S-T-I-K-S. Пройти через туман VII. Континент

Осталось найти наблюдательный пункт. Я посмотрел на недостроенное здание. Бетонный остов в несколько этажей, зияющий пустыми глазницами оконных проёмов. Идеальное место.

Я направился к зданию и начал подниматься по пустынным бетонным лестничным пролётам, покрытым слоем пыли и строительного мусора. С каждым этажом вид на психушку становился всё лучше. А мир вокруг – всё более зловещим и непонятным.

Глава 9

Поднимаясь по пыльным бетонным ступеням, я чувствовал, как напряжение понемногу отпускает. Стройка была идеальным убежищем – тихим, пустынным, с отличным обзором. Каждый пролёт вверх открывал новые горизонты панорамного вида на окрестности, а главное – на здание психушки, которое теперь казалось каким-то зловещим муравейником, полным скрытых угроз. Ветер гулял по пустым этажам, завывая в проёмах, свистел в арматуре, создавая гнетущую симфонию запустения и усиливая впечатление одиночества.

Я выбрался на крышу. Плоская, залитая гудроном, с торчащими тут и там кусками арматуры и недоделанными вентиляционными шахтами. Отсюда открывался вид не только на больницу, но и на приличный кусок прилегающего района. Улица Интернациональная, по которой я сюда пришёл, тянулась влево и вправо, теряясь между типовыми пятиэтажками и более старыми двухэтажными домами. Из интересного обнаружился только большой магазин, возле которого наблюдалось кое-какое столпотворение, и автобусная остановка.

Я нашёл удобное место за невысоким парапетом, откуда меня не было видно с улицы, но сам я мог контролировать и дорогу, и вход в больницу. Расстелил кусок брезента, найденный неподалёку, уселся, поставил рядом драгоценную бутыль с водой и молоток-кирочку. Всё, наблюдательный пункт оборудован. Оставалось только ждать и смотреть.

Поначалу ничего особенного не происходило. Город жил своей обычной, немного сонной жизнью. Редкие пешеходы спешили по своим делам, машины ехали неторопливо, соблюдая правила. Светофор на перекрёстке так и не работал, но это, казалось, никого особо не волновало. Водители притормаживали, пропускали друг друга, всё чинно и благородно. Даже рыжий кот, хозяин проходной, вышел погреться на солнышке, уселся посреди тротуара и принялся с философским видом наблюдать за проезжающими автомобилями.

Но постепенно всё начало меняться. Сначала еле заметно. Какой-то водитель на старой «Волге» вдруг резко газанул на перекрёстке, едва не влетев в бок такому же ветерану автопрома – «Запорожцу». Тот обиженно бибикнул и уехал, а «Волга» умчалась дальше, виляя из стороны в сторону. Потом ещё одна машина пролетела перекрёсток на такой скорости, словно участвовала в ралли. Потом ещё. Водители на дороге начали вести себя нервно.

К полудню улицу «Интернациональная» можно было демонстрировать в качестве примера по хаотичному броуновскому движению пьяных молекул. Водители гоняли, как ненормальные, подрезали друг друга, сигналили без всякого повода. Атмосфера на дороге накалялась с каждой минутой. Я видел, как два мужика выскочили из своих машин и принялись орать друг на друга, размахивая кулаками. К счастью, до драки не дошло – поорали и разъехались.

Но это было только начало. Ближе к обеду на перекрёстке прямо под моим наблюдательным пунктом, произошла авария. Старенький, набитый пассажирами рейсовый автобус «ПАЗ» не поделил дорогу с потёртой легковушкой, кажется, «девяткой». Удар был несильным, но звук скрежета металла разнёсся по всей улице.

Из «девятки» с тонированными стёклами вылезли трое. Крепкие парни в спортивных костюмах, с бычьими шеями и характерным выражением лиц, не обезображенных интеллектом. Они без лишних слов вытащили из кабины водителя автобуса – пожилого мужичка в клетчатой рубашке и кожаной кепке – и принялись его избивать. Но успели сунуть ему кулаком в лицо всего несколько раз.

Потому что тут из автобуса посыпались пассажиры. Все как один. Бабки с авоськами, женщины с детьми, какие-то мужики в спецовках, студенты с рюкзаками… Даже древняя старушка с клюкой, которая еле передвигалась. И вся эта разношёрстная толпа, молча, с каким-то звериным остервенением, набросилась на троицу спортсменов.

То, что произошло дальше, заставило меня похолодеть. Что-то подсказывало, что я в жизни своей видел не одну и не две драки, да и, судя по всему, даже участвовал в них, но такого… Такого мне наблюдать ещё никогда не приходилось.

Пассажиры не просто били. Они убивали. Бабка с клюкой с каким-то жутким кряхтением раз за разом опускала своё импровизированное оружие на голову одного из парней. Женщины визжали и царапались, мужики методично добивали ногами тех, кто уже лежал на асфальте. Даже дети – и те пытались внести свою лепту, но не могли прорваться к жертвам сквозь толпу взрослых.

Это была не драка, а полноценная расправа. Дикая, слепая, беспощадная ярость толпы.

– Не грози водиле автобуса, попивая энергетики у себя в спортивном зале, – крякнул я, наблюдая за этой невиданной картиной. – Дела…

Через пару минут всё было кончено. Трое спортсменов лежали на асфальте в неестественных позах, в лужах собственной крови. Никто из них больше не шевелился. А толпа пассажиров… Они просто разошлись. Молча, поодиночке, не глядя друг на друга. Словно ничего и не было. Вернулись в автобус? Нет. Просто растворились в городе, оставив после себя три трупа, разбитый автобус и помятую легковушку, которые теперь намертво перегородили и без того узкую дорогу. Пар из пробитого автобусного радиатора лениво поднимался вверх.

Я сидел на крыше, пытаясь осмыслить увиденное. Что это было? Массовый психоз? Или это финты Системы, засевшей не только в голове отдельно взятого вроде бы Ильи Казанского? Мне стало по-настоящему не по себе. Этот мир определённо слетел с катушек.

После обеда стало ещё веселей. Сначала издалека донёсся нарастающий гул мощных двигателей. Потом на улице показались они. Два монстра. Настоящие бронированные чудовища на огромных колёсах, покрытые грубой камуфляжной раскраской по схеме «берёзка». Внешне они напоминали армейские МРАПы типа «Тайфун-К», но были доработаны какими-то безумными механиками. Спереди на каждом висел огромный бульдозерный отвал, весь корпус был утыкан острыми стальными штырями, как у дикобраза, а на крыше вращались дистанционно управляемые боевые модули с автоматическими пушками. Выглядели они устрашающе. За ними, словно приклеенные, ехали четыре тентованных грузовика «Урал», тоже в камуфляже.

Несмотря на то, что техника явно была военная, внутри поселилась стопроцентная уверенность, что к регулярным армейским частям эта колонна никакого отношения не имеет. Что-то в их облике, в манере движения, в самой ауре этих машин было чужим, неправильным. С ходу сказать, как должны вести себя военные, я не мог, но был уверен в своих выводах.

Но тогда кто они? Бандиты? Наёмники? Или что-то похуже? И, главное, откуда я вообще во всём этом так легко разбираюсь – словно уже сталкивался с подобным, и не раз.

С душераздирающим скрежетом МРАПы, не сбавляя скорости, врезались в перегородившие дорогу автобус и легковушку. Металл гражданских транспортных средств душераздирающе завизжал, разрываясь, как бумага. За несколько секунд броневики расшвыряли искорёженную технику по обочинам, освобождая путь колонне. Не сбавляя газ, «Уралы» проехали дальше и свернули к большому магазину с вывеской «ГАСТРОНОМ», находившемуся неподалёку от стройки, где я оборудовал себе наблюдательный пункт.

На парковке перед магазином они остановились. Действовали слаженно, чётко, словно по заранее отработанному плану. Техника рассредоточилась, перекрывая возможные пути отхода. Из десантных отсеков МРАПов и кузовов «Уралов» посыпались люди. Не так чтобы много, но три десятка их было точно, а может и больше. Все в разномастном камуфляже, с оружием в руках. Автоматы, пулемёты, снайперские винтовки, несколько ружей, даже парочка арбалетов.

В наступившей тишине затаившегося города раздался зычный поставленный командирский рык:

– На всё – пятьдесят минут! На цифр время не тратить! Кого поймаю – с тем сам сделаю нехорошее! Бегом давайте!

Зазвенели разбитые витрины. Изнутри донеслись короткие автоматные очереди – видимо, для острастки, или там кто-то оказал сопротивление. Часть бойцов засуетилась, занимая позиции. Я заметил, как несколько автоматчиков, пулемётчиков и парочка снайперов быстро заняла удобные позиции. Кто бы это ни был, в расторопности и сноровке им не откажешь.

А после начался откровенный грабёж. Боевики выносили из разбитых витрин упаковки, ящики, мешки. Через распахнутые центральные двери выкатывали «рохлями» поддоны, доверху гружёные разнообразным товаром.

Этот беспредел продолжался минут десять. И тут на перекрёсток между гастрономом и моей стройкой, лихо взвизгнув тормозами, вылетел милицейский УАЗик-«буханка» с синей полосой и надписью «Милиция» на борту. Из машины выскочили девятеро. Все в стандартной голубой милицейской форме. Я разглядел у них автоматы Калашникова – укороченные АКС-74У. У одного, самого рослого, был ещё какой-то самозарядный гладкоствол.

Один из милиционеров, видимо, старший, поднёс к губам ручной мегафон и что-то проорал. С моего расстояния слов было не разобрать, только искажённое эхо долетало. Но тон был явно приказной и матерный.

Глава 10

Ответ не заставил себя ждать. Боевики открыли огонь. Несколько очередей ударили по УАЗику. Пули прошили тонкий металл кузова. Одна из очередей, похоже, попала в маслопровод, и, спустя всего несколько секунд интенсивного огневого контакта, милицейская машина загорелась, окутавшись клубами чёрного дыма и языками рыжего пламени.

Милиционеры оказались не робкого десятка. Они рассредоточились, залегли за укрытиями и открыли ответный огонь. Стреляли слаженно, прикрывая друг друга. Их огонь был достаточно плотным, чтобы заставить боевиков искать укрытия. Однако горящая машина не оставляла им шансов удержать позицию. Нужно было отступать.

И они начали отходить. Перебежками, прикрывая друг друга огнём. Куда? Прямо в мою сторону. К стройке. Видимо, решили использовать недостроенное здание как укрытие.

Но боевики действовали уверенно, словно для них это было привычное занятие. Это наблюдение заставило меня в очередной раз задуматься о том, кто же они такие – стрельба велась слишком точно для обычных бандитов.

Бой не продлился и нескольких минут. Одного милиционера срезала очередь ещё на перекрёстке. Второй упал, пробежав всего несколько метров. Третий добрался почти до забора стройки, но и его настигла пуля. Четвёртый – тот, что был с дробовиком, – успел добежать до ворот, но тут же рухнул, скошенный метким выстрелом снайпера. Остальные остались возле «буханки», так и не успев уйти от неё.

Всё стихло так же быстро, как началось. Я лежал, распластавшись на пыльном гудроне крыши и не смея поднять головы. Сердце стучало где-то в горле. Это уже не было похоже ни на массовый психоз, ни на обычный бандитский налёт. Это было что-то другое. Что-то организованное, жестокое и смертельно опасное.

Когда звуки выстрелов окончательно затихли, я осторожно приподнял голову. Картина внизу была удручающей. Боевики продолжали таскать добычу из разграбленного магазина. Никто из них, казалось, не обращал внимания на неподвижные тела в голубой форме, лежащие на асфальте.

Хотя нет. Двое боевиков всё же не поленились подойти к убитым милиционерам. Один методично прошёлся вдоль тел, делая контрольные выстрелы в головы из пистолета. Второй спокойно собирал их оружие и боеприпасы, поснимал разгрузки. Обыденно, деловито, без всяких эмоций.

Закончив своё грязное дело, они вернулись к своим. Грабеж продолжился.

Я смотрел на неподвижные тела милиционеров. Вокруг них на асфальте медленно растекались тёмные, почти чёрные лужи крови. Мир окончательно сошёл с рельсов и понёсся в тартарары. И я, похоже, сидел в первом ряду на этой безумной и фантасмагорической премьере.

Я посмотрел на свою бутыль с водой и на молоток. Смешной арсенал для выживания в этом безумном месте. Шестое чувство, называемое в простонародье внутренней чуйкой говорило, что нужно что-то делать. Но что? Я не понимал. И идей у меня не было, кроме как броситься на боевиков с молотком и в одиночку…

Но я, хоть и сбежал только что из дурдома, ещё явно не достиг нужной степени безумия.

На душе стало гадко. Не от вида трупов и крови, к этому, как выяснилось, какая-то часть меня была готова, словно к рутинной работе патологоанатома. Скорее, от деловитой обыденности, с которой эти… назовём их пока «боевиками», творили свои дела. Это была не спонтанная вспышка уличного насилия, спровоцированная непонятным помутнением рассудка у водителей и пассажиров, нет. Это был отлаженный механизм, конвейер грабежа и убийства. Отморозки эти действовали привычно, сноровисто и буднично. И что-то мне настойчиво шептало, что симфония насилия только набирает обороты, а я пока услышал лишь увертюру.

Нужно было срочно что-то предпринимать. Но что именно? Спускаться вниз и пытаться разжиться оружием у мёртвых милиционеров? Рискованно, да и то, что оружие уже собрали, оставляло мало шансов. Боевики могли вернуться, или заметить меня и шмальнуть от бедра. Сидеть здесь и ждать у моря погоды? Ещё глупее.

Мои размышления прервало внезапное оживление у гастронома. Боевики, до этого грузившие добычу, вдруг забегали, засуетились. Тяжёлые бронемашины, стоявшие неподвижно, заскрежетали механизмами, разворачивая свои башни с автоматическими пушками в сторону дальнего конца улицы Интернациональной. Двое бойцов, схватив что-то длинное и цилиндрическое, в котором я узнал гранатомёты РПГ-7, рванули к ближайшему перекрёстку, занимая позицию за бетонным блоком. Что там ещё стряслось?

Я инстинктивно приподнялся, выглядывая из-за парапета, чтобы лучше видеть. И то, что открылось моему изумлённому взгляду, заставило меня на мгновение впасть в ступор и начать следить за происходящим максимально внимательно, отбросив всякое чистоплюйство и брезгливость. Мозг отказывался верить глазам, но картинка была до ужаса реальной.

По улице Интернациональной, со стороны, противоположной той, откуда приехала колонна боевиков, неслась стая. Стая каких-то тварей. Животных? Мутантов? Демонов из преисподней? Сложно было сказать. Основная масса была размером с крупных горилл. Существа двигались с неестественной, дёрганой скоростью, на четырёх лапах. Они были покрыты клочьями грязных лохмотьев, их ненормально большие пасти полны были острых зубов, а передние лапы заканчивались длинными, серповидными когтями. покрытые клочьями грязных лохмотьев.

Они не просто бежали. Они убивали. Не сбиваясь с шага, не снижая скорость. Несколько запоздалых пешеходов, не успевших укрыться, стали их первыми жертвами. Я видел, как одна из тварей на лету схватила женщину с сумками, стиснула челюсти, и голова женщины, отделившись от тела, покатилась по асфальту, а ноги отлетели в другую сторону. Другая тварь в прыжке распорола когтями живот какому-то мужику, вывалив наружу его внутренности, но даже не остановилась, продолжая бежать вперёд. Ещё одна группа тварей окружила пожилую пару, спешащую укрыться в подъезде жилого дома, и за секунды разорвала их на куски, оставив после себя лишь кровавое месиво и обрывки одежды.

Твари убивали со звериной, первобытной яростью, не останавливаясь ни на секунду. Город наполнился предсмертными криками и… уже знакомым мне урчанием. Только, в отличие от зомби, эти монстры урчали басовито и громко.

Удар «боевиков» тоже был страшен. Разом загрохотали крупнокалиберные пулемёты на бронемашинах, застучали скорострельные автоматические пушки, выпуская снаряды, которые рвались среди стаи, выбивая крупных монстров. Два гранатомётчика дали синхронный залп, и снаряды РПГ, прочертив в воздухе дымные следы, взорвались в самой гуще тварей, разбрасывая ошмётки плоти и кровавые брызги. Всему этому вторили хлёсткие, сухие выстрелы снайперских винтовок с крыш и злой перестук автоматных очередей.

Стая, напоровшись на шквал огня, дрогнула. Передние ряды тварей кувыркались через головы, падали замертво, взрывались от попаданий снарядов. Раненые монстры катились по асфальту. Часть стаи, инстинктивно ища укрытия, бросилась врассыпную, исчезая в проходных дворах и переулках между домами. Но, даже отступая, они не прекращали свою кровавую охоту, набрасываясь на любого человека, попавшегося им на пути.

Другая же часть, самая крупная, словно обезумев от ярости и боли, продолжала нестись вперёд, прямо на позиции боевиков у гастронома.

Боевики продолжали вести огонь, не обращая ни малейшего внимания на то, что их пули и снаряды рикошетят от асфальта, бьют по окнам и стенам жилых домов. Я видел, как шальная пуля разбила окно на третьем этаже типовой пятиэтажки напротив, и через секунду оттуда донёсся истошный женский крик. Видел, как снаряд автоматической пушки попал в балкон, обрушив его вместе с сушившимся там бельём и кем-то, кто неосторожно вышел посмотреть, что происходит. Для этих вояк мирные жители были не более чем досадной помехой, фоном для их собственной войны. Кто они такие, чёрт возьми? И что это за твари? Вопросы роились в голове, но ответов не было.

И при этом, что странно, зрелище казалось мне донельзя знакомым и в чём-то даже привычным…

Постепенно темп стрельбы начал спадать. Тварей становилось всё меньше. Последние, прорвавшиеся к самому гастроному, были уничтожены в упор огнём из автоматов и пулемётов. Но бой ещё не был закончен. Отдельные особи периодически выскакивали из-за углов зданий, пытаясь атаковать, и боевики держались настороже, тут же встречая противника огнём.

Я ещё раз оглядел поле боя. Трупы людей, трупы тварей, лужи крови, горящая милицейская «буханка», разбитые витрины гастронома, исклёванные пулями и осколками стены… Тихий район провинциального городка за какой-то час превратился в зону интенсивных боевых действий. А я сидел на крыше недостроенного здания как в ложе театра абсурда.

Хватит. Пора валить отсюда. Сидеть здесь, между молотом и наковальней, было верхом идиотизма. Даже мой нездоровый интерес к происходящему начал увядать на фоне вполне реальной опасности словить шальную пулю или стать обедом для когтистой твари.

Я огляделся. Куда идти? Обратно к психушке? Нет уж, спасибо. В жилые кварталы, где могут скрываться и твари, и обезумевшие от страха люди? Тоже не вариант. Мой взгляд упал на видневшиеся вдалеке, за полосой каких-то складов и гаражей, трубы и корпуса заводских зданий. Промзона. Обычно такие места пустынны, особенно в такое время. Ни людей, ни, скорее всего, этих тварей там не будет. Идеальное место, чтобы затеряться и переждать бурю.

Решено. Ухожу в промзону. Я жадно напился, подхватил свою бутыль с водой, проверил, на месте ли кирочка каменщика. Всё. Пора двигать. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я спустился с крыши, решив удалиться как можно дальше от этого кровавого балагана.

Глава 11

Пересечь строительную площадку, заваленную битым кирпичом, мешками с засохшим цементом и ржавеющей арматурой, не составило труда. Нашёл лаз в заборе из профнастила – кто-то заботливо отогнул плохо прибитый рифлёный лист – не воспользоваться такой любезностью почти грех. Протиснувшись наружу, я оказался в типичном дворе, зажатом между двумя одинаковыми панельными пятиэтажками.

«Хрущёвки» – мелькнуло в голове.

Архитектурное убожество, призванное быстро решить жилищный вопрос, но создавшее унылые, безликие пространства. Что, впрочем, меня никогда не трогало. А сейчас их серость так и вовсе играла мне на руку – идеальное место, чтобы проскользнуть незамеченным.

Двор был пуст. Ни детей в песочнице, ни их мамаш, ни старушек на лавочках. Только ветер гонял по асфальту пыль и скрипел не смазанными качелями на детской площадке. Тишина давила, неестественная после недавней канонады. Крадучись, я двинулся в сторону промзоны вдоль стены одного из домов, стараясь держаться незаметно. Путь преградила обшарпанная трансформаторная будка, исписанная нецензурными словами и кривыми граффити.

Осторожно выглянув из-за угла, я замер. Там были люди. Двое мужчин и девушка. Секунды хватило, чтобы оценить ситуацию. Мужики… они не были похожи на обычных горожан, перепуганных или обезумевших. Нет, в их облике, в том, как они держали оружие, как стояли, сквозила привычка к насилию. Это были люди, для которых ствол в руках – не средство самообороны, а рабочий инструмент, причём давно и хорошо освоенный. Что-то неуловимое, какая-то аура хищников, окружала их. С такими лучше не то что в драку не вступать – в одном помещении находиться опасно, даже если они безоружны. Покинуть такое помещение стоило бы немедленно, пусть даже через форточку, рискуя оставить на раме уши.

Чуйка завопила об опасности. Против таких моя кирочка – что зубочистка против лома. Я непроизвольно напрягся, и тут же перед глазами вспыхнули две одинаковые светло-красные таблички, по одной на каждого:

Объект – иммунный, гуманность – низкая отрицательная, не идентифицирован, хорошо вооружен, умения Континента не выявлены.

«Иммунный»? Что это значит? И что опять за Континент? Вопросы без ответов.

Один из мужиков, здоровенный бугай, словно только что сошедший с подиума конкурса бодибилдеров, сжимал в ручищах какой-то импортный автомат. Второй, хотя и нормального телосложения, но на фоне своего товарища казавшийся почти дистрофиком, держал наготове самозарядное ружьё, похожее на «Сайгу». Оба были в разномастном камуфляже, поверх которого красовались разгрузочные жилеты, набитые магазинами и снаряжением. Оба бородатые, с наголо бритыми черепами. Типичные наёмники.

Третьей в этой мизансцене была девушка. Жгучая брюнетка, совсем юная, в лёгком и коротеньком ситцевом сарафанчике в мелкий цветочек. Цветастое платьице это сейчас казалось насмешкой на фоне окружающего пиздеца. Тёмные, почти чёрные глаза испуганно смотрели в землю, тонкие пальцы нервно теребили ремешок маленькой сумочки. Сомнений не оставалось – вот хищники, а вот – жертва.

Я тихо отступил за угол будки, превратившись в слух.

– Лучше сама дай, цифра, – прогудел низкий бас громилы-культуриста. Голос был спокойный и даже ленивый, отчего угроза прозвучала ещё страшнее. – Обещаю, мы будем нежными. Как котята. Ты же любишь котят?

Второй, тот, что с «Сайгой», хмыкнул. Коротко, весело, предвкушающе. Типичная сцена пикапа в условиях постапокалипсиса, мать его.

– Пожалуйста, не надо, ребят… – голос девушки дрожал, срываясь на трагический шёпот, который, однако, был достаточно громким, чтобы я его расслышал. – Меня мама ждёт… она больная… одна совсем…

– Мама? – переспросил тот, что хмыкал, и в его голосе заиграли весёлые нотки садиста. – А давай я ей ноги отрежу? Или лучше голову? Принесём ей в сумочке твоей. Как тебе идея, а, Арни? Подарок маме?

– Не надо, ребята… – снова прошептала девушка, уже почти плача.

За углом послышалась какая-то короткая возня, звук удара – глухой, короткий. Я крепче сжал рукоять молотка-кирочки. Ладонь вспотела.

– Помогите! – взвизгнула девчонка истошно, но её крик тут же оборвался.

Звук рвущейся ткани заставил меня действовать.

Хватит прятаться. Тихо шагнув из-за угла, я увидел картину маслом – здоровяк Арни, прижав девушку к шершавой бетонной стене трансформаторной будки, уже расстегнул ширинку на своих камуфляжных штанах и был всецело поглощён процессом извлечения своего боевого орудия. Второй, стоял чуть поодаль, наблюдая за действиями товарища с нескрываемым интересом, словно присутствовал при каком-то сакральном ритуале. Его «Сайга» висела на плече. Ну и отлично, лучшего момента для атаки и придумать сложно.

Дальше всё произошло словно само собой. Внутри меня будто включилась какая-то дремавшая доселе боевая программа. Несколько быстрых, бесшумных шагов вперёд. Владелец «Сайги» начал разворачиваться на звук, его глаза расширились от удивления, рука потянулась к ружью. Слишком поздно. Я вложил в удар всю силу и злость. Острый конец кирочки с отвратительным влажным хрустом вошёл ему точно в темечко. Без шлема, без каски он – лёгкая добыча. Боевик дёрнулся, глаза закатились, и он рухнул на асфальт, как подкошенный мешок… хм… ну скажем с картофелем. Ноги его несколько раз судорожно дёрнулись, и он затих.

Ещё пара шагов, и я сблизился с культуристом Арни. Тот, услышав нашу возню, резко, но запоздало обернулся, отпуская тоненькую брюнеточку. Штаны его были спущены до колен, обнажая впечатляющих размеров, но совершенно бесполезный в данной ситуации орган. Глаза выпучились от ярости и недоумения. Он попытался рвануть ко мне, одновременно подтягивая штаны и хватаясь за свой автомат, висевший на плече. Но я оказался быстрее.

Первый удар молотком пришёлся по бритому черепу. Хруст. Второй – туда же. Ещё хруст. Третий. Четвёртый. Злость, страх, адреналин смешались в один бурлящий котёл. Я бил и бил, уже не соображая, что делаю, пока тихое, жалобное поскуливание не выдернуло меня из состояния аффекта.