Сантехник 2

Учитывая, что даже не ранен ни разу серьезно – на здешней планете под названием Хурум удача еще ни разу сильно от меня не отвернулась.

«Ну, побыл в рабстве трое суток, спустили немного шкуру, так ведь только совсем немного».

Теперь про такое даже интересно вспомнить, как все правильно подготовил и с каким здоровым цинизмом рассчитался с бывшими хозяевами.

«Крепость захватили орки и всех пустили под нож, зато я умудрился убежать без особых проблем».

Ведь хоть как-то держаться на воде и нырять надолго тут никто не способен, да просто воды народ сильно опасается.

«Дознатчики местные отлупили здорово на допросе, так всего один раз и даже ничего не сломали».

В первый день побили, потом я уже отлежался спокойно и дождался понятного предложения сложить голову во славу Империи и императора Плугина Шестого.

Когда начальство крепости прижало уже совсем сильно непрерывными штурмами на стенах и огромными потерями среди никогда не воевавших именно с кочевниками гарнизонных солдат Датума.

«В итоге из нашей когорты осталось всего шесть воинов служить, так что я получается один из них – реальных счастливчиков, которые выжили и даже сильно не ранены», – снова напоминаю я себе.

Ведь в когорте по-местному числится по списку тридцать шесть воинов, то есть удача по-прежнему идет за мной по пятам.

Шепчет в ухо неслышно, как стрелы летят и где стоять не стоит, где засада орочья нас ждет и как ее обойти можно.

Думаю, очень обрадовались бы мои родители такому известию, что сын все еще жив, даже здоров, учитывая, сколько рядом с ним погибло боевых товарищей за прошедшее время.

К тому же неплохую бабенку в крепости нашел, живет с ней уже пять месяцев, когда нет приступов и не стоит на службе в наряде. Ведь теперь свободных женщин и свежих вдов в цитадели уже несколько сотен набирается, можно присмотреть и выбрать почти любую из них.

Тем более отказывать мужикам насчет совместного проживания тут еще вообще не принято, не тот уровень развития общества. Некоторые мои приятели сразу по несколько вдов посещают, никак не могут нарадоваться своему козырному положению и имеющемуся разнообразию выбора.

Сколько воинов погибло, а сколько серьезно ранены, после долгого лечения стали инвалидами или просто отправились в Серые Пустоши.

Как учит местная религия – места блаженного успокоения истинно верующих, которых в Империи имеется все сто процентов населения. С описанием местного рая сильно не заморачиваются служители здешних Храмов.

Да, все так на самом деле, ибо сам Бог Империи людей живет среди людей и творит чудеса у них на глазах.

Вот такая здесь жизнь, суровая и весьма примитивная, но с четкими имперскими законами и жестокой дисциплиной в мелочах.

Глава 2

Только нет никакой почты межпланетной в здешнем мире и радиосигналы не покидают саму планету в поисках разумных цивилизаций. До этих самых сигналов – еще очень много-много лет постепенного развития.

Так что – не думаю, уже уверен на все сто процентов, что обрадовались бы родители такому извещению про живого и здорового сына.

Как раз в этот, триста двадцатый день моей жизни в новом мире, я стою на своем повседневном дежурстве обычным стражником в крепости.

«Не сделал карьеру, не изобрел порох, не стал бароном или графом, тем же криминальным авторитетом в портовой банде, в общем ничего такого сильно выдающегося пока нет за моей спиной, – понимаю я про себя. – Впрочем, то, как я вообще выжил, тоже очень крутое деяние. Никто подобным похвастать не может!»

Другие попаданцы давно уже захватили первое баронство и о графском титуле подумывают, а я пока всего-навсего рядовой воин третьей манипулы.

– Только полностью легализовался, выучил на твердую четверку язык, научился писать, бегло читать и считать, – перечисляю я свои несомненные достижения.

– Теперь готов изменить скучную и бесперспективную жизнь стражника в отдаленной крепости на краю Империи, правильно использовать свои знания, чтобы сделать сам мир вокруг меня заметно лучше, как свою новую жизнь – гораздо богаче, – так я стимулирую себя выйти из зоны комфорта.

Хватит уже служить простым стражником, в подобный образ я неплохо вжился, но теперь могу двигаться дальше по жизни.

Стою на речной стене той самой крепости, казавшейся мне такой могучей и незыблемой. Стою и вспоминаю, еще много думаю, ибо делать на дежурстве больше совсем нечего. Да и не положено местными уставами. Только бдительно таращиться вдаль и шагать по крепостной стене, к захватывающей дух высоте которой уже давно привык.

Все опасности войны миновали нас уже четыре месяца. Как ушли орки, оставив за собой горы трупов и много-много увечных воинов, почти целую сотню из тех четырехсот пятидесяти кадровых вояк и еще полутора сотен спешно мобилизованных гражданских.

А сколько вдов теперь носят черные платки, обозначая гибель своих мужей – ровно две трети крепостной стражи не пережили полтора месяца сплошных штурмов.

Дни я считаю довольно тщательно, делаю маленькие зарубки на одном из бревен, когда дежурю на этой самой стене, раньше на трофейном клочке бумаги отметки ставил чернилами.

Хорошо, что в Империи и бумага имеется, и чернила к ней продаются, правда, стоят достаточно дорого.

Ну, на далекой окраине цивилизованного мира все стоит дорого, купцы местные не за двойную прибыль торгуют, далеко не за двойную ведут караваны с товаром за пару тысяч километров из столицы.

Ну, сюда-то все товары приходят по реке, есть такая возможность, поэтому доставка лошадьми и быками идет уже подальше от Станы.

«Правда, и я почти все свое имущество, и то, что ждет меня у подруги, и то, что у меня с собой, тоже далеко не все покупал за стандартную плату стражника, за те самые два имперских золотых в местный месяц», – вспоминаю былое.

Плата стандартная, как во всей Империи, только за суровые условия несения службы около Дикого поля еще кормят получше и обмундирование меняют почаще. И за время боев начисляют плату в двойном размере, только доживают до получения денег далеко не все служивые, очень хорошо Империя на таком деле экономит, особенно если гибнет одинокий воин.

Поэтому особо большого количества желающих здесь служить не сильно наблюдается, в основном к нам попадают новички-стражники, кому повезло подписать контракт первый раз в жизни и прочие залетчики по военной и цивильной линии.

По военной все понятно, а по цивильной те самые молодцы, кому всемилостивейший императорский суд предоставил возможность за не очень большие прегрешения перед законом сделать понятный выбор – отрубить срок на рудниках или отходить строем шесть лет на западной границе. Или на восточной, если обострение международной обстановки ожидается с одним из соседних королевств.

Срока за преступления против движимого и недвижимого имущества жителей Империи выдаются быстро и без долгих разбирательств.

За самую мелочовку или незначительные преступления – те же шесть лет, за более серьезные уже двенадцать, восемнадцать или двадцать четыре годика. Больше приговоры по сроку не вешают, и половину от максимального срока прожить на рудниках – дело редкое. Ну еще смертная казнь часто в приговоре фигурирует, времена здесь такие, еще совсем не толерантные.

Казнь здесь применяется очень плохая и мучительная, чтобы все знали и видели, что ждет настоящих преступников.

Сажает на кол, провинившихся немного серьезнее, бедолаг беспощадно имперская власть, и не на тонкий, чтобы быстро отмучиться несчастным, а на такой толстый с перекладиной для ног, чтобы минимум пару дней мучений оказалось гарантировано преступникам.

«До сих пор не могу привыкнуть к такому зрелищу, стараюсь не смотреть на казненных, только иногда приходится в карауле при суде находиться и сопровождать на казнь осужденных преступников. Тогда, конечно, все видишь и слышишь, ибо отворачиваться от казненного при исполнении сурово не положено», – сразу портится у меня настроение.

Сурова, очень сурова имперская власть к своим жителям. Наверняка, процент невинно осужденных довольно велик, никто особо не разбирается в виновности, адвокаты здесь только в столице имеются.

– Чтобы перевестись подальше отсюда, в более комфортные для службы места, рядовой скотинке на западе Империи требуется отслужить минимум шесть лет. Это в том случае, если с командирами своими ты находишься в очень хороших отношениях, то есть лижешь им задницу неустанно, говоря нормальным таким языком, – такое я тоже хорошо уже знаю.

– Если же с начальством отношения так себе, как у большинства парней и у меня тоже, то еще один срок придется тут куковать. Итого все двенадцать лет солдатскую лямку тянуть в страшной жаре по лету и пронизывающему ветру зимой, очень противному в сплошной степи, – вот такое счастье мне точно не улыбается.

Стена и сама крепость не особо изменились за эти месяцы, остались такими же массивными и внушающими искреннее уважение.

Однако очень многие знакомые парни и мужики на ней погибли, те, с кем я вместе отбивался здесь от все же пришедшей сюда огромной орды орков. Все же пришедшей после захвата всех остальных небольших крепостей-фортов на окраине обжитого людьми мира.

Сейчас я уже знаю, пусть крепость и правда очень внушительна, и невероятно крепка, есть в этом мире сила, которая чуть-чуть ее не сломила.

Едва-едва люди в крепости, значит, и я тоже, смогли отбиться от врагов, которые потеряли под стенами четыре пятых своей орды и только тогда ушли восвояси.

«Каким наивным оказался я восемь месяцев без шести дней назад, когда впервые вошел в распахнутые ворота Датума, с радостным восхищением вертя головой кругом. И мощные ворота, и толщина стен, и укрепления, щедро раскиданные по самой стене – все разительно отличается от скромной крепостенки под названием Теронил», – вспоминаю свое прошлое.

Какие большие дома и склады, широкие мощеные улицы, множество народа внимательно смотрит на нас, желая услышать хорошие новости.

Жены и дети воинов, оборонявших Теронил, пытаются рассмотреть своих мужей и отцов среди выходящих со скуфы, быстро понимают, что никого из родных и знакомых не видят, поэтому требовательно преграждают нам дорогу.

Сразу же спрашивают о судьбе воинов крепости и вскоре одни плачут, вторые проклинают судьбу, дети молча смотрят на нас, пуская обильно слезы.

«Да, невеселые новости принесла наша скуфа в этот город, никто из крепости не смог на ней спастись», – сразу же понимаю я.

Очень невеселые, на все расспросы экипаж скуфы кивает на меня, как на единственно пока спасшегося из крепости. Теперь женщины берут в осаду меня, называет имена своих мужей, однако, что я могу им сказать?

Я знаю по именам только своих товарищей по работе, Дианила и Териила, еще могу жестами рассказать, как погиб от стрелы на стенах один из них, судьба второго мне не известна.

То есть, конечно, известна, однако лучше я о таком промолчу. И так дело попахивает побоями для меня, просто за то, что я спасся, а чьи-то мужья и отцы не смогли, да еще прикрывали своими жизнями мое бегство, как думают все собравшиеся здесь уже вдовы.

Гребцы предупреждают новых вдов и детей, что я почти не говорю на местном языке и вообще даже не воин. Однако проклятий и ругательств в свою сторону я выслушал немало, судя по интонации говорящих. Именно из-за того, что не могу по имени сказать, когда видел кого-то в последний раз и что с ним стало.

Толпа разъяренных такими новостями женщин – это вам не шутки! Могут просто разорвать на клочки по закоулочкам.

Едва меня не порвали на маленькие кусочки просто потому, что я здесь стою живой и невредимый. В отличии от их мужей, про которых никто не хочет знать правду. Да еще понятно, какая правда всем нужна – что я не видел лично смерть воинов крепости, значит, они могли выжить.

Только я по именам знаю одних своих приятелей, даже, как зовут начальство крепости – мне полностью неведомо. Поэтому я только отрицательно киваю головой, когда слышу незнакомые имена.

А имя Териила так никто и не назвал, хотя про Дианила спросила пожилая женщина, только и его смерти я доподлинно не видел, поэтому тоже ничего не говорю.

Хорошо, что меня прикрыли пара служивых, отправленных со мной начальством корабля, они сразу же отвели свежего свидетеля захвата крепости в полуподвальный этаж одного казенного здания на самой большой тут площади.

Пахло там совсем нехорошо, меня тут же без разговоров закрыли в камере с парой потрепанных мужиков и одним служивым, на котором лица было не видно, так здорово его отлупили.

Да, так я попал в местное КПЗ, как непонятный и подозрительный чужеземец, вместе с пойманными на воровстве и неподчинении начальству. Кинжал с пояса у меня сняли еще на скуфе, мешок обыскали, но из него ничего не забрали.

Самое смешное, что мой заслуженный сапожный нож в потайном кармане опять не нашли, как красивую красную зажигалку. Карман с ножом опять не заметили, зажигалку снова не смогли нащупать, небрежно охлопав мою одежду с Земли. Здесь такие миниатюрные вещи еще делать не умеют, поэтому и не обращают особого внимание.

Я его снова туда спрятал, как только уплыл из рабства. Один раз выручил, вдруг еще придется именно на него полагаться, серьезный такой инструмент в любом непредвиденном случае.

Запустили свои руки в чужое имущество простые мужики, мои соседи, послал своего командира служивый – истории оказавшихся со мной рядом в камере довольно типичны.

Зато мной служивый человек сильно заинтересовался, а так как я не могу ответить на его вопросы, решил заняться моей учебой:

– Так делать здесь больше нечего, – так он мне объяснил потом. – И от мыслей о своей судьбе отвлекает.

Мужики же угрюмо молчат, боясь еще раз что-то неправильно сделать и усугубить свое положение лишними разговорами.

Однако, когда я смог как-то рассказать воину о захвате крепости и гибели всех ее защитников, он сразу заметно повеселел и высказал авторитетное мнение, что теперь его вернут в строй, а имперский суд не состоится.

Через пару дней, когда меня забрали на дознание, я уже обогатил свой разговорный язык еще полусотней слов и смог внятно объяснить паре коренастых и сумрачных мужиков в форме свою историю.

Однако они мне не поверили, как не верят, похоже, здесь вообще никому сразу, отвесили несколько серьезных зуботычин и даже попинали своими подкованными сапогами немного для острастки.

Я уже собрался было перестать давать себя лупить, а отвесить как следует им в ответ, только про подобное начало дознания меня уже предупредил сосед по камере:

– Бьют всех сначала, потом уже разговоры разговаривают. Терпи, здесь иначе не бывает.

Только потом дознатчики залезли в мой мешок и долго рассматривали мою одежду, рабочую униформу сантехника из синтетических тканей и с яркими вставками. Впрочем, даже простые накладные карманы повергли их в шок, невиданное здесь дело.

После чего меня снова посадили на табурет и уже вполне вежливо зафиксировали мои слова даже на бумаге.

– Начальство с тобой решать будет, – так мне и сказали в конце допроса. – Мы тебе верим, чужеземец.

Учитывая, что обоих крестьян за мелкое воровство вообще принесли под руки и бросили на пол в бессознательном состоянии – лучше здесь даже по мелочи не брать чужого.

И еще по тому итогу, какая казнь ждет серьезных душегубов – в плен властям сдаваться тоже нет никакого смысла, все бандиты отбиваются до самого конца.

Пока я отлеживался после побоев, учеба моя продолжилась. Когда через местную шестидневную неделю нас начали привлекать на стены крепости, чтобы выносить раненых и убитых, я уже начал общаться и понимаю команды более-менее нормально.

Примерно так же, как совсем темный и неразвитый крестьянин из глухого угла.

Еще через неделю, когда половина защитников крепости оказалась на том свете или в лазарете от стрел орков, а я уже вполне сносно начал разговаривать, всем находящимся под следствием и даже осужденным предложили вступить в стражу, чтобы искупить своей кровью вину перед Империей, Императором и ее жителями.

– Судя по потерям профессиональных солдат, такой себе шанс получался, дай бог, если сможет выжить один новобранец из пяти.

Я вступил и подписал контракт, кто-то остался сидеть и ждать, только и их привлекали постоянно на стены. Они все равно так же гибли, совсем не готовые к тому, что их там ждет, да еще за совсем бесплатно.

За тюремную баланду.

Даже моего небольшого опыта вполне хватило, чтобы вести себя обдуманно и осмотрительно, не подставляться под стрелы. И все-таки оказаться в числе тех полутора сотен выживших воинов, которые смогли увидеть долгожданное зрелище ухода орды обратно в свои степи. Все-таки такие стены, в полтора раза выше, чем в предыдущей крепости-форте, оказались для неуклюжих нелюдей совсем неприступны.

«Все, время наряда, сегодня особо медленно тянущееся, наконец-то закончилось, – уже профессионально по положению светила понимаю я. – Вон уже смена топает по лестнице!»

Пришла моя смена, мы возвращаемся в караулку. Я сдаю служебное оружие, доспехи, то же казенное обмундирование и достаю из мешка принесенную заранее одежду, отшучиваясь от приятелей.

Теперь я могу носить вещи, подчеркивающие мой статус воина в отставке, однако покупать все придется за свои кровные. Империя никому ничего за так не отдает, на том стоит и еще долго стоять будет.

– Пришлось бы покупать, однако с тех же орков и погибших товарищей уже столько всего набрано, столько барахла и тех же кинжалов, что думать про такое не приходится. Даже неуставное копье длиной в два с лишним метра из дорогого здесь дерева ценной породы у меня уже припасено для будущей жизни.

Так-то все имущество погибших, кроме казенного добра, передается его семье, если она имеется и официально зарегистрирована в том же храме. Однако молодые парни первого срока службы еще многие не успели ни с кем здесь обручиться и зажить, как муж с женой.

Поэтому все оставшееся после них поступает в когорту, а там уже разыгрывается или выкупается кем-то из нас, если что-то особенно приглянулось. Так я уже выкупил за небольшие деньги несколько оставшихся трофеев, показавшихся мне необходимыми для дальнейшей жизни. И один дорогой предмет за большие деньги.

«Ну, больших-то у меня еще и нет, приходится жить на свое денежное довольствие и еще кое-какие монеты с продажи некоторых трофеев, типа сувениров», – приходится констатировать мне.

Все же моя когорта два раза совершала ночные вылазки в лагерь орков, успела немного пограбить обозы с теми же трофеями, которые набрали нелюди до этого. Пусть вернулось с таких вылазок не больше половины воинов, зато все старательно тащили на своем горбу полные мешки всякого разного добра.

Оказалось, что при низких ночных температурах нелюди становятся медленными и довольно бестолковыми. Если же получилось снять дозорных, тогда можно как следует порезвиться, пока они очухаются спросонья и смогут сражаться в полную силу.

– Все, я теперь – свободный человек и мужчина в самом расцвете сил! – с удовольствием чувствую себя теперь имеющим право на какой-то выбор.

Свободный – насколько может оказаться свободным мужчина с оружием в руках в такой Империи, обложенный с головы до ног всякими инструкциями и параграфами.

В небольшой комнате в одном из домов в центре города меня встречает моя подруга Альма, симпатичная смуглая девчонка, вдова одного из молодых парней, погибших на стенах во время приступа. Мы ужинаем простой едой при свече и ложимся спать на чем-то, похожем на полати.

Ох, не весела жизнь простого народа в средневековом городе. Никаких развлечений, кроме еды, продолжения рода и зрелищ выступлений бродячих артистов вперемешку с частыми казнями.

Сегодня я нахожусь в приподнятом настроении из-за своей долго пестуемой и ожидаемой отставки, поэтому активно гоняю подругу по нашему ложу, переворачивая ее и так, и так.

Хорошо уже обучил подругу половому вопросу с несомненных высот своей продвинутой цивилизации.

Делать-то больше особо нечего, да еще поговорить с деревенской девчонкой на разные интересующие меня темы никак не выйдет. Она еще ничего, кроме своей родной деревни и крепости не видела, зато очень чувственна и неутомима в постели по своему бабскому делу.

«Это мне в ней и нравится, только ведь уйду я из города-крепости по своим планам через пару дней, значит, оставлю ее кому-то из своих приятелей. Как переходящий приз и с лучшими рекомендациями», – давно уже решил про себя ее судьбу.

Как раз с пристани идет попутная скуфа, везет присланных из соседних частей Империи рабочих, нанятых восстанавливать уже забранную снова под человеческую власть ту самую крепость, в которой я когда-то стал свободным.

Вот подобной оказией я и собираюсь воспользоваться.

Глава 3

На следующий день с утра я в одиночестве гуляю по Датуму, по продуктовому рынку на его центральной площади.

Альма отправилась на работу, шьет военную одежду по двенадцать часов в день вручную, такие здесь реалии жизни средневекового города и возможности карьерного роста для женщин.

Платят ей очень мало, все же в городе не одна сотня лишних женщин имеется, а с работой все очень печально обстоит, такие издержки небольшого города на краю Империи. Все, что нужно сюда привозят и только на военных можно что-то заработать, типа кормить, обшивать и оказывать определенные услуги.

Впрочем, сейчас подобное никому особо не требуется в связи с очень большим количеством оказавшихся свободных женщин.

Пора прикупить еды на мою поездку, завтра очень рано с утра моя скуфа отходит, нужно там появиться сегодня, чтобы не забыли про меня. С казенного довольствия я уже снят, тут все подобное быстро происходит и без особо долгих прощаний.

Хотя в такие поездки по реке всегда с удовольствием берут опытных воинов, лишний защитник на борту никому не повредит. Разъезды нелюдей все еще замечают около самой реки, пусть они ведут себя вполне спокойно.

В этот раз я плыву с группой знакомых егерей, они первыми будут обследовать территории вокруг Теронила, насколько далеко от города теперь находятся племена орков.

Они, конечно, сильно потрепаны своими успешными штурмами фортов, еще многочисленными и очень неуспешными приступами главной крепости. Только начальство наше теперь начинает серьезно побаиваться непонятных нелюдей, поэтому хочет знать про их намерения и теперешнюю диспозицию, как можно больше.

В принципе, за четыре прошедших месяца степняки больше не доставляют серьезных проблем, все же потрепали их здорово. Только хоть какая-то безопасность для крестьян вокруг фортов еще не скоро станет полной, пока не отстроят и заново не заселят сами укрепления.

«А может уже никогда в ближайшее время, если нелюди решат и дальше воевать с людьми, постоянно разоряя свою сторону реки», – есть у меня такое предчувствие сейчас.

Тогда Империя уже не сможет отделаться так дешево, всего восемью сотнями, в основном начинающих свой боевой путь, воинов. Восемь сотен воинов на триста километров дикого поля, однообразной такой степи вдоль реки. Придется присылать многотысячный экспедиционный корпус, чтобы сурово бить и уничтожать стойбища нелюдей.

Со своими огромными и неизбежными потерями при этом.

Еще устраивать тотальное сожжение половины всей степи, как практикуется с незапамятных времен, чтобы привести орков в чувство на какой-то серьезный срок.

Торговцы на рынке уже давно выставляют товар без ограничений, которые на них наложили на время осады города, поэтому цены ползут вниз. Продукты начинают поступать в город полной грудью, ведь нелюди смогли серьезно жечь дома и урожаи только на своей стороне реки, здесь же еще немало людей живет и работает относительно спокойно.

Небольшие группы нелюдей переправлялись на другую сторону Станы, однако слишком далеко от берега не удалялись.

Да еще местные крестьяне здесь смело встают на защиту своих посевов и огородов с тем же рогатинами и вилами в руках. В таких неспокойных местах остается жить и работать немало бывших воинов, они хорошо вооружены и всегда могут послужить объединяющей основой для своих более робких соседей.

Может так выступить, чтобы догнать и победить в бою десяток нелюдей они и не смогут, однако отстоять свое добро вполне возможно, если есть несколько опытных людей, бывших воинов.

В отличии от остальной перенаселенной Империи около Дикого поля земли хватает всем, из-за воды случаются, конечно, споры в особенно засушливые года.

Все же жизнь здесь гораздо привольнее, налоги меньше, пусть цена зерна с овощами тоже невысока при покупке имперскими закупщиками. Зато ведь урожаи можно снимать с грядок круглогодично. Пусть зимой не так жарко раскидывает лучи светило, все же настоящие морозы бывают здесь очень редко.

Я пока собираю себе продукты на пару недель пути, беру с запасом, рассчитывая все же обернуться гораздо быстрее. Или закупиться дальше по дороге.