Столик на троих

Две удивительные ночи обрамляли волшебный день, но снова наступает утро, и не хочется никуда идти, отрываться друг от друга, а щедрое солнце ласкает дом и комнату, и подушку, волосы, которые пахнут весной…

Она встала, накинув на себя халатик. Пора было просыпаться и начинать новый день, такой по-весеннему солнечный!

– Сильвия, ты где? Сильвия, дочка. Ты куда подевалась? – уже слышался издалека ее голос. Бетти ходила по дому, но нигде не могла ее найти. Виктор тоже спустился вниз. Потом выглянул в окно.

Девочка стояла на крыльце и смотрела прямо перед собой. Они вышли на крыльцо узнать, что привлекло ее внимание. А взгляд ее был устремлен туда, где уже вскрылась дорога, проходившая неподалеку. Снег растворился, и вода бурными весенними потоками уходила с холма куда-то вниз. А на дороге лежали люди. Нет, не люди – то, что от них осталось. Эти останки были одеты в одежды… Когда-то по этой дороге ночью они уходили из взорванных городов. В последние минуты жизни они шли туда, где виднелись горы, где можно было спастись. Никто из них не знал, сколько еще осталось минут, а если повезет, – часов. Но страшные лучи уже поразили их тела, и надежды не оставалось. Оставались только шаги по этой дороге смерти… И куда не посмотреть, везде были они – и на дороге, и на холме, на поле. Вся долина была усеяна маленькими мокрыми холмиками. Вот куда делись люди из этой страны! Они никуда не ушли, они остались под белоснежным пушистым снегом навсегда.

Бетти взяла Сильвию за руку и молча повела в дом. Ничего не говоря, они молча делали одно и то же – собирали вещи. Наконец Виктор вышел на страшную улицу, подогнал вездеход прямо к крыльцу и начал грузить багаж. На мгновение посмотрел на девочку. Сильвия сидела на стуле и спокойно глядела в окно. Он поразился ее спокойствию, потом вспомнил слова Бетти. – «Страшно, когда к этому привыкаешь». Сколько всего успела увидеть эта маленькая девочка? – подумал он. – На сколько жизней хватит?

Они быстро собрались и тронулись в путь, а безжалостное солнце освещало дорогу и все вокруг. Ему казалось, что он проглотил змею. Ядовитую змею. Сначала съел, а потом узнал, что это было. Там, где он ходил с Сильвией на лыжах, где строил плантацию, там, где совсем недавно мерцали разноцветные гирлянды с волшебными словами… Под чистым белым снегом скрывались останки людей.

ЭТИ взрывали свои ракеты с минимальной разрушительной силой – только вспышка и все, а тысячи гибли в считанные минуты… ЭТИ уничтожали только живую силу, но города, дома, дороги сохраняли для себя. Они надеялись прийти сюда, жить в их доме, ходить в их магазины… Так вот почему в озере не было рыбы. Она оставалась на дне, а люди остались на равнине, и теперь это место превратилось в огромное мокрое кладбище, только без крестов. ЭТИ сидели в своем бункере и нажимали на кнопки, а гибли люди. Так вот почему этот снег столько времени не таял? Ему было стыдно! Он берег этих троих, обманывал их, давая немного времени. Но такое невозможно скрывать бесконечно…

Виктор пытался объезжать эти холмики, состоящие из костей и одежды, но их было так много. Они были повсюду – на дороге, в поле, они были везде. Поневоле наезжал тяжелыми гусеницами, и тогда раздавался хруст. Снова и снова пытался объехать – и снова хруст. Сможет ли он забыть? Только теперь понял – какого мужества стоило Бетти и Сильвии об этом не вспоминать. Но рука из проклятого прошлого вновь протянула свою костлявую плеть, взяла их за шкирки, и заставила глядеть прямо перед собой:

ДОЛИНА СМЕРТИ. ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕКРАСНЕЙ! СМОТРИТЕ, НИЧТОЖНЫЕ СОЗДАНИЯ! ЭТО ДЕЛО ВАШИХ РУК!..

Казалось, эта дорога не закончится никогда. Горы были так близко, но как далеко они были, и каждый шаг отзывался хрустом… И снова, и снова только скрежет равнодушных железных гусениц вездехода, перемалывающего все в фарш. Какое-то время они ехали по бесконечному полю. Те несчастные не смогли добраться до спасительных гор. Одни прошли меньше, другие чуть больше, но все остались здесь. Вот и подножие, начинались возвышенности и холмы, где уже не видно было никого. Слава богу, – подумал он, – никого! А значит, оставалось еще место для жизни. Горы, маленькие шале, разбросанные на склонах, подъемники на горнолыжных стоянках, местами остатки снега и земля. Свободная и чистая земля…

25

Лео был рад их видеть. Он помогал разгрузить багаж, но был молчалив и задумчив.

– Почему не приезжал к нам в гости? – спросила его Бетти. – Как твоя девушка?

Виктор после дороги тоже был молчалив, приходя в себя. Да и возможно ли это, отъехав от долины на несколько десятков километров, обо всем забыть? Но вот их чудная горная деревня, снова воздух и солнце… И уже казалось, то был страшный сон, который остался позади. Нужно только проснуться и стряхнуть его с себя.

Лео ответил: – Девушка чудо. А не приезжал… Да, собирался, но было много работы! – и они порадовались за него. Наконец, этот человек занимался своим делом.

– Много рисуешь? – поинтересовался Виктор.

– Да… Да я очень много работаю. Хочешь, я тебе все покажу?

– Конечно! – ответил Виктор и, оставив женщин возиться с имуществом, двое мужчин отправились вглубь деревни.

Они шли по дорожке между домами, и Виктор не узнавал этого места. А мимо проходили люди, здоровались – это были старые знакомые, иногда попадались совсем новые лица. Все куда-то торопились. Он не понимал, что здесь изменилось. Видимо, сошел снег, и теперь все выглядело по-другому, – подумал он. Они подошли к дому Леонардо.

– Как твоя школа? Ты хотел заниматься с детьми, – спросил Виктор. Лео замялся и ответил, – сейчас ты все увидишь сам.

Над дверью дома была прибита большая табличка:

«Памятники, вывески, витрины».

Еще на ней был нарисован человек с палитрой и кистью в руках, а длинный шарф развевался на ветру.

– Памятники? – не понял Виктор.

– Понимаешь, – замялся Лео, – школа сейчас не так актуальна, – объяснили мне. – Люди не хотят заниматься этим и платить за учебу. Нужно налаживать жизнь…

– Платить? – перебил его Виктор.

– Да. Пойдем дальше, все увидишь.

Показался дом Патриции. На ней тоже красовалась табличка с живописной надписью – «Клиника жизни».

– Хочешь, зайдем, поздороваемся, – весело предложил Лео. Они немедленно поднялись по ступенькам и вошли в дом. Там сидело несколько человек. Незнакомая девушка строго их окликнула: – Вы записывались?

Лео перед ней стушевался и сказал:

– Мы на минуточку.

– Все на минуточку! – строго ответила она. Но дверь комнаты приоткрылась, и оттуда выглянула Пат… Нет Патриция. Она была в белом халате и строго спросила:

– Что за шум?

Девушка начала оправдываться:

– Вот! Эти двое! Хотели пройти без очереди! – но Патриция, улыбаясь, уже шла к Виктору, протягивая ему руку:

– Здравствуй, Виктор. Здравствуй, дорогой! Я очень рада тебя видеть. Как вы, как Сильвия?

Они перекинулась парой ничего незначащих фраз, и она сказала, – вечером зайду!

– Видишь, как жизнь налаживается! – воскликнул Лео, выходя на улицу. – Нравится? – и гордо указал на табличку. – Моя работа.

Теперь он понял, что в этом месте изменилось – вся улица пестрела вывесками и рекламными щитами:

«Ресторан на горе» – так называлось заведение, где они когда-то праздновали добычу Давида.

«Казино» – там пока не было никого, но веселый крупье красовался на огромном щите, нарисованный рукой мастера, и зазывал внутрь.

Парикмахерская – «Оставь свою бороду».

Пекарня – «Съешь меня»

Был даже публичный дом – «Возьми меня»

Бюро ритуальных услуг – «Приди и останься».

Дальше, в самом центре деревни, вывески казались строже – «Банк», «Мэрия», «Таможня»…

И, наконец, показался самый высокий коттедж, который со всех сторон был увешан табличками. Те примыкали друг к другу, теснились, некоторые были огромными, другие поменьше в размере, вот уже совсем маленькие. Этот дом напоминал муравейник. Из него выходили люди. Одни несли стопки бумаг, другие какие-то папки, а у дверей стояла охрана.

– Этот дом пока единственный, к которому подключили электричество! – с уважением произнес Лео. – Им оно нужнее.

А на вывесках были видны таблички следующего содержания – «Полицейский участок», «Полицейское управление», «Полицейское ведомство», «Служба разведки», «Служба контрразведки».

Дальше таблички были чуть меньше – «Национальная армия», «Налоговое управление», «Суд» и, наконец, в самом конце дома висела крошечная и неприметная табличка – «Тюрьма».

Город пестрел надписями и плакатами и был похож на фантик от конфеты.

– Твоя работа? – спросил Виктор.

– Да! – гордо ответил Лео. Потом осекся, посмотрел на Виктора и добавил: – Я ведь только художник… Мне говорят, я рисую. Правда, ребята из этих офисов особенно развернуться не дали, работы здесь было мало – скукота, зато пойдем сюда – покажу кое-что еще. Они отошли от дома, где у каждой двери стояли люди с автоматами и направились на край деревни. Дальше были видны очень скромные вывески: «шью», «гадаю», «исцеляю»… И, наконец, показалось огромное панно над дверью одного из домов. Виктор присмотрелся. Это была не картина, а скорее икона. На ней было нарисовано действо из библейской жизни. Они вошли внутрь. Все здание было освобождено от перегородок и стояли маленькие леса. Повсюду были разбросаны краски, кисти и несколько картин украшали стены. В глубине сидел настоящий священник и читал книгу… Лео прошептал:

– Это мое спасение. Когда все надоедает, прихожу сюда и пишу. Не рисую, не вырезаю чертовы буквы по металлу или дереву – а пишу. Не будь этого места, наверное, сошел бы с ума.

Виктор спросил:

– Что же мешает писать картины для людей? Ты же хотел этого? Ты настоящий художник!

Лео помялся:

– Ну, как сказать… Я теперь не один. В жизни кое-что изменилось… А если у нас появится ребенок… Я не могу позволить им умереть с голода! – произнес это тихо, шепотом, но Виктор расслышал его, начиная все понимать. Они вышли на улицу.

– Лео, кто все это придумал? – спросил он. – Прошел всего месяц с тех пор, как мы с тобой кормили всех. Вряд ли Давид на такое способен.

– А и не нужно больших способностей. Нашлись умные головы. Они знают систему. А системе – тысячи лет. Давид велел нарисовать нужные таблички, и пошло – поехало. Свято место пусто не бывает. Теперь каждый делает то, что умеет.

Виктор снова окинул взглядом деревню – вдалеке, на самом краю, виднелся последний дом, и Виктор захотел взглянуть на него.

– Не интересно! – отозвался Лео. – Эти ребята не дали мне заказ – все делают сами.

Они подошли. На двери висела, на первый взгляд, скромная, табличка. Но, если присмотреться, можно было увидеть, что сделана она из настоящей бронзы, а на ней старинным, витиеватым стилем было выбито: «Адвокатская контора. Рай или ад?»

– Даже ошибку допустили! – снисходительно бросил Лео. – Зачем вопросительный знак!? Ну, кто так делает? Ничего без меня не могут!..

А Виктор продолжал рассматривать табличку. Казалось, что ей много столетий. Бронза отливала старинной патиной и, куда ни отойти, отовсюду была видна эта надпись – маленькая, но такая яркая и почему-то с вопросительным знаком.

– Они появились недавно, раньше мы их не видели, но, похоже, ребята знают, что делают…

От прогулки Лео заметно устал и потащил его в ресторан: – Нужно выпить! – убедительно сказал он. – Срочно нужно выпить! – но, заметив, как Виктор с удивлением посмотрел на часы, а было еще раннее утро, извиняясь, добавил, – за встречу.

26

Теперь они брели по пестрой улице назад. Таблички и плакаты, люди, снующие кто куда, автоматчики у дверей… У него закружилась голова.

– Действительно, стоит выпить, – подумал он. Вдруг кто-то сзади хлопнул его по плечу.

– Виктор! Приехал?

Это был Давид. Он был в полицейской амуниции с кобурой на поясе.

– Здравствуй, Давид!

– А Лео, по-видимому, ведет тебя в кабак? С утра пораньше. Да, Лео?

Тот неуверенно пробурчал что-то в ответ.

– Ладно, пойдем, выпьем. Пора промочить глотку!

Они зашли в ресторан и уселись за столик.

– Ну, как тебе у нас? – спросил Давид. – Не ожидал увидеть такое? Всего за месяц – пока ты там прохлаждался с Бет!..

Они сидели у большого окна, а напротив разгуливали люди с автоматами, охраняя здание полиции.

– Скажи, Давид, в тех конторах напротив – кто там – и полиция, и разведка, и армия?

Давид как-то подобрался, крякнул и выпил виски.

– Сказать по правде, пока сижу я там один, но скоро наберу толковых ребят. Мне люди нужны. Кстати, Виктор, иди ко мне! – вдруг предложил он. – Парень ты проверенный. Поработаем!

– Может быть, сразу назначишь начальником тюрьмы? – спросил Виктор, улыбнувшись.

– Ну, зачем сразу! – не понял юмор Давид. – Тюрьма это дело тонкое! – с любовью сказал он. – Тюрьма, это, брат, тюрьма! Сначала поработаешь моим помощником, а там посмотрим…

– И что – в ней уже кто-то сидит? – не унимался Виктор.

– Была бы тюрьма, а кого посадить – всегда найдем, – философски заметил Давид. Выпили еще. Давид строго посмотрел на Лео.

– А тебе хватит. Иди, работай. Ты мне что обещал сделать?

– Да, Давид! Конечно! Я заканчиваю. Осталось совсем немного.

– Вот закончишь – тогда и пей. А пока, чтобы я тебя здесь не видел!

Лео распрощался, уже собирался уйти.

– А заплатить? – язвительно добавил Давид.

– Ну,… ты же знаешь, пока мне здесь не отпускают в кредит.

– Не отпускают, – пробурчал Давид, – а ты чаще сюда заходи. Ладно, давай иди, работай! – и проводил Лео взглядом.

– Так что. Идешь ко мне? – снова обратился он к Виктору.

Виктор посмотрел на него, перевел взгляд на меню, где стояли цены. В каких они были единицах, было непонятно, но цены там были. Потом очнулся. – К тебе?… Давид, я только что приехал. Не знал, что теперь все не так просто,… – и показал на меню. – Я подумаю.

– Не напрягайся. Я заплачу, – сказал тот. – Ну, подумай, подумай… Два раза такое не предлагают… Привет Бетти!

И они разошлись, отправившись каждый своей дорогой.

27

Вечером зашла Патриция. Она была энергична, жизнерадостна, пышила здоровьем, которое несла людям, и была безумно рада их видеть.

– Как наша Сильвия? – она осмотрела девочку, сказав, что та абсолютно здорова.

– Ну, как тут у нас? – наконец, спросила она. – Чем думаете заниматься?

– Виктор хочет сделать плантацию, выращивать овощи, цветы, – ответила Бетти.

– Цветы? Цветы не нужно, а вот фрукты, овощи – это замечательно и очень полезно для здоровья. Надоели сушеные сливы и всякая дрянь.

– Пат! – спросил Виктор, – ты врач и лечишь людей. А кто кормит тех, которые работают в мэрии?…

Патриция посмотрела на них, как на детей малых, и ответила:

– Вы и кормите. Вы где живете? Забыли, что такое цивилизованное общество? Люди трудятся, зарабатывают, а потом тратят и живут. Одни работают, другие управляют. Мы пришли сюда голодные, без всякой защиты, а теперь можно не беспокоиться о завтрашнем дне.

Пат говорила, и ее лицо светилось уверенностью и энергией. Ее можно было понять – она снова занималась любимым делом, лечила людей, а на остальное ей было наплевать…

Вечером, уже совсем поздно, зашел Лео. Он был навеселе и немного грустный. Он принес Сильвии один из своих мольбертов, краски и кисточку. Показал, как этим пользоваться, а потом все собрались за большим столом. Бетти положила ему остатки того самого жаркого, и он набросился на еду, словно давно не ел.

– Лео, вы опять голодаете? – удивилась Бетти.

Тот проглотил кусок, застрявший у него в горле, и скромно ответил: – Ну, почему голодаем?… Совсем не голодаем…, – но продолжил жевать. – Вкусно! Очень вкусно! – приговаривал он.

– Расскажи, а откуда эти деньги. Где люди их берут? – спросил Виктор. Глаза Лео засветились.

– Деньги. Они отсюда! – загадочно произнес он. – Только никому не говори! – и достал из кармана какую-то железку.

– Скоро у нас будет много денег!

– Что это, Лео? – спросила Бетти.

– Матрица. Только тихо… Мне заказали ее в мэрии. Сначала мы давали друг другу расписки за услуги и еду. Потом совершенно запутались и оказались все друг другу должны. Но это! …Это и есть деньги… Будущие деньги. Я отдам эту матрицу Давиду, и они в мэрии с ее помощью будут их печатать.

– Но, как они попадут потом к людям? – удивилась Бетти.

– Как – как! Я нарисовал плакат – мне заплатили. Я нарисовал деньги – они и дали мне эти деньги!.. Какой абсурд! – и вдруг громко засмеялся.

– Лео, ты отдашь эту матрицу в мэрию. Как ты собираешься разбогатеть? – продолжала она.

– Ведь я художник! Большой художник! Нарисую еще! Сделаю копию, черт возьми! Только тихо! Я даже своей девчонке этого не говорил.

– А в вашей тюрьме появится первый посетитель, – засмеялся Виктор.

– В вашей тюрьме? – переспросил Лео и поправил его, – в нашей тюрьме! К сожалению, вы сюда вернулись…

– Но, Лео, – возразила Бетти, – мы не собираемся ни у кого ничего брать! И деньги подделывать тоже не будем.

– Этого совсем не достаточно! – весело ответил Лео. – Чует мое сердце… Уже одно то что ты живешь в городе, где есть пустая тюрьма, не оставляет тебе никакого шанса…

– Ты пессимист, Лео, – продолжал смеяться Виктор. – Тебе нужно лечь в постель, а завтра проснуться человеком.

Они уложили Сильвию в кровать и проводили Лео до его дома. Несколько раз его матрица выпадала из кармана, и они, заботливо подбирая творение художника, возвращали ему.

Оставшись вдвоем, пошли по единственной улице их городка. За это время люди привезли сюда фонарики на солнечных батарейках, и теперь дома светились огоньками. В ресторане были зажжены свечи, и только здание полиции и других важных служб гордо мерцало электричеством, отбрасывая его почти на весь этот маленький городок.

– Ты не пригласишь меня в ресторан? – спросила она.

– Милая, я приглашу тебя куда угодно, но в ресторан мы пойдем в другой раз. Твой муж совершенно нищий.

Муж – подумал он. Как приятно произнести это слово.

– Муж, – трогательно и со значением повторила она. Ты мне делаешь предложение?

– Я тебя люблю, – просто ответил он.

Они стояли посреди улицы и смотрели по сторонам. Люди проходили мимо, улыбались, здоровались. Как красив был этот вечерний город. Как хорошо, что остался на свете уголок, где люди просто могут жить, ходить по улицам, улыбаться и говорить друг другу такие слова…

28

Утром он повез всех на прогулку в горы. Конечно, у него была тайная мысль, но о ней он пока молчал. Горы стояли голенькие, уже без снега, но еще без травы и зелени. Скоро начнут появляться первые бутоны, из земли выглядывать побеги весенних цветов, а склоны станут пестрыми от буйства фантазии природы. Сколько воздуха и жизни было в этих прекрасных горах!..

Он нашел то, что искал. Небольшая река пробивала русло в узком ущелье, а вода ее переливалась утренними лучами, играя с крутыми берегами, переворачивала небольшие гладкие камешки на дне, устремляясь куда-то вниз. Он подвел их к берегу, развернул снасти и начал всех учить рыбной ловле. А рыба стала совсем ручная и глупая. Она уже забыла, что такое человек с его хитрыми приспособлениями и плавала в чистой воде, словно жила в раю. Заметив наживку, захватывала ее целиком. Рыба забыла ту войну, она и не могла о ней ничего знать – это было так давно. И что такое человек – рыба тоже пока не знала, вернее, уже забыла. И очень скоро целое ведро крупной форели они несли домой.

Не доезжая до деревни, Виктор остановил вездеход, они выпрыгнули из кабины и стояли, не понимая, зачем он их сюда привез. А Виктор уже обходил ровную площадку – небольшое плато, зажатое между скал. Что-то прикидывал, замерял…

– Беатрис, ты будешь женой фермера! – наконец, издалека крикнул он.

– Фермершей… С мускулистыми толстыми ногами и крепким задом! – согласилась она.

– Ты будешь таскать огромные тележки, набитые доверху овощами и фруктами! – поддержал он ее.

– Потом привозить их на городской рынок и продавать втридорога.

– Нет, Бетти. Будешь раздавать их просто так.

– Нет, втридорога! – уже смеялась она, – а потом, после тяжелого рабочего дня мы будем надевать на себя красивые одежды…

– …на твой большой и круглый деревенский зад…

– …и на твою старую гриву…

– …ходить по магазинам и бутикам и все спускать. И тратить, и тратить, и тратить.

– Нет! Складывать в кубышку! – уже хохотала она. – А потом мы наймем себе много рабов!

– И рабынь!

– Что? – грозно пошла она на него.

– Пошутил! Просто пошутил!.. Покрасим их в черный цвет, – смеялся он.

– Нет, в красный! И в зеленый! И будем на них пахать!

– Бетти, у нас рабовладельческий строй? – спросил он.

– Каменный век!

– Тогда придется надеть шкуры диких зверей – и никаких бутиков.

– И никаких ресторанов? – изумилась она.

– И золотых побрякушек тоже… И шуб, и нарядов… И что там бывает еще у вас, у глупых женщин…

Она уже бежала за ним. И Сильвия бежала, а Виктор несся по этому полю – по будущей его плантации. Повсюду тянулись к солнцу воображаемые всходы растений. Уже густыми зарослями они покрывали пространство вокруг, и он повалился прямо в них с головой. Верхом на нем сидела Беатрис, а Сильвия носилась рядом…

– Ты весь в грязи, дурачок, – услышал он и оглянулся. Зарослей не было, и растений тоже не было, даже маленьких всходов. Все это ему только показалось. Но он серьезно на нее взглянул, привлек к себе и прошептал:

– Это не грязь. Это наша земля.

И провел перепачканной рукой по ее щеке.

29

На двери их дома висела бумага. Несколько бумаг. Все они были заверены печатями, а текст был приблизительно такой:

«…надлежит явиться в мэрию.

В 1 комнату мэрии.

На первом этаже мэрии.

Подпись – мэрия.

…В налоговую службу.

…В полицейское управление…»

И так далее.

Бетти шутя спросила: – с вещами?

– Думаю, сухари можно будет получить с передачей, – ответил с улыбкой Виктор Он надел самый приличный костюм и отправился в центр городка.

День был по-настоящему весенний. Солнце слепило глаза, люди улыбались друг другу, перекидывались репликами, желали доброго дня и шли дальше по своим делам.

– Пожалуй, и ему пора заняться делом, – подумал Виктор.

Когда он зашел в мэрию, голова пошла кругом. Множество людей сновали из комнаты в комнату. Они носили какие-то бумаги, ставили печати, и этот стук был похож на работу фабричного цеха. Девушка в комнате номер один сказала, что он должен зарегистрировать их личности и получить паспорта.

– Должен! – повторил он с улыбкой. Она очень удивилась, когда узнала, что ему не известно полное имя Беатрис.

– Вы ее муж?

– Да.

– Но, фамилии ее не знаете?

Ему было весело, и он, едва скрывая смех, ответил.

– Не знаю.

– Вы должны узнать ее имя.

– Должен! – снова повторил он, – Что же, пойду знакомиться.

И через пару минут вернулся к Бетти.

– Они спрашивают, как тебя зовут.

– А ты не знаешь? Ну, конечно, муж и не знаешь. Откуда же тебе знать?

Она написала на бумаге их полные имена, и он во второй раз отправился в мэрию. Закончив получать паспорта, он почувствовал себя человеком и гражданином.

– Вы должны встать на учет в полицейском управлении, – напоследок сказала девушка.

– Должен! – весело попрощался он с комнатой номер один и перешел в соседнее здание. А на улице солнце успело улыбнуться ему и проводить до нужной двери…

– Вы должны оставить отпечатки пальцев, – сказали ему в полицейском управлении и проводили в другую комнату.

– Должен!

– Ну что, Виктор. Ты подумал о моем предложении? – Давид с удовольствием макал его пальцы в краску, оставляя их следы на какой-то пластине.

Давид, да ты художник! – любовался его работой Виктор. – Как красиво у тебя получается.

Давид посмотрел на него подозрительно, пытаясь постигнуть тайный смысл этих слов.

– Не художник, а полицейский, – отрезал он, – так ты не ответил?

– Давид, мы с Беатрис будем выращивать хлеб и много всего другого, У нас будет плантация, мы будем кормить людей.

Давид был очень удивлен.

– Мы с Беатрис!? – презрительно повторил он. – Кстати, передай ей, что ее пальчики мне тоже нужны, – на мгновение задумавшись, посмотрел на него с сожалением и какой-то жалостью. Он его не понимал…

– Что же, второй раз не предложу, – ответил он, – тебе в соседнюю комнату, – и с недоумением посмотрел ему вслед. В другой комнате Виктора расспросили, где он будет работать и, узнав о его планах, ответили:

– Мы вас поставим на учет. Вы должны…, – ему опять стало невероятно смешно. Как взрослые люди могут на полном серьезе заниматься такими вещами? – думал он. – Они играют или разыгрывают его?

– Должен!

– Не перебивайте меня. Еще вы должны заплатить налог за землю…