Хроники Звёздного Народа

Да. Она ревнует. Ревнует бешено, по-звериному, неукротимо. Как низко и как стыдно! И он это понял.

А ведь он ждал её. Она видела радость, вспыхнувшую в его глазах. Он сделал несколько попыток найти с ней общий язык. Но она глупела с каждой секундой. Словно чёрт дергал за верёвочку. Какой чёрт? Она же учёный. Она зоопсихолог. Кто может затронуть в душе струну, которой там нет? Всё дело в ней самой. Оказывается, она совсем себя не знает. И сидит где-то глубоко в душе нечто звериное, тёмное. А мать предупреждала и давала даже ей что-то почитать, но она всё откладывала, а потом забыла. И вот оно вынырнуло. Вынырнуло неожиданно, в самый неподходящий момент, и показало ей всю ничтожность её внешнего лоска и хороших манер.

«В вашем маленьком сердце нет места даже для любви».

Ничего. Она ещё докажет! Но доказывать было уже некому, разве только себе.

Она встала, задёрнула штору и включила свет, нашла хорошо спрятанную книгу и начала читать.

А Мирракс, прогарцевав на дельфинах до соседней бухты, выбрался на берег. На прощанье он ещё поболтал с дельфинами. Но как только он сделал первый шаг по сухому, на ногах у него снова появились сандалии.

– Не волнуйся, заберу, – произнёс он загадочную фразу и начал карабкаться вверх.

Берега здесь были крутые, но бухточки очень живописные. Он знал, что всё сделал правильно. Он чувствовал, что полюбил эту девушку. Ни одна женщина до сих пор не вызывала у него ни таких чувств, ни таких ощущений. Но он знал и другое. Его жена должна быть сильным и духовно мощным человеком, иначе она просто погибнет. Ему хотелось, чтобы Ольга оказалась такой, какой показалась она ему в первый момент. Но от него это уже не зависело. Он мог воспитывать её, но сделать другой не мог.

Он уехал в большой город, чтобы поискать там необходимые детали для приборов, которые хотел сделать.

Ольга на следующий день не пошла на работу. Ей нужно было выспаться, а главное, нужно было переварить то, что она узнала из книги. А это стоило того. Нужно было ещё найти в себе силы, чтобы полностью перестроить себя. Надо себя перестраивать, а не от миссии своей отрекаться. Это уже не вызывало сомнения.

Утром следующего дня она, как всегда, сначала вошла в кабинет профессора. Ей показалось, что там никого нет. И тут она увидела, что на одном углу стола лежат сандалии их гостя, которые он оставил на помосте.

– Интересно, кто же до этого додумался? – возмущённо воскликнула она и направилась к столу.

Но только она протянула руку, чтобы схватить сандалии и бросить к порогу, откуда-то из-за стеллажей вышел профессор.

– Здравствуй, Ольга! Это я принёс сандалии и положил их на свой стол. И очень бы просил тебя руками их не трогать. Ценная, между прочим, вещь. Твои, даже самые дорогие туфли, окажись они на моём столе, я бы выбросил в окно.

Она так и застыла с протянутой рукой. Глаза профессора сияли, и она впервые подумала, что он не такой уж старый.

– Ну как, валерьяночка помогла?

– Не пила я валерьянку! Но поработать над собой пришлось. Я сильно изменилась, профессор.

– Вижу. Но не обольщайся, работа только началась. Даже сандалии этого человека вызывают у тебя агрессию.

– Но это же обувь. Ей не место на вашем столе!

– Я же тебе сказал – это очень ценная вещь. И предупреждаю: первого, кто до них дотронется, выгоню с работы в ту же минуту и без выходного пособия. И ещё. Обидишь нашего гостя – ты мне больше не ученица.

– Да не собиралась я его обижать! Наоборот, прощения хотела у него попросить. Да, видно, не придется, сбежал наш гость.

– И прощения не нужно просить. Просто веди себя достойно. А гость не сбежал. В отличие от тебя, он работает. И тебе пора. Задание такое: чтобы завтра к вечеру вся территория биостанции была обнесена надёжным забором, чтобы ни один турист не проник. Найми штат охраны, надёжных людей, человек десять. Работать посменно: в две смены, от зари до зари. Оплата договорная. Ты всё поняла? Весь транспорт, все рабочие и лаборанты в твоём распоряжении. Не хватит людей – найми ещё. Завтра к вечеру сделаешь, потом поговорим. Не сделаешь – и говорить будет не о чем.

– Хорошо. Всё сделаю. Не понимаю, зачем, но сделаю. Я только к дельфинам сбегаю.

– Не теряй времени зря. Они не будут с тобой общаться. Обидела ты их сильно. И если хочешь помириться с ними, делай, что тебе велят, с рвением одержимого. Не успеешь до завтрашнего вечера – уйдут твои дельфины. Совсем уйдут. Навсегда. Да, и вот ещё: ни на чём не экономь: деньги есть.

Ольга задумчиво посмотрела в окно на бухту и как наяву увидела стройную фигуру, летящую на двух дельфинах, с сияющей на солнце копной рыжих волос. Она тряхнула головой, словно отбрасывая назад свои прекрасные волосы. Видение исчезло. А она вышла из кабинета. Профессор с усмешкой посмотрел ей вслед.

Уже выезжая на дорогу, Ольга увидела спешащего к биостанции Мирракса. Лицо его было озабочено, но её он заметил. Остановился и проводил машину взглядом.

Когда Мирракс вошёл в кабинет профессора, он сразу увидел свои сандалии, и лицо его просияло.

– Профессор, здравствуйте! Спасибо, что позаботились. Это очень ценная для меня вещь.

– Знаю, знаю. Забирайте скорей, пока какой-нибудь чистюля из моего персонала их не выбросил.

Мирракс удивлённо стрельнул в профессора глазами. Тот нарочито отвернулся, как бы ища необходимую ему в данный момент вещь, чтобы не видеть, как исчезают сандалии в руках Мирракса. Это ещё больше удивило последнего.

– А куда помчалась ваша неистовая Ольга Петровна?

– Забор строить вокруг биостанции. – И, увидев, что Мирракс удивлённо поднял брови, добавил: – Ничего. Ей полезно.

– А забор зачем?

– Вы же хотите освободить дельфинов. Значит, исследования теперь будут проводиться иначе. А посторонним это знать не обязательно. Биостанция будет охраняться только днём.

Мирракс уже не удивлённо, а очень внимательно смотрел на профессора. А тот тоже смотрел ему в глаза.

– Вы Хранитель? – прямо и чуть резко спросил Мирракс.

– Да. Я – Хранитель. И Василису я знаю очень давно. Я был одним из учителей её сына Ивана. Разве она вам этого не сказала? Значит, решила, что сами разберётесь. Видно, вы человек высокого ранга. Дождалась, значит, девочка своего принца. Мирракс, вы мне очень симпатичны. Но вы ввязались в опасную игру. Я многого не могу вам сказать. Но кое-что скажу, это будут слова обычного доброжелателя. Но вы мне на них не отвечайте. Что вы подумаете, и какие выводы сделаете – это ваше личное дело. А скажу я вам вот что. Девочка должна полюбить вас больше жизни, а вам ведь другая любовь не нужна. Но выходить замуж по нашим обычаям она должна девственницей. И прошу вас: никогда больше не возвращайтесь к этому разговору.

Всё это профессор говорил как бы между прочим, а сам что-то искал в своих бумагах. Наконец, нашёл записную книжку, открыл нужную страницу и набрал номер телефона.

– Здравствуй, друг! – сказал он в трубку. – Организуй мне на послезавтра несколько водолазов. Сколько конкретно?

Он вопросительно посмотрел на Мирракса.

– Троих, думаю, хватит. Я помогу.

– Троих. И сварочные аппараты для подводной работы. Да. И баржу с буксиром. Желательно, чтобы ранним утром все были здесь. Да. Работы ликвидируем. Чем я буду заниматься? Пожалуй, крабами, совсем неизученная область. Всё. Договорились.

И, подняв глаза на Мирракса, грустно сказал:

– Всё, Мирракс, назад дороги нет. Ваша помощь будет платой за то, что я вам сказал.

– Хорошо, профессор. Надеюсь, и вы меня не выдадите. Идемте к дельфинам.

Они спустились вниз на помост. Подошли к самому краю. Мирракс свистнул. Дельфины выпрыгнули из воды.

– Я хочу поговорить, – прощёлкал Мирракс.

– Мы готовы, – все четверо подплыли ближе и подняли головы из воды.

– Вы готовы добровольно сотрудничать с людьми?

– Не со всеми. Мы любим Ольгу, но надеемся, что ты её увезёшь. Мы будем продолжать сотрудничать с Хранителем. Его миссия – написать нашу историю и описать наши обычаи и быт. Настало время.

– Я не об этом. Послезавтра уберут сетку, отделяющую бухту от моря, и вас освободят. Вы будете приплывать сюда днём для работы?

Дельфины переглянулись. Один из них издал длинный протяжный свист. Через некоторое время за сеткой появилась большая стая дельфинов. Они бурно обсуждали новость – и вольные, и те, что в бассейне. Наконец, вожак вольной стаи обратился к Мирраксу.

– Мирракс, сын планеты Орв звезды Орв, ты настоящий друг. Мы будем сотрудничать с Хранителем. Каждый день к нему будут приплывать дельфины. Мы приведём к нему наших детей и стариков. Мы не нарушим слова. Но он тоже должен дать клятву, что не причинит вреда никому из тех, кто сюда придёт. Но люди коварны, и многое на этой планете от него не зависит. Тебе назовут условный знак тревоги. И ты тем же способом передашь эту информацию ему. Но пусть сначала даст клятву.

Мирракс повернулся к профессору и перевёл ему суть разговора. Глаза профессора засияли неподдельной радостью. Он опустился на колени на краю помоста, положил ладони рук на поверхность воды и произнёс:

– Солнце, Земля, Вода, Водный народ, именем Закона и своей жизнью клянусь, что не причиню вреда ни одному существу, доверившему мне свою жизнь.

После этого вольная стая исчезла, а один из дельфинов бассейна подплыл к помосту и положил голову на мат. Мирракс встал на колени и приложил свой лоб ко лбу дельфина. Потом встал и проделал то же с профессором.

– Я понял, – через некоторое время сказал тот.

И дельфины закивали головами. А Мирракс снова обратился к ним:

– Вы покинете бассейн до начала демонтажных работ?

– Нет. Женщины не смогут перепрыгнуть через загородку. И потом, пусть факт освобождения будет официальным.

– Ясно. Тогда прекратите голодовку. И простите Ольгу. Она ещё молодая. И она очень сожалеет обо всём.

Дельфины снова закивали головами и начали резвиться. Мирракс перевёл профессору последний разговор, и они пошли наверх, к зданию биостанции. Профессор отдал распоряжение, и дельфинам понесли рыбу.

День выдался длинным и трудным. К вечеру Мирракс устал. Он устал не столько от дел, сколько от дум. Он понял всё. И теперь он знал, что игра действительно, опасна, а времени у него мало. Он даже понял слова, которые Мать вскользь сказала его сестре, а Мать слова всуе не скажет. Это большая честь – породниться со Звёздным народом. Можно поставить на кон и свою жизнь. Он полюбил эту девочку с первого взгляда. Знал, что если это к мужчине приходит, то он сразу понимает, что это навсегда. Или не приходит, и тогда он мечется всю жизнь от одной женщины к другой. Возможно, именно поэтому у него до сих пор не было жены. Он хотел любить. Но теперь ему нужно было, чтобы и она полюбила его. Не просто влюбилась в сказочного принца, а полюбила. И ради этой любви познала себя до конца. А время можно считать по минутам. Он не может проиграть. Теперь он понял, что Мать рискует своей жизнью не только ради Сигла, но и ради него. Значит, вся его мощь должна быть здесь. И его победа будет для неё лучшей помощью.

Вечером он пошёл на утёс. Он лёг на землю крестом, прижался всем телом и прошептал:

– Земля, помоги Матери. Мы её зовём Матерью. Для тебя она Василиса. Земля, помоги Василисе.

Земля молчала. Но вдруг он почувствовал, что его сердце окатило тёплой волной.

– Благодарю тебя, Земля, – и он поцеловал землю.

Потом он сел на краю обрыва, свесив ноги вниз.

– Люцифер! Мне нужна твоя помощь.

– Слушаю тебя, Мирракс.

– Я полюбил эту девушку. И ты это знаешь.

– А ты не боишься? Ведь теперь ты знаешь всё.

– Да, знаю. Хранителей не приставляют к простым девушкам. Но я не нарушу Закон. Догадываться – моё право. Озвучить – нарушить Закон. Здесь ты меня не поймаешь.

– Чего же ты хочешь от меня?

– Эта девушка светла и прекрасна, как ангел, но мощна тёмной силой и коварна, как демон. Она – дитя Земли. И очень на неё похожа.

– Ты умён, Мирракс. Но почему ты не обращаешься к Солнцу?

– Солнце уже сделало свою работу, и я уже его поблагодарил. Ты же знаешь. А ты только начал её учить. У нас мало времени. Она должна пройти инферно на Земле, иначе она погибнет. Ты ведь и это знаешь.

– Но можешь погибнуть ты.

– Я всё равно погибну через неделю, если она не познает себя.

– Ты честный и смелый человек, Мирракс. Ты преданный друг. Я помогу тебе. Но туго тебе придется. Ты уверен в себе?

– Я постараюсь выдержать. Это и моё испытание. Ведь звёзды не берут себе в родственники кого попало.

– Теперь я понимаю сестру. Ты умён, отважен и честен. Я её выбор одобряю и тебе помогу.

И словно молния сверкнула. Мирракс понял, что с этой минуты его жизнь в опасности.

Ольга тоже устала. Весь день она злилась, не понимая этой прихоти профессора – поставить забор, да ещё в такие короткие сроки. Ну, конечно, ей дали дело, чтоб она не лезла к дельфинам! А она пришла утром на биостанцию, кроткая и покладистая. Она победила гордость, и ей это далось нелегко. Она готова была извиняться перед всеми, перед профессором, перед дельфинами и перед этим рыжим. Но никто даже слушать этого не захотел. Её унизили ещё больше. Тёмное пламя её души разгоралось, и она ничем не могла его унять. Разум был бессилен. Ей хотелось ломать и крушить, сорвать на ком-то свою злость, но все давно разошлись. Даже строители, которые работали до темноты, ушли несколько минут назад. В сердцах она стукнула по каменной плите забора и вскрикнула от боли. Это немного отрезвило её. Потирая ушибленную руку, она вспомнила, что ещё вчера дала себе клятву, что победит это в себе. Домой идти не хотелось. Там лежит эта книга, где каждая строчка про неё, такую. А она считала себя хорошей, светлой, доброй и даже весёлой. Как хрупка, оказывается, в ней эта корочка-оболочка, а внутри она вся из тьмы и грязи. Она вспомнила, что сегодня, препираясь с рабочими, она несколько раз грязно выругалась. И сама удивилась: и что выругалась, и что это помогло сдвинуть дело. Но если мир такой, почему она должна быть иной? Она заметила, что ноги несут её на утёс. Два дня назад она поклялась себе, что никогда больше туда не пойдёт. Она даже остановилась. Потом махнула рукой и пошла дальше. Подумаешь, одной нарушенной клятвой больше, одной меньше – какая разница. На этот раз она увидела его сразу. Он снова стоял на самом краю обрыва и смотрел в небо. Вот причина всех её бед!

Она кралась бесшумно, как кошка или рысь. Она охотилась. Она решила его убить. Она не думала о том, что будет потом. Она страстно хотела его убить. Она положила руку ему на спину. И если бы он вздрогнул или напрягся, она бы его толкнула.

– Здравствуйте, Оля, – сказал он тихо. – Я так рад, что вы пришли.

Он её ждал! От невыносимости бремени вины сознание отключилось. Она зашаталась, и сама сорвалась бы вниз, если бы он не успел её подхватить.

Мирракс и мечтать не мог о таком счастье. Он нежно прижал к себе свою драгоценную ношу, он вдыхал аромат её волос и тела. А она рыдала на его плече. Он медленно шёл, удаляясь от обрыва и стараясь продлить эти мгновения.

– Вы не понимаете! Я хотела вас убить!

– Не надо торопиться, Ольга. У вас ещё будет такая возможность, – сказал он тихо и спокойно.

Она вздрогнула от бешенства. Он издевается над ней. Ольга забилась в руках Мирракса, пытаясь вырваться. Но он держал её крепко. Почти у самого подножья холма он поставил её на ноги, взял обеими руками её голову и поднял лицо. На её лице была печать усталости от трудного дня и сильных переживаний, но лицо это было прекрасно.

– А почему бы вам просто не полюбить меня? Я же люблю вас.

Он нагнулся, чтобы поцеловать её губы легким дружеским поцелуем, но они раскрылись ему навстречу. И Мирракс ушёл из времени. Он жадно пил этот пьянящий и искрящийся напиток и не мог напиться. Он не заметил, как поднял её и прижал к груди, как она обвила своими ласковыми руками его шею. Он пришел в себя от боли и от шока от мысли, что ещё миг, и он сорвет с неё платье. Ну, нет! Он судорожно вздохнул и замер, приводя себя в чувство реальности. Но её не выпустил из рук, взяв поудобнее, медленно, чуть пошатываясь, понёс в посёлок. Донёс её до калитки дома и опустил на землю.

– До свидания, Оля.

– Мирракс, постой. Я, наверное, тоже люблю тебя.

– Да, наверное, ты влюблена. Ты горишь то красным, то синим пламенем. Этот огонь сжигает тебя. Но меня он не греет.

И, резко повернувшись, он пошёл в свой дом.

Как он смеет?! – взорвалась опять её душа. Но сил не было. Её тоже шатало. Она добралась до кровати, скинула одежду на пол и бросилась в постель. Уже засыпая, она подумала, что завтра заставит его ответить за свои слова.

Утром Ольга встала рано и сразу побежала на биостанцию. Ей хотелось встретиться с дельфинами, пока никого нет, и не пришли рабочие, чтобы достроить забор. На биостанции никого не было. И она обрадовалась, что её план удался. Но уже на половине склона она увидела, что ОН в бухте плавает с дельфинами. Они волнуются и плавают по кругу. А он в центре этого круга обнимается с дельфинихой. Её бросило в дрожь от омерзения – сначала к нему, а потом к себе: сначала она ревновала к женщине, а теперь к дельфину.

– Мирракс, прекрати сейчас же! – её крик в конце сорвался на тоскливый визг.

Дельфины, трое, которые плавали по кругу, как по команде подняли головы и посмотрели в её сторону, безмерная печаль была в их позах и в выражении глаз. Но это не заставило её задуматься. Потому что он даже не оглянулся. Он поцеловал дельфиниху, что-то шепнул ей и продолжал прижиматься к ней, обнимать, гладить по брюху и снова обнимать. Дельфины уже снова плавали по кругу. А она разрыдалась и медленно пошла наверх. Уже начали собираться рабочие. Нужно было работать. Ольга давала распоряжения, металась с одного места на другое, но старалась держаться ближе к выходу со двора биостанции, где уже установили ворота и будку вахтёра.

Наконец, в просвете открытых ворот показалась его яркая, светящаяся на солнце, ещё влажная голова. Лицо было усталое, но довольное. Словно ножом полоснуло по сердцу Ольги. Она встала прямо у него на пути. И уже открыла рот. Но он посмотрел на неё, как на столб, стоящий у него на пути, брезгливо обошёл молча и пошёл дальше по направлению к дому. Она ещё некоторое время оторопело смотрела ему вслед под шуточки рабочих, типа: нечего финтифлюшкам вертеться под ногами настоящих мужиков. Опомнившись, она помчалась на биостанцию, ворвалась в кабинет профессора. Он нетерпеливо ёрзал на стуле, как будто ему хотелось куда-то бежать, но что-то его задерживало. Она пролетела к столу, стукнула по нему тем же кулаком, которым накануне стукнула камень забора, взвизгнула от боли и на той же ноте закричала:

– Я требую! Вы слышите меня? Я требую, чтобы этого засранца-иностранца больше не пускали на биостанцию!

– А что ещё вы требуете, Ольга Петровна? – он никогда не говорил с ней так уничижительно холодно.

– Я требую, чтобы его не пускали сюда, или уволюсь я!

– И в чём вы его обвиняете, позвольте узнать? – спросил он прежним тоном.

Она открыла рот так же, как несколько минут назад на дороге, но сказать ей было нечего. И она закрыла рот так резко, что щёлкнули зубы. Она сама испугалась. В возникшей паузе профессор тихо сказал:

– Представляете, Ольга Петровна, он тоже требует, чтобы я уволил вас.

Она вскочила.

– А меня-то за что? Разве я плохо работаю?

– Он требует, чтобы я уволил вас за профнепригодность.

– Что-о-о-о?!

Она стояла посреди кабинета, расставив ноги, уперев руки в бока, глаза её от удивления вылезли из орбит. Такой профессор её не видел, а если бы ему сказали, что она может быть такой, он бы не поверил.

– Да вы сядьте, выпейте валерьяночки, – и протянул ей стакан. – Я сейчас вам всё расскажу.

Она не замечала, что он по-прежнему говорит с ней официальным тоном. Ноги не держали её, она села на стул. Стакан дребезжал о зубы, но она сделала несколько глотков.

– Так в чём ОН меня обвиняет?

– А обвиняет он вас в том, что вы проглядели, что дельфиниха была беременна. Что из-за ваших скандалов дельфины нервничали последние дни, и у неё начались преждевременные роды. Он говорит, что, если бы он случайно утром не оказался в бухте, погибли бы и мать, и детёныш. Роды были трудными оттого, что дельфины мало двигаются, а вы ещё смели вмешаться, и у дельфинихи чуть не случился инфаркт.

Она плакала, раздавленная собственным ничтожеством.

Профессор вышел из-за стола, взял стул и подсел к ней. Он положил Ольге руку на плечо и попытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась.

– Оля, что с тобой происходит? Как могла такая воспитанная и умная девушка, как ты, превратиться в безмозглую вздорную истеричку? Словно в одночасье тебе все мозги вышибло.

– Не знаю, что со мной, – едва слышно прошептала она.

– Я сначала думал, что ты влюбилась. Все влюбленные девушки волнуются. Я радовался, что ты встретила человека, достойного не только любви, но и восхищения. Как жаль, что ты не умеешь любить.

– Я люблю.

– Возможно, возможно, но только себя.

– Почему только себя?

– А кого ты ещё любишь? Мать свою? Разве так она тебя воспитывала? Да она умрёт от стыда, когда узнает, как ты себя ведёшь. Отца своего? Ты предала его, когда пообещала, что самостоятельно выучишь урок, заданный тебе матерью, и не сделала этого. Дельфинов? Они из-за тебя чуть не погибли. Меня, твоего учителя? Ты позоришь меня на каждом шагу. Девочка, ты никого не любишь. Любовь – это другое. Это забота о тех, кого любишь. Это трепет души, несущий радость всем, кто рядом с тобой. Это вдохновение и творческий подъём, обогащающий всех, кто встречается на твоём пути. Это самоотдача, а не самозахват. А главное – это бесстрашие.

– Я докажу, что я умею любить!

– Любовь доказать нельзя. Если нужны доказательства, то нет любви.

– Что же мне тогда делать, чтобы все мне поверили? Чтобы он поверил?

– Не знаю. Любить. Или хотя бы для начала не убивать.

Ольга вздрогнула, как от удара хлыстом, но промолчала.

– Идём, посмотрим на дельфинёнка. Мне очень хочется на него посмотреть.

Он взял её за руку и повёл из кабинета. Ольге было страшно, и она сопротивлялась. Да, мозги ей явно свернуло набекрень, подумала она. Ведь всего несколько секунд назад профессор сказал, что страх – это признак самости. Ей страшно, что дельфины отвернутся от неё. Ну и поделом! Сколько боли она им причинила за эти несколько дней! Она пойдёт. Она получит всё, что ей за это причитается.

Они спустились на помост. Три дельфина резвились на дальнем от помоста конце бухты, а посередине осторожно плавала её любимая дельфиниха и рядом с ней малыш, она учила его дышать. Дельфины перестали прыгать и теперь внимательно следили за ними, и только мамаша с детёнышем не обращали на них внимания. Ольга сняла туфли, села на мат, опустила ноги в воду, положила руки на колени и посмотрела им прямо в глаза. Она молила их о прощении, она сожалела о том, что упустила возможность выучить их язык. Ведь у неё абсолютный слух, и за эти три дня она бы уже далеко продвинулась. Её сердце сжималось от запоздалого ужаса, что из-за неё мог погибнуть детёныш, да и дельфиниха тоже, и ещё неизвестно, захотел бы жить отец дельфинёнка. И вдруг волна нежности к Мирраксу, спасшему её от этой непомерной вины, и от другой тоже, и за то, что он так мужественно боролся за неё, против неё самой, переполнила её сердце. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Это было чувство, от которого хотелось плакать и смеяться одновременно. Она благодарна была профессору за то, что он привел её сюда. Слезы градом катились из её глаз, но она улыбалась. В душе она дала им свободу, дала им право самим выбрать: простить её или нет. Она дала себе клятву, что выпустит их на свободу, чего бы ей это ни стоило. Прав профессор, нельзя требовать любви, её можно только дарить. А требовать или хотя бы ждать любви от заключенных – это глупо. И как она сама до этого не додумалась? И тут кто-то дотронулся до её голой ступни, а рядом с её коленями всплыл маленький дельфинёнок. Он уставился на неё своими блестящими глазками и фыркнул. Она протянула руку и погладила его. И неожиданно зарыдала. Все дельфины собрались около неё. Они тыкались носами в её ноги, они щёлкали и посвистывали.

Она успокоилась. Подошла к профессору, поцеловала его и вдруг очень серьёзно сказала:

– Спасибо вам, Учитель. Может быть, я ещё сорвусь. Но первый круг ада я прошла. Пожалуйста, помогите мне. – Она повернулась к дельфинам. – И вам спасибо. Вас тоже прошу о помощи. Я буду стараться. Но мне очень трудно. – И снова к профессору. – Я иду строить забор.

Она надела туфли и пошла, не оглядываясь. А они все – и дельфины, и человек – задумчиво смотрели ей вслед.

На следующее утро она встала поздно. Бессонные ночи, резкие смены настроения просто измотали её. Когда она проснулась, ярко светило солнце. Ольга выбежала во двор, протянула солнцу руки. Сердце радостно забилось в груди. Ольга сознательно поймала этот миг счастья. Она порхала по дому как птичка. Как птичка, что-то поклевала, что-то выпила, почистила пёрышки и выпорхнула в свободный дневной полёт. Она летела в тёплом потоке солнечного света. И ничто, казалось, не могло погасить её радость. Она пролетела проходную, радостно бросила взгляд на бухту, и сердце её замерло. С внешней стороны бухты пыхтел буксир, тащивший большую баржу, около сетки забора торчали головы водолазов. На помосте стоял Мирракс в чёрном костюме, обтягивающем его, как змеиная кожа. Костюм был странный, она таких ещё не видела, он одним чулком обтягивал всё тело, включая ступни ног и пальцы рук, открытым было только лицо и его светящаяся солнечная шевелюра. Он стоял к ней спиной и о чём-то говорил с одним из водолазов. Она тихо спускалась с горы, но свистнул дельфин, и он оглянулся. Скрываться было бесполезно, и она пробежала на помост.