Anthropos phago

– Оставьте в покое моего сына!

Дойл снова захохотал.

– А дочери?

– Месье, Дойл!

– Я-то оставлю, а тот, кого будет защищать этот закон, нет! У вас красивые дети, Луи! Я видел их! Ангелочки!

– Откуда вы знаете об этой мерзости?

– Иногда я читаю ваши мерзкие газеты!

Вдруг Дойл стал серьезен. – А если вас тошнит – это очень хорошо. Значит, мы на верном пути… Куда же вы?

– Куда-нибудь… Мне нужно от вас отдохнуть! Мы два дня безвылазно сидим в этой норе, – с этими словами Франк выскочил из комнаты, а вдогонку ему послышался безумный хохот старика…

– Ненормальный! Маньяк! – бормотал он, убегая.

18

Выходя из дома, он забежал в свою комнату и взял телефон, отключив его от зарядного устройства. Потом долго брел по улице, пытаясь позвонить, наконец, заметил, что нет сети. Может, сломался? – подумал Франк. Завидев какого-то прохожего, спросил:

– Извините, месье. Вы не посмотрите, у вас есть сеть?

– Месье? – не понял тот.

– Я не могу поймать сеть, хотел бы узнать, у вас она есть? – и кивнул на свой телефон. Тот недоуменно на него уставился и произнес:

– Нет, месье. У меня сети нет… С собой нет. Но я знаю, куда вам нужно идти. Неподалеку есть магазин, где вы сможете купить и сети, и прекрасные спиннинги, и удочки. Все, что угодно! Замечательный магазин! Вам прямо до угла и налево. Успешной рыбалки! – откланялся он.

– Спасибо, месье, – только и ответил Франк. Потом на такси он добрался до злополучного парка и снова достал телефон. Тот не работал. И тогда Франк зачем-то пошел вглубь зарослей, туда, где несколько дней назад они бродили со стариком. Он не знал, что ищет, снова и снова кружил по газону, наконец, побрел к скамейке. К той самой проклятой скамейке, где он познакомился с Дойлом. Долго сидел так, не зная, что ему делать. Наконец встал и направился к выходу.

И снова удивительный незнакомый Париж расстилался перед ним ковровыми дорогами булыжных мостовых, снова он приглашал пройтись по улицам и площадям, гостеприимно принимая его в свои объятия. Этот Париж не был к нему равнодушен, ему был интересен этот заблудившийся человек…

– Снова вы? – воскликнула Жоан, увидев Франка, одиноко стоящего у подъезда.

– Жоан, простите меня, – воскликнул он. – Вы не подумайте, что я преследую вас. Если мое появление в тягость, скажите, и я оставлю вас в покое!

Она улыбнулась и спросила:

– Вы пришли просить меня о том, чтобы я вас прогнала?

– Я сам не понимаю, что со мной происходит. У меня в этом городе кроме вас никого нет… Я не пытаюсь за вами ухаживать, морочить голову…

– Это я уже поняла, – ответила Жоан.

– Да? Почему?

– Иначе притащили бы дурацкий букет цветов или коробку конфет.

– Ох, простите. Я и не подумал. Сейчас…

– Не надо! – засмеялась она. – Поздно!.. А что, я не та женщина, за которой можно ухаживать, морочить, как вы сказали, голову?

– Нет! Ну что вы! Я не то хотел сказать, – воскликнул он и осекся.

– Дурацкий разговор! – и Жоан прикоснулась к пуговице на его пиджаке, которая осталась у нее в ее руке.

– Оторвалась. Хорошо, что заметила. Нужно бы пришить.

– Как вам это объяснить? – продолжал он. – Мне с вами очень хорошо, спокойно, – и он замолчал.

– Луи, у вас что-то случилось?

– Нет… Не знаю… Я не могу всего рассказать, я сам ничего не понимаю.

Она ненадолго задумалась, потом воскликнула:

– Поедемте кататься на карусели!

– На карусели? – удивился он.

– Да! Недалеко от Лувра есть старый парк, где находятся аттракционы. Правда, осенью они закрываются, но там есть одна замечательная карусель, которая работает круглый год. Вы когда в последний раз катались на карусели?

– Я?… Не помню.

– Поедемте?

– Да! – с радостью согласился он.

Сейчас Жоан напоминала ему ребенка. Она сидела на лошадке, крепко обхватив ее за шею, а глаза ее светились от счастья. Все время оборачивалась, махала рукой и снова на белом скакуне уносилась прочь. А он плелся следом на несуразном ослике. Потом карусель останавливалась, они бежали за билетами, возвращались и так еще много-много раз.

– Почему нельзя сразу купить много билетов и не слезать с карусели? – наконец спросил он.

– Нельзя! – серьезно ответила она, и он понял, что другого ответа и быть не могло. Нельзя и все! И снова он, не в силах отвести глаз, любовался ею. Внешне она была невероятно похожа на ту Жоан, но эта Жоан была совсем другая!

– Фу! Кружится голова! – наконец воскликнула она и пьяной походкой, раскачиваясь из стороны в сторону и размахивая руками, побрела по парку. Подошла к скамейке. К той самой! И села.

– Почему вы пришли именно к этой скамейке? – подозрительно спросил он и Жоан недоуменно на него посмотрела.

– Потому что она оказалось ближе всего!? – и он увидел ее, широко открытые от изумления, глаза.

– Вы себя хорошо чувствуете? Садитесь, Луи!

– Хорошо, – сел рядом и какое-то время они молчали.

– Что вы делаете в Париже? – наконец спросила она.

– Я в деловой поездке от редакции, – соврал он.

– Вы журналист?

– Да.

– О чем вы пишете?

– Мне поручили взять интервью у одного писателя, – пробормотал он, – вдруг спросил, – вы знаете такого Рональда Дойла?

Она на секунду задумалась и беспечно ответила:

– Нет, не слышала. А что он написал? Сколько у него книг?

– Одна.

– Молодой начинающий гений?

– Можно сказать и так, – пробормотал он.

– А в какой газете вы работаете?

– Вечерний Прованс, – соврал он, выдумав первое, что пришло на ум.

– У вас интересная профессия! Как вы это делаете?

– Очень просто! Выезжаю на интервью. Общаюсь, задаю вопросы, ищу то, что в человеке ценно. Вы правы – это интересно и не очень сложно. Потом возвращаюсь домой, на компьютере собираю материал и несу его в редакцию.

– У вас дома есть компьютер? – улыбнулась она.

– Конечно! – удивился он. – Без него невозможно работать. Не писать же гусиным пером!

– Так! Понятно… У вас большая квартира?

– Не очень, две комнаты. А почему вы спросили? – и тут он заметил ее улыбку. – Что-то не так?

– И одну из них занимает компьютер! Замечательно! Продолжайте!

– Почему, комнату? – не понял он.

– Да, потому что компьютеры размерами с комнату, черт вас побери! Потому что во Франции есть всего несколько компьютеров, которые стоят в университете, у космонавтов и… И у кого-то еще. Не помню. Я недавно смотрела передачу. Но у журналиста Луи оказывается тоже есть компьютер. Правительство специально выделило ему это чудо современной техники, чтобы он мог писать репортажи! Только забыло предоставить ему для этого большой дом! – она уже хохотала, а Франк долго, молча на нее глядел. Наконец, она успокоилась и произнесла:

– Извините, Луи. Вы так интересно рассказываете! Но иногда напоминаете человека с другой планеты или из будущего.

– А какой сейчас год? – вдруг спросил он.

– Луи, – серьезно спросила она. – Какой сейчас год?

– 2014? – неуверенно произнес он.

– Ну, слава богу!.. Продолжайте!.. Ну, что же вы? Давайте еще раз – вы журналист! А как вы им стали?

– Это наследственное! – снова заговорил он. – Мой отец был журналистом. Военным. Он побывал во многих горячих точках, даже получил ранение… Это было в Югославии. Там он попал под бомбежку…

Вдруг услышал ее голос:

– На Югославию напали инопланетяне?

– Почему?

– Югославия. Вы можете себе представить, чтобы какой-то сумасшедший бомбил страну, которая находится в самом центре Европы? Опять фантазируете? Луи, зачем вы все время выдумываете?

– Да, фантазирую, – пробормотал он. – Простите, Жоан… Неделю назад я попал в аварию и получил небольшое сотрясение.

– Извините, я не знала, – с сожалением произнесла она.

– Поэтому иногда…

– Иногда придумываете удивительные истории. Теперь мне все понятно. Так вы перепутали меня с другой Жоан. А, может быть, ее и не было?

– Может быть… Теперь я уже ничего не знаю наверняка. Но мой отец действительно был журналистом!.. Скажите, а ваша мама работает врачом?

– Да! Откуда вы знаете?

– Авария. Странная авария…

– И теперь вы умеете отгадывать имена и не только! Чудеса!

– Да, чудеса.

– А когда закончится ваша поездка? Сколько вы еще будете в Париже?

– Не знаю… Никогда! Иногда мне кажется, что я буду делать это вечно!

– Опять выдумаете, Луи. Пойдемте, становится прохладно. Вы должны себя беречь! – с этими словами она встала, взяла его под руку, и они направились к выходу.

Снова ее подъезд, снова он смотрит на эту удивительную Жоан. Франк смущен, он не знает, что ему делать. Он безумно не хочет с ней расставаться, но и не может подойти ближе. Чувствует, что не должен разрушать ее жизнь.

– Пойдемте, я пришью вам пуговицу, – вдруг услышал он.

– Да?

– Да, – просто ответила она и открыла дверь. Потом он робко сидел в незнакомой комнате, с удовольствием наблюдая за незнакомой Жоан. Вздрогнул, заметив, что иголку с ниткой она достала из старинной жестяной коробки, которую он прекрасно помнил. Она сохранилась еще со времен бабушки Жоан. В таких коробках когда-то продавались конфеты. Все продолжал смотреть на эти руки, которые ловко делали свою работу. И вдруг захотелось подойти, обнять эту женщину, никуда не уходить, не думать ни о чем, не знать, не ведать, просто оставаться с ней… Через несколько минут, закончив, она весело сказала:

– Ну вот. Теперь будет держаться вечно. Держите! – и протянула ему пиджак.

– Все?

– Все.

– А можно…

– Нет… Франк, мы договорились, что вы за мной не ухаживаете и не морочите голову, – она улыбнулась и снова эти веселые огоньки вспыхнули в ее глазах, – а если в следующий раз появитесь с цветами – я вас прогоню. Хорошо?

– Да.

– Да? – громче переспросила она.

– Да, – и замолчал, желая спросить что-то еще.

– Что?

– А почему – Франк?

– Не знаю… Почему – не знаю. Сегодня так. Сегодня – вы Франк. Спокойной ночи.

– Да.

19

Книга была закончена. Рональд дописал те последние строки, которые оставил на сегодня, потом аккуратно сложил рукопись, с сожалением посмотрел на нее в последний раз и отправился к Майклу. Эти два месяца пролетели для него, словно один день, и теперь он не знал, что будет делать. Сейчас он отдаст эти страницы Майклу и расстанется с ними навсегда. Навсегда потеряет друзей, эту удивительную работу и… Вивиан. Впрочем, Вивиан он потерял уже.

С такими мыслями он вошел в дверь, над которой висела табличка “Новая литература”. Почему – новая, он не понимал. Майкл с радостью его встречал, он взял рукопись и начал дочитывать последние страницы…

– Хорошо!.. Очень хорошо!.. Замечательно! – приговаривал он. Потом захлопнул папку и посмотрел на Рональда.

– Все? – пробормотал Рональд.

– Да, дружище! Все! Ты сделал это!

Рональд встал, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. Сейчас ему выплатят гонорар и они расстанутся, – подумал он.

– Оставшиеся деньги я положил на твой счет в банке.

– Счет? – удивился он.

– Да! Я открыл для тебя счет! Вот сведения!

И Майкл протянул ему бумагу с информацией.

– Теперь у тебя, Рональд Дойл, есть счет в банке.

Рональд покрутил бумагу в руке и рассеянно повторил:

– Все?

Майкл сидел и молча испытывающе на него смотрел. Долго так сидел. Рональд уже повернулся, желая уйти, вдруг услышал:

– Нет не все, Рональд! Сядь!

Он снова сел.

– Не все! – радостно повторил Майкл, – а теперь мы поиграем в одну игру.

На минуту задумался и спросил:

– Рональд, скажи пожалуйста, у тебя раньше было много друзей?

Тот удивился.

– Только отвечай честно! Это такая игра!

– Нет… Не очень…

– Я сказал – честно! Абсолютно честно!

– Не было друзей, – пробормотал Рональд.

– Хорошо, – сказал Майкл. – А сколько у тебя было девчонок? Скольких женщин ты любил до нашей встречи?

Рональд покраснел.

– Мы друзья, Ронни, не валяй дурака, отвечай откровенно. Мне ты можешь сказать все!

– Нисколько.

– И ты никого не любил?

– Нет.

– Отлично!.. А семья? Твои отец и мать, чем они тебе помогли? Где они сейчас? Почему ты не живешь с ними?

Рональд промолчал.

– Можешь не отвечать. Знаю сам. Ничем! Они сами едва сводят концы с концами. Дальше. Пойдем дальше. Церковь. Твой бог. Ты веришь в него?

– Конечно! – удивился Рональд.

– Он тебе когда-нибудь помогал?

– Не знаю, – посмотрел на Майкла и добавил, – наверное, да… Нет… Не знаю…

– Вот!

– А школа, колледж, противные старики, которые вешали тебе на уши всякую ерунду и давали подзатыльники. Что дали они тебе. Ты любил их? Ты помнишь о них, жалеешь о годах, которые ушли безвозвратно?

– Нет, Майк. Не жалею! – уже громче отозвался Рональд.

– А детство. Оно было у тебя счастливым?

– Нет.

– Так, какого черта ты все это написал? Была ли в твоей книге хоть капля правды? За что ты держался, Ронни? Что было в твоей жизни? Кому ты был нужен?

Рональд в недоумении молчал. Потом спросил:

– Я не понимаю, Майк. Ты же говорил, что тебе нравится книга. Нравится, как я пишу.

– Очень! Ты очень хорошо пишешь! Ты талантливый человек и книга твоя замечательная, но есть одна маленькая деталь. Все это неправда. Ты создал крошечный придуманный островок, который при небольшом шторме смоет волной и погребет на дне океана.

– Сказка!

– Что?

– Ты говорил, что это будет сказка!

– Да, Ронни. И ты ее написал. Она у тебя получилась! Только, нельзя жить на розовых облаках. Почему мы должны делать людей идиотами, пускать мыльные пузыри, обманывать? Мы должны им дать больше. Дать то, за что они смогут держаться! А что это такое? – и замолчал. Долго молчал, испытующе глядя на Рональда. Потом снова заговорил:

– Дать свободу! Абсолютную свободу от всего и всех! Только, когда человек свободен, он счастлив! И ты знаешь, что я прав! Верно?

– Да, Майк, – пробормотал Рональд. Он с интересом смотрел на Майкла, ничего не понимая.

– Теперь смотри. Для того, чтобы дать ему такую свободу, мы с тобой должны написать правду. Должны уничтожить ложные ценности, за которые столетиями держался человек. Все эти понятия – семья, вера, дружба и любовь, детство, юность, учителя, прочая ерунда превращают человека в раба. Это якорь, который весит на шее и не дает задуматься о главном – о том, что нужно сделать, чтобы стать свободным!

Майкл был очень заразителен. У него светились глаза, в этот момент он источал столько сил и энергии, что не поверить ему было невозможно.

– Что же нужно сделать? – громко спросил Рональд. Он все больше заводился.

– Для начала сбросить цепи, висевшие у него якорем на шее многие столетия. Он должен освободиться от всего, от предрассудков, а, значит, отрицать абсолютно все! Рутину, в которой он прозябал с самого рождения.

– А как же культура? – вдруг спросил Рональд.

– Что – культура?

– Как быть с канонами, на которых она держится? Есть правила и люди поневоле должны им подчиняться – иначе они не смогут жить вместе! Что скажешь, Майк?

– Что скажет Майк? – уже кричал тот. – А Майк спросит, хорошо ли было Ронни с девками, с которыми он проснулся пару месяцев назад?

– Да.

– Громче! Я не слышу!

– Да! Черт возьми.

– Так! Майк спросит еще, хорошо ли ему было с девушкой по имени Вивиан?

– Черт возьми, ДА!

– Тебе нравилась музыка тех парней?

– Да!

– А когда мы таскались по кабакам, прожигали минуты и часы, которые нам даны были свыше? Нравились они тебе?

– Да!

А когда ты проснулся с Томом и тремя девками?

– С двумя.

– С двумя? Куда же делась третья? Черт. Вот черт! Она меня надула?! – и он захохотал. Смеялся и Рональд.

– Надула, как щенка! Взяла деньги и сбежала!.. Было хорошо?

– Да!!!

– А когда ты курил марихуану с Филом, а потом лег с ним в постель?

– Ты и это знаешь?

– Я знаю все – это моя работа!!! Отвечай!

– Не знаю…

– Врешь!!!

– Да, черт возьми!!!

– А когда ты писал эту книгу, когда мы дружили, когда жили этой оторванной жизнью – было ли тебе хорошо, Ронни?

– ДА! ДА! ДА!

– Вот!.. Теперь смотри сюда, – и он показал на рукопись. Что нужно сделать с этим?

– Сжечь!

– Немедленно! – поддержал его Майкл.

– Давай!

– И пусть она горят ярким пламенем! Ты готов?

– Да!

– Ты согласен?

– Да, черт возьми, Майк. Я готов сжечь свою рукопись, и гори она огнем.

– Стоп, – Майкл остановился и перевел дух. Потом спросил:

– Ты идиот?

– Что?

– Ты два месяца трудился, не покладая рук, а теперь готов все это сжечь? Развеять пепел по ветру?

– Но, ты сам только что это сказал! Там все неправда! Там нет ни единого слова истины! – опять не понимал Рональд.

– Так допиши эти слова!

– Как? – опешил Рональд, – написать новую книгу?

– Она уже написана! Написана прекрасным, талантливым языком, от нее исходит божественный аромат, ее хочется читать, засыпать с ней, как с любимой женщиной, ставить на полке на самое видное место.

– Но…

– Сколько глав в твоем романе?

– Не помню. Десять… или двенадцать.

– Вот! А теперь мы сделаем одну простую вещь. В конце каждой главы мы дописываем всего несколько слов, предложений. Твой герой задаст себе один простой вопрос – ты сам веришь в это? Ты веришь в дружбу и любовь, в семью, которая вышвырнула тебя на помойку, первой девушке, которая бросила тебя, потому что… Да потому что не перебесилась… Потому что кто-то поманил ее пальцем. А ты уже готов лезть из-за нее в петлю. Мы сделаем простую вещь. Всего в нескольких словах разрушим сказку, те замки, которые ты построил на песке. И тогда твои талантливые главы заиграют и оживут. Нужно отрицать все и вся, закатать эти призрачные идеалы в бак для мусора, спустить в унитаз, освободиться от этого ярма. Ты меня понял, Ронни?

– Понял. Но есть вопрос.

– Давай! – азартно спросил Майкл.

– Как быть с религией, с богом? Мы не можем его отрицать. Это кощунство.

Майкл прищурил глаза и внимательно посмотрел на Рональда. Потом медленно спокойно заговорил:

– Наша цель, Ронни – сделать человека свободным! А бог? Он есть в каждом из нас, только мы не знаем этого или забыли. Бог – это наше ХОЧУ! В каждом человеке есть божественное хочу! А то, что он хочет – священно! Бог – это и есть свобода от всего и всех!!! Об этом и будет твоя книга, Рональд Дойл. Книга с названием – “Когда ты свободен”. Ты меня понял?

– Да, Майк. Понял… Я тебя понял… Пойду, – и он взял рукопись со стола.

– Куда? – удивился Майкл.

– Домой. Пойду работать.

– Ерунда, – улыбнулся тот. Здесь нечего делать. Сейчас мы поедем в кабак, закажем море выпивки и пройдемся по твоей рукописи с косой. Говоришь, двенадцать глав?

– Двенадцать.

– Двенадцать ножек у табуретки, которые нужно отпилить? Ерунда! Справимся. И сделаем это прямо сейчас. Поехали! – воскликнул Майкл, схватив рукопись со стола и увлекая Рональда за собой. – Едем, дружище! Сегодня с твоей книгой мы переспим последнюю ночь и сделаем это талантливо и красиво, дьявол нас побери! Да, Рональд?

– ДА!

– Майк, а почему ты не говорил мне об этом раньше? – спросил Рональд, когда они ехали в машине.

– В этом вся хитрость, Ронни. Я немножко тебя обманул. Мне нужен был чистый, незапятнанный парень, который широко откроет глаза и будет босыми ногами ходить по жизни. Он раним и трогателен, он, как девушка, которая собралась на первое свидание, и пока еще не догадывается, что ее ждет впереди. А ждет ее… Сам знаешь – сказок не бывает!

– Майк, а что будет потом?

– Потом мы напечатаем твою книгу, и ты станешь величайшим писателем современности.

– Ты в этом уверен?

– Рональд. Слишком длинные юбки носят наши женщины, слишком чопорные сегодня наши мужчины. Сейчас не средневековье. Нужно дать им то, о чем они мечтают давно, и сделаешь это ты.

– Уверен?

– Конечно!

– Можно еще один вопрос? Вивиан!

– Что?

– Она будет сниматься в кино?

– Вивиан работает в другой конторе. Это не моя забота. Но, я слышал, что сегодня она уехала на съемки.

– А что будет, если после выхода фильма журналисты раскопают ее прошлое. Что будут говорить простые домохозяйки? Как они буду смотреть на нее? Вивиан отправляют на провал?!

– Я не работаю в кино и не знаю тонкостей их бизнеса. Скажу лишь одно. За Вивиан не беспокойся, Ронни! В любой домохозяйке есть обыкновенная женщина – в этом смысл. Черт возьми, каждая вторая домохозяйка, уходя из дома, мечтает, чтобы по дороге в лавку за куском мяса ее прижали в темном углу, задрали юбку и напомнили ей о том, что она баба. Просто, баба, которая хочет всего! Хочет той самой свободы, о которой я тебе только что говорил! Ты меня понял?

– Да, Майк!

– Больше вопросов нет?

– Нет!

Они сидели в дешевом кабаке. Вовсю играла музыка, народу было множество, люди входили и выходили, толкались, шумели. Их стол был заставлен пустыми бутылками, а эти двое занимались делом. И пили! Беспрестанно пили, снова и снова исправляя последние строчки каждой главы. Уже безумно хохотали. Это был восторг. Все получалось, так, как говорил Майкл. Стоило только прикоснуться к тексту, он начинал играть другими цветами, красками. Это было волшебство! Получалось талантливо до тошноты. Временами хотелось заползти в грязную лужу, изваляться в ней целиком. Им нужна была полная свобода, протест, отрицание всего и вся! И сейчас они сходили с ума!

Оставалось совсем немного, вдруг Рональд уронил кусок кровавого бифштекса на последнюю страницу рукописи! Он быстро схватил его, убрав на тарелку, но там осталось огромное красное пятно. Рональд испугался.

– Отлично! – вдруг закричал Майкл. Он был уже изрядно пьян, взял кружку пива и плеснул на лист бумаги.

– Стой, глупый! Стой! – засмеялся Рональд. – Размоешь чернила! Больше не надо! Остановись! – кричал он.

Майкл задумался и прошептал:

– А ведь как красиво получилось… Черт возьми, кто бы видел и знал, как рождается гениальное творение!.. Как это красиво!

– Да, очень, – согласился Рональд. Он взял со стола солонку и посыпал кровавое пятно, – так будет лучше.

Тогда Майкл взял перечницу и сделал то же самое.

– Все, теперь все! – сказал он. – Последний штрих! Нравится?

– Очень! – ответил Рональд. Теперь они, не отрываясь, заворожено смотрели на законченную рукопись. Вдруг Майкл стал серьезен:

– Нет, и это еще не конец… Финал! Ты отобрал у этих людишек все. Да, Ронни?

– Я отобрал?

– Конечно ты! А кто еще? Это же твоя книга!

– Похоже. Отобрал, – прошептал Рональд.

– Так, дай им что-нибудь взамен!

– Что? – недоумевал тот.

Майкл бросил на стол деньги за выпивку и, вставая, сказал:

– Поехали!

Они снова приблизились к знакомому пустырю, где находилось их здание, но внутрь заходить не стали. Майкл увлекал Рональда все дальше, и вдруг за небольшим холмом появилась небольшая открытая площадка, на которой собрались люди. Здесь была в основном молодежь. Эти парни и девушки смотрели куда-то вдаль, где возвышалась небольшая эстрада, а на ней стояли инструменты и трое музыкантов. Это были Джерри, Том и Фил. Толпа в ожидании замерла.

– Завтра у них начинаются первые гастроли, – сказал Майкл. – А сегодня они играют для нас.

Рональд снова огляделся. Люди были в странных нарядах, на многих были надеты длинные рубахи, которые спускались до колен. На головах были повязаны тонкие бечевки. На шеях были видны нитки и бусы, на плечах нелепые сумки, которые напоминали торбы. У многих были длинные волосы.