Франсуа Винсент

– Вы, русские, всегда любите лазить через чужие заборы? – спросила она. – Теперь предлагаете сделать это мне? Забрались в чужое поместье! Мы клошары? – засмеялась она.

Он пока не хотел делиться своей новостью, поэтому от прямого ответа уклонился.

– Если в ресторан нельзя повести вас, значит, он приехал сюда к нам, – и усадил ее за накрытый стол.

Первая машина с поваром и официантами, которые довезли сюда эту еду, уехала. Оставался еще один официант, который на фоне полуразрушенного замка в своей униформе смотрелся, как маленький проворный чертик на балу у сатаны. Сейчас зажгутся свечи, в небе засияют звезды, и начнется шабаш.

– Я не знал ваш вкус, поэтому выбирайте сами. Вот меню.

– Вы, русский, привезли сюда весь ресторан? – спросила она.

– Надеюсь, – скромно ответил он.

И теперь, как в шикарном заведении, они выбирали блюда, задавали официанту вопросы, наконец, тот налил в бокалы вино и зажег свечи. Рано смеркалось, яркий солнечный день робко начинал растворяться в надвигающейся ночи, а очень скоро необычный вечер начнется у этих двоих.

Он сидел напротив и любовался. Она убрала детские косички, расчесав красивые длинные волосы. Сделала это для него, – с удовольствием отметил он.

– Вы меня хотели удивить? – спросила она, с удовольствием пробуя еду.

– Сказать честно?

– Да, – просто ответила она.

– Я вас хотел поразить.

– Вам это удалось. В вашем ресторане готовят намного вкуснее, чем в моем. Во всяком случае, не станешь давиться.

– Припомнили?

– В тот раз вы так быстро сбежали.

– Да, сбежал. Но появился снова, уже в другом качестве. Чтобы вас поразить и видеть каждый день – я купил этот замок… Простите, я не хотел…

Но было уже поздно. Она сидела и кашляла, и задыхалась, а он вскочил, подбежал и вежливо начал стучать ей между лопаток…

– Зачем?…

– Что?

– Зачем вы купили эти развалины?… Местные власти давно никому не могли их продать… А тут нашелся сумасшедший русский!

Наконец, она успокоилась, пришла в себя и с изумлением на него уставилась.

– Я не знаю, как вам это объяснить. Может быть, когда-нибудь расскажу, – продолжал он, – но, всю жизнь я хотел иметь именно такой дом. Иногда мне даже кажется, что я жил здесь. Я видел его во сне. И… вас тоже видел, – неожиданно для себя произнес он. Заметил, что она вздрогнула.

– Чем вы будете здесь заниматься? – ее взгляд стал холодным, колючим, голос резким.

– Выращивать лошадей… Простите, виноград.

– Вон на том склоне?

– Да.

Она перестала есть. Серьезно, как-то странно смотрела ему в глаза и молчала. Он отпустил официанта. Тот быстро, тактично ретировался. А она все смотрела, потом ела клубнику, снова смотрела. Уже стало темно, и огоньки зажженных свечей, отражаясь, играли таинственным светом в ее глазах. Они не затухали на нежном вечернем дуновении, и глаза ее тоже не гасли, мерцая в этом волшебном свете, блестели все ярче, то ли от бокала выпитого вина, то ли от какой-то тайны, затаившейся в самом сокровенном уголке её души и сердца.

Эта девушка не была похожа на тех – других, которых он знал раньше. Да, и не могли они так смотреть. Было в этом взгляде нечто такое, что переворачивало все в его душе. Ей он не смог бы сейчас сказать – «пойдем». Почему?… Вдруг понял. Потому что любит ее. Любит давно. Любит так, как, наверное, это бывает лишь раз в жизни, да и то не в каждой. Он никогда подобного не испытывал. Это было счастье, смешанное с мучительной болью, с соленой горечью, необъяснимой и незнакомой на вкус. Он был удивлен, он не узнавал себя. Мари была так близко, сейчас он чувствовал ее, ценил каждое мгновение, проведенное с ней, и почему-то боялся, что следующее уже не наступит. Боялся нарушить это хрупкое молчание, испортив все.

Долго так они сидели, молча глядя друг на друга. Он закурил, он уже не выдерживал этот взгляд. Наконец, спросил:

– Почему такая молодая, красивая девушка живет одна в этой глуши?

– Вы меня уже спрашивали об этом в прошлый раз.

– Тогда вы не ответили.

– А теперь вы купили замок, чтобы снова задать мне этот вопрос? – жестко спросила она.

– Да, – ответил он.

– Я не знаю… Здесь я родилась… Потом, когда не стало родителей, училась в другой провинции, жила у родных… Потом вернулась сюда… Почему, не знаю…

Ее голос звучал глухо, отчужденно, словно она заглядывала не в свое прошлое, а в пустоту, принимая какое-то решение.

– А, от кого сбежали вы? – неожиданно спросила она.

– Наверное, от самого себя, но теперь мне кажется, что это и есть мой дом…

И снова она смотрела на него и молчала. Он никогда не думал, что можно так молчать. На мгновение показалось, что ее знобит, хотя было очень тепло. Он видел, что с ней что-то происходит, и не понимал. Она дрожала всем своим хрупким существом, как нежный стебелек на легком ветру.

– Это твой дом, – вдруг сказала она. – А я… Кто я? – тихо спросила она.

– Мари.

– А кто ты?

Он не знал, что ответить. Он с трудом сдерживал этот взгляд, который казался бездонной пропастью, в которую захотелось броситься, не раздумывая.

– Пойдем, – прошептала девушка.

Сколько раз в своей жизни он слышал это «пойдем», но сейчас понял, что слышит впервые. Горячей рукой она взяла его за руку и повела за собой, сквозь калитки и заборы, по старым камням булыжной мостовой, туда, в свой дом. А рука ее дрожала. И она дрожала, а потом жарким огоньком билась в его объятиях. Она любила так, как невозможно это делать. Так не отдаются – так любят! И он тоже любил, не помня ни о чем. Портреты, мебель, простыня – все кружилось в каком-то вихре, облаке, и он уже плыл, поднимаясь все выше и выше, а она находилась рядом, крепко держала его и не отпускала.

Что это было? Такое невозможно. Он не помнил ничего. Готов был на этом облаке улететь в бесконечность. Куда угодно! Навсегда! Но она продолжала крепко его держать, помогая спуститься на землю…

Потом они долго молча лежали, глядя сквозь потолок, туда, где их облако еще мерцало в темноте звездного неба, напоминая обо всем… Наконец, она вымолвила:

– Я тебя ждала… Если бы ты знал, как долго я тебя ждала!.. Как тогда, – прошептала она.

– Когда?

– Не важно…

И прикрыла ему рот горячей ладонью.

А он уже засыпал. Просто засыпал у нее на руках. А эти руки были такими же, как сотни лет назад, как руки матери, которая берет из люльки ребенка, чтобы его утешить, как руки женщины, какими они могут быть лишь тогда, когда она любит…

12

Он проснулся. Солнце ярко сияло в вышине, заливая лучами комнатку на втором этаже. Наверное, уже было очень поздно. Сколько он проспал? Огляделся, сразу же все вспомнил, и не мог пошевелиться. Ее рядом не было.

– Наверное, спустилась вниз, решила сделать сюрприз – сейчас она приготовит замечательный кофе и поднимется к нему. Немного подождал, но Мари не появлялась. Прислушался – ничего не услышал. Мелькнула в голове:

– Пошла к лошадям.

А у него не было сил пошевелить рукой не то, чтобы встать. Лишь ощущение счастливого утра, которое для него наступило, кружило голову. И того вечера… Он лежал и улыбался.

– Где же она?! Больше он не мог без нее и минуты. Этого не объяснить! Захотел вскочить, бежать к ней. Но, силы остались где-то там, на облаке, которое вчера уносило их в бесконечность, в сказку. Он не верил себе! Такого не бывает! Ему было почти сорок, но жить он начинал только сегодня! Подушка еще сохраняла запах ее волос, юного тела. Как он захотел обнять эту девушку, но Мари была в конюшне, занимаясь лошадьми.

Наконец, оделся и направился вниз, пробежав мимо портретов, с которых на него взирали суровые лица. На них он внимания не обратил. В доме никого. Услышав, звуки на конюшне, побежал туда. Старый конюх клал сено в кормушки. Мари рядом не было. Какой чудесный запах сена и лошадей! – подумал он. – Теперь он станет конюхом! Кем угодно!

– Где Мари? – весело воскликнул он.

– Доброе утро, месье. Она уехала.

– Куда!

– Она не сказала, месье…

Он опешил, вытаращил глаза и долго в изумлении на него смотрел, не понимая.

– Нет, ты мне скажешь, старый черт, где она! – и схватил конюха за грудки, но тот легко высвободился, отстранив его железными руками.

– Не нужно, месье, так волноваться. Вот она оставила записку.

Он выхватил смятый клочок бумаги и прочитал:

«Прости меня. Мы не можем быть вместе. Я уезжаю навсегда. И не ищи меня».

– Что за черт! – и снова накинулся на конюха. – Куда она уехала? Говори же! На тебе денег. Сколько тебе заплатить?

Тысячу? Десять?

– Не волнуйтесь так. Я все равно не могу этого сказать, я всего лишь наемный рабочий, и не могу знать, куда она могла поехать. Просто сообщила, что не вернется и велела, чтобы я смотрел за лошадьми. Вот, оставила деньги на полгода, остальное вышлет потом. Позже мне скажут, что нужно делать дальше.

– Кто скажет?

– Я не знаю, месье.

Он кинулся в дом, желая найти хоть малейшую зацепку, документы, какую-нибудь записную книжку, адреса, банковские выписки – все, что угодно. Увидел фотографию Мари и больше ничего. Вдруг перевел взгляд на стену, где висели портреты. Эти двое – Гаспар и Мариэтт смотрели на него с укором, и, глядя на их лица, он начинал понимать все – ее вчерашние слова, проклятую гадалку. В этот миг, как триста лет назад, он, словно, увидел ее черное сморщенное лицо. Услышал проклятые слова: «Ты будешь один. И не будет тебе покоя». Снова перевел взгляд на портрет Мариэтт и на фотографию, которую сжимал в руке. Нет, они были только похожи, совсем немного. Но, это была одна и та же женщина!

Он сидел за огромным столом, заставленным остатками ужина. Вчера он купил в том ресторане все: и еду, и посуду, и официантов, поэтому никто не возвращался, чтобы увозить этот ненужный хлам. Он купил и покупал все и всегда, а теперь не смог заплатить чертовому конюху, хотя был уверен, что тот мог о ней что-нибудь рассказать…. Деньги! Миллионы! Он мог оставаться с этой девушкой вечно, жить с ней на эти деньги в любом уголке мира, даже в космосе, только пожелай. Но, она не пожелала. Исчезла.

Ветер сдувал со стола белые салфетки. Девушка не доела клубнику. Еще вчера она сидела на этом стуле, смотрела на него, ела из этой тарелки. А он, как чертов плейбой, ничего не понимал.

– Зачем она сделала это? Они не могут быть вместе? Почему? Ведь, она любит его, значит, они должны быть вместе! Почему всю прошлую жизнь он искал ее, но не находил? Почему она не вернулась сама? Не могла простить смерть брата? Не могла жить с человеком, который убил его? Но, зачем Гаспар так поступил? Это он виноват! Гордость! При чем тут гордость, когда завтра придут люди, которым ты давал слово, а тебе нечего будет сказать. Слово чести? Зачем занимал? Но, ему тоже должны были деньги. Только, его обманули, а он обмануть не смог – вот и вся гордость. А теперь Мари не могла быть с ним, потому что знала, что он мог помочь! Ненавидела, но любила… Поэтому сбежала. Провела всю прошлую жизнь в монастыре – спустя три столетия появилась на этом свете вновь, встретила его, но сбежала опять!

Но, он уже ответил за все прошлой жизнью! А Мари опять оказалась рядом, ненавидела, снова любила – потому и была с ним вчера!..

Чертова цыганка. Она их заговорила!.. А может, старуха хотела подсказать, как ему поступить, и дело совсем не в ней? В чем? Это совесть. Его совесть и ее, она не дает им покоя уже триста лет. Что же делать?…

Искать. Он будет ее искать. И, если в этой жизни они не справятся с этим проклятием, сколько жизней понадобится еще? А старуха просто хотела помочь, но он тогда ее не понял. И золотой дождь, который пролился на него в этой жизни, был не случайностью. Это было искушением. «Высоко забираться – низко падать»… Он не заслуживал тех денег, поэтому, они так легко шли в руки. В то же время, сколько достойных людей влачат жалкое существование, а сколько подонков, имея все, управляют миром?…

Он будет искать ее и найдет, сейчас не семнадцатый век.

13

Снова этот навигатор засел в голове, он его гнал на восток, рисовал замысловатые карты перед воспаленным сознанием. Красавица-машина алой стрелой стелилась по дорогам, преодолевая препятствия и расстояния, казалось, даже время. Время, которое могло начертать новые дороги, автобаны, но не сумело стереть из его памяти и совести Гаспара и Мариетт. И теперь болезненному воображению представлялись картины древних дорог и городов, вереницы людей и отряды конников; скоростные трассы – все, что не могло обмануть его память и раскрыть глаза, помочь смотреть по-другому: видеть только сегодня, сейчас, и не видеть, забыть это проклятое вчера. А совесть? К дъяволу!

Совесть можно обмануть, обогнать, если еще больше скорости и ветра в лобовое стекло, событий и риска. Нужно лишь надавить на педаль, ударить ногою в стремени по упругому боку коня, забыть обо всем и найти, то, что ты ищешь. Довольно вековых страданий, тяжбы по грехам «незамоленным», ветхих долгов. Нужно просто лететь, обгоняя ветер и память – тогда догонишь. Главное – не думать ни о чем…

– Месье, это очень простое дело – найти человека, зная его адрес, имя, возраст, имея фотографию. Человек – не иголка, даже в таком большом стоге сена, как Франция. Только, вы не рассказали, что заставило эту девушку покинуть свой дом.

– Этого не расскажешь.

– Любовь. Что же, снова любовь. Шерше-ля-фам. Не волнуйтесь, оставьте номер телефона, и мы будем сообщать о наших успехах. У нас одно из самых уважаемых детективных агентств Парижа, месье…

Париж! Снова Париж! Он посетил множество столиц мира, но этот город волновал, как никакой другой. Только теперь он знал почему. Тогда, триста лет назад, он часто приезжал сюда. И сейчас, бродя по этим улицам, узнавал его и не узнавал. Он плыл на кораблике по Сене, а, незнакомые люди на набережной, стояли и махали ему руками. Они пили вино, читали газеты, разговаривали. А вот и студенты в Латинском квартале. Здесь они устраивали тусовки, встречались, целовались с девчонками, и тоже махали каждому проплывающему кораблю. Дальше виднелись какие-то баржи на приколе у пирсов. Целая вереница старых калош и кораблей. А на них квартиры респектабельных парижан. На палубах вазоны с цветами. На пластиковых стульчиках за столиками люди, они едят, разговаривают и тоже, отвлекаясь на каждый катер, машут вслед. Потрясающее чувство единства и свободы. Все эти люди сейчас были вместе, и только он оставался один.

Потом долго бродил по нескончаемым закоулкам и подворотням. Вот Гревская площадь – он хорошо помнил ее. Вот Собор Парижской Богоматери. Он зашел внутрь и, как когда-то давно, стоял и молил бога о помощи. Какого бога? Не важно! А вот странное стеклянное сооружение – треугольная пирамида у входа в Лувр. Похожа она на корабль инопланетян. Без нее было лучше. С Эйфелевой башни он смотрел на этот прекрасный город, и снова искал ее. Терялся, пропадал на узеньких старинных улочках с булыжными мостовыми, но заблудиться не мог. Как хорошо было ему в этом прекрасном городе, но как одиноко было без нее…

– Месье, не волнуйтесь. Мои люди занимаются вашим делом. Они объезжают провинции, разыскивая школу, где она училась. Найдем школу – найдем ее родственников. Найдем родных – найдем ее…

Он не мог уехать из города, но и не мог сидеть на одном месте. Зашел в банк с желанием снять наличные. Его вежливо попросили такую сумму заказать. И что за сумма – пятьдесят тысяч? Раньше люди в мешках возили деньги и те были не бумажными, а железными. А теперь кредитки. Он их не любил – предпочитал держать деньги в кармане. Пришлось ждать два дня. Банкоматы выплевывали по двести, по триста Евро, жадничали, и больше давать не хотели. Проще было заработать эти деньги, чем держать их в руках. Посмотрел на бессмысленный кусочек пластика в руке, и вдруг в голову пришла мысль:

– Бросить ее туда, в Сену. Ведь, об этом говорила старуха. «Встать на его место». Выбросить карту в речку, и Мари снова появится из-за угла… Нет. Слишком просто. На следующий день он пойдет в банк, ему восстановят этот кусок пластика и его миллионы. Неужели, действительно, придется избавляться от этих денег? Абсурд! Он найдет Мари, поговорит с ней, и она останется с ним навсегда. Иначе быть не может! Иначе быть не должно!

– Месье, мы продолжаем работать. Но, найти девушку с именем Мари и ее фамилией во Франции – это то же самое, что искать в России Ивана Иванова.

– Вы не сможете мне помочь?

– Терпение. Нужно еще немного времени и… покрыть некоторые издержки. Мы не укладываемся в бюджет…

Он готов был истратить на это все! Как странно. Еще пару месяцев назад он не знал об этой девушке ничего… Хотя, помнил о ней триста лет. А может, в этом и есть выход – потратить все? Бред…

Наконец, банк выдал ему наличные. И снова он бродил по Парижу и тратил. Это занятие немного успокаивало. Ему выдали пятисотенные. Французы – странные люди. Заметив такую купюру, они смотрят на нее, как на Джоконду, долго разглядывают, вертят в руках, словно, видят ее впервые, а потом говорят, что у них нет сдачи. И так почти везде. Как будто, это он придумал им такие деньги.

Теперь везде в нем узнавали русского – потому, что чашка кофе или багет не стоили таких денег. А он сдачи не брал. Ходил и тратил. Брел по Елисейским Полям и каждому нищему оставлял по пятьсот Евро. А те вели себя, словно только такими купюрами и принимали. Снисходительно, с каким-то французским достоинством.

Наконец устал, и решил убить время. Пил вино в одном, втором ресторанчике…. в третьем…

– Милый, ты не меня ищешь?

Это была высокая стройная шатенка. Он забрел на замечательную улицу красных фонарей, которая, казалось, существовала всегда. (Еще одна достопримечательность этого прекрасного города.) Год назад, наверное, он обратил бы на нее внимание, но все так изменилось.

– Если бы я искал тебя, все было бы намного проще, – пробормотал он, думая, что она отвяжется, но она его поняла.

– Тогда, пойдем ко мне, и ты все расскажешь.

Даже проститутки в этом городе совсем другие. Они, как скорая помощь…

– Почему бы и нет. Купи вина, – и сунул ей в руки купюру.

– Только русские ходят с такими деньгами. Ты откуда?

– Оттуда…

Они купили две бутылки вина. Девушке сдачу почему-то дали. Она протянула ему оставшиеся деньги, и очень скоро они поднялись в ее маленькую мансарду.

– Наливать? – спросила она.

– Да.

Она плеснула вино в бокалы. На столе лежала шоколадка, больше не было ничего.

– Наверное, нужно было ее накормить, – подумал он. Выпили еще. Потом она сняла с себя блузку, под которой ничего не оказалось. Он увидел красивое молодое тело.

– Что делает такая девушка в этом квартале? – подумал он. Девушка села к нему на колени и, обняв за шею, посмотрела в глаза.

– Ты не оденешься? – попросил он.

Она не обиделась, накинула блузку, села рядом.

– Веду себя странно? – спросил он.

– Нет. Бывают такие…. которым нужно просто… И они приходят сюда.

– Интересно…

Выпили еще. Это была симпатичная молодая девушка – венгерка или румынка. Очень миленькая. Ему стало с ней как-то легко. Он отдыхал, сидя с ней рядом. Отдыхал от беспрерывного бега за тенью. И казалось, что она понимает его. Он очень устал, а с ней было хорошо и спокойно.

– Почему ты стоишь на той улице?

– Меня не жалей. Ненадолго здесь задержусь, – гордо сверкнула она черными глазами. – Лучше расскажи – кого ты на нашей улице «не искал»?

Он пил вино и молчал.

– Почему она от тебя ушла?

Он продолжал молча пить.

– Она тебя любит?

– Да, – не выдержал он.

– Ты сделал ей больно?

– Я не помог ее брату, и он… В общем, попал в плохую историю…

Они снова пили, молчали, наливали опять.

– Знаешь, если бы меня искал парень с такими грустными глазами, я бы, не задумываясь, за ним пошла.

– А, как же… твоя улица?

– Это не имеет значения, – снова сверкнула она красивыми глазами, – тебе не понять.

– Извини.

Снова выпили.

– Если любит, она будет с тобой. Ей просто нужно время.

– Что-то уж слишком много этого времени прошло.

– Все равно, русский. Ты должен ее найти. Ты не должен сломаться.

– Иди ко мне, – неожиданно для себя произнес он.

– Нет, – спокойно ответила девушка.

Он поднял на нее удивленные глаза.

– Сейчас ты выпил… Завтра проснешься – будешь сам себе противен. Я не хочу таких денег. Пойдем, лучше провожу тебя до такси.

Пока она собиралась, он незаметно сунул под подушку деньги, которые у него оставались. Мелочь – двадцать, тридцать тысяч Евро, но ей на какое-то время хватит, – подумал он.

Да, Париж ничем не удивишь. Девушка говорила с ним, и ему стало легче. Только проститутка может так слушать, хотя он ничего ей не рассказал…

– Месье, пока для вас новостей нет. Мы работаем.

– Дайте мне несколько адресов, я тоже поеду искать.

Больше он не мог оставаться на месте. Он должен был что-то сделать сам.

14

Ему не нужна была карта. Он знал каждый город в этой стране, только не знал современные дороги. Но по солнцу и по памяти всегда выбирал правильное направление, добираясь до места без чьей-либо помощи, ему не нужно было смотреть на указатели. Сколько он проехал в той жизни этих дорог? И сейчас вновь, как когда-то, скитался, искал, но по всем адресам, глядя на фотографию девочки, ему отвечали:

– Такая у нас не училась.

И вот он снова находился в большом пустынном зале своего замка. На улице стоял конец апреля. Было тепло, и теперь он часто оставался ночевать в этом родовом склепе. Ничего не строил, не реставрировал, только думал и ждал, и смотрел сквозь окно, где за забором, ходили ее лошади, а старый конюх за ними ухаживал. Говорить с ним было бесполезно.

За это время он проехал сотни городов, но толку никакого. И однажды, сидя в своей развалившейся крепости, он вдруг понял все. Увидел глаза старой гадалки, и словно вспышка мелькнула в сознании:

Он не найдет ее! Не найдет никогда! Он уже делал это всю прошлую жизнь, и будет потрачена еще одна на такое же бесполезное скитание. Этот рок будет преследовать его вечно. Даже, если она будет стоять рядом – не увидит, а если она будет идти навстречу – пройдет мимо!

Значит, нужно забыть о ней, не думать, выкинуть из памяти! – подсказывал здравый смысл. – Зачем она тебе? Это безумие!

– Зачем? – шептал какой-то новый, незнакомый голос. – Безумие? А, зачем нужен воздух, которым ты дышишь, солнце, которое тебя согревает, земля, по которой ты ходишь. Вырой золотую нору, спрячься там, надень кислородную маску и похорони себя заживо навсегда. Безумие? Ты забыл о самых простых и естественных вещах! Ты просто смешон!

Тогда, что же делать?

Эти два голоса продолжали сводить его с ума. Они изводили, разрывали его на части.

Забыть? Выбросить из памяти? Руки, которые он помнил сотни лет, эти смеющиеся детские глаза, которые смотрели на него с надеждой и чего-то ждали. Почему он должен ее забыть?

Он вскочил, лихорадочно соображая!

– Что делать?

Теперь он знал ответ на этот вопрос!

И снова он летел со своей огненной красавицей по этой прекрасной стране. Истратить все? «Поставить себя на ЕГО место». Он готов! Он сделает это! Сделает красиво и с удовольствием! Теперь, когда он принял это решение, стало легко. Только ОНИ ошиблись. Кто ОНИ, он не знал. Но знал одно – если бы этих денег он заработал не так много, тяжелее было бы с ними расставаться – ценил бы их больше. А сейчас, когда ему дали их столько, они теряли цену, и было их вовсе не жаль! Он ИМ покажет! И сделает это легко и красиво! Весело сделает! Русские умеют тратить деньги. Насколько там у себя они будут считать каждую копейку, настолько же легко, находясь вдали от дома, будут швырять их на ветер, выкидывая направо и налево. А он пока и чувствовал себя тем самым русским.

Его ласточка была счастлива! Наконец, она расправит крылья и покажет ИМ, на что способна. Сейчас эти двое были так похожи: он с безумным безудержным желанием, и она, со своим мощным мотором. И так стрелой они летели по прекрасной дороге, петлявшей вдоль моря. А мчались они на восток!

Перпиньян, Безьер. Наконец, Марсель остался в стороне у моря, а дорога вежливо огибала этот старинный портовый город. И снова море. Вот маленькая деревушка Канн. Насколько маленькая – настолько же известная на весь мир. Еще немного – и великолепная Ницца, как белая красавица-невеста, помахала издалека своим шлейфом изящества и великолепия. Чем дальше, тем больше на дороге шикарных машин. Красивых женщин, а рядом их плейбои за рулем. Прощай Франция! Налево – дорога в Швейцарию, в Альпийские горы, а прямо за тоннелем, вдалеке уже появились горы и холмы Италии. А эти двое, едва касаясь колесами трассы Формулы – 1, уже спускались к цели их путешествия.