слушай, мне надо какое-то пристанище поискать, я ведь без путевки. Ты сейчас куда?

– Я на процедуры уже опаздываю, – Ольга посмотрела на часы. – Давай здесь же встретимся попозже, часов в семь. Я отдохну немного, как-то не могу акклиматизироваться, чувствую себя неважно.

– Хорошо, отдыхай, в семь часов буду здесь.

ХХХ

Он снял комнату недалеко от автостанции через квартирное бюро. Времени это заняло много, и Антон уже еле успевал к семи в парк. По пути успел купить шикарные алые розы. Их продавали повсюду буквально за копейки. Но до чего хороши были эти местные розы – пышные, как будто слегка растрепанные, влажные, с совершенно одуряющим запахом. У них не было длинных толстых стеблей, только мягкие и даже чуть согнутые черенки, но от этого весь букет был каким-то необычайно милым. Антон был уверен, что Ольге понравится.

Он бежал, толкая гуляющих, по ступенькам лестницы, ведущей в парк на горе, и волновался, что опаздывает. Прибежал к скамейке у Пушкинской галереи ровно в семь. Народу в парке было много – кто шел к источникам минеральной воды с кружками-рожками в руках, на которых по давней традиции были изображены фирменные кавказские орлы на горных вершинах, кто просто прогуливались. Как всегда, много людей толпилось возле человека, вырезающего из черной бумаги профили с натуры, которые потом вставлял в рамку. Получалось забавно. Антон раза два бывал в Железноводске, и каждый раз видел этого человека в парке, и каждый раз его оригинальное художество вызывало интерес у зрителей. Все желали получить свой профиль на память. У Антона тоже была такая виньетка дома.

Он сидел на скамейке, разглядывал отдыхающих и посматривал в ту сторону, откуда должна была появиться Ольга, чтобы, как только ее увидит, пойти ей навстречу. Ольга опаздывала. Он ждал ее уже полчаса, и подумал, что, наверное, задержал ее санаторный ужин. Еще минут через пятнадцать пришла мысль о том, что она раздумала встречаться с ним. Но заставить ждать человека без объяснения причин, не в ее характере. Скорее всего, даже, если бы она хотела, чтоб он уехал, она бы пришла и сказала ему об этом. Наверное, что-то случилось. Он уже не сидел, а нервно ходил вдоль аллеи, недалеко от скамейки. В восемь решил бежать и искать Ольгу. И вдруг с ужасом вспомнил, обругав себя последними словами, что даже не спросил, в каком санатории она отдыхает.

Он еще побегал по парку, решив, что она просто перепутала скамейки, и вглядывался во всех проходящих женщин, мало-мальски похожих на Ольгу. Потом пошел вниз по ступенькам каскадной лестницы ко входу в парк. Когда спустился, решил, что она могла подняться не по центральной, а по боковой дорожке. Снова поднялся к месту встречи. Убедился, что Ольги нет, и помчался домой в надежде обзвонить санатории и найти ее по фамилии, имени и отчеству, которые он, слава богу, знал.

Он обрадовался, что у квартирной хозяйки нашлась телефонная книга, и она подсказала ему, какие санатории расположены ближе к центру города. Антон стал методично обзванивать пансионаты, и наконец-то ему сказали, что такая отдыхающая зарегистрирована в одном из них. Он знал, что уже очень поздно, но стал умолять дежурную позвать Ольгу к телефону, сочинив историю о том, что он муж, что она ждала его еще утром, но самолет задержался, и она сходит с ума, не зная, что с ним. Видимо, он сумел разжалобить пожилую, по голосу, женщину, потому что она пошла куда-то что-то узнать, бросив ему в трубку – подождите.

Он надеялся услышать голос Ольги и успокоиться, даже если она и будет недовольна его звонком.

– Скажет – уезжай, и завтра я уеду, – думал он, – А сейчас главное – услышать ее.

К телефону долго не подходили, а потом он снова услышал голос дежурной. Она сказала, что Ольга подойти не может, потому что вечером ее на скорой увезли в городскую больницу.

– Зачем? Что случилось? – прокричал Антон, волнуясь, что дежурная положит трубку.

– Вроде, аппендицит, – ответила она.

Антон узнал, где находится больница, и сразу же хотел бежать туда, но, посмотрев на часы, понял, что никто его к Ольге не пустит. Он долго набирал номер телефона справочной больницы, но никто не отвечал, тогда стал обзванивать отделения, в одном из которых дежурная медсестра сказала ему, что Ольгу недавно прооперировали, она в палате, спит и подойти к телефону, естественно, не сможет. Приходите утром.

ХХХ

Ольга ожидала чего угодно, только не этого. Она собиралась на свидание с Антоном и волновалась, каким оно будет. Уговаривала себя, что это всего лишь дружеская встреча, а сама выбирала платье поярче, крутилась перед зеркалом и поняла, что хочет ему понравиться. Это было какое-то новое, по отношению к Антону, чувство и оно было приятно Ольге. Она даже начала сердиться на себя за то, что испытывала радость от предстоящей встречи.

На ужин решила не ходить – чувствовала себя неважно. Когда уже собралась и даже надушилась любимыми духами – резкая боль, обморок, скорая и больница. Было не до Антона. А утром, когда пришла в себя, когда узнала у врачей, что все прошло благополучно, операция сделана вовремя и что дня через три она будет на своих ногах, тут вспомнила об Антоне, о вчерашнем несостоявшемся свидании и немножко загрустила. Впрочем, она не сомневалась, что он обязательно найдет ее.

И действительно, вскоре после обхода, в палату, где лежали еще три женщины, в белом халате и шлепанцах, с букетом благоухающих, растрепанных роз вошел Антон. В руках – пакет с какими-то фруктами и маленький телевизор.

ХХХ

Он приходил каждый день, подкармливал Ольгу витаминами, а главное, как сам говорил, поддерживал морально.

– И вообще, я как будто бы знал, что с тобой что-то случится, и я буду нужен. Летел сюда как ненормальный. А ты говоришь – зачем приехал. Что бы ты без меня делала?

Сначала Ольга сопротивлялась его визитам, убеждала, что глупо тратить летом время на курорте так бездарно, но потом заметила, что ждет его и даже скучает, если Антон немного задержится.

Когда его не было, они всей палатой смотрели взятый им напрокат телевизор, и женщины улыбались и хвалили Антона, не веря Ольге, что он просто ее друг.

– Станет просто друг приезжать к бабе невесть откуда, – говорила та, что постарше, – знаю я, как они своего добиваются всеми путями. А как добьются, так и успокоятся, домой идут к своей благоверной.

– Ну почему вы так говорите, – не соглашалась та, что помоложе, – а, может, это любовь. Он же солидный такой, интеллигентный и вроде порядочный. Наверное, он в тебя, Оль, влюбился без памяти. Я читала, что такое бывает у мужиков за сорок. Последняя любовь. Говорят ведь, что первая и последняя любовь самые сильные бывают.

– А сколько тебе любовей-то должно быть. Я вон всю жизнь со своим прожила, и больше у меня никаких любовей не было. Не знай уж, у него, может, что было. Но больно-то я ничего такого не замечала. Живем и все.

Ольга слушала их споры и не знала, как на них реагировать. Обе были вроде бы по-своему правы и в то же время не правы. Ей не нравилась точка зрения старшей соседки. Но она и не была такой романтичной, как младшая. Она вообще старалась не думать серьезно о том, что происходит в их отношениях с Антоном. Главное, что эти отношения оставались платоническими, и поэтому особого греха она в них не видела.

Через несколько дней Ольга поймала себя на том, что забыла позвонить мужу и рассказать, что с ней случилось. Наверное, если бы не Антон, она уже давно попросила бы кого-нибудь дать мужу телеграмму и вызвала его к себе, чтобы был рядом, чтобы ощущать его поддержку. Но Антон окружил ее такой заботой, что она позвонила Сергею только через неделю, с иронией рассказала, что неожиданно попала в больницу, просто как кур в ощип, и о том, что теперь у нее уже все хорошо.

– Он бы, наверное, и не приехал, позвонил бы врачам, убедился, что все не так плохо, и успокоился. Да и нужна ли мне была б его поддержка? – думала Ольга.

Как только ей разрешили вставать, Антон выводил ее в парк и, как говорил, учил ходить. Они часами говорили обо всем, что приходило в голову, как будто хотели выговориться за годы молчания. Больше, пожалуй, говорил Антон, щедро отдавая ей все, что любил и ценил в жизни: поездки по стране с необычными встречами, бессонные ночи от напряженной работы, свою Москву, любимые залы и даже углы в музеях, где, может, и висит-то всего одна, не особо ценимая знатоками, картина, вызывающая в нем неизъяснимые чувства, которые заставляют возвращаться к ней снова и снова. Он рассказывал ей о храмах Загорска, читал стихи, пел и, кажется, совсем забыл о том, что подходил к концу его недельный отпуск.