Тайны магов

– Зачем Вы все это мне говорите?

– Ты очень сильный маг, но не умеешь пользоваться своей силой. Я не уничтожил тебя, потому что надеюсь, что со временем ты, набаловавшись своими новыми возможностями, начнешь думать сама, а не только выполнять мелкие поручения. Вот когда ты поумнеешь, мы с тобой и поговорим, возможно, станем друзьями, а возможно, и нет. И тогда нам придется встретиться уже на поле битвы. Девочка, какой же ужас ты испытаешь, когда поймешь, что причастна к тому, что битва состоится. Мне пора. До встречи, королева.

Промитус исчез. Пропала и сеть, сковывающая силы Лены.

– Что за бред. Пешки какие-то, королевы. К черту!

Лена вернулась в школу. В ее комнате ее уже ждал Сентрий.

– Молодец! Алофена уже дома. Поздравляю с очередным успешным заданием!

– Спасибо, – с улыбкой ответила довольная похвалой Лена. Она уже открыла рот, чтобы рассказать учителю о встрече с Промитусом, но в последний момент передумала. Что-то ее остановило. Опять какое-то мрачное предчувствие. А еще ей хотелось как следует обдумать слова Промитуса, уже на свежую голову.

Глава 18. Магический альянс

Когда мать Промитуса доложила Зиносу о том, что ее сына пытались убить и долго пытали, верховный маг пришел в ярость. Он попробовал немедленно мысленно связаться с Гирой для того, чтобы высказать ей свое негодование:

– Гира, что ты вытворяешь? Ты окончательно потеряла остатки разума! Промитус – сильнейший маг, великолепный ученый и стратег. И его! Его, ты хотела убить!

– Мне некогда, – только и ответила Гира и поставила ментальный щит.

Такое отношение еще больше разозлило мага. Он уже хотел было явиться перед ней воплоти, схватить ее за плечи и как следует потрясти, чтобы все ее винтики в голове встали по своим местам. Но Гира поставила защитный экран, и обнаружить ее не представлялось возможным.

Тогда Зинос пригласил на встречу Фархада, верховного мага Азии.

– Салам аллейкум, Фархад, – поприветствовал он мага, когда тот воплотился в его большом красивом дубовом кабинете в Стрельне.

– Аллейкум салам, – ответил маг и слегка поклонился.

– Я смотрю, дела в Казахстане все лучше, – начал издалека Зинос, хорошо понимая восточную нерасторопность и законы дипломатии.

– Спасибо, дорогой друг, – поблагодарил Фархад.

– А китайские эмоции зашкаливают! Браво! Восхищаюсь твоей работой.

– Взаимно, уважаемый Зинос, взаимно. Вот только проблемы небольшие с Гирой, которая для вызова эмоций в США, устроила встречу их президента с Далай Ламой.

– А разве это не повысило эмоциональный фон в Китае? – удивился Зинос.

– Ненадолго повысило. Но мне важен долгосрочный результат. А, видишь ли, философия буддизма приводит к контролю эмоций и отрешенности, что может лишить энергии очень многих моих магов. Поэтому мне совершенно не нужна свобода Тибета и распространение буддизма.

– Да, методы Гиры последнее время оставляют желать лучшего. Буду с тобой честен, Фархад, Гира пыталась убить Промитуса и планировала убить меня. Только счастливое стечение обстоятельств спасло моего верного помощника от гибели. Таким поступком она, можно сказать, открыто объявила войну

На этой фразе глаза Фархада радостно и вместе с тем яростно сверкнули. Он начал поглаживать красивый кинжал древней работы, висевший у него на поясе. Ему все больше нравился ход мыслей Зиноса.

– Уважаемый Зинос. Мы с тобой делим один континент на двоих, а кроме того, нас связывает долгая и добрая во всех отношениях дружба. Гиру давно нужно было остановить. Женщина должна знать свое место. Поэтому я всецело готов поддержать тебя в твоем намерении.

Зинос довольно кивнул. Потом он посмотрел в небольшое овальное окно, собираясь с мыслями. Перед дворцом, в котором проходила их встреча, был разбит очень красивый парк. Еще не весь снег стаял. Но его маленькие островки вместе с начавшей пробиваться зеленой травой и крохотными лиловыми цветами создавали чудесное сочетание. Парк был разделен ровно на две части каналом, впадающим в Финский залив. Вода канала казалась зеркальной. Зинос любил это дворец и часто устраивал в нем важные заседания. Наконец, собравшись с мыслями, он тяжело взглянул на Фархада и произнес:

– Есть еще одна плохая новость. Герцог принял сторону Гиры.

Раскосые глаза Фархада стали совершенно желтыми. Казалось, на их глубине загорелось пламя, готовое сокрушить все на своем пути.

– Что ж, чему быть, того не миновать, верно? – спросил он и улыбнулся Зиносу. Между Фархадом и Герцогом была давняя вражда. А сейчас магу представился очень хороший повод отомстить. Довольный результатом, Зинос предложил обсудить дату и время объявления войны.

После того, как все формальности были закончены, маги выпили чаю с блинами и икрой на большой террасе дворца, любуясь прекрасным видом. А затем Фархад исчез.

Зинос же направился навестить Промитуса. Он специально не встречался со своей правой рукой до разговора с Фархадом, потому что знал, что Промитус попытается его отговорить и предложит более миролюбивый способ решения конфликта. Но как же Зиносу надоели все эти миролюбивые способы. В душе маг был воином. Зачем копить и развивать все боевые способности, если ты даже не можешь ими воспользоваться? И ради чего? Ради безопасности людишек, этого корма, неразумного и слабого. Кроме того, после того, как Сентрий разрушил его помолвку с милой, прекрасной и такой невинной возлюбленной, Зинос очень хотел отомстить сопернику.

Сколько всего у него накопилось на бывшую жену за эти века, даже представить сложно. Она всегда мешала ему быть самим собой, ломала его, заставляя делать то, что ему безразлично. Ему хотелось пировать, радоваться жизни, убивать врагов за правое дело. Но ей этого было мало. Она хотела, чтобы он стал верховным магом, чтобы он интриговал, шел по головам. В результате он лишился свободного времени и простых радостей жизни и превратился в столь ненавистного его сердцу политика, который постоянно должен сдерживать свои порывы, обдумывать ходы и играть по определенным правилам. Это только кажется, что правила политической игры изменились. На самом деле все они были описаны еще древними греками. Как же скучно ему было в этой клетке, в которую он попал по желанию жены.

А как она всегда была нетерпима к его слабостям! Она не позволяла ему пировать с друзьями в обществе прекрасных магинь, постоянно подтрунивала над его глупостью и ограничивала свободу.

А теперь еще и решила убить его верного помощника и друга, всегда готового снять с плеч тяжкий груз ответственности, прийти на помощь и выполнить все так идеально, что можно смело доверить ему любые поручения, а самому рвануть на Ладожское озеро порыбачить.

Промитус лежал в своем кабинете, читая один из последних трудов очень хорошего ученого мага из Новосибирска.

– Милый мой! Как же я рад тебя видеть! А ты все трудишься! Совсем себя не жалеешь! – громоподобно запричитал Зинос, воплотившись перед помощником.

Промитус вскочил с дивана и вежливо поклонился. Он почувствовал приближение Зиноса и успел убрать шар, через который наблюдал за действиями ребят в Испании. Промитус был в очень хорошем настроении, так как видел, что Алофена по уши влюбилась в Сашу. Все шло по его плану.

– Верховный маг! Так неожиданно! – умело изобразил удивление Промитус и поклонился своему господину.

– Милый мой! Что же эти негодяи сделали с тобой! Нет! Я этого так не оставлю! Я отомщу за тебя! Гира совсем забыла свое место. Женщина должна быть скромнее!

По последней реплике Промитус понял, что встреча Зиноса с Фархадом состоялась. Зинос часто после встреч с восточным верховным магом впадал в дискриминационные дискуссии.

– Как прикажете! – покорно согласился Промитус, отлично понимая, что перечить Зиносу бесполезно.

– Милый мой! Даже не возражай мне! Не спорь! Пришло время великой битвы! Мы так долго к ней готовились. Пора поставить Гиру на место! Пора! А уж что я сделаю с этим ее… Сентрием! Я его размажу, расплющу, уничтожу, потом воскрешу, потом еще раз уничтожу!

Зинос так кричал, что мать Промитуса вбежала в комнату.

– Здравствуй, верховный маг! Ты зачем так волнуешь мальчика? Он еще не отошел после болезни! Прекрати немедленно, – зашипела мать на Зиноса. В этот момент ей было совершенно безразлично, кто перед ней, верховный маг или заигравшийся мальчишка. Зинос покраснел, сначала от смущения, а потом от негодования. Но мать Промитуса чутко умела отслеживать реакции, поэтому незамедлительно очень ласковым материнским голосом мягко сказала:

– Зинос, давай я тебе блинчиков принесу с чаем с яблочками, как ты любишь. Устал, наверное? Тяжела ноша твоя.

Зинос тут же принял новые правила игры.

– Ох, тяжела, матушка, – сказал он и упал в кресло, – И некому меня пожалеть. Совсем некому. Везде предатели… Один только сын твой и помогает мне. Я без него как без рук. И эту-то правую руку, драгоценную мою, мне отрубить хотели… Ой-ё-ёй.

Промитус слегка поморщился от этого явного переигрывания, но подобное общение доставляло его матери и Зиносу удовольствие, так что приходилось терпеть, причем уже не в первый раз.

Так Зинос и причитал еще минут тридцать, а магиня подливала ему чаю из большого чайника и подкладывала блиночки. Промитус молча наблюдал за этим представлением, с нетерпением ожидая ухода Зиноса.

Наконец, Зинос поднялся и важно произнес:

– Война будет, Проми. Через неделю встречаемся в Санкт-Петербурге с Гирой и Герцогом для того, чтобы назначить время, место и обсудить детали.

– Как скажете, – покорно согласился Промитус.

– Что-то ты, брат, подозрительно легко соглашаешься. Уж не задумал ли ты чего за моей спиной, – грозно нахмурив густые брови произнес Зинос.

Промитус отрицательно помотал головой.

– Тогда, давай поправляйся. Через пару дней ты мне будешь нужен. Будем ревизию сил проводить, обсуждать стратегию, тактику и все такое. В общем дела, брат, дела. Болеть некогда.

– Как прикажете, – покорно согласился Промитус.

Зинос исчез, а Промитус начал обдумывать сложившуюся ситуацию. Он еще очень надеялся, что с помощью Алофены ему удастся примирить ее родителей. Промитус очень не любил все эти военные приготовления. Он всегда выступал за мир. Его гораздо больше интересовала наука, исследования, а военные действия могли привести к потере очень сильных магов. Единственным плюсом была возможность опробировать новые боевые заклинания и амулеты на практике. Но были и другие пути практического применения. А теперь нужно будет всех ученых оторвать от трудов, и мобилизовать на подготовку заклинаний и амулетов, а ведь большинство из них заняты совсем другими проектами, которые могли бы помочь в дальнейшем полностью отказаться от человеческой энергии, от этой неприятной зависимости и генерировать искусственную энергию. А еще космическая программа… Как же Промитусу не хотелось этой войны. Он не видел в ней ни смысла, ни пользы.

Ну, встретятся, поубивают друг друга маги низшей ступени да силовики. Верховные все равно, скорее всего не пострадают. Будет перераздел территории, что в общем-то ничего не даст. Хотя… И тут его мысли пошли совсем в другом направлении. Это ведь даст большие энергетические ресурсы, которые тоже можно будет использовать.

Но Промитус пока постарался отстранить от себя эту мысль, которая ему казалась аморальной и решил отвлечься и понаблюдать за делами в Испании, которые его совсем не привели в восторг.

Глава 19. Нападение

Расстроенные и несчастные из-за очередной неудачи Саша и Макс вернулись в Питер. Решив отметить возвращение, они засели в небольшой бар недалеко от центра с приятной, а главное не очень громкой живой музыкой и спокойной, довольно скромной обстановкой.

После первой же кружки пива настроение Макса улучшилось, и он начал рассказывать приятелю о своем испанском приключении.

– Помнишь, ту красотку, с которой я растворился в испанской ночи? Ну, так вот. Она по-английски почти ни бум-бум. А я, соответственно по-испански. Но вроде жестами и намеками договорились, что нам стоит отправиться к ней. Идем значит по темным улочкам. Куда идем? Я без понятия. Карта-то у тебя осталась. Но ведет она меня уверенно. А я ее обнимаю, любуюсь – высокая блондинка, крупноватая немного, но не беда, ты ж меня знаешь, меня худенькие-то и не интересуют. Вот. Пришли мы к ней домой. Знаешь, дом такой обычный, многоэтажный. У нас таких пруд пруди. Квартирка маленькая, уютненькая, ничего лишнего. Вот это-то меня и должно было насторожить. Как это? Женская квартирка, а ничего лишнего. Ну, обнимаемся, целуемся. Тут что-то меня настораживать все же начинает. Словно уперлось мне что-то в ногу там, где ничего быть не должно. А когда до меня дошло, что там в меня так упирается, я знаешь, подпрыгнул, как ошпаренный и бежать. Мол, адьос, детка, мы так не договаривались. Вышел я из этого дома проклятого, плююсь, омерзение испытываю. Думаю, надо вас искать, а куда идти непонятно. Плутали-то мы по улочкам долго, а сам понимаешь, там ни одной параллельной. Лабиринт какой-то. Ну, решил к реке выйти. Авось вдоль нее пойду, да и найду вас. Вот. Иду, значит, наслаждаюсь красотой ночного города. Только мурашки немного по коже, людей-то нет совсем. И тут ко мне навстречу выруливает само совершенство на стройных ножках, с длинными светлыми волосами, тут все на месте. Но наученный горьким опытом, я уже опасаюсь. Мысленно так прикидываю, что вроде как второй раз так обжечься желания совсем нет, но и пропустить такое совершенство мимо – глупость несусветная.

– Не сомневаюсь, что не пропустил, – сквозь хохот сказал Саша.

– Конечно! – довольно подтвердил Макс, – Подхожу я к блондиночке. Хау ду ю ду, говорю. А она хихикает, мол я по вашему не бачу. Ну, разговорились. Она с Одессы. Я тоже родину вспомнил. А в Одессе, этих прости Господи, транс… как их там, отродясь не было. Так что без тени сомнений отправился я ее до отеля провожать. Там мы до утра Одессу-маму с ней и вспоминали.

– Все хорошо, что хорошо кончается. Мог ведь и на утро обнаружить чрезмерную выпуклость между ног. Как там в одной из песен Tito & Tarantula?

– Все. Не напоминай! Забыть-забыть. Как страшный сон! Слушай, а я чего-то не понял, что за ерунда получилась. Эта Алофена тебя так приворожила, что ты совсем обалдел, правильно я понимаю?

– Правильно, – тут же помрачнел Саша.

– Ну, не понимаю я этих женщин. Красотка. Ноги от ушей. Я в нее без всяких приворотов влюбился. Еле уговорил себя не настаивать, так как заметил между вами что-то этакое. Не знаю даже как это назвать. А ей вот именно тебя приспичило.

– Я тоже не понимаю, как можно быть такой безответственной эгоисткой! – возмутился Саша.

– Ну, брат, не все так из-за дела переживают, как ты. Большинству надо здесь и сейчас, а потом хоть потоп. Мне кажется, и тебе проще надо быть.

– Что ты имеешь в виду? – разозлился Саша.

– Не злись. Я же по-дружески. Ну, вот с этой твоей бывшей, например. Ты же в Египте девчонку ту заметил только из-за внешнего сходства со своей. Как ее? Леной. Разве можно так убиваться?

– Просто ты никогда не любил.

– Я не любил? Нет уж извини. О любви я побольше многих знаю. Да я каждый день…

– Макс, в том-то и дело, что каждый день. Когда полюбишь, остальные для тебя существовать перестанут.

Неожиданно из-за соседнего столика, где сидело пять довольно крупных ребят в кожаных куртках прилетела реплика:

– Вот сопли развел. Баба!

– А я вообще-то не с вами разговаривал, – огрызнулся Саша.

Тут же плотный браток встал и направился к ним.

– Что ты сказал? Повтори! – взревел он и резко размахнулся для удара.

Саша ловко увернулся и бросил в братка стул. Завязалась драка. Уже все пятеро вскочили со своих мест и бросились на Сашу и Макса. Саша привычно встал в стойку, а потом умело уходил от ударов, которые летели на него со всех сторон с поразительной для таких грузных ребят скоростью. Макс тоже не давал себя в обиду, привыкший к разного рода стычкам, он давно уже освоил правила барных драк.

Численный перевес, а также небывалая сила и ловкость братков привели к тому, что ребятам, несмотря на все их навыки, приходилось несладко. В ход шло все, до чего можно было дотянуться – столы, стулья, бутылки, кии, даже шары с бильярдного стола.

Но ребят все больше теснили к стене.

Когда Саша и Макс оказались окончательно прижаты, один из братков, тот самый, который завязал драку, удачно ударил Макса по лицу, отправив его в нокаут. Макс сполз по стене. Но Саша еще продолжал отражать удары, хотя отсутствие места и возможности для применения приемов очень затрудняли его положение. При этом, очень странным было и то, что несмотря на всю тяжесть ударов, которые ему удалось все же нанести, никто из братков до сих пор не вырубился, и они продолжали атаковать.

Словно устав от его сопротивления, один из них щелкнул пальцами и в его ладони загорелся небольшой оранжевый огненный шар. Все это было настолько стремительным, что никто из посетителей бара, большинство из которых либо сбежали, либо спрятались за стойку, не заметил шара. Да и Саша увидел его только в последний момент, и так удивился, что увернулся только чудом.

Но от следующего магического удара ему уйти не удалось. Тонкая полупрозрачная нить обернулась вокруг его шеи и начала затягиваться. Саша взвыл от боли, изо всех сил напрягая мышцы шеи, пытаясь порвать смертельную удавку.

Он уже терял сознание, когда боль резко прекратилась.

Братки согнулись от боли невидимых ударов и поползли к выходу.

Из-за их спин появился Промитус.

– Ну что? Квиты? – довольно сказал он, положив Саше руку на шею. Боль мгновенно прошла.

– Вот я и отдал должок. Идите умывайтесь. Нам нужно будет поговорить, – сказал он и помог подняться Максу, который только что пришел в себя.

Умывшись, ребята отправились вслед за Промитусом к выходу из бара, где их ожидал лимузин.

Промитус отвез их к ним на квартиру. По дороге он прикоснулся сначала к Максу, который пострадал больше. От его рук исходило теплое оранжевое свечение. Синяки и ссадины Макса быстро прошли. Потом Промитус сделал тоже самое с Сашей. Когда они подъехали к дому, чувствовали себя гораздо лучше.

Уже в мрачном неприятно пахнущем подъезде Промитус поморщился. Когда же они вошли в небольшую однокомнатную квартиру с грязными старыми обоями и ободранным линолеумом, казалось, маг испытал некоторое шоковое состояние.

Заметив его реакцию, Саша засмущался, а Макс пошел на маленькую кухню готовить кофе – лучшее лекарство от любого вида шока. Кофе он действительно умел готовить совершенно фантастический – сладковатый, с ароматом пряностей, бодрящий дух и наполняющий все вкусовые рецепторы наслаждением. После первого же глотка Промитус довольно улыбнулся и, мгновенно освоившись, приступил к беседе.

– Пока что ребята у нас с вами все складывалось не очень удачно, – сказал он.

Ребята насупились.

– Ну, в этом вашей вины нет. Скорее есть редкостная удача одной начинающей и очень могущественной магини. Очень надеюсь, что эта красотка передумает и сменит своих лицемерных покровителей на замечательных нас, – продолжил Промитус.

– Я спец по красоткам! Давайте я с ней подискутирую! – тут же предложил Макс.

– Макс! – укоризненно сказал Саша.

– Что? Магинь у меня еще не было. Ну, я так думаю.

– Нет-нет, это плохая идея. Девушке нужно время. Ей нужно наиграться. Скоро она сама до всего дойдет. А пока что нам нужно срочно что-то придумать, или всему конец, – мрачно сказал Промитус.

– Я вот только не понимаю. Почему мы? Ведь у вас же есть много магов. Среди них, наверное, есть очень умные? – удивился Саша. Несмотря на то, что ему было очень приятно, что Промитус обратился к нему за помощью, дело все также было выше банального тщеславия.

– Основная проблема в том, что очень многие поддерживают идею Зиноса. Если станет известно, что я пытаюсь действовать ему вопреки, меня просто отстранят и посадят под колпак. Ну, такое заклинание, чтоб не было возможности пользоваться магическими силами, – пояснил Промитус, заметив непонимание молодых людей.

– А доверять никому нельзя? – спросил Саша.

– Пока не знаю. У меня есть друзья, есть сторонники. Но, как я уже пояснил, многим война может быть выгодна. А магов, прежде всего отличает эгоизм и тщеславие. Ради этих двух вещей они готовы на многое, в том числе и на предательство.

– Но, наверняка есть и другие маги, которые тоже переживают, что многие люди да и маги могут погибнуть? – засомневался Саша.

– А ты знаешь, ведь есть. Причем ты сейчас навел меня на одну очень любопытную мысль. До распада Совета магов в него входили две замечательные верховные магини – Латерна и Драцена. Когда Гира предложила разделить территорию и устроить мировую войну, магини покинули зал. Потом они пытались что-то противопоставить Гире. Но единственное на что их хватило – это движение хиппи. Они так и не решились на открытые военные действия, потому что это против их принципов. Магини за мир, значит они будут на нашей стороне.

– Это очень здорово! Но я все равно не понимаю, кому война может быть выгодна? – спросил Саша.

Макс и Промитус рассмеялись. Саша насупился.

– Ты читал Макиавелли? Ладно, не суть. В общем, война – это всегда огромный выброс энергии, которую можно собрать и использовать, или отложить до лучших времен в небольшом тайнике. К тому же война – это великолепный рычаг влияния на массы. А еще возможность применить заклинания. А ведь у очень многих руки чешутся, – объяснил Промитус.

– А почему если все маги эгоисты, ты выступаешь за мир? И эти магини…– спросил Саша.

– Да потому что я люблю жизнь. Несмотря на все те сотни лет, которые я провел в этом мире, я так и не смог от него устать. Я люблю весну, первые цветы, море, кататься по ночному городу, любоваться звездами в пустыне. Эх, Саша, ты даже не представляешь, как далеко шагнула наука после мировых войн. И я ведь говорю не про ядерную бомбу, а про заклинания. Да у нас уже есть амулеты такой мощности, которые могут стереть с лица земли целые континенты. Если Зинос решится их применить, а он может, всему конец! Но он чрезвычайно тщеславен, и я не знаю как вразумить его. Латерна и Драцена еще тогда в 1900 году понимали, чем это чревато. Они оказались гораздо прозорливее меня. Наверное, потому что Драцена любила человека, а Латерна долго занималась лечением и обучением людей. Благодаря тесному общению с обычными людьми, не наделенными магическими способностями, магини сумели отделить зерна от плевел и понять, что на самом деле важно в этой жизни.

– И что? – почти хором спросили Саша и Макс.

– А вы, как будто бы не знаете! Сама жизнь! Возможность видеть рассвет зимним утром, потом проводить время с теми, кто тебе по настоящему дорог, а затем любоваться закатом на берегу моря. Возможность приносить радость близким, видеть все достижения магов и человечества своими глазами, своими собственными ногами гулять по узким улочкам древних городов и читать манускрипты, которым сотни лет. Вот представь, жизнь мага может быть очень долгой, даже несколько тысяч лет, поэтому маг зачастую так небрежно относится к шедеврам мировой литературы, искусства, культуры, которым несколько сотен лет. А жизнь человека так коротка – шестьдесят – семьдесят лет. Поэтому именно человек, постоянно живущий в страхе, что скоро наступит его последний час, так ценит возможность взглянуть на пирамиды, которые простояли в Сахаре пять тысяч лет! Цифры! Просто цифры. Человек редко успевает устать от жизни. Более того, устает от жизни, как правило человек-футляр, который боится жить и все выделенное ему драгоценное время проводит в одном месте, ограждая себя от настоящих чувств в тюрьме собственного маленького замкнутого мира.

– А ты философ. Но я тебя понимаю, – откликнулся Макс, – действительно я встречал людей, которые живут каждый день как последний. Это стоящие люди! У них свобода внутри!

– Ты и сам такой! – признался Саша, – А я трус! Я боюсь жить. Когда Лена уехала, я даже думал свести счеты с жизнью. Меня удержало только данное самому себе слово. Когда в шестнадцать лет я пытался покончить с собой, и моя попытка не удалась, я понял, что не имею права распоряжаться своей жизнью. Как в той строчке: если звезды зажигаются, значит это для чего-то нужно или как-то так.

– Да забудь ты уже свою Лену! – неожиданно разозлился Макс, – Пойми уже, с бывшими ничего не может быть. Может, только секс на посошок. Нельзя возвращаться к прошлому. Вот знаешь же: было плохо, но придумываешь себе, что плохо, зато безопасно. В результате снова ныряешь в эти чувства, и становится еще хуже. Гораздо лучше попробовать все с нуля, повернуть за поворот и рискнуть. Потому что если здесь было плохо, то там за поворотом где-то ждет тебя твое хорошо. Понимаешь? Такой ты человек замечательный, и из-за какой-то дурехи готов руки на себя наложить…