Небесные люди

Какие у него крепкие и добрые руки. Как он смешно стесняется перехватить более удобно. Иметь такие руки, такое сердце и такой хребет, на котором что только не нагружено – и быть таким бесхребетным… Жаль.

А вот Борасу у приятеля можно кое-чему поучиться.

– Ты легкая, – сказал Лек.

– А ты сильный.

Впереди показались черные руины Города. Недалеко от берега окончательно разваливались мелкие и широко разбросанные остатки зданий, а чем дальше, тем сооружения становились крупнее, и многие даже не выглядели, будто готовы вот-вот рассыпаться.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Нора, когда Лек вынес ее на песок.

Он кивнул и побрел за оставленными вещами.

Борас тихо посмеялся:

– На твоем месте я бы не ограничился бесчувственным «Спасибо», а носил спасителя на руках.

– А на твоем месте я бы носила свои вещи сама, – отбрила Нора.

Лек вернулся, и некоторое время все двигались босиком, с вещами в руках. Обсыхали. Сейчас, когда трудность решения, перед которым поставили Нору, осталась позади, и каждый был в одинаковом положении, ситуация казалась простой и естественной. Так и должно быть у друзей. Она девочка, они мальчики… ну, девушка и парни. Но в первую очередь – друзья! Какая разница, что у нее ноги стройные, у Бораса накачанные, а у Лека тощие и мосластые, если все шесть ног дружно шагают в одну сторону?

Шагать становилось все трудней и трудней. Они оделись и обулись, и мозоли вновь дали о себе знать. Нора сняла мокасины, но острые камни под ногами не давали идти босиком, а очередной осколок стекла заставил быстро обуться. Как Лек ходит без обуви? Великое дело – привычка. Если бы Нора с детства не признавала обуви…

Тогда ноги у нее были бы такие же жесткие, натоптанные и некрасивые. А так Борас нет-нет да оглянется или покосится.

Все к лучшему, как говорит папа.

Город они, естественно, обошли по дуге – кто знает, что прячется внутри? Воды там нет, но сколько слухов о нечисти, которой вода не нужна! И шатуны, если хотели спрятаться, могли спокойно скрываться в Городе, пока принесенный с собой водный запас не истощится.

Зря рисковать не стоило. Темные громадины остались позади, и когда небо занялось розовым, Борас скомандовал:

– Привал.

Место он выбрал удачно: фундамент рассыпавшегося здания напоминал защищавшую со всех сторон крепостную стену. Других руин поблизости не было, незаметно не подберешься.

Следовало перекусить и немного отдохнуть перед новым переходом. Лек стал возиться с вяленой бараниной, Нора блаженно вытянула ноги и откинулась на осыпавшийся бетон. Борас снял с плеча лук и задумчиво повертел в руках.

– Постреляем в мишень на интерес? – спросил он, обращаясь именно к Норе. – Давайте на желание. Дам фору. Можно даже считать три к одному, иначе вы со мной не сравняетесь.

– Нет. – Нора покачала головой.

– Почему? Из-за обязанности выполнить любое желание? Но три к одному – достаточный перевес, у тебя будут шансы.

– Я могу проиграть, а ты поклялся не спрашивать о рюкзаке.

Борас хитро улыбнулся:

– Сейчас, заметь, не я завел о нем речь. А желание у меня было бы другое.

Нора покраснела.

– Тогда тем более.

– А вы знаете, – торопливо влез в разговор Лек, – я прочитал, что воздух – это вовсе не ничто, как думают многие, и если его нагреть, скажем, накрыв куполом из легкой материи, то получившийся шар поднимется, и чем больше шар – тем больший груз к нему можно прицепить. Когда охладится, он сам опустится. Если же полетит не туда или, скажем, на высоте что-то случилось, и спуститься нужно быстро, это можно сделать опираясь на воздух – просто развернуть над собой крепко привязанную за углы огромную простыню. А еще я читал…

Борас скривился:

– Не отвлекай, у нас завязалась любопытная беседа на очень животрепещущую тему.

– У меня ничего не завязалось, – пресекла Нора. – Давайте есть.

Дальше они шли сытые и усталые. Впервые они гуляли вместе днем. По небу неспешно плыли облачные стада, делая землю пятнистой от следовавших за ними теней, под ногами шуршали песок и сухие травы. Борас указал на одиноко стоявшую постройку, полузанесенную песком:

– Туда. Примечательное место. Не ошибемся, когда пойдем навсегда.

Навсегда. Нора вздохнула.

Прошел еще час, прежде чем они доковыляли до длинного сооружения с пустыми проемами окон. Крыша давно обрушилась, как и стена, где раньше помещалась дверь. Внутри бывшее здание делилось на несколько отдельных помещений. Борас прошелся по пустым комнатам и удовлетворенно сообщил:

– Как раз день пути. Идеальное место для схрона и для основательного привала.

Оставив немного воды и пищи на обратный путь, остальное они спрятали в новый тайник – в песке недалеко от здания, в ста шагах по прямой от выбитой двери. Там чужие не найдут – просто не догадаются искать далеко снаружи. А внутри старых зданий часто что-нибудь прячут, и Борас даже заставил Лека покопаться в углах нескольких комнат. Нашлась лишь горсть проржавевших гильз. Кто-то держал здесь оборону от кого-то. Теперь даже костей не осталось, все съел песок и спрятала трава.

– Объявляю ночевку, или как это называется, если спать днем? Дневка? В общем, пора отдохнуть по-настоящему. – Борас показал руками вокруг себя. – Размещаемся прямо здесь, отсюда хорошо просматриваются окрестности.

– Я буду спать отдельно, – уведомила Нора, – в другом помещении.

Борас равнодушно пожал плечами. Сволочь. Если Нора ему интересна, мог бы не согласиться, предложить что-то другое, сослаться на грозившие ей опасности или непреодолимые обстоятельства. Пусть даже преодолимые, но на которые не захочется тратить времени или сил. Она, когда нужно, придумывает, чтобы получилось, как хочется. Выходит, ему не хочется?

Парни остались на месте, она вышла. За стенкой была такая же комната с небом вместо потолка. Лежа можно глядеть прямо в окно – столько песка и пыли за многие годы нанесло поверх рухнувших останков.

Как же красиво открытое небо! Век бы так лежать и смотреть, как плывут облака.

От небесных красот отвлекали земные проблемы. Ноги страшно болели. Никогда в жизни Нора столько не ходила пешком. Сшитые из старой куртки мокасины почти развалились, и обратно, видимо, придется идти босиком. По раскаленному песку, острым камням и колючей траве. С болючими прорвавшимися мозолями. Озеро, понятно, теперь придется обходить, а это лишние часы пути. Значит, в обратную дорогу нужно отправиться пораньше. Парням ничего страшного не грозит, если немного запоздают, а она обязана успеть до рассвета.

Тело первым среагировало на движение и машинально сдвинулось под защиту стены, а рука выставила нож.

Во внутреннем дверном проеме показался Борас. Он прижал палец к губам, глаза указующе скосились на соседнюю комнату.

Нора вернула нож на место. Борас присел на землю рядом с ней.

– Я пришел кое-что сказать. Это очень важно.

Нора замерла. Сердце гулко стучало в барабанных перепонках.

– Мы передумали. – Борас поднял на нее до предела серьезный взгляд. – Мы уходим сегодня.

Нора проморгалась. Наступил момент истины. Предложит ли Борас идти с ним? Если да – пойдет ли она, бросив отца, племя и всю знакомую жизнь, обменяет ли ее на пугающую, но манящую неизвестность с тем, к кому ее тянет?

И если она согласится идти с ним – то в качестве кого?

Самое обидное, что тело уже все решило. Неважно, в качестве кого она пойдет. Неважно, куда. Главное – с ним.

Ее нервное молчание он принял за сонливость, из которой до сих пор не выбралась, и пояснил:

– Ничего хорошего дома не ждет, зачем же время тянуть? – Он помедлил. – Получается, что эти часы – наши последние часы вместе.

Он прилег рядом – на небольшом расстоянии, потому что Нора отпрянула, как только оказалась в досягаемости его рук.

Она сделала это бездумно. На самом деле ее влекло к нему, в сладкий плен, в котором хотелось забыться…

К ней потянулась рука. Вовсе не к рюкзаку. К щеке. Ласково погладила. Губы, вкус которых она не могла забыть, нежно вышептали:

– Горбушка…

Сколько же чувства было в этом голосе! Только слово выбрано не то.

– Мне больше нравится, когда называют по имени.

– Нора…

Их руки переплелись сами собой, а тела с нарушением всех законов природы вдруг оказались рядом, хотя только что были далеко.

– Я держу слово: рюкзак не трогаю.

– Да…

Тишина бывает громче грома, она билась в ушах кровавыми волнами, бесилась ярким пламенем на щеках, гремела случайными шорохами, будто ударами молота о подвешенный рельс.

– Бор!

Нора и Борас застыли.

Зовущий шепот сменился приближавшимися шагами. Борас резко отстранился.

– Я здесь.

Показался встревоженный Лек.

– Я тебя потерял. Думал, что-то случилось.

– А чего сразу сюда приперся? – не выдержал Борас. – Может, я в кустики отошел.

– Я ждал. Тебя не было. И за Нору я тоже переживал, поэтому пришел посмотреть, что с ней, – стал оправдываться Лек.

На Нору он не смотрел. Он все видел. И болтал от неловкости, которую застукавшие почему-то испытывают сильнее, чем те, кого застукали.

А Норе очень хотелось, чтобы он сгинул, исчез, провалился…

Но Лек сказал такое, что пелена упала с глаз.

– Раз уж все не спят, может, уже домой пойдем? Времени впритык, а у Норы ноги сбитые, и мало ли, что еще в дороге случится.

– Не накаркай,– протянул Борас и с удовольствием потянулся. – По-любому успеем до женского часа, а сейчас всем надо отдохнуть. Иди спать, сюда тебя не приглашали.

Ссутулившаяся спина Лека исчезла в проеме.

Нора подавила вспыхнувшую злость – это не поможет. Уже ничто не поможет. Из горла презрительно вылетело:

– Говоришь, уходите сегодня?

Борас хмыкнул:

– Пошутил. А вообще я хотел узнать: когда пойдем по-настоящему – ты с нами?

Слова, которых она ждала. Но не таким тоном. Не в такой ситуации.

Она молчала. Он продолжил:

– Можешь не отвечать. Очень возможно, что тебе придется идти со мной.

«Придется»?!

Он улыбнулся:

– Забыл сказать: мы теперь жених и невеста. Вчера отец сосватал нас.

У Норы заколотилось сердце:

– Что ответил папа?

– А как думаешь? Я – сын настража, второго человека после короля.

– Кто-то говорил, не помню кто, что «вторым быть не хочу».

Борас не принял сарказма:

– Король – это король, он просто есть, и с этим ничего не сделать. Вернее, сделать можно, но риск того не стоит. А второй после короля – это реальная власть.

– Ты – второй сын, иначе не собирался бы на Небеса. Власть не у тебя, а у отца. И настоящая ли это власть – у вечно второго? – Она поднялась и стала собираться. – Лек прав, время поджимает. Пойдем домой.

– А тебе, значит, нужны первые? Первых надо заслужить. Что ты из себя представляешь, чтобы мечтать о первых? Сны видишь, из которых каждый сотый сбывается? Это не достоинство, это – гадость, о которой в хорошем обществе лучше не упоминать. Никто не любит ведьм, их все века сжигали на кострах. А про твои сны уже полмира знает. – Он схватил Нору за руку и кинул обратно на песок. – Мой папаня посватался только потому, что думает, будто золотую жилу нащупал. Но он ошибся, сливки соберет король. От тебя никакого проку, кроме смазливой мордашки.

Нора вскочила, Борас с расставленными руками пошел на нее.

– Тебя прочат мне в жены. Папа и я желаем знать, с чем у моей возможной женушки проблемы – с головой или с телом.

Он пытался схватить ее, она пятилась, уклонялась и лавировала. Со стороны это выглядело игрой. Глаза Бораса говорили, что это не игра. Он тянулся к ней, Нора била по рукам. Он усмехался, делал шаг вперед, и все повторялось. Она отступала. Главное – не оказаться зажатой в угол, тогда – все.

– К тому же нечестно, когда ты знаешь нашу тайну, а мы твою не знаем, – продолжал глумиться Борас.

В неожиданном выпаде ему удалось схватить ее.

– Отпусти! – взывала Нора.

В проеме мгновенно появился Лек, будто никуда не уходил. Борас крикнул ему:

– Лек, не видишь, что ли, как пихается, хватай с другой стороны!

– Лек! – одновременно взмолилась Нора.

Лек застыл, лицо окаменело, взгляд остановился. Помощи от него явно ждать не стоило.

Бороться с состоявшим в основном из мышц противником невозможно, Борас сильнее. Многократно сильнее. И все же Нора сопротивлялась. В защите хорошо проявили себя ногти.

Вдвоем справиться с ней было бы легче легкого, и получать царапины в то время, как можно их не получать, Борасу не хотелось.

– Лек, чтоб тебя! – ругался он, требуя помощи.

– Лек! – молила Нора.

Лек не двигался.

Руки Бораса сдвинулись к ее шее, она успела отпрянуть, тогда он схватил ее за воротник рубашки и рванул в стороны. По ушам ударил треск рвущейся ткани, пуговицы полетели в песок.

– Пожалуйста! Не надо! – едва не плакала Нора.

– А ты ничего, когда злишься.

Сейчас Бораса не интересовали ее прелести, ему нужен был горб. В тесной возне Борасу почти удалось забраться под крепкие кожаные ремни. Когда он перехватывал руку, чтобы окончательно сдернуть рюкзак, Нора укусила его выше запястья.

– Ах ты ж… – Дальше полилась грязная брань. Борас с воплем упал на песок, баюкая прокушенную руку. – Убью!

Нора выскочила в дверной проем мимо стоявшего в ступоре Лека.

Она бежала во всю мочь. Надо бежать. Только бежать. И ни в коем случае ничего другого. Другое если и спасет, то временно, а потом погубит. Спасет только бегство.

Нет, не спасет. Ее настигал грозный топот. Борас пересилил боль и теперь несся следом. Песок под ногами проваливался и скрипел, глаза заливал пот, сердце выпрыгивало.

А Лек так и стоял, как вкопанный, в проеме обрушенного здания.

– Не надо, Бор, хватит, – жалко донеслось с его стороны.

И это все, на что он оказался способен.

Гулкий топот приближался. Через несколько шагов удар сзади опрокинул Нору, она кубарем прокатилась вперед и едва успела развернуться на спину, когда сверху навалилась неподъемная туша.

– Гадина. – Борас дышал ей прямо в лицо.

– Толстый урод.

– Что?!..

Рывком он перевернул ее под собой лицом вниз, прижал всем весом и, не давая вздохнуть, дернул никак не отрывавшийся рюкзак вбок.

Рюкзак сдвинулся совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы открыть правду – он оказался лишь накладкой без внутренностей. Прикрытием.

Борас на миг остолбенел.

– Действительно, горб.

Хватка ослабла, и Норе удалось провернуться под ним обратно. Борас глядел на нее застывшим взором:

– Погоди, дай посмотреть. Он такой огромный – под весь рюкзак? И тебе не тяжело с ним? Я…

От удивления он забыл обо всем, и Нора воспользовалась моментом. Спасибо, Борас, твоя учеба не прошла даром. Ты дал много уроков. Особенно жизненных. Взметнувшееся колено ударило промеж ног, а когда Борас отпал и согнулся, ему в висок прилетел острый локоть. Борас скрючился и взвыл, срываясь на визг.

Лек так и стоял в стороне. Нора запахнулась и помчалась назад – не глядя под ноги, подальше отсюда, под защиту железных стен и папы, который снова оказался прав…

Глава 7

Нора родилась не такой, как все. Умной (умнее многих в племени, это факт), красивой (это тоже все признавали, иначе предложения о замужестве не сыпались бы, как из ведра), но кое в чем не похожей на остальных. Детеныши, которые отличаются от прочих, в природе редко выживают, а люди научились лечить или принимать как данность очень многое. Многое, но не все. Люди часто убивают тех, кто не похож на большинство. Естественный отбор. Непохожесть несет раздоры или болезни. То и другое для небольшого племени – смерть.

В то же время непохожесть убивала Нору даже сама по себе. Иногда хотелось все отдать за счастье быть как все. Она плакала в подушку, пока не кончались слезы, а мышцы не начинали болеть от содроганий. Жить не хотелось.

Проблема непохожести теперь тесно переплеталась с другой проблемой. Борас. Как он мог ей нравиться, она что – слепая?! Достаточно понаблюдать пару минут, чтобы увидеть прущие из него заносчивую глупость и гнильцу.

Следующей ночью папа ночевал дома. А следующей…

– Прости, – донеслось через стенку.

Лек. Извиняться пришел. Ну-ну.

Она промолчала. Говорить должен он, если у него есть, что сказать. А если подумать, то слова, по большому счету, ничего не значат. О человеке говорят дела.

– Нора! Ты слышишь? Прости меня, пожалуйста! Я струсил. Но больше я не струшу. Я дал себе слово. И тебе даю. Я буду защищать тебя, и больше никто не посмеет тебя обидеть. Обещаю! Прости меня, Нора!..

Она не шевелилась. Взгляд бессмысленно уставился в потолок. Ответа не будет, Лек сам должен это понимать.

Тяжелое дыхание с той стороны стенки еще некоторое время шумело в стальной лист, стремительно охлаждавшийся после захода солнца, затем тихие шаги удалились.

Странно. Нора прислушалась внимательнее, затем подалась ближе к стенке, ухо приникло к одной из щелей. Контейнер Лека в другой стороне. Куда он пошел?

Нора приоткрыла люк в крыше. Тусклые звезды не давали разглядеть окрестности – темень, хоть глаз выколи, уже в нескольких метрах ни зги не видать. Пришлось быстро одеться, вылезти и отправиться на поиски. Ее вело не любопытство, а непонятная тревога. Что-то в уходе Лека было не так.

Пропавший нашелся быстро, он медленно брел из поселка вдоль отхожего оврага. Нора следовала позади на пределе слышимости и видимости. Стоило Леку резко обернуться или вдруг пойти назад, он узнал бы, что за ним следят. Но он просто шагал вперед – ноги переставлялись бездумно, мысли были далеко.

В дальнем конце овраг уже не назывался отхожим, в этой части он напоминал пропасть, где далеко внизу ощерились клыками каменные пасти.

Лек встал на краю обрыва.

Кажется, он собрался броситься вниз. Дурак. Из-за того, что девочка не простила? Не простили – докажи, что достоин прощения! Бегство от проблем и от самой жизни – доказательство обратного.

Лек с трудом балансировал на краю. Прийти сюда смог, а сделать шаг в бездну не хватало духа. Но ведь дошел. Уйти не позволит гордость, которая все же есть – иначе не пришел бы. Счет шел на секунды.

– Не надо! – завопила Нора, когда он сдвинулся вперед.

На ходу она раскрыла рюкзак и расправила крылья.

Лек испуганно оглянулся, но ступня уже скользнула по каменной крошке уступа, и за ногой поехало вниз все тело. В последний момент, когда сверху оставалась только голова, его руки ухватили торчавший на краю острый камень, и Лек повис, болтая ногами.

– Нора!!!

– Держись!

Она схватила его руку и потянула на себя. Лек отпустил камень и протянул вторую руку.

Это было ошибкой. Вес оказался неподъемным. Нора охнула и полетела вниз вместе с Леком.

Крылья. Вся надежда на них. Они взбивали воздух в пену, они старались, на них уходили все силы. Но Лек был слишком тяжел.

Сцепившиеся руки. Глаза, глядевшие снизу – как на богиню. Последний взгляд – который не врал. Лек просил прощения. Лек умолял спасти и одновременно благодарил.

Лек не хотел ее терять.

Он умирал от ужаса, и в то же время он был счастлив.

Бывает же.

Вытянуть не удастся. Единственная возможность выжить – не разбиться о каменные зубья. Выбирая это место, Лек, глупый мальчишка, надеялся на мгновенную смерть. Теперь оба боролись за жизнь, Нора физически, Лек – спаявшись с нею душой. Но толку от его благоговеющего взгляда…

Мощно загребая в сторону, Норе удалось сместить падение вбок. Они пронеслись буквально в метре над остриями, но одно крыло все же задело камень, удар обжег болью и заставил вскрикнуть. Нору и Лека бросило на песчаник пологого склона, по которому они покатились ко дну обрыва.

Живы. Только вот…

– Что? – Лек выполз из-под нее. – Болит? Где?

Нора кивнула на уродливо согнутое крыло.

– Кажется, сломала.

Боль была страшной. Нора взвыла. Лек, при падении, видимо, ничего не повредивший, был изрядно помят и местами порван, но на себя внимания не обращал. Он осторожно расправил ее крылья по песку.

– Вот, значит, в чем твоя тайна…

Его пальцы нежно погладили кожистую пленку, похожую сейчас на кусок ткани. Нора на миг забыла о боли.

Руки. Крепкие и добрые. Как тогда, на озере.

Нет, не как тогда. Лучше. Спасительные руки.

– Нужно наложить шину, чтобы срослось, – сказал Лек.

– Потом. Дома. Сможешь отнести меня домой? – спросила она.

– Да, – сказал он. – Ты же легкая, я это еще в прошлый раз заметил. У тебя что же, кости как у птиц – пустые?

– Не знаю. Может быть. Когда ты нес меня через озеро, я все боялась, что начнешь удивляться, и Борас что-то заподозрит.

Их никто не увидел – ни как с трудом выбирались из оврага по осыпавшемуся склону, ни как пробирались к нужному контейнеру. Только у двери возникла заминка: Нора покинула дом через люк, но сейчас ей туда не забраться. Помог Лек – он залез и открыл дверь изнутри. Занес Нору. И остался помогать.

Жизнь Норы изменилась. Крыло заживало. В свой свободный день за ней ухаживал папа, которому пришлось соврать, что она сама сорвалась на камни. В остальные дни приходил Лек.

Вернее, не в дни, а в ночи. Днем было нельзя, и днем он был занят. Но как ни уставал, с наступлением темноты дверь приотворялась, и знакомая тень проскальзывала в контейнер.

Борас исчез из их жизни. Ферзь запретил сыну «якшаться с голытьбой», и дружба с Леком прекратилась так же легко, как и с Норой, от которой, как прекрасно понимал Борас, больше ничего не добиться. Как выяснилось, его сватовство Нодж сразу отклонил так же, как и прочие, о чем Борас тоже «забыл» сказать Норе в походе, решив использовать сам факт для своих целей.

Лек ухаживал за Норой, был сиделкой, стряпухой и даже прачкой, но главное – научил читать по-настоящему. То есть, видеть в словах и предложениях не буквы, а смыслы. Сколько нового узнала Нора! О том, что было, и о том, что могло быть. О людях. О мире.

О чувствах.

Чем больше Нора читала, тем больше новых мыслей приходило в голову. Мир устроен неправильно. Он груб и несправедлив. У людей вроде Лека и Норы в нем нет будущего.

– Тебя бы небесным людям показать, – говорил Лек. – Обычный человек никогда не сможет летать, а если выяснить, в чем твое отличие, и сделать такими всех…

Лек был мечтателем.

Он любил разглядывать ее крылья. Когда боль перестала беспокоить, Нора специально для него раскрывала их – во всю длину, что можно сделать только поперек длинного контейнера. Это была ее гордость и ее мука: складываемые в несколько раз, огромные, мягкие, почти прозрачные крылья. Лек нежно гладил их, впитывая трепет подушечками пальцев и лаской откликаясь на дрожь.

– Крылья болят, если ими не пользоваться, – объясняла Нора. – Ужасная ломота в костях и напряжение мышц. Можно сравнить с зубной болью – такая же невыносимость, если ничего не предпринимать. Ощущение, что проще вырвать с корнем, все мысли в такие минуты сводились к этому. А тут еще вы со своим подглядыванием…

– Прости. – Лек потерся щекой о тончайшую шелковистую кожицу. – Я даже представить не мог такое чудо…

– Несколько раз я чуть не сломала их об стены и мебель. Дома их применять невозможно. И опасно. И я стала летать ночью. Сначала по чуть-чуть, затем все дальше и дальше. Ты представить себе не можешь, как далеко я забиралась. Я сидела на верхушках самых высоких деревьев Лесных земель и подслушивала азарских игроков. Пугала людоедов и помогала заблудившимся и отчаявшимся. Я мечтала обнять луну и добраться до края земли. А потом от тебя узнала, что земля круглая… Нет, бабушка это и раньше говорила, но мне казалось, что это сказки.

Нора пошевелила крыльями, отчего они почти обняли Лека.

– Не больно? – спросил он про быстро сраставшийся перелом.

Она улыбнулась:

– Все хорошо. В детстве мою особенность утаили от посторонних, но крылья росли, и с возрастом под обычной одеждой скрыть их стало невозможно. Мама сшила муляж рюкзака. Так на свет появилась Горбушка.

– Никогда не переносил это прозвище, – сказал Лек. – Я всегда звал тебя только по имени.

Когда Нора окончательно поправилась, они уходили ночами из поселка и гуляли вдвоем. А потом они стали летать вдвоем. Не в небе – крылья для этого были слишком слабы. Но небеса, куда их забрасывало, были намного лучше неведомых Небес, в которые Лек отныне ничуть не стремился. Летать вдвоем крылья не мешали.

Когда отцы работали, Лек оставался у Норы на всю ночь, уходя перед самым рассветом. Собственно, ни он, ни Нора не возражали, если бы их новую тайну узнали. Они хотели быть вместе.

У общих планов имелся недостаток, всего один, но какой: у Лека не было денег на выкуп.

Зато все больше денег появлялось у Норы. Паломников становилось все больше, слава провидицы-спасительницы гремела, и люди шли из все более дальних земель.