Полная версия:
Спрессованные в алмазы
и захотела, то просто постеснялась бы его рассказать.
– Так он хулиганский! Ну конечно, какие ещё
анекдоты могут рассказывать друг другу девочки в пятом классе.
– Ничего не хулиганский. Просто глупый. И всё
на этом.
– Нет не всё. Давай девчачий анекдот, а не то я…
И Алексей вдруг с силой дёрнул повязку на голове.
Наргиз кинулась к нему.
– Ты что, с ума сошёл! Алёшенька, нельзя же так, милый! – Чуть не плача, она поправила повязку.
– Анекдот! Это – шантаж.
Наргиз в растерянности встала посреди палаты.
– Ну, и что, вот так, шантажом можно ВСЕГО добиться?
43
– Нет, конечно, нет. Насчёт ВСЕГО – тут надо быть
крепче железа. ВСЕГО допускать, конечно, нельзя.
– Умираешь там, ну и умирай себе на здоровье, а ВСЕГО – ни за что не получишь, – поддержал его
Арсен.
– Но из–за анекдота человека жизни лишать – это
не по-людски.
– Да, из–за анекдота, конечно, не стоит. – задумчиво сказала Наргиз, у которой под их натиском появилась брешь в обороне. – Ну, хорошо.
Она немного ещё поколебалась, кашлянула пару
раз и неуверенно начала:
– Супруги празднуют золотую свадьбу и отправля-ются в спальню. И жена говорит: «Помнишь, дорогой, ты порезал палец в нашу первую брачную ночь и этим
спас мою честь. А сейчас я спасу твою.» И после этих
слов она сморкается в простыню.
Арсен и Алексей рассмеялись.
– Ничего себе анекдотики рассказывали скром-ные, забитые, угнетённые кавказские девочки в пятом
классе. В жизни бы не подумал. Арсен, а ты знал, какие анекдоты твои девчонки тайком от вас друг другу
рассказывали?
– Даже представить себе не мог.
– Так мы ничего не поняли. – Наргиз попыталась
отстоять честь кавказских девочек. – Ну, про палец —
ещё кое-как дошло, а вот про нос, ну, то что высмор-калась – ничего не поняли. Честно говоря, я только
здесь поняла весь смысл.
Арсен и Алексей разом прекратили смеяться. Они
44
в изумлении переглянулись и уставились на абсолютно
серьёзную Наргиз. Вдруг Алексей издал резкий поро-сячий визг, который перешёл в мучительные стоны
в унисон с душераздирающими криками Арсена. Наргиз удивлённо смотрела на них.
– Это что, вы надо мной смеётесь?
Вдруг до неё дошёл смысл сказанного ею и она вся
похолодела от ужаса. «Только бы сейчас Хмырь не при-пёрся», – в отчаянии подумала она. Хмырь, ходячий
больной, всегда непостижимым образом оказывался
в нужном месте в нужный момент, всегда знал что, где, кто и с кем, а потом разносил сплетни по палатам.
И в этот момент дверь приоткрылась и в щель просу-нулась голова с бегающими глазками и вынюхиваю-щим носом Хмыря.
– Чё вы тут делаете?
Алексей сделал слабый мах рукой, который можно
было истолковать и как приглашение и как выпрова-живание. Хмырь истолковал это как приглашение, подсел к Алексею уже с раскрытым до ушей ртом, из которого тут же послышался заискивающий сме-шок, и умильным выражением лица, на котором была
написана просьба принять его в компанию.
Наргиз выбежала из палаты как ошпаренная. Спу-стилась на первый этаж, в холл с телевизором, перед
которым с унылыми усталыми лицами сидели
несколько человек и с отсутствующим видом не слушали политические новости. «Через полчаса они все за-шевелятся и будут обсуждать, какую я глупость сморо-зила», – почти с ненавистью подумала Наргиз.
45
На глазах выступили слёзы обиды, которые тут же
покрыла другая волна слёз, – слёз сострадания. Ведь
здесь, в этой обители горя, боли и страданий так редко
звучал смех. Хоть на секунду подарить всем этим людям радость – ведь она всегда так этого хотела.
Прокрутила мысленно состоявшийся пять минут
назад разговор и прыснула от смеха. Сидевшие рядом
люди оглянулись на неё. Безучастность на лицах сме-нилась удивлением. Наргиз сказала сквозь смех:
– Я сейчас и вам всем расскажу.
На бескровных синих губах начали как по мановению волшебной палочки появляться слабые улыбки.
А у Наргиз на глазах появилась третья волна слёз —
слёз смеха.
Через три дня она увидела Хмыря, стоящего около
окна в коридоре напротив их палаты. Он был серьё-зен, – дурашливое выражение лица и ужимки бала-ганного шута как будто были сметены неведомой силой. Наргиз кивнула ему, намереваясь пойти по своим
делам, но он её окликнул:
– Наргиз, можно с Вами поговорить?
Онемев от удивления, подошла к нему. Взглянула
в его бледное лицо, на котором светились полные
внутренней силы голубые глаза:
– Слушаю… Вас, – запнулась, не зная имени.
– Владимир, – подсказал он. – Меня выписывают
сегодня. Хотел на прощание поблагодарить Вас, Наргиз, за подарок, который Вы для меня сделали.
– Подарок? – Наргиз была ошеломлена.
– Да, Наргиз. Вы подарили мне смысл жизни.
46
На войне, да и до войны… у меня перед глазами одна
грязь была, а в голове – сплошной абсурд… А когда
услышал про Ваш анекдот, услышал Ваш смех, то понял, что в этой жизни есть Чистота. А до этого Вы до-казали, что есть Любовь. А раз есть Чистота и Любовь – значит есть Бог. Есть… Я в это поверил… Вы
ведь верите в Бога, Наргиз?
– Верю, – твёрдо и искренне ответила Наргиз.
– И я сейчас верю. Теперь в моей жизни всё будет
по-другому. Я много думал эти три дня…
И правда, эти три дня Владимира нигде не было
видно.
– Желаю Вам, Владимир, мира в душе, – улыбнулась ему потрясённая до глубины девушка, – спокойной и стабильной жизни.
– Можно поцеловать Вас на прощание по-нашему, по-русски.
– Можно.
Владимир подошёл и, остановившись в полушаге, прикоснулся сухими губами, несущими поцелуй чи-стоты и любви к ближнему, к её губам – один раз, второй и третий.
– Я буду молиться за Вас, Наргиз, – сказал он
и пошёл уверенной походкой солдата, одержавшего
победу в главном своём сражении – за свою душу.
Наргиз смотрела ему вслед и светлая грусть покры-валом, опущенным кем-то сверху, укутала её. Как ма-ло, оказывается надо иногда, чтобы помочь человеку
обрести себя – немного внимания, или рассказать
анекдот, например…
47
Глава 6. Don’t trouble trouble
Don’t trouble trouble till trouble troubles you
– Наргиз, – в тиши палаты неожиданно раздался
голос Арсена.
– Да, я здесь, – Наргиз отошла от окна, у которого
стояла, заглядевшись на звёздное небо.
– Нам надо серьёзно поговорить.
У Наргиз замерло сердце перед жаждаемым всеми
фибрами души разговором, который либо оправдает её
надежды, либо даст подтверждение самому ужасному: есть другая.
– Ты выйдешь за меня замуж?
Наргиз как-то неприятно резанул прямой вопрос, заданный к тому же обыденным тоном, как будто
спросил: «который час»,
– Арсен, если ты себя считаешь обязанным за то, что я ухаживала за тобой, то я просто выполняла свой
долг. И ты мне ничем не обязан. Как, например, Алексей. Если есть другая, любимая…
– Дурочка, ну, какая ты дурочка.
Арсен произнёс эти слова как-то устало. И вздохнул. У него были женщины, прошедшие жизнь, всё по-48
нимавшие. Он всегда избегал «розовых девочек», на-читанных, тонких, – и таких далёких от жизни. Что
делать с такими дурочками, как с ними разговаривать, как подлаживаться под их вычитанные из мудрёных
книг классиков стандарты поведения, как отвечать
на их цитаты из Ахматовой и Бёрнса (в оригинале)?
То ли дело… Ах, Наргиз, Наргиз – нецелованная дурочка, сразу видно.
Наргиз сидела растерянная. Если бы Арсен был
здоров, и они были бы – в парке, на скамейке, например, – она бы тут же ушла, оскорблённая и возмущён-ная невоспитанностью и хамством. Но Арсен был пока
«неходячий», и Наргиз позволила самой себе посту-питься немного гордостью (полезная привычка
и в «ходячих» случаях).
– Ты мне всегда нравилась. Как нравятся недо-ступные принцессы – без всяких шансов. Я совершенно не достоин тебя, и никогда бы не посмел не то, чтобы сделать тебе предложение, а просто подумать
об этом. Мало любить, надо суметь обеспечить жене
и ребёнку хотя бы сносное существование. А у меня
ничего нет. Тогда как у тебя есть всё.
– Я хочу за тебя замуж, – прерывисто дыша, быстро перебила его Наргиз, испугавшись, что разговор
зайдёт в совершенно другое направление.
«Бедность и богатство» – вопрос особенно болез-ненный даже для распростившимся с последним сты-дом Западом, ну а для затянутого ремнями этикета
и предрассудков Востока – водоворот, уничтоживший
не одну любовь.
49
– Я люблю тебя, Арсен. Только поэтому осталась
здесь с тобой. Меня ничего не пугает, кроме того, что…
может… есть другая… любимая.
– Наргиз, как ты думаешь, если была бы другая —
она не дала бы за всё это время, хотя бы, знать о себе?
– Может, не любящая, но любимая.
– Раз не любящая – значит и не любимая. Ты —
любимая, Наргиз. Если сумел бы, опустился бы перед
тобой на колени – только так надо просить такую девушку, как ты, выйти замуж за себя. Я поспешил, чтобы не было никаких недомолвок между нами и твоими
родственниками. Я верю тебе. Уверен, если не испугалась, и пошла на скандал из–за меня, осталась здесь
в госпитале, – значит, сможешь разделить со мной
мою трудную судьбу. С детства трудную.
Он протянул руку и взял руку Наргиз, которую поднёс к своим губам:
– Ты – моя награда, – прошептал Арсен, —
за мою безотцовщину, за третье замужество матери, за кровь и грязь войны.
– Арсен, – Наргиз была на самом верху блажен-ства, – спроси меня ещё раз, ну, насчёт замужества.
– Ты выйдешь за меня замуж? – Арсен вдруг
неожиданно протянул руку к колену Наргиз и погладил его.
Наргиз, делая вид, что не замечает никакой руки
у себя на коленях, капризно произнесла:
– Я должна подумать.
– Ах, вот как! – Рука покинула девичьи коленки.
– Да, так. А ты как думал?
50
Рука Арсена обратно вернулась на коленки Наргиз.
– Да так и думал. Конечно, девушка должна подумать – кто это сразу бросается на шею. Я подожду.
– Ты, наверное, будешь страдать всё это время?
– Буду страдать, – Арсен деланно вздохнул, – но, тебе, конечно всё равно.
Наргиз выловила забывшую дорогу назад руку Арсена и, положив её на кровать, строго сказала:
– Абсолютно всё равно.
– Тогда поцелуй.
Наргиз прикоснулась губами к щеке Арсена, он повернул голову и их губы встретились. Вдруг с противоположной стены до них донёсся то ли лёгкий стон, то ли всхлип. Наргиз подошла к кровати Алексея и, ничего не разглядев во тьме, положила руку ему на лоб.
Её ладонь вдруг защекотали ресницы глаз, судорожно
пытавшихся удержать предательскую влагу, всё же
просочившуюся на ладонь Наргиз.
Она наклонилась и поцеловала Алексея в лоб. Потом подошла к двери и тихо сказала:
– До завтра. Спокойной ночи. Завтра будет пре-красный день. Для всех нас – мы это заслужили.
Утро следующего дня действительно было прекрас-ным. Сквозь раскрытую форточку и вымытые неуто-мимой Наргиз окна в палату весело запрыгивали сол-нечные лучи, ласково щекоча запавшие бледные щёки
его обитателей, наводя на них естественный румянец.
Завтракали ребята уже сидя. Арсен взял руку Наргиз, когда она хотела убрать поднос, и уже по-хозяйски
её поцеловал:
51
– Лёш, слышишь, Наргиз – теперь моя невеста. Я
ей вчера предложение сделал.
– Ну, брат, то, что предложение сделал – не значит, что уже невеста. Надо, чтобы согласилась с пред-ложением–то.
– Главное, чтобы я сделал предложение. А потом
такая канитель пойдёт – Наргиз будет думать, потом
её родители будут думать, потом подготовка к обруче-нию, потом обручение, потом подготовка к свадьбе, потом свадьба – до коей дай Бог здоровья дожить.
Причём, все эти этапы от жениха совершенно не зависят, – он просто уже символическая фигура без права
голоса. Все его права исчерпаны этими тремя словами.
Да, любимая?
– Да, – Наргиз разом погрустнела, – но я не хочу, чтобы у нас так было.
– Ну тогда, при Лёше, скажи ответ.
– Я согласна выйти за тебя замуж. И я обещаю, что
не допущу никакого постороннего вмешательства
в нашу теперь общую личную жизнь. Не позволю ни
обстоятельствам, ни кому бы то ни было встать между
нами.
Арсен слегка засмеялся и ещё раз поцеловал ей ру-ку. Раздался голос Алексея:
– Это хорошо, что пообещала. Может быть, и вы-полнишь обещание.
Наргиз краем уха зацепила слова Алексея, Арсен же вообще пропустил их мимо ушей. Не стоит касаться неприятности, пока неприятность не коснётся
тебя.
52
Глава 7. Плод дерева
познания
Это было самое счастливое время для Наргиз.
Арсен был на ногах, практически здоров. Жил он
уже у знакомых, ходил на процедуры. Её не просто любили – обожали. Что бы она не сделала – в ней
не разочаруются, она это знала.
Но был вопрос, который встаёт перед всеми влюб-лёнными – когда? Она понимала, как уже ответил самому себе Арсен – после свадьбы. Она читала этот ответ в его долгом чистом взгляде. Но у неё было другое
мнение на этот счёт. Она хотела сейчас, до того, как
они уедут из Москвы домой. И не потому, что не могла
совладать с желанием, а потому что, во–первых, свадьба будет не скоро – у него нет ни дома, ни работы, ни богатой родни.
Очень много всего может произойти во время этого
«не скоро». Наргиз боялась думать о реакции родителей. Пока отец приходил в себя, а брат был занят делами и отцом, она была предоставлена самой себе.
Но всё может измениться в Ереване. Наргиз боялась, что её сломают. Боялась, что Арсен пойдёт к прости-тутке.
53
Нет, она б уверена в их любви. Но ведь вся литера-тура, так ею любимая, от античных времён до современных, говорила о тяге, которая сильнее жизни, а значит, сильнее даже такой любви, какая у Арсена
к ней. Она должна это сделать, чтобы скрепить себя
со своим любимым навсегда, и, чтобы не произошло
потом, – этого у них уже никто и никогда не отнимет.
Во-вторых, – достаточно и «во-первых».
Разумеется, всё должно быть грамотно и безопасно.
Наргиз до тошноты надоели истории про то, как про-калывались девушки в прямом и переносном смысле, – любимая тема разговоров матери и её подружек.
У неё всё будет по плану.
Первым делом критически осмотрела своё нижнее
бельё – неплохо для раздевалки в бассейне, но не для
любовника. Она пошла в магазин.
– Могу ли я помочь, – любезно спросила продавщица, увидев, как беспомощно остановилась у при-лавка Наргиз.
– Мне нужны кружевные трусики, – храбро произнесла Наргиз.
Продавщица оценивающе посмотрела на неё и вы-ложила перед ней атласные квадраты с кружевами, на-поминающие мужские семейные трусы.
– Нет, нет, не такие, – обиженно заморгала Наргиз.
– О, пардон, – кашлянула продавщица, – Вам на-до секси?
– Да, – твёрдо ответила Наргиз.
– Нет, это не пойдёт, – она решительно отложила
в сторону прозрачные треугольники с ниточками. —
54
А это, вообще, порно… Вот – то, что мне нужно. А какие ещё цвета есть, кроме белого?
– Чёрный, самый сексуальный цвет.
– Да вообще-то, но не для девушек. Нет, с голубым
у мужчин нездоровые ассоциации. Красный? – она
немного задумалась и также решительно вернула товар, – Это цвет проституток, розовый – это пошло.
Вот, сиреневого цвета, пожалуйста.
– А как насчёт верха? – спросила подошедшая
к ним другая продавщица.
– Можно в комплекте, – заколебалась поначалу
Наргиз, – но, нет. Не для первого раза. В первый раз
должно быть всё целомудренно.
– Ну, дай бог, будет второй, третий раз.
– Загадывать наперёд – плохая примета, – как
можно естественней ответила Наргиз, скрывая смуще-ние.
– А вот не хотели бы чулки с подвязками?
– Нет. Это – порно.
– Ну, может и трусиков не надо? Чтоб совсем целомудренно было.
– Ты, мать, слушай, слушай, – одёрнула продавщи-цу её подруга, – знаешь, как они своих мужиков держат.
– Потому что воспитание у их мужиков такое, а вовсе не потому, что держат чем-то, таким уж особенным.
– Ну, на одном воспитании далеко не уедешь. Уме-ют, значит. У меня вот соседка…
– Я, пожалуй, возьму топы в комплекте, – деликатно перебила Наргиз, – и ещё вон ту прозрачную
двойку, тоже белого и сиреневого цвета.
55
– Удачи вам, – сложив аккуратно бельё в пакет, сказала одна.
– Ты заходи, если что, – доброжелательно улыбнулась другая, – подберём на все случаи жизни.
– Спасибо, – Наргиз была тронута.
В прекрасном настроении она вернулась домой.
В каждом деле главное – начало. И если это начало
омрачено чем-то, даже совсем пустяшным, лучше дело
не начинать. Она вытащила из пакета бельё, и тут же
примерила. «Молодцы дизайнеры, в таком белье я мо-гу посоревноваться с Афродитой. И без белья тоже», —
вдруг уверенно сказала себе Наргиз.
С десяти лет она как ледяным корсетом была ско-вана своей стеснительностью, перешедшей в комплекс. Этот комплекс, усиливаемый патриархальным
укладом их богатого и такого унылого дома, заставлял
прятать красивые ноги за дорогими, но нейтральными
платьями, отталкивающими мужской взгляд, горбить
плечи, скрывая упругую грудь, опускать уголки рта, делая блёклыми губы.
Но лёд растаял навсегда. Навсегда осталась в прошлом неприкаянная, неуклюжая, неуверенная, никем
нелюбимая и нецелованная девушка.
Когда Арсен позвонил, она сказала, что очень хочет
посмотреть один нашумевший фильм и попросила
зайти за ней. Каро отправил семью в Ереван, сам
на работе, она дома одна в полном соответствии с раз-работанным ею планом.
Наргиз надела туфли на высоких каблуках и короткое чёрное под кожу платье, которое купила только из-56
за сплошной застёжки-молнии спереди. Очень удобно
для моментального расстёгивания от «нечаянного»
движения. Она очень надеялась спровоцировать таким
обликом Арсена, ведь как бы парень не любил, самой
предлагать интим нельзя ни в коем случае.
Реакция Арсена её ошарашила. Он ледяным взглядом окинул её с ног до головы, сел на диван и закурил.
– Тебе не понравилось моё платье? – как можно
миролюбивей спросила Наргиз, стараясь не показать
дрожи в голосе.
– Нет, – очень резко сказал Арсен, – Это – стиль
дешёвки. Сними сейчас же.
Сейчас или никогда. От этой минуты зависело, как
сложатся их отношения дальше. Наргиз резко дёрнула
молнию, платье упало к её ногам. У Арсена отвисла че-люсть. Он судорожно глотнул слюну и как заворожён-ный уставился на её обнажённую грудь, пульсирую-щую от учащённого дыхания.
Вдруг она резко опустилась на корточки, спрятав
голову в колени. Длинные распущенные волосы как
покрывало окутали её всю, ещё больше подчеркнув на-готу. Арсен бросился к ней. Он убрал волосы с лица, целуя её в губы, шею, и прошептал:
– Ты – прекрасна, Наргиз. Ты – абсолютно красива. И ты всю эту красоту покажешь мне потом, когда
мы поженимся. Не заставляй меня делать это сейчас.
– Я тебя не заставляю, – она выпрямилась, убирая
волосы за спину и посмотрела невинным взглядом
в его начавшие мутнеть глаза. – Ты сам сказал: «Сними сейчас же».
57
Она заметила лёгкое покраснение на его скулах
и потянулась к ним губами. Он порывисто обнял её.
– Я чувствую, как стучит твоё сердце. Мне бы хотелось поцеловать его, сними рубашку.
– Наргиз, я не хочу терять чистую девочку с лучистым взглядом. Если мы сейчас не остановимся – всё
изменится. И ты станешь совсем другой.
Наргиз рассмеялась.
– Само собой разумеется, ребёнка ты сейчас не хочешь, – Арсен тяжело вздохнул.
– Нет.
– Хорошо, я всё понял, сделаю как ты хочешь.
И чувствую, что очень пожалею об этом.
– Ты так говоришь, будто не уверен во мне. Или
в себе?
Он наклонился и уткнулся лицом ей под левую
грудь, целуя место, где билось её сердце:
– Я не уверен во Времени.
58
Глава 8. Помолвка
Лето подходило к концу, семья Каро вернулась, и Наргиз, затягивавшая, как могла, их рай с Арсеном
в Москве, наконец, признала, что пришла пора возвращаться.
Арсен тоже нервничал – его пребывание в Москве
пока оплачивало государство и благотворительные
фонды, но у него не было постоянной работы, жить
с бабушкой и семьёй тёти можно только временно. Он
не представлял себе, как ответит на вопрос отца Наргиз, как и на что собирается содержать семью. А первое, что Арсен должен сделать, ступив на родную землю – это попросить руки Наргиз.
Но деваться некуда – Наргиз предусмотрительно
сожгла все мосты. Главное, что у него есть она, его
девочка с лучистым взглядом. Он всё сможет, когда
она рядом. Арсен решил твёрдо отмести все попытки
родственников Наргиз решить за него его проблемы.
Теперь он жив-здоров-невредим и не позволит никому вмешиваться в его дела, как личные, так и насущ-ные.
В аэропорту их встречал Левон. Наргиз сразу же отметила искреннюю радость на лице брата, обычно замкнуто-суровым. Он первым подошёл к ним, встав-59
шим в нерешительности, и сначала крепко обнялся
с Арсеном, потом поцеловал Наргиз.
– Едем к нам, – заявил Левон.
Арсен закивал головой. В машине Левон говорил
с Арсеном об их общих знакомых, Наргиз молчала. То, что Левон так старательно обходит прямые вопросы
о них самих, казалось ей дурным предзнаменованием.
Они вошли в дом. Появилась мать, перевязанная
платком на пояснице, и, как всегда, больная. Она вы-сокомерно поздоровалась с Арсеном и очень холодно
поцеловала дочь.
– Как ты, мамочка? – Наргиз еле удержала себя
от слёз.
– Как я могу быть? – резко бросила мать в её
сторону и красноречиво посмотрела в сторону Арсена.
Левон, с его радостным гостеприимством, ком-пенсировал и враждебность матери, и отсутствие от-ца.
– Проходи, Арсен–джан… Брат… Я так рад видеть
тебя.
Он хлопал его по плечу и пробовал шутить.
– Левон, я должен поговорить с твоим отцом. Он
дома?
– Да. У себя в кабинете. Пойдём, провожу.
Они вошли в кабинет к Акопу Левоновичу. Тот
встал с места, подал руку Арсену.
– Акоп Левонович, я пришёл, чтобы попросить ру-ки Вашей дочери.
– Левон–джан, оставь нас.
60
Левон вышел. Воцарилась тягостная пауза. Арсен
не решался заговорить первым. Вдруг раздался вопрос, молотом опустившийся на голову Арсена:
– У вас с Наргиз было что-нибудь в Москве?
Арсен вобрал в лёгкие воздух, и как можно вежли-вее ответил:
– Я думаю, Вам следует адресовать этот вопрос
своей дочери.
– Она соврёт. Обязательно. Таков уж женский
род… Говорит «да», думая «нет», и наоборот. Один раз
я уже спросил Наргиз. – и вдруг громко закричал. – Я
её спросил, нравится ли тебе кто-нибудь, и она сказала: «нет», а оказывается, была влюблена…
Акоп Левонович встал и отвернулся к окну.
– Я должен знать правду, чтобы принять правиль-ное решение.
Он повернулся и посмотрел Арсену прямо в глаза.
– Да. – тихо произнёс Арсен.
– Она беременна?
– Нет.
– Ты знаешь это точно или тебя просто не про-информировали пока? – в заданном вопросе чувствовалась горьковатая насмешка над всем мужским
полом.
– Знаю точно. – Арсен вспотел, ему хотелось про-валиться сквозь землю, он ненавидел себя за проявленную слабость, когда пошёл у Наргиз на поводу, —
Я… я был осторожен.
– Ты был первым?
61
– Конечно, Акоп Левонович, – Арсен еле сдержал
ярость, – Наргиз никогда не с кем не встречалась.
И какое это имеет значение?!
– Значит, ко мне претензий у тебя, вроде, быть
не должно.
– Их нет и быть не может. Я люблю Наргиз, недостоин её и понимаю это. Но сделаю всё возможное
и невозможное, чтобы Наргиз была счастлива.
Акоп Левонович тяжело вздохнул.
– Если хочешь, чтобы Наргиз была счастлива —
никогда не распускай её. Не повтори моей ошибки
и не выпускай её на свободу, собрать после этого женщину очень трудно, если вообще возможно… Да…
женщину потом не соберёшь. И не приучай её ставить
тебя перед фактом. А я – уже пройденный этап для
Наргиз.
Арсен мрачно молчал. Упрёк Акопа Левоновича он
