Искусство требует лап

– «Как Джек за чудом ходил».

– Ого, век пятнадцатый будет. Вы же язык знаете?

– Да, окончил школу с английским уклоном.

– Прелестно. Ахиллес, помогите подсоединить датчики, а я задам временные параметры.

Крот защелкал большими когтистыми лапами по клавиатуре компьютера. Ахиллес подтолкнул Дэйва к машине времени.

– Залезай сюда. В камеру центрифуги.

Дэйв сначала просунул голову в узкую кабинку. Так Васька делает. Если голова пролезет, значит, весь Васька пролезет. Пахло жжеными проводами и немного корицей. Дэйв ступил на гладкий холодный металл и, чуть поворочавшись, развернулся мордой к зайцу. Тоска подступила к горлу. Надо было маме сказать всю правду. Она бы поняла. Может, посоветовала бы работу побезопасней – червей в саду для ужина копать или вон хоть к землеройке в няньки.

Но Ахиллес уже прилаживал датчики к лапам Дэйва, то и дело натыкаясь на иголки и ойкая. Машина времени мигала и тужилась, как старый пылесос, словно пытаясь сказать что-то свое. Последнее наставление Ахиллеса не добавило храбрости Дэйву.

– Трусы, помни про трусы. Их нет. Ты в прошлом. – И захлопнул тяжелую дверь камеры центрифуги.

Внутри было не так шумно, но холодно и тесно. Дэйв хотел сложить ладошки лодочкой и подуть в них на удачу, но не смог из-за тесноты и проводов, сковывающих движения. Кабина завертелась. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, и сознание Дэйва поплыло куда-то вверх вслед за мигающими лампочками центрифуги.

Очнулся он оттого, что ни гула, ни мигания больше не было. Трусов тоже. Вокруг были чужие звуки и запахи – ржание лошадей, топот босых ног, запах навоза и сырой земли. И голоса. Но Дэйв не мог понять ни слова. Вроде английский, но какой-то отрывистый, грубый, бранный что ли.

«Где это я?» – пронеслось в голове.

Дэйв повернулся на визгливый голос, шедший откуда-то со стороны. У грубо сколоченного большого ящика с цветной ширмой стояли взрослые в простых холщовых одеждах, пара собак и босые грязные дети. Две тряпичные куклы в руках актеров возвышались над как попало сбитой импровизированной сценой и дрались деревянными палками.

Старинная ярмарка – дошло до Дэйва. Такие имитации, как ярмарка Ренессанса, он видел по телевизору. Так вот где в старину рассказывали сказки. Он глянул на часы. 0.58. Елки-палки. Катиться надо, а то застряну в горизонтальном измерении рассказчиков. Но куда? Всюду виднелись ноги, копыта, колеса телеги, кули с овощами и тюки с сеном.

Дэйв свернулся в клубок и ринулся в сторону представления. Если там сказка, то, наверное, можно миновать рассказчиков и прокатиться прямо в повествование.

Но катиться пришлось недолго. Он стукнулся обо что-то и остановился, развернув клубочек. Небольшая грязная нога придавила его мягкий живот, впечатав Дэйва во влажную землю.

Детский голос сверху обращался к кому-то рядом.

– Look, hedgehog2.

– Nuh, supper3.

– Lucky find4.

И тут Дэйв вспомнил, что в средневековой Англии ежей запекали на костре, обмазав глиной, и считали лакомством, ну или приличным ужином за неимением мяса в ежедневном меню. И еще он вспомнил Ахиллеса и его последнее наставление: «Выживи».

– Get the stick5! – крикнул мальчишеский голос, и нога сильнее придавила маленького ежа к земле.

Дэйв увидел над собой два чумазых детских лица. Средневековые мальчики лет восьми-десяти разглядывали Дэйва.

– Wicked6, – произнес старший, указывая на видеокамеру Дэйва.

– Tasty7, – сказал младший.

Мама, Сонечка, Васька и Зеленый Город пронеслись в голове Дэйва одной сплошной картиной. Захотелось жить и назад в центрифугу. Он глянул на часы. 1.47. Еще две минуты до испарения. Действовать и двигаться. Если не двигаться, то никакого исчезновения не получится. Дэйв изогнулся и укусил мизинец босой ноги. Отвратительный привкус болотной вонючей грязи наполнил его рот. Мальчишка охнул и поднял ногу, схватившись за ступню.

Дэйва лишний раз приглашать было не надо. Дважды качнувшись на спине, он схватил себя за задние лапки, свернулся в клубок и покатился прочь от малолетних ежеедов.

Краем глаза Дэйв заметил, что мальчишки ринулись за ним, не желая так просто отпускать ужин. Младший уже тащил в руках заостренную рогатину, а старший прыгал следом на одной ноге.

Лавируя между ногами, копытами и кочками, Дэйв катился вперед, боковым зрением наблюдая за бегущими вслед за ним мальчишками. Два раза младший мальчик вонзал свое страшное оружие в землю рядом с Дэйвом, промазав какие-то дюймы, и оба раза адреналин придавал Дэйву ускорение.

Проезжавшая мимо телега остановилась внезапно, и Дэйв, не рассчитав скорости, врезался в ее колесо, завалился на спину и беспомощно замахал лапками.

– Gotcha8! – крикнул старший мальчик и выхватил рогатину у младшего.

– Dada will praise us for good supper9.

Старший мальчик схватил обеими руками свое страшное оружие и прицелился Дэйву прямо в брюшко. Два действия случились одновременно. Часы на лапке Дэйва запищали и замигали, начав 15-секундный отсчет до исчезновения. Старший мальчишка, уже взмахнувший рогатиной, в испуге отпрянул – и промазал.

Дэйв начал мысленный отсчет назад. 15, 14, 13. Но реальность растянулась как в замедленном кино, и какофония звуков ярмарки слилась в одно длинное «gо-о-о-о-о-о».

Дэйв качнулся на спине и из последних сил ухватился за острый конец пролетающей рядом с ним рогатины.

10, 9, 8.

Скользкое дерево, вымазанное в грязи, оказалось толще, чем обхват лапок Дэйва, и они соскользнули, изменив траекторию его полета. Кувыркаясь в воздухе, Дэйв заметил на пути бревенчатый забор и закрыл глаза, ожидая неминуемого столкновения.

6, 5, 4.

Удара не последовало. Вместо этого Дэйв услышал натужный гул центрифуги и ощутил замедляющееся вращение кабины. Он чуть не заплакал от нахлынувших эмоций, осознав, что на последних секундах успел вернуться в машину времени. Сердце колотилось как бешеное. Все конечности дрожали. Лампочки вверху мигали желтым светом. Наконец кабинка перестала вращаться. Ее дверь щелкнула и отворилась.

Дэйв увидел Ахиллеса. Раскосые заячьи глаза просияли.

– Ах ты, колючая голова. Смотри-ка – живой.

Лапки Дэйва подкосились, и он вывалился на пол.

Утро вечера мудренее

Первые три минуты Дэйв лежал на полу лаборатории и шептал что-то нечленораздельное и, кажется, даже нецензурное. Потом встал на четвереньки и начал кричать, обращаясь сразу и к профессору и к ассистенту:

– Что это за научные исследования такие? Меня там чуть не съели! Варвары какие-то эти ваши средневековые англичане! Никаких сказок! Ярмарка! Ежи на ужин! Рогатина! Я на такое не подписывался!

– А вот тут вы ошибаетесь, голубчик. Как раз вы все и подписали.

Крот помахал в воздухе листочком трудового договора.

– Вот здесь ваша подпись, все ваши данные свидетельства о помете, телефон родителей, и… – крот сделал трагическую паузу, – обязательство совершить как минимум три путешествия во времени. Иначе зарплаты вам не видать, и могу еще привлечь к ответственности за несоблюдение условий трудового договора.

Дэйв поднялся с колен и уставился на крота.

– Три путешествия во времени?

– А вы что думали, распрекрасный мой, что я вам деньги буду платить за красивые иголки?

Так вот она какая, взрослая жизнь, которой он так хотел. Помимо зарплаты есть еще и ответственность и обязательства перед работодателем. Сам виноват, что не прочитал ничего в договоре, а лихо подмахнул документ, услышав про 10 тигриков в час.

– На сегодня все, – благодушно объявил крот. – Кочерыжкин, помогите ему снять видеокамеру. Я займусь обработкой данных нашего английского путешествия. А вы, любезный, идите за ширму одеваться. Бегаете тут без нижнего белья.

Дэйв смутился и засеменил в угол лаборатории за цветную ширму, где он оставил свои шорты и майку.

– Завтра будьте на работе к девяти утра. Выспитесь. Успокойтесь, – бросил ему в спину профессор Олаф Виттардович. – Как говорится в сказках: «Утро вечера мудренее». – И неприятно захохотал.

Дэйв поежился, вздохнул и стал натягивать шорты.

Три новые работы

До ужина еще оставалась пара часов, и Дэйв отправился в Зеленый пригород, где жила Сонечка. Пока он катился по знакомой дороге, размышлял про свои сегодняшние приключения.

Еще утром он и понятия не имел, что существуют такие вещи как литературная машина времени, научные исследования про первоисточники сказок и условия трудового договора. А еще целый пласт старинных сказок, мифов и литературы, о которой он не знал, не ведал.

Машина времени, конечно, очень крутое изобретение, но заумный крот уж слишком настораживал Дэйва и даже немного пугал. Но пока выкрутиться не было никакой возможности. И еще этот Ахиллес Кочерыжкин, такой непонятный тип, который то подтрунивает на Дэйвом, то делает вид, что ему все равно, но так искренне обрадовался возвращению Дэйва.

Сонечка и Васька обзавидуются, когда он им расскажет, как попал в прошлое и как геройски сражался за свою жизнь. Про испаряющиеся трусы и его истерику после возвращения можно умолчать.

Зеленый пригород появился внезапно, и Дэйв свернул к дому Пышнохвостовых.

Сонечка захлопала в ладоши, когда увидела Дэйва. Ему хотелось ее обнять при встрече, но он всегда боялся ее уколоть и потому просто пожал ей лапку.

– А я жду-жду, когда же ты появишься. Уже и маме твоей позвонила. Она сказала, что ты ушел еще в обед. Где ты был?

Ах ты ж, гриб-поганка! Теперь еще легенду для мамы надо придумывать – где он пропадал все это время. Надо сразу все обговорить с Сонечкой и Васькой, чтобы они прикрыли его рабочие часы.

– У меня большая новость, – начал Дэйв, но Сонечка перебила его.

– Ой, у меня тоже. Давай вместе скажем.

Дэйв кивнул.

– Я устроилась на работу.

– Я устроился на работу.

Оба засмеялись. Все-таки здорово быть живым и вот так радоваться простым жизненным радостям.

– Погоди, не говори куда. Сейчас Васька придет, и тогда все расскажешь.

Васька не заставил себя ждать, и через пять минут все трое друзей сидели на полу большой Сонечкиной спальни.

Оказалось, что у Васьки тоже была такая же новость. Он устроился в ночную смену на молокозавод, где зарплату можно было брать молочными продуктами.

Сонечку взяли на работу в мэрию Зеленого Города. Правда, пока лишь запасным ассистентом младшего ассистента старшего ассистента по дневным чаепитиям. Но все же. В ее обязанности входило лущить орешки, мыть чайные чашки и иногда проходить по коридору мимо делегаций из других звериных городов, красиво размахивая великолепным пушистым хвостом. Да-да, не думайте, что Зеленый Город один такой на свете. Есть еще другие звериные города на карте мира. Может, ворона и правду сказала, что видела самолет. А то как бы они добрались до нашего Зеленого Города?

Когда Дэйв рассказал своим друзьям про его работу и английские приключения, то Сонечка и Васька так и ахнули.

– Так ты прямо в прошлом был и все видел своими глазами? – не могла поверить Сонечка.

– А че мало чего понял-то? Мы же по-английски в школе каждый день говорили, – сказал Васька.

– Так это был старый английский. Ну тот, со времен Шекспира и Чосера, – объяснил Дэйв.

– Тогда да. Этому старому языку Шекспира более 500 лет. Сейчас и слов-то таких нету, – согласился Васька. – «Shall I compare thee to a summer's day? Thou art more lovely and more temperate», – продекламировал он и, чуть приподнявшись с коврика спальни, поклонился Сонечке. – Что такое «temperate»10? А «shall» вообще давно никто не использует, – закончил Васька и сел на пол.

– Зачем тогда мы вообще учили этот английский, если даже попав в прошлое, я с трудом понял, что меня там хотят съесть? – раздраженно проворчал Дэйв.

– Ну не скажи. Английский, он международный язык. Всем нужен. Все учат. Вот я, например, придумал хвостосшибательную идею относительно английского.

Сонечка и Дэйв переглянулись и уставились на Ваську. Тот важно продолжил:

– Составляю англо-кошачий словарь.

– Это еще зачем? – спросил Дэйв.

– Две пользы. Чтобы люди понимали, что в каждом слове моего словаря спрятано английское слово CAT. И все со скрытым смыслом. Например. «SpecifiCATion»11 – это кот со специальными способностями. «JollifiCATion»12 – это относится к веселому коту. «DomestiCATing»13 – это про диких котов, которых приручили. Ну и так далее.

– А вторая польза? – спросила Сонечка.

– Вторая польза – это гонорар мне как автору. Лежи себе дома на коврике и получай каждый месяц проценты с продажи книг.

Васькина мечта была вообще не работать, и, похоже, он нашел способ, как ее осуществить.

– Ну, это все хорошо. Но мне нужна ваша помощь, – признался Дэйв. – Родители против, чтобы я даже заикался о работе, и теперь мне надо придумать какое-то алиби на каждый день. Поможете?

– Так тебе и далеко ходить не надо. Скажешь маме, что помогаешь мне составлять англо-кошачий словарь. Ты же у нас отличник был. Вот и скажешь, что, типа, подтягиваю Ваську по английскому.

– Классная идея, – обрадовался Дэйв.

Сонечка сморщила свой прекрасный черный носик.

– Если честно, ребята, то мне такой расклад совсем не нравится. Родителей, а тем более маму, обманывать очень нехорошо.

Дэйв и сам сомневался в своем решении хранить работу в секрете, особенно после рогатины, но большие влажные глаза Сонечки и новая блинная в центре заставили его сказать совсем иное.

– Соня. Это всего лишь три путешествия в прошлое. А потом меня переведут старшим ассистентом на более безопасную работу и я смогу все рассказать маме, – соврал Дэйв.

– Обещаешь? – мягкая Сонечкина лапка коснулась когтистой лапы Дэйва. В эту минуту он был готов обещать все что угодно.

Разговор с мамой

Дэйв все-таки опоздал к ужину и хлебал уже остывший грибной суп, сидя за кухонным столом, пока мама мыла в раковине остальные десять суповых мисок после семейного ужина.

– Ты не хочешь мне рассказать, где ты пропадал весь день и почему так поздно вернулся домой? – спросила мама, недовольно сморщив носик.

Уж врать так врать.

– У Васьки был. Ему нужна помощь с английским. У него хвостосшибательная идея. – И Дэйв рассказал маме про англо-кошачий словарь.

Все, что касалось английского языка, всегда смягчало мамино сердце. Она рассмеялась над словом «JollifiCATion» и предложила добавлять рядом с переводом картинку веселого котенка, играющего с клубком.

– Тогда вообще можно добавить не одну картинку, а на каждой странице добавить по картинке, – подхватил Дэйв. – Скажу завтра Ваське, когда его увижу. Мы будем работать над словарем по утрам. Ты же не против, мамочка?

– Я очень горжусь тем, что мой сын помогает другу, и буду рада получать ежедневный отчет о вашем прогрессе.

Дэйв уже доел свой суп и теперь вытирал чистые тарелки белым полотенцем, пока мама мыла ложки.

– Мама, у меня к тебе вопрос. Чисто риторический.

Мама оставила мокрые ложки Дэйву и достала из шкафа мешочек с фасолью. Завтра будет фасолевый суп, догадался Дэйв.

– Слушаю.

– Что бы ты поменяла в своем прошлом, если бы у тебя была машина времени?

Мама отмерила три стакана фасоли и, высыпав ее на стол, начала перебирать, откладывая в сторону шелуху и сморщенные фасолины.

– Поменяла в прошлом? Ничего бы не стала менять.

– Но ведь ты так хотела поехать в молодости в Англию и посидеть под деревом, где Льюис Кэрролл придумал свою «Алису в стране чудес»?

– Хотела, – задумчиво ответила мама и, подняв голову от фасоли, посмотрела на Дэйва чуть лукаво, – но тогда бы я не встретила твоего папу, и мы бы не поженились, и ты и твои братья не появились бы на свет.

– То есть один неверный шаг в прошлом, и все бы поменялось в будущем?

– Почему обязательно неверный? Просто другой шаг. Я бы уехала в Англию. Встретила бы другого ежа и у меня были бы другие ежата, но не ты и твои братья.

– То есть ты считаешь, что прошлое должно оставаться неприкосновенным?

– Ты так рассуждаешь, как будто у тебя уже есть машина времени, и ты решаешь, что поменять, а что оставить, – рассмеялась мама.

Дэйв чуть не выронил последнюю тарелку.

– Нет, нет. Что ты? Нету у меня никакой машины. Это так, мысли вслух.

– Ну если только мысли. Я считаю, что прошлое не стоит менять. Но и игнорировать его тоже нельзя. Ведь сегодняшними собой мы обязаны ему.

Дэйв не очень понял, о чем это говорит мама, и это, видимо, отразилось на его мордочке.

Мама уже закончила с фасолью и залила ее холодной водой, чтобы та набухла для завтрашней варки. Она продолжила:

– Ну вот представь себе, что кто-то бы отправился в прошлое и сделал так, что не стало бы Чарльза Диккенса. Вместе с ним пропал бы целый слой не только его произведений, книг, героев, но и целое поколение детей, которое рыдало над злоключениями Оливера Твиста. А значит, впоследствии, и взрослых, выросших с зачерствевшим сердцем без морального компаса. Без его романа «Дэвид Копперфильд» не был бы поднят вопрос о проблемах воспитания, образования и неравенства в английском обществе того времени. А «Рождественская история»? Без нее мир бы точно был злее и циничнее. Но мы верим в дух добрых дел, потому что любим маленького хромого Тима и открываем свои сердца тем, кому нужна помощь.

Вот какая мама была у Дэйва – мудрая, добрая, грамотная и очень разбирающаяся в английской литературе. Но как оказалось впоследствии, Чарльзу Диккенсу и его маленькому Тиму ничего не угрожало.

Царское Село

На следующее утро в 8.55 Дэйв стоял на коврике с лапами возле входной двери ЛИИ, не зная, стучать или ждать, пока откроют.

В 8.59 примчался Ахиллес на своем велике, швырнул его на лужайку, кивнул Дэйву и достал из кармана ключи.

– Олаф любит пунктуальность. Но двери открывать моя обязанность, – пояснил он Дэйву.

– А когда же тогда придет профессор?

– А зачем ему приходить? Он тут живет. Никуда и никогда не выходит. У него тут и спальня, и кабинет, и столовая, и кладовая с запасами. Все общение с руководством ЛИИ по интернету. Все собрания в Зуме. Работа из дома, так сказать, – рассказывал Ахиллес, уже идя по коридору. – Доброе утро, Олаф Виттардович.

Крот многозначительно посмотрел на электронные часы над дверью. На черном табло светились белые цифры 9.01.

– Новенький ассистент опоздал немного, – пояснил Ахиллес.

Дэйв аж икнул от возмущения, но глянул на подмигивающего зайца и промолчал.

– Больше не повторится, профессор, – пообещал заяц за двоих.

Крот велел ассистентам сесть и повернулся к ним на своем стуле-вертушке. Он указал на цветные графики на экране компьютера.

– После обработки материалов вчерашнего путешествия стало ясно, что средневековая Англия нам пока не по зубам. Слишком много нюансов и непредвиденных обстоятельств. Да и язык бедноват и слишком старомоден.

Дыхание Дэйва участилось при воспоминании о рогатине и погоне. Он поднес свои ладошки ко рту и часто задышал. Не три, а все 15 раз.

– Давайте попробуем литературное произведение из более позднего периода и более знакомого репертуара. Я предлагаю Царское Село, 1831 год.

Дэйву это ни о чем не говорило, и он согласно кивнул. Ахиллес пожал плечами. Ему-то что, ему никуда не надо было отправляться.

– Ну-с, приступим. Ахиллес, помогите Дэйву с видеокамерой и выдайте новые… – крот запнулся, – ну вы в курсе, эти, как их, маркеры времени.

«Так бы уже и говорил: “самовозгорающиеся трусы”», – подумал Дэйв, но не стал перечить и пошел за ширму.

Прилаживая резинку с видеокамерой на голову Дэйва, Ахиллес давал очередные наставления.

– Про Гиппократа слыхал? – и не дожидаясь ответа, продолжил: – Он сказал, что движение – это жизнь, и никакие снадобья не заменят тебе движения. Ну ты и сам уже вчера понял, что если остановился, то тебе хана.

– А тебя тоже чуть не съели в Древней Греции? – поинтересовался Дэйв.

– Мухомор в корзину этой Элладе. Не знаю, за кого они меня там приняли, но еле ноги унес. Отказался я опять залазить в эту машинку. Поэтому теперь для новых ассистентов такое правило – минимум три попытки.

– Так я понял, тебя на работу взяли из-за того, что ты греческий знаешь?

Заяц подвигал усами вверх-вниз.

– Ну, написал в анкете, что знаю. Но не написал, что всего две фразы: «Где тут отхожее место?» и «Раб, позови своего хозяина». С таким словарным запасом научный эксперимент по сбору мифов на мне бы и закончился.

– Но не закончился?

– Нет, бегаю быстро, поэтому я теперь старший ассистент.

Дэйв потопал в кабинку, придерживая бумажные трусы и надеясь, что 1831 год все же более цивилизованный и в то время ежей уже не ели. Ахиллес крепил последние датчики к голове Дэйва, давая свое последнее наставление.

– Не дрейфь. Прорвемся. Это же тебе не русская народная сказка «Остались от козлика рожки да ножки», а сам Пушкин. А он у нас ого-го.

– Ас Пушкин? – переспросил Дэйв.

– Он самый. Читал, что ли?

Дэйв хотел отрицательно мотнуть головой, но провода не дали. Но Ахиллес и так понял.

– А зря, – прошептал он и захлопнул дверь камеры.

Дэйв даже разозлился на зайца. Вот же мотиватор ушастый, умеет добавить адреналина и в без того тесную кабинку. Ничего, прорвемся. Он почему-то верил в Ас Пушкина.

На этот раз Дэйв выкатился из дупла. Он остановился, разогнулся, уселся на землю и заозирался по сторонам в поисках угрозы для жизни. Но ни многоликой толпы, ни гигантских повозок с лошадьми, ни опасных рогатин видно не было.

Вокруг него простирался редкий перелесок в осенних красках и тропинка, покрытая пожухлыми листьями. На тропинке стоял невысокий кучерявый мужчина с черными бакенбардами, в длинном пальто, отчаянно жестикулировал и декламировал:

– Пожалей ты наши души,

Выброси ты нас на сушу.

Заметив Дэйва, кучерявый умолк. Оба уставились друг на друга.

– Еж? – спросил кучерявый.

«Ас Пушкин», – догадался Дэйв.

Вспомнив наставления крота и лимит времени, Дэйв свернулся в клубок и, придав себе ускорение лапкой, покатился дальше. Тропинка и листья замелькали в периферийном зрении, а вслед донесся голос кучерявого:

– Вышли мать и сын из бочки,

А кругом болото, кочки.

Дэйв ощутил, что под иголками зачавкало, и налипшая грязь затормозила его движение.

А голос зловеще продолжал:

– Видишь, хитрая лисица

начала уже беситься.

Лапкой рыжею дрожа,

Хочет съесть она ежа.

Да что же это за напасть такая? Всем лишь бы пожрать в этом литературном мире.

И тут он ощутил удар в бок и, поменяв траекторию, полетел по тропинке вниз. Шмякнувшись обо что-то твердое, то ли кочку, то ли ствол дерева, Дэйв остановился и непроизвольно растянулся на спине, открыв свое голое брюшко холодному осеннему воздуху. Он лишь успел заметить, что черных трусов на нем уже не было. Но хищный оскал лисьей морды, надвигавшейся на Дэйва сверху, заставил его забыть о приличиях. Тяжелая лисья лапа легла на его теплый живот.

– Не лисицу ты убил,

Чародея погубил, -

проговорил знакомый голос.

“Помилуйте, какая лисица? Полнейший вздор. Это все из-за этого ежа на тропинке. Вот напасть какая. Что же дальше?“ раздался голос кучерявого.

Лисица испарилась, и вместо нее появились два человека – румяный молодец во всей красе в старинном расшитом кафтане и еще не старая красивая женщина в дорогом наряде. Но не успел Дэйв отдышаться от зловонного дыхания хищницы и порадоваться новым персонажам, а плодовитый поэт уже декламировал новые рифмы:

– Вот и нет уже лисицы,

А царице все не спится.

Вся от холода дрожа,

Молвит: «Сын, тащи ежа.

Дров в лесу я набрала

и костер уж развела.

Мы его сейчас поджарим,

славный ужин себе справим.

В море день проведши так,

Не ложиться ж натощак?»

Сердце Дэйва екнуло, и он глянул на свои часы. Еще целая минута до конца литературной ежеедской сессии. Господи, если ты есть, спаси и сохрани, и скрестил лапы в молитве.

Голос сверху продолжал читать:

– Ты с костром, мать, погоди –

Видишь, лапки на груди

Он сложил и так лопочет,

Словно нам сказать что хочет.

Пушкин, спасибо тебе за кратковременную отсрочку. Крутя головой, Дэйв соображал, как избежать участи ужина и обратить внимание голодной семьи на другую дичь. И нашел. Чуть в стороне, прямо на соседней кочке. Белая горделивая птичья голова высилась над гнездом из сухих веток и болотного камыша. Дэйв изогнулся и подхватил лапкой полураздавленную шишку, лежавшую рядом в луже. Из последних сил он размахнулся непослушной лапкой и швырнул шишку в сторону гнезда. Промазал, конечно, но испуганная шорохом белая лебедь с душераздирающим криком взмыла в небо.