Полная версия:
Хозяин Зимы
Ирена Мадир
Хозяин Зимы
Иллюстрация Karma Virtanen
© Ирена Мадир, 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026
* * *От автора
Эта история одиночная: в ней есть начало и финал для главных героев. Ее можно читать отдельно от других книг.
«Хозяин Зимы» писался давно, до всех моих вышедших книг. Он наивный и сказочный, но он – часть мира Шарана и расширяет его границы для читателей. События этой истории происходят за двадцать лет до «Аконита» и на другом материке. Отчасти «Аконит» вырос именно из «Хозяина Зимы». И я все равно надеюсь, что, несмотря на все недостатки этой ранней истории, вы найдете ее по-своему очаровательной.
1. Хозяин Зимы
– Тепло ли тебе, де́вица?
Будь Севара в лучшем состоянии, то непременно бы съязвила. Но она полулежала на перине из снега в одном платье, а ночь окутывала округу. Все тонуло во мраке среди высоких сосновых стволов, которые темными стражами выстраивались близ каждого, кто проходил здесь. Метель терзала тело, проникая глубже. Севара уже почти не чувствовала пальцы ног и рук, кожу кололо все сильнее. Часть растрепанных волос заиндевела, как и ресницы, которые не удавалось разлепить.
Тепло ли ей? Ей до мара[1] холодно! И любой бы понял это. Так что ждать милости от внезапно очутившегося посреди студеного леса незнакомца не приходилось. И вместо ответа Севара потрескавшимися губами едва слышно вымолвила:
– А в-вам?
Ее дрожащие пальцы коснулись век. Ладони были чуть теплыми, и Севара надеялась, что это поможет льдинкам на ресницах подтаять, чтобы открыть глаза и рассмотреть того, кто, очевидно, издевался над несчастной девушкой, попавшей в беду.
– Тепло ли мне? – со смешком уточнил невидимый пока собеседник. – Мне никогда не бывает тепло.
Не слышалось хруста снежного покрова, но, судя по фразе, прозвучавшей ближе, он остановился рядом. Абсолютно беззвучно. Кто же он? Севара вздрогнула, ощутив что-то ледяное, скользнувшее от щеки к шее.
– Ты умираешь. Озябла настолько, что к утру погибнешь. – Незнакомец говорил до приторности нежно. – Ты желаешь того, милая?
Он пугал не так сильно, как перспектива скончаться от трескучего мороза в окружении молчаливых деревьев. Безвестная гибель. Ее кости наверняка растащат какие-нибудь жуткие северные звери. Это не то, чего заслуживала Севара…
– Я хочу жить, – уверенно произнесла она, как отдавала слугам приказы.
– Как я могу оставить тебя в беде, красавица?
Незнакомец наклонился. Его дыхание защекотало ухо:
– Я способен спасти тебя. Лишь одно твое слово…
Как же Севара дошла до того, что ей приходится просить о спасении? Конечно, все началось раньше, но еще днем все было хорошо. Еще днем была надежда…
* * *Поезд прибыл на станцию после обеда. Стоило выбраться из его прогретого нутра, как Севара в полной мере осознала значение фразы «холод, пробирающий до костей». Она могла поклясться всем богам, что чувствует, как мороз впивается иглами под кожу, проникая глубже и распуская ледяные лепестки внутри. Не спасала ни шубка, ни меховая шапка, ни муфта. Хотелось возвратиться в Песчаный Лог, где уже цвели деревья в садах, где тепло щедро расплескивалось в воздухе и таяло медом на губах. Но стоило вспомнить последний разговор с братом, вообразить сцены собственных извинений за «неподобающее поведение», замужество с нелюбимым, дальнейшую жизнь в роли «хорошей жены», как желание вернуться пропадало. Снежинки на ресницах и стужа, разрывающая легкие, были чем-то весьма привлекательным в сравнении с будущим, уготовленным братом.
Взглядом Севара привычно искала камеристку поблизости, хотя ее, конечно, здесь не было… Побег исключал возможность сообщить о нем хоть кому-то, кроме бабушки, которая и помогла со всем. Иначе слуги доложили бы обо всем Годияру, а он ни за что не отпустил бы сестру, скорее запер, пока не явился бы какой-нибудь жирный потный князь, готовый взять ту в жены…
Севара тяжело вздохнула, высвобождая руки из муфты. Денег осталось не слишком много. Большую часть пришлось отдать за билет на Нору – дыру в пространстве, сокращавшую путешествие в тысячи верст до одного мига[2]. Всего каких-то тридцать зим назад такой способ передвижения был основным и весьма дешевым, но стоило подсчитать, какие убытки приносят станции Нор, как их число сократили, а цену подняли. Потому если в крупный Зимск Севара попала через Нору, то уже в Великий Лединск пришлось ехать на поезде. А отсюда предстояло еще добраться до соседнего городка, в котором железной дороги не было…
Надеясь, что без муфты конечности не отпадут, Севара подхватила кожаный саквояж. По бабушкиному наставлению она взяла немного: сменные теплые платья, белье, документы и несколько крупных купюр. На том багаж ее заканчивался. Собрать новый гардероб и купить нужное предстояло на месте. Грядущие трудности пугали, поскольку никогда таких далеких, одиноких и скупых путешествий Севара не совершала.
– Сударыня! – позвал скрежещущий голос. – Куда путь держите? Не подвезти ли вас?
Она повернулась, осторожно переставляя закоченевшие ноги. Рядом стоял коренастый, немного пухлый мужчина, завернутый в тулуп. Во рту он катал, пожевывая, дымящую папиросу.
– Мне нужно добраться до Пэхарпа. Буду весьма признательна, если подскажете, коим образом я могла бы достичь своей цели. – Севара осторожно опустила саквояж, чтобы не нагружать себя больше необходимого.
– А, шахтерский… Но я только по Лединску… А ежели так… Точно! Тут старик один, он туда едет, попутчика ищет. Вона его коняшка. – Мужик вытащил папиросу, зажав ее пальцами, и ткнул вправо.
Севара развернулась в указанном направлении и заметила простые сани, в которые была запряжена низкая лохматая лошадка. Рядом стояло несколько других саней, в том числе и крытых, а люди меж ними о чем-то переговаривались и посмеивались.
– Благодарю вас, – кивнула Севара, подбирая саквояж.
Мужик тут же повернулся к незнакомцу, сошедшему со станции, и принялся предлагать извоз ему. Видно, тем и кормился, что доставлял новоприбывших по нужным адресам.
– Прошу прощения, – робко начала Севара, обескураженная количеством мужчин, среди которых оказалась без сопровождения. Да, здесь не будет Годияра, оберегавшего ее честь…
Она прочистила горло и повторила чуть громче:
– Прошу прощения! Вы заинтересованы в найме?
Извозчики разом смолкли и оглянулись на девушку. Они жадно обвели ее оценивающим взглядом, пытаясь прикинуть, сколько стребовать за услугу. Севара рефлекторно попятилась, приподнимая свой багаж в качестве своеобразного щита, но тут же одернула себя: «Нечего тушеваться». Она гордо выпрямила спину и встретила чужие взгляды с достоинством императрицы.
Что незнакомцы видят перед собой? Приезжую девушку, одетую как дворянка и державшуюся уверенно, но притом без сопровождения. Ах да, разумеется, они заметят ее узкие раскосые глаза, унаследованные от матери. От отца в наследство мало что досталось…
Папин образ еще ярко горел в памяти: высокий, с каштановыми волосами, выцветающими в рыжий, и голубой радужкой глаз. Мама называла его «Кояшым». Но для Севары слово было непонятным, бирликского языка она не учила. Годияр в свое время стребовал с матушки ответ и выяснил, что слово значит «подобный свету Инти»[3].
– Куда путь держите? – наконец оскалился близстоящий мужик, поправляя варежки.
– В Пэхарп. Мне сказали, здесь есть нужный мне извозчик, – приободрилась Севара, скидывая груз старых воспоминаний.
– Верно сказали, барышня! – воскликнул низенький дедок, радостно подзывая ее рукой. – Вы тудой в гости али как?
Стоило подойти, как старичок выхватил саквояж из покрасневших пальцев девушки и закинул его на сани, не беспокоясь о сохранности имущества внутри. Севара только рот открывала, непривыкшая к такому обращению.
– Н-нет… – пробормотала она в ответ.
Извозчик не тратил время даром: он помог своей нанимательнице влезть и хлопнул по колючему свернутому одеялу:
– Накинь, деточка, а то продрогла уж, а путь небыстрый… – добродушно посоветовал он, тут же возвращаясь к более официальному тону: – А раз не в гости, так чего ж вы там забыли?
Севара накрыла ноги, но что отвечать, не знала. Не рассказывать же первому встречному о семейных ссорах и вверенном поместье? Она нашла емкое и короткое объяснение:
– По делам. А вы?
– Внука забрать надобно! Он на шахте трудится. Изробился[4] уж поди, а у него сейчас вольные[5] будут, нехай[6] отдохнет от своей каелки[7] в большом городе.
Севара кивнула, делая вид, что поняла все сказанное извозчиком. Тот на некоторое время смолк, понукая лошадь. Кобыла же неспешно двинулась вперед.
Вокзал Великого Лединска находился почти у самого края города, потому до густого леса, через который лежала дорога, они добрались спустя пару промежей[8]. Здесь были в основном хвойные деревья, с игольчатыми ветвями малахитового цвета, присыпанные сверху блестящим снегом. Они походили на совсем обычные растения, если не знать, что большая их часть – отголосок Великого Леса, сокрытого Полозьими горами. В том Лесу все деревья напитаны магией духов; они сами становились духами и тянулись к небу так высоко, что облака скрывали их макушки.
Подняв голову, Севара убедилась, что местные деревья все же не настолько большие – их пики были видны, а тучи растянулись выше. Сверху медленно поплыли крупные белые хлопья.
– Ночью мести будет, – буркнул старик. – Хорошо еще, что вы мне попались, коли не так – ехал бы один да без денег.
– А кстати, сколько я вам должна? – Севара чуть подалась вперед. Про цену они и не договорились, слишком уж она растерялась, чтобы торговаться.
– Сколько дадите, барышня, – всему рад буду.
Севара поджала губы, размышляя, сколько бы стоила такая дорога. За город она ездила только с бабушкой или братом, платили они же. Бывало, Севара нанимала экипаж для поездки по городу. Отдавала три реза[9], иной раз и больше. А тут… Не карета, а сани, не город, а лес… «Дам семь, – решила она, – будет мало, значит, скажет». Впрочем, доставка до места без удобств, хорошо хоть что-то вроде спинки приделано, а то так бы и ехала, как деревенская девка.
– Вы надолго у Пэхарп? – завел беседу старичок.
– Как пойдет, – отозвалась Севара, быстро вытаскивая руку из муфты и поправляя платок под шапкой. – Может, и жить останусь.
– О как! Выбрали вы, барышня, себе двор не по имени!
– А что такого в том «дворе»?
– Дак вьюги, колотун завсе! Ну, можа, оно и не завсе, есть и паруны в нашем лете…
– Прошу прощения, не хочу показаться бестактной, но… Паруны?
– Денечки такие, жаркие после дождя, – пояснил старичок, немного повернув голову.
Севара кивнула. «Завсе», видимо, значит «постоянно», по аналогии с завсегдатаем. Приятно, что хоть какие-то странные словечки из уст старика она понимала без подсказки.
– Так и чего? – продолжил извозчик. – Пожарит, ну, нале[10] декаду кряду, но больше ведь колотун! Так и Башня под боком!
Башни – тюрьмы для магов, и одна из них действительно находилась совсем рядом. Севара ее не видела, но знала, что она поблизости…
– Вот надысь[11] один такой убег. Говорят, по округе бродит. А тут ишшо сброд местный. Налакались в свое время, их с шахт поперли, теперь прибились вон. А чего ж? Места тут дикие, они пользуются. Да только кого те хитники[12] обворуют? Мы сами нищие…
– Почему же их не ловят?
– Как не ловють? Ловють! Да токмо по одному и успевают, они как грибы по южной осени – пьяни дай плодиться. Хоть каждого поймать да розгами оходить, а они все равно новые выскочат. И мага того, беглого, у Башню упихнуть, но разве ж поймаешь просто? Он же ж не высовывается. Хитрый, точно лис!
Высказавшись, дедок принялся тихо напевать незнакомую мелодию. Снежинки парили в воздухе, не спеша опускаясь к земле, белый настил под копытами лошади хрустел и шептал что-то под полозьями саней. Пахло морозной хвоей и вязкой смолой, холод пощипывал щеки, но уже не гулял по костям – Севара пригрелась и задремала, убаюканная усталостью.
Сон опустился мягким пуховым одеялом, заботливо отогнав стужу и перенося в видения теплой весны. Там были мамины руки и шепот сказок про степь, соленую воду и оскал гор. Грезы были приятными, как аромат свежей выпечки, как мягкое касание пушистого пледа, как теплый чай у камина. Однако длиться вечность не могли, как бы ни хотелось.
Дремота рассыпалась осколками, когда кто-то вдруг вскрикнул, а сани тряхнуло. Вздрогнув всем телом, Севара распахнула глаза, в ужасе уставившись на людей в отрепьях, с накинутыми поверх зипунами. Пара мужчин уже стояли рядом с фыркающей лошадью, еще двое без особых проблем скрутили бранящегося старичка, уложив его лицом наземь. Из тени деревьев у самой дороги показались еще трое. С мерзкими ухмылками они поспешили к саням, к беззащитной девушке, которая испуганно оглядывалась.
Один из разбойников без лишних любезностей ухватился за шиворот шубки и дернул. Севара коротко взвизгнула от неожиданности. Не успела она опомниться, как ее стянули с насиженного места. Кто-то грубо схватил ее руку.
– Гляньте-ка, десертик! – воскликнул мужик, от которого, как и от других, исходила какофония запахов из пота, удушливого перегара и скуренных дешевых папирос. – Иш какая краля!
– Узкоглазая, – презрительно сплюнул другой.
– А тебе разница есть? – хохотнул третий. Он подошел ближе и, обдав кариозной вонью, заметил: – Первым же под юбку полезешь.
Сердце Севары ухнуло, под ложечкой засосало. Ее не пугала перспектива быть обворованной, к тому же и красть у нее сейчас особенно нечего, но намек, брошенный разбойниками, был куда ужаснее.
Тем временем шубку стащили. Поднявшаяся пурга тут же прорезала ветром ткань платья и пронзила тонкую кожу. Севара сжалась, нервно вцепившись в муфту одной рукой. Кто-то резким движением сдернул с ее головы меховую шапку. Хорошо хоть за платок не взялись.
– А разодета-то! Разодета! Не наше ремье![13]
Державший до того шубу мужик бросил ее своему пособнику, а сам ухватился за грудь несчастной и похабно загоготал. Севара вскрикнула и отскочила, наткнувшись на очередного разбойника, который с радостью облапал ее бедра.
Страх сжимал легкие, пройдясь внутри, поднимался комом к горлу. По телу бегали мурашки то ли от озноба, то ли от ужаса. Севара знала – ей нужно как-то сбежать. Она видела просвет меж деревьями. Затеряться бы в чаще, да как бы ноги не увязли в сугробах. Но и по дороге не побежишь – точно догонят. А главное – куда? Куда идти, где город?
Вдруг разбойник сбоку захрипел – то старик, оказавшийся проворным не по годам, зарядил ему локтем под дых да кинулся на другого.
Воспользовавшись замешательством, Севара бросилась в сторону. Остаться на месте – точно погибнуть, так и надругаются еще, а лес… Лес – надежда. Вдруг можно дойти до города, вдруг найдут добрые люди? Пэхарп находился в той стороне, куда вилась дорога, куда ехали сани, значит, если бежать, не теряя направления, теоретически можно спастись.
Позади остались крики и ругань, но Севара напуганным зайцем неслась вперед, иногда проваливаясь в белесый наст сапожками. Она боялась остановиться – вдруг нагонят? Кинут наземь, разорвут платье и…
Севара старалась не сворачивать, но за тучами не видно было Инти, из-за чего знать наверняка, не сошла ли с намеченного маршрута, она не могла. Когда в боку закололо, а стук сердца загрохотал в ушах, она упала, а подняться из-за сильной усталости смогла не сразу.
Смеркалось. Тьма спускалась быстро и решительно – природе не было дела до заплутавшей девчонки, бредущей по лесу. Тучи стали почти сурьмяными, зеленая хвоя в тенях превратилась в темно-лазурную, снег стремительно падал, похожий теперь на крупный пепел, а вокруг расстилалась густая тишина. Только тяжелое дыхание Севары хрипело, громом отражаясь от деревьев. Мороз усилился, вцепился в загнанную девушку, клыки его легко преодолевали и ткань, и кожу, а яд холода разлился по венам.
Тело дрожало, зубы стучали. Севара стянула оставшийся пуховый платок с головы, повязала на туловище и засунула руки в муфту, которую все это время лихорадочно сжимала. Распущенные густые черные волосы заменили шарф.
Пока окончательно не замерзла, нужно идти. Вперед, к городу.
А что, если город в другой стороне? Или ее по пути разорвут голодные волки? Севара старалась не думать о таких перспективах, чтобы не нагнетать. Мысленно она повторяла себе: «Иди». И она шла.
Она вспоминала о доме, где остались братья, о замужней уже младшей сестре, о бабушке, о погибшем отце и умершей матери. Ей хотелось разрыдаться и сдаться, но мерещился грубый голос деда Шаркаана. Он бы не простил ей, внучке нукера[14], слабость.
Бабушка говорила, что Бирлик, откуда родом мать Севары, – дикая, сухая и жаркая сторона. Туда пройти можно лишь через ущелье, там камни гор переходят в степи, которые у самого берега океана становятся плодородными. Когда-то Бирлик был отдельной страной с множеством каанов[15], которые упорно сражались с царством севернее. Теперь и царство, и каанства стали одним государством, как и западные кнешества. Но до сих пор некоторые хаяли народ Бирлика, даже бабушка иной раз сетовала на «кипящую кровь кочевников».
Кипящая. Горячая. Она должна греть и здесь, в стылом краю… но как же хотелось спать!
Вряд ли Севара могла сказать, в какой момент ноги ее подогнулись и она съежилась под деревом, продрогшая и трясущаяся. Позор ее предкам по обеим сторонам! По крайней мере, она не плакала. Нет уж. Если и найдут, то без замерзших на щеках слез. А ее найдут. Потому что она отдохнет и снова поднимется!
Какое-то время Севара лежала, борясь с пронизывающим ветром, гуляющим по позвоночнику, и мраком сна, который мог обернуться вечным. Тело стало вялым, неподатливым, будто вся мощь, которая у него была, исчезла окончательно. Не хватало силы даже на мысли.
– Здравствуй.
Севара, которая почти задремала, дернулась. Она не понимала, говорит ли кто-то рядом или ее замороженный разум порождает галлюцинации. Шагов не слышалось, да и голос до странного приятный. Низкий, бархатный, он отражал безмятежное спокойствие, незнакомое обычному человеку.
– Что приключилось с тобой, красавица?
Глаза открывались с трудом. Вместо силуэтов деревьев, тонувших во тьме, предстала белесая пелена. Если рядом кто и стоял, разглядеть его было невозможно.
Тем не менее Севара решила все же ответить. Шанс на реальность происходящего пока еще оставался.
– М-меня огр-рабили, – дрожа пояснила она, – а я уб-бежала. Забл-лудилась.
– Какая неприятность! – посочувствовал незнакомец совершенно неискренне, как посредственный или даже бездарный актер. Сострадания в нем не было ни на лот[16].
Кем и чем бы ни был незнакомец, но он сохранял безразличие, хоть и пытался проявить деланое участие. Впрочем, кто бы вообще стал вести такой диалог посреди сумрачного леса? Разве что воспаленный стужей разум играл видениями…
– Тепло ли тебе, де́вица?
Вопрос показался издевкой: не ясно ль, что человек без верхней одежды в заснеженном лесу окоченеет? Сейчас же Севара позволила себе лишь отголосок ехидства:
– А в-вам?
Раздался неподдельный смешок. Незнакомца ситуация явно больше забавляла.
– Тепло ли мне? – переспросил он. – Мне никогда не бывает тепло.
Шагов не было слышно, и все же низкий голос звучал все ближе с каждой фразой. Севара почувствовала, как что-то стылое прошлось от щеки к шее.
Голос незнакомца теперь зазвучал рядом, вкрадчивый и интимный шепот опалял морозом:
– Ты умираешь. Озябла настолько, что к утру погибнешь. Ты желаешь того, милая?
– Я хочу жить, – на удивление твердо ответила Севара. Ее не пугал странный незнакомец, но сгинуть таким образом, остаться здесь, пока кто-то не набредет на ее обглоданный диким зверьем скелет… Одни лишь мысли заставляли горло сжиматься от ужаса.
Волосы Севары зашевелились, будто кто-то перебирал их, тянул и отпускал, чтобы те свободно падали на плечи.
– Как я могу оставить тебя в беде, красавица?
Как бы странно и жутко от ласковых обращений незнакомца ни было, он оставался единственной надеждой. Севара уже не чувствовала пальцев ног, и все тело почти одеревенело.
– Я способен спасти тебя. – Мягкий баритон щекотал, приятно покалывал кожу на шее. – Лишь одно твое слово…
– П-помоги, – незамедлительно пробормотала Севара, борясь с ознобом.
Она не знала, чего ждать от мужчины, что он может сделать, но сейчас ее волновал один холод, обжигающий легкие. Неприятно было оказаться беззащитной, как типичная «дева в беде» из нелюбимых сказок, но если так она спасет жизнь, Севара пойдет на это. А позже, когда наберется сил, решит, что делать.
Незнакомец будто только и ждал, что разрешения на спасение. Его тяжелая рука легла на грудь замерзшей девушки, но не чтобы пошло облапать, нет. Он словно пытался коснуться сердца Севары сквозь одежду, сквозь кожу и кости. И сердце то почувствовало чужие пальцы, тянущиеся к нему. Оно забилось сильнее, разгоняя кровь, застучало, отвечая на странный зов.
Наконец мужчина убрал свою руку.
– Взгляни на меня, моя милая.
Севара снова открыла глаза, и белая пелена растаяла, словно снег под жаркими лучами. Тот, кто стоял поблизости, сошел бы за высокого мужчину, но… Одежда его, легкая и невесомая, будто была сотворена из адуляра – хрупкого молочного минерала, почти прозрачного, с перламутровым переливом в небесно-голубой. Лицо его настолько бледное, что казалось синевато-сизым, выделялось яркими аквамаринами глаз, сияющих светом. Острые уши выглядывали из-под белых волос, которые струились вниз; на голове сверкала ледяная корона, а губы были растянуты в улыбке. Она чудилась печальной и напоминала ту, что обычно предшествует слезам.
Беловолосый сделал шаг вперед и наклонился, вытаскивая пышный бутон светло-розового цвета:
– Ты спасена, моя невеста.
Севара завороженно сжала стебель нежного пиона и погрузилась в мрачный морозный сон.
2. Снежное поместье
– …блазнит, что снег, нам даст ночлег… – слышался негромкий девичий голосок.
Севара завозилась под одеялом и распахнула глаза, растерянно оглядывая незнакомое место. Ее встретили небольшая комната, оснащенная чугунной печкой, красные стены с орнаментом, бордовые портьеры, скрывающие часть мутного окна с кованой решеткой на нем. Рядом платяной шкаф с открытой дверцей, из-за которой выглядывал край юбки той, что мурлыкала себе под нос навязчивую песенку. У выхода – комод с небольшой вазой, а в ней нежно-розовый пион. Справа от нее притаилась шкатулка из голубого камня.
Странным образом она что-то напоминала, но что, Севара не могла вспомнить. Случившееся словно было затянуто дымкой, сквозь которую проглядывался лишь морозный лес, где плутала гостья севера.
– …блазнит, что лед, на вкус как мед…
С трудом Севара приподнялась и мучительно застонала, схватившись за голову.
Пение тут же прекратилось, а из-за дверцы шкафа выглянула рыжая незнакомка. Ее серые глаза широко распахнулись, а затем веснушчатое лицо озарила теплая улыбка:
– Вы очнулись! – воскликнула она, заталкивая в шкаф чистое постельное белье и закрывая дверцу, а после затараторила: – Как самочувствие, сударыня? Врач приходил, но сказал, вызывать из Лединска целителя ни к чему, забирать тоже не стал.
– Я в порядке, – тихо ответила Севара. Как ни странно, она действительно чувствовала себя неплохо для человека, который едва не замерз насмерть. Разве что отчего-то беспокоило сердце, но не настолько, чтобы жаловаться первой встречной. Выяснить нужно совсем иное: – Где я?
– На постоялом дворе, в Пэхарпе. Вас тут рядом нашли, у леса. Мы с женщинами круг обходили, праздник же, глядь, лежит кто! А это вы! Ну мы и дотянули вас сюдой, врача вызвали, полицию. Оказалось, несильно замерзли, травм нет. Мы чуть не дотолковались до того, что вы разбойница какая, со шкатулкой ведь и без пачпорта, но с Лединска уже сообщили о старике на дороге, тот сказал, что дворянку довозил. Ну и вот… – подытожила рыжая, разводя руками.
Севара потерла виски, жмурясь и силясь сложить все в голове. Пока она выяснила, что ее осмотрел врач. Не целитель с магией, но тоже неплохо. Полиция была, старик-извозчик жив, а она как-то спаслась… Как? Взгляд упал на шкатулку.
В ушах зазвенело, в глазах потемнело. Резкий приступ боли ознаменовал яркое воспоминание о беловолосом спасителе. Произошедшее больше не куталось в туман, а проступало детальными образами.
– Вы в порядке, барышня? – Незнакомка наклонилась, участливо глядя на побледневшее лицо гостьи.
