Проект Лумумба

Запись на магнитофонной ленте Тип-2, на бобине 550 метров – долго хранилась среди папиных прибамбасов. Не с первой попытки далось разместить весь текст «Трусохвостика», пришлось сделать пару-тройку «дублей». В процессе нашего с папой творчества, он осуществлял «режиссуру» процесса записи. Помню, как он меня напутствовал, прежде чем нажать кнопку «запись»: «Представь, что перед тобой сидит целый зал слушателей. Читай так, чтобы им было интересно». Когда во взрослом возрасте, я прослушал эту запись – было забавно, конечно… Ну, воспоминания об этом эксперименте, тоже сыграли свою роль, когда я нагло выдал чужой текст – за свой. Наша Клавдия Ивановна была в полном восторге! Она взяла у меня этот исписанный, двойной, тетрадный лист. И, бережно его забрала. Никого в тонкости проделанной литературной работы, я не посвящал. Ни одноклассников, ни родителей. Не знаю, как долго и что именно Донцова думала, по этому поводу, но писать сочинения, в дальнейшем – мне сложности не представляло. Спасибо ей огромное! Из прочих уроков школьной программы, пожалуй, ещё только уроки труда, были предметом, не вызывавшим скуки. В те суровые времена, почти уже «развитого социализма», было общепринятым, среди школьников – посещать какие-либо кружки «по интересам». Тем и направлений, была уйма. Не было только одной тематики. Она была запрещена законом. Любое, даже самое малое обращение к этой сфере, вызывало крайне негативную реакцию государства. Порой, вплоть до мер, «несовместимых с жизнью». Начиная от невеликих сроков «на шконке». И, вплоть – до расстрела. Эта тема называлась «делать деньги».

В качестве моего хобби, папаней был избран кружок автомоделирования во Дворце пионеров им. Гагарина. Хотя был предложен, как альтернатива – кружок «авиа». Но исходя из постулата «рождённый ползать летать не может», остановились на колёсном хобби. Отложив извечную, человеческую мечту о крыльях, за пределы рассмотрения. Исходя из того, что увлечение – может стать профессией. Но предел допустимого риска, следует заложить изначально. Колёса-то, понадёжнее крыльев! Начались занятия с изготовления архипростейшего устройства, на четырёх колёсах. С двигателем, из резинки типа «венгерка». Сей «пипилац» был построен, даже соревнования состоялись. Фоток не осталось… Следующим образцом пионерского автостроения, оказалась тележка, с «аэро» приводом. Движимая всё той же резинкой. Но «резино-мотор» вращал не колёса, а вполне авиционный пропеллер. А если бы вместо колёс, в конструкции были установлены лыжи, то мы получили бы "аэросани". Фотографии итогового соревнования приведены ниже. Вот так, ругаемый, не без оснований, совок работал с детворой. Как бы, бесплатно… Хотя, по сути, цена этих воспитательных технологий, была оплачена заниженными зарплатами старшего поколения. Но, в общем, оставалось ощущение «заботы» государства. На фоне скудного содержимого магазинов. Единственные магазы, полки которых были переполнены – это торговые точки, по распространению политической и пропагандистской литературы. При условии полного отсутствия туалетной бумаги. Вот тома трудов Маркса, Ленина и Брежнева есть, в избытке. А рулонных салфеток – нет. Совковый социализм…

Что-то не глянулось мне, такое хобби. Скучновато… А то, что вызывало интерес – было напрочь отвергнуто папахеном. Занятия этим, драйвовым способом подросткового становления – было признано, как преждевременное. По возрасту. Проходя на второй этаж здания, где размещался автомодельный кружок, неминуемо сталкивался, во дворе – с тем, что было желанным. Но, запретным. Это были участники секции картинга. И объекты приложения их талантов. То бишь четырёхколёсные аппараты, с мотоциклетными двигателями. Взаправдашним рулём, педалями газа и тормоза. Отец считал, что нужно пройти всю эволюционную последовательность усложнения колёсного транспорта, не перепрыгивая через этапы такового. Последовательно. Без рывков. Начало, в раннем детстве – было положено. По стеснённому, внутриквартирному пространству, первые попытки передвигаться на колёсном транспорте – осуществлялись на аппарате собственного, папаниного, с его другом изготовления. Внешние формы этого чуда, несомненно, были навеяны стилем американского автопрома. Эту конструкцию, для детишек младшего дошкольного возраста, отцы произвели на работе отцова друга – дяди Вити Авакяна. Который напрягался в одной организации, с моей маманей. На Локбатанских промыслах. Нефтяных. Инструментально-станочная база предприятия, позволила двум друзьям соорудить этот подарок, своим сыновьям. Работы производились во внеурочное время, естественно. Сын дяди Вити был постарше меня. Толи года на полтора, толи на два. Таким образом, в мои руки, этот шедевр попал уже «не новым».

В шестом классе, к нам пришёл новый паренёк – Куджаев Эдик. Он был старше нас, на два года. Один год разницы объяснялся тем, что однажды, Эдика оставили, на второй год обучения. В связи с неуспешностью, в процессе такового. В нашу школу №3, он был переправлен из более престижного учебного заведения. Из школы №134. Что напротив Баксовета. Которую окончил всемирно известный Гарри Каспаров. Но в описываемый период, Каспаров обучался в другом районе города. Где-то на ул. Фабрициуса, в Арменикенде. Но не утверждаю, последнего, не уверен. В 134-ю Каспаров перешёл в 9-10 классах. При Романовых, в помещении этой школы размещалась Мариинская гимназия. В которой, работали преподами мои родичи с прабабушкиной стороны. Сей факт можно видеть в материалах сайта www.ourbaku.com. Фамилии предков – Дашевские, Авалиани. Одна из бабушкиных тётушек Дашевских, Анна – в устных летописях нашего семейства, прославлена за проступок «недиагностируемого генеза». Толи хулиганство, толи глупость, толи «политическая провокация». В описываемый, её преступный период – она была ещё гимназисткой, младших классов. А дело было, вот в чём. На закладку православного Александро-Невского собора, в 1888 году, в Баку приезжал царь-император, собственной персоной. Примечательно, что средства для строительства – были собраны методом, как сейчас сказали бы, «краундфантинга». То есть – пожертвования. Более всех, пожертвовала мусульманская община. Ну это так, кстати… Как информация, к размышлению. Позднее, при совдепии, собор этот – разрушили. И на его месте, построили школьное здание. Там располагались общеобразовательные школы №№ 189, 190. И 27-я, музыкальная. О подробностях закладки собора, интересуйтесь в интернет-материалах, если, кого займёт эта тема.

Почему я упомянул Александро-Невский собор, в чём фишка? А дело в тётушке, моей бабушки, по отцу – Анне Дашевской. Император Александр 3 с супругой и сыном цесаревичем Николаем Александровичем в 1888 году, прибыли в город Баку, для закладки Александро-Невского собора. Торжественная встреча царской семьи и сопровождающих лиц описана в приложенной вырезке из материалов сайта «Наш Баку». На этапе прохождения царя через шеренги учащейся детворы, стоявшая в первом ряду бабушкина тётушка, будучи в непосредственной близости от монаршей особы, протянув руку, указательным пальцем потрогала царя. Пропаганда того времени, позиционировала государя, миропомазанника божия, как личность почти эфемерную. Не совсем плотскую, не совсем физическую, а какую-то типа «волшебную». Во всяком случае, так малолетняя Дашевская, впоследствии, объяснила свой поступок учителям и воспитателям. Вот и состоялось испытание Александра 3, на степень «метафизичности». За что провинившаяся – была посажена в карцер. До наступления вечера. Бабушка рассказывала это в моём детстве. Но повзрослев, я неоднократно возобновлял разговор на эту тему, задавая наводящие вопросы. Выяснилось, что карцер не являлся подземным узилищем, полузатопленным водой и наполненным крысами. Этим мрачным термином именовалось помещение в здании школы или училища, где уборщицы хранили свой рабочий инвентарь. Вёдра, веники и швабры. Но учащиеся, бывали помещаемы в упомянутую комнату, за провинности. Длительность пребывания в карцере, менялась в зависимости от степени вины. Много лет спустя, Анна Дашевская преподавала в этой самой Мариинской гимназии. Предварительно, в ней же и отучившись. Вот такая, неподтверждаемая документально история. Из внутрисемейной летописи.

Возвращаюсь к Эдику Куджаеву – он привнёс новую струю. В «поток» моих увлечений. Теперь, я занялся ловлей, содержанием и продажей певчих птичек. Здесь, приятное хобби, плавно перетекало – в полезный бизнес! Захватила меня эта тема, захватила! Птицелов – это тот же охотник. Но, никуда ехать не надо. Никаких лицензий и разрешений. Залез на крышу дома своего – и ты уже добрался, до охотничьих угодий. Правда, не все крыши приспособлены, под этот аттракцион. На некоторые, нет удобного и безопасного выхода. На других – нет доступного места, для укрытия птицелова. Идеально подходящих мест, на районе – единицы. В первую очередь, из-за жильцов. Которые далеки от желания потворствовать каким-то пацанам, которые шастают на их крышах. Поэтому, все любители этого развлечения, знали друг друга. И конкурировали, в какой-то мере. Как и все любители, чего-то неординарного. Те, кто держал голубятни – это отдельная тема. Тоже «с крыльями». Но голуби, это иное. Конечно и там есть элемент охоты. Как бы посадить чужого голубя, к своей голубятне, а потом исхитриться его поймать. Но это редкий охотничий успех. Штучный. Когда стая твоих голубей, возвращается домой, с прибавкой. Затем, следует «разборка». С бывшим хозяином «этой прибавки». Потому как информация, о несанкционированном приобретении, не могла не утечь. Короче, голуби – не моя тема. Поначалу, первой охотничьей площадкой – была крыша дома, по улице Мусеви. Это коротенькая улочка, в один квартал. Между бывшей Коммунистической и Ахундовским садиком. А проникали мы на сей полигон – через двор дома, где проживал этот Эдик. Улица Караева, чётная сторона, самое начало. Там, на первом этаже, была мастерская, по ремонту обуви. А напротив, по ул. Караева, примыкая к дому №1, о котором упоминал ранее, были несколько гаражных ворот. Это был гараж – толи Баксовета, толи Совмина. Кроме банальных чёрных «Волг», там парковалась «Чайка». И ещё одна «Волга», с двигателем от «Чайки». Все пацаны района, знали, что эта «волжанка» – гэбэшная! Засекреченная, то бишь…

Проживал Эдик в подвальном помещении. Окна этого полуподвала выходили на ул. Караева. Несколькими годами ранее, в помещениях рядом – находились мастерские по изготовлению траурных венков и искусственных цветов, той же тематики. Проходя по улице, мимо этих окон, сильно чувствовался запах расплавленного парафина. Крашенная в разные цвета бумага, опускалась в парафин. Затем, работницы ножницами вырезали из этих заготовок листки и лепестки якобы роз. И якобы хризантем. И прочих, фантазийных растений. Всё это скреплялось проволочкой, в различных композициях. В итоге, получался либо венок, либо гирлянда цветов. Соответственно, предусматривалось место, для крепления траурной ленты. С надписью. Надпись делали, уже в пунктах оформления, скорбных заказов. Эдика мама работала в этом цеху. Пока его не закрыли. А вот папа Куджаев, напрягался в «хлебном», образно говоря, месте. Точнее – в рыбном. Он был рабочим рыбного отдела продмага. Что находился напротив кинотеатра «Азербайджан». Был там и кинотеатр, был и продовольственный магаз. По статусу, равный московскому «Елисеевскому» магазину. Помню даже черную икру, развесную. Красной – не было… Ныне, там многое изменилось. В части прилегающего ландшафта. Улица эта, при совдепии, называлась «Джапаридзе». В досоветский период – «Ольгинская». Нынешнее название, мне не известно. Но нет проблем, вбить в поиск браузера и уточнить. Кому интересно, если. Так вот, в опустевших, после переезда цеха похоронных атрибутов, в комнатах разместил Эдик свои клетки. С птичками. Поющими и щебечущими, на всех тонах. Хорошо, что в том подвале, не было соседей. Были бы конфликты. По поводу птичьего шума. Вот не было, в те времена, у нас прибора, для измерения бытового шума. В децибелах. Привёл бы, в справочном порядке. Когда поутру, просыпаются пара десятков певчих пташек, это становится заметным. В части шумовой нагрузки.

«Охотничий» сезон, бывал в осенне-весенний период. Когда птахи перемещаются либо на «зимние» квартиры», либо на летние. В чём состоял процесс отлова? В так называемую ловушку, в центральный отсек, помещалась птица-манок. Смотря, на добычу какого вида рассчитывает ловец. Если, например, ловим щеглов, то и «манок» соответствующего вида. Не делали различия, лишь нахальные воробьи. Они не обращали внимания на породу птаха, заключённого в центральном отсеке. Но попадались они, крайне редко. Городское житьё-бытьё, научило осторожности. Вокруг секции с манком, были ячейки с самозахлопывающейся дверцей. Ловушка могла быть и шестисекционной, и с одной лишь дверцей-автоматом. Это зависит от фантазии автора. Процесс ловли – несложен и увлекателен. Для охотника, конечно… Динамика такова: манок в ловушке, слышит трель пролетающего соплеменника и издаёт призывный клич. Затем, наступает волнующий момент. Потенциальная добыча, либо пролетит мимо, либо сядет. Необязательно, вблизи охотничьей снасти. Главное, что начался волнительный этап. Замаскировавшийся в укрытии ловец, напрягается в охотничьем экстазе! Застывает, в ожидании… Прилетевшая птица, или птицы – вступают в диалог с манком. Подходят ближе и замечают аппетитные семечки, рассыпанные по донышку ловчей секции. Вот рыбак не видит, как рыба приценивается к наживке, на крючке. А птицелов – видит. Да не рыбу, видит, а птицу! Как она примеряется, и… Либо совершает, трагический для себя, прыжок на горизонтальный прутик, над порогом ловушки, либо нет. Но если голод взял вверх над осторожностью, и птаха прикоснулась к этому фальшивому порогу – происходит срабатывание пружины. И дверкой, ранее лежавшей на грунте, пленника закидывает во внутрь. Теперь, вольная доселе птичка становится пленённой. А охотник – улучшил своё благосостояние. На один, или насколько рублей.

На один рубль «поднялся», если попался чижик. Или зеленец. Это лесная канарейка. Размером, чуть меньше воробья. Серенькая – самочка, с зелёной грудкой – самец. Ежели щегла словил, то это «трёшка». Зяблик, доходил до «пятёрки». Но редко. Не часто залетала в наши пенаты птица «реполов», в разговорном варианте – «репел». Последний, был стабильно, по пять рублей. Были «малиновки», были и синички. Малые и «московки». Те – покрупнее. И плотоядные, в отличие от малых. Но в неволе, синички не были интересными. Они плохо переносили содержание в клетке. У меня был случай, когда большая синица прожила целый месяц вне клетки, просто в квартире. При закрытых окнах, конечно. Зимой. Гадила, видимо – на шкаф, или за него. В этой части, беспокойства не было. Забава начиналась, когда кто-то садился за обеденный стол. Синичка – тут же присоединялась. Нахально, хоть в тарелку и не лезла, но намекала, что – «делиться надо». Умора! Судьба пленницы была прервана ударом об оконное стекло, куда она устремилась, со всех своих сил. Однажды. У нас, на-глазах… Это уже ближе к весне было. Скорее всего, заслышала голоса соплеменников. Некоторая, «чистая» прибыль, от всей этой птичьей истории, была. Но уж очень невеликая. С учётом сезонности. Всё-таки – это было хобби. Но, наводящее на размышления. Стоит ли учиться в школе и институте, для того чтобы заработать «на хлеб насущный»? Птицеловство предоставило наглядный пример, как можно, глядя в небо, про себя думать «вот пять рублей полетело». А не мои ли?? При инженерской, месячной ставке в 120 рублей… И как-то не наблюдалось, что желание «трудиться на общее благо» – было повсеместным. Вопреки газетно-телевизионным декларациям. «От каждого – по возможности, каждому – по труду», при социализме. «Каждому – по потребности», при коммунизме. Эти и подобные мантры, ничего, кроме сарказма, у населения – не вызывали…

С птичками, в параллели, развивалась «велосипедная» тема. Аппарат был получен «по наследству», от родственницы. Степень родства с которой я могу определить только как – «дочь двоюродного брата моей бабушки, по отцу». Возможно, что таковая родственная связь имеет какое-то своё терминологическое название, но мне оно не известно. Скажем проще – этот велосипед «Орлёнок», ранее принадлежал Лене Бушневой. Которая была старше меня, лет на семь, на восемь. Папа Лены – дядя Шурик, или Александр Александрович, был преподом. Институтским. Сам он учился, ещё у остатков царской профессуры. Поэтому и стилистика его методов работы со студентами, была специфическая. Мне рассказывал мой папаня, который был студентом дяди Шурика, в своё время, в АЗИ: «Сан Саныч, проверяя чертёж студента, не делал аккуратных карандашных пометок, где и что следует исправить на ватманском листе, а обмакивал перьевую ручку в красную тушь и писал поперёк листа «Перечертить!». Дядя Шурик, в моём ещё детстве, приобщил подрастающего родственника к литературному жанру «научной фантастики». Коей сам был любителем и коллекционером. При совдепии, книги этой тематики издавались, но такими малыми тиражами, что сразу же после выхода «в свет» – книжка становилась библиографической редкостью. В отличие от изданий марксистско-ленинской тематики. Этой макулатуры, было полным-полно. Сан Саныч Бушнев – был уникум! Теперь, таких не делают… Жили они по улице Мясникова, по-моему, так она называлась. В их дом упиралась коротенькая улочка, в один квартал, где располагался бар «Новбахар». На углу, ещё гостиница была «Гёк-Гёль». По-молодости, перед работой, поутру, дядя Шурик плавал до острова Наргин и обратно. Это, километров пять-шесть. Тогда, бухта ещё не была загажена мазутом, как во времена моей молодости. Просто, раздевался, оставлял одежду на бульварной скамейке и прыгал в воду. Какому стилю плавания он отдавал предпочтение, мне не известно.

На этой же улице, где жил Сан Саныч, но на другой стороне и ближе к садику Парапет – проживала семья Берберовых. С главой этого семейства и водил дружбу Бушнев-старший. Однажды, пришли мы в гости, к дяде Шурику. Папане нужна была консультация, по металлообработке. Он реставрировал двигатель многострадального семейного автомобиля. И все работы осуществлял сам. Но к помощи и консультациям узких специалистов, всё-таки прибегал. По мере возникновения необходимости. Так вот, тогда ему потребовалась консультация дяди Шурика. Относительно класса чистоты обработки поверхности. В частности, а не следует ли, при обработке цилиндров двигателя, произвести такую суперфинишную операцию, как «хонингование»? Дядя Шурик развеял папины сомнения, краткой лекцией. И даже открыл и продемонстрировал какой-то справочный материал. Книгами, в его кабинете – были заставлены многочисленные шкафы и полки. Покончив с деловой частью, Бушнев предложил нам, с папой – посетить интересного человека, его друга. Который живёт в трёхстах метрах, всего. Но требуется, попервоначалу, посетить продмаг и пробрести палку докторской колбасы. Такова такса, за посещение. Выяснилось, что сосед, по фамилии Берберов, архитектор по профессии – дома содержит льва. Поэтому, желающие потрогать настоящего льва, из числа близких знакомых хозяина, могут это сделать. Принеся батон колбасы. Тариф… Предложение было неожиданным. Но мы с папой, в один голос, поблагодарили Сан Саныча. И скромно отказались. От такого экстрима. Я и к собакам большого размера отношусь с некоторой опаской. А тут, лев! Ну его, на фиг. А колбасу, лучше, сами съедим… Прикольно, конечно, но уж больно стрёмно. Вот так я и не встретился со львом, по кличке Кинг. Этого зверя, впоследствии, все увидели. В кинофильме «Приключения итальянцев в России».

Ещё, у Сан Саныча – был друг, который писал научную фантастику. Не один, а с напарником. Таким образом, мне была выдана, для прочтения, книга «Экипаж Меконга». Вот только кто из соавторов, Войскунский или Лукодьянов – приятельствовал с Бушневым, не помню. На этом, перечень выдающихся моментов, запомнившихся мне об этих наших родственниках, не заканчивается. Ещё, была у них очень приятная в общении с ней, собачка. Породы – длинношёрстная такса. Шоколадного цвета. Девочка. Звали её –Китти. Для тех, кто вообще, «не в теме»: эти собаки применяются для норной охоты. Поэтому, они такие коротконогие. Но, всё равно, охотники! Интересно появление папаши упомянутой Китти, на территории СССР. Кто-то подарил эту собаку Н. С. Хрущёву. Из числа американцев. Во время визита Хрущёва в Америку, или в более спокойной обстановке, в Москве, утверждать не берусь. Потому как, не помню. Далее, один из отпрысков хрущёвского экземпляра, через кого и как – не знаю, но попал в Баку. Китти была чрезвычайно приятным животным. И плодовитым. Поэтому, сей факт могут подтвердить многие друзья-знакомые Бушневых, из числа бакинцев, того периода. Тётя Мила Бушнева, супруга дяди Шурика, преподавала в АзИнефтехиме. И мне, и моей мамане. В студенческие её времена. Предмет, который тётя Мила, она же Людмила Алексеевна, доносила до студентов – именовался просто, без затей. Начертательная геометрия. Для тех, кто не «физик», а «лирик», поясняю: зная хотя бы принципы этой науки, вы сможете построить плоскостную развёртку, любой объёмной фигуры. То есть, можете сразу стать закройщиком. Или закройщицей. Ваши изделия, будут «сидеть» на манекенах – идеально. Каким образом, ещё в бытность студентом, я успешно применил эти знания, на практике – об этом напишу позднее. Когда буду описывать интересные и памятные мне, события студенческой жизни. И как дочь дяди Шурика и тёти Милы, Лена – преподавала мне лекционный курс «вычислительная техника». Целый год. Всё в том же АзИнефтехиме.

А ещё, мне от Лены достался велосипед «Орлёнок». Длительное время он висел у нас, на кухне, под потолком. Высота нашего жилого помещения, превышала четыре метра. На сколько именно сантиметров, сказать не берусь. Не мерял. Полагаясь на авторитетное заключение папаши. Так вот, наконец-то долгожданное свершилось – агрегат был спущен на пол. В комплекте с автомобильным ручным насосом. Который был папаней приспособлен под использование, с велосипедными камерами. Почему говорю «насос был спущен»? «Прихожка», метров шесть квадратных, была папаней разделена, на два этажа. Собственно, сама «прихожая» и второй этаж, над ней. Это мастерская и мини-склад всякой сопутствующей всячины. И различного инструментария. Как-то: тиски, сверлильный станочек, настольный токарный станочек, куча инструментов и сопутствующая тьма разнокалиберных жестяных баночек. Содержащих в себе гаечки, шайбочки и прочие атрибуты монтажа механических и электрических устройств. При совдепии, приобрести в магазине из всего числа метизов, можно было только гвозди. И иногда, шурупы. А болты и болтики считались атрибутами промпроизводства. А зачем советскому человеку таковое, в квартире? Что он собирается там строить и ваять? Всё необходимое для жизни и комфортного быта, под руководством партии – планировал Госплан. И всякая самодеятельность, в части создания чего-то нового, не произведённого доблестной советской промышленностью не имела права на жизнь и развитие по определению. Потому как, если все и каждый, начнут производить что-либо незапланированное партией и правительством, и не включённое в очередной пятилетний план – это что же получится? Да произойдёт расшатывание устоев госмонополизма и будет посеян дух вольнодумства! А этого допустить нельзя.

Но в некоторых личностях, желание «не слиться с серой массой», было весьма сильным. Люди-то, ведь разные бывают. Вот и мой папаня, из бунтарских потаённых побуждений, видимо, перекрасил этот, зелёный велосипед «Орлёнок». В жёлтый, с красным. Красными были алюминиевый руль, от гоночного «Старт шоссе». Область педалей, на раме. И там, где крепятся колёса. Сантиметров по пятнадцать, от оси колеса. Ещё папахен выискал в каком-то магазе, новые покрышки и камеры. Старые покрышки, были уже почти «лысыми». Это, Лена их так «укатала». Покрышки были цвета, скорее – ближе к красному. Я на этих покрышках, ещё серебрянкой, то бишь алюминиевой пудрой, размешанной на клее БФ, покрасил борта. На сидении, в качестве чехла был какой-то, уже потёртый кожзаменитель. Содрав который, я обнаружил, что под первым чехлом, есть ещё один, войлочный. Поплотнее солдатской шинели. Но, водопроницаемый, конечно. Так ведь, оно и к лучшему! В общем, велик был «на редкость» удачным. Уж, я его и холил, и лелеял! Соответственно и гонял «со всей дури». И на Шиховский пляж, конечно. В пляжный сезон-то! Поначалу, ездили мы всей нашей уличной велосипедной компанией. Все вместе. Потом, мне стало понятным, что я люблю ранним утром, войти в ещё прохладную, после ночи, морскую воду. Когда пляж ещё не забит народом, который прибудет, часам к одиннадцати. Так и завёл я обычай – на Шихово ездить, на велике. Сам, один. А к началу наступления полуденной жары – уже дома принимать прохладный душ. Появление велосипедистов, среди отдыхающих, администрацией пляжа мягко пресекалось. Мол, идите дальше, в сторону Карадага. Никому мешать не будете. И велосипеды ваши, целее будут. Ведь люди сюда приехали отдохнуть, а не об ваши железяки спотыкаться.

Вот я и отработал оптимальную технологию. Отъезжал в сторонку, по побережью. На километр. Или чуть менее. Сбрасывал одежду и обувь. Прикапывал обмундирование в песок. А велик притапливал, в паре метрах, от кромки воды. Сигареты и спички, также присыпал песочком. И уже абсолютно спокойный, отдыхал, в своё удовольствие. Иногда окунаясь в прохладную водичку, а иногда покуривая очередную сигаретку. Потому, что в ещё более раннем возрасте, я усвоил, непреложно «враг не дремлет»! Смешно, но такова жизнь… Во времена моего детства, по телику крутили бесконечные фильмы про войну с гитлеровцами, про партизан, в лесу. И глубоком тылу. Хоть и чёрно-белые, но многосерийные. Море фильмов: «Майор Вихрь», «Четыре танкиста и собака», «Операция Сатурн», «Сатурн почти не виден» и прочие. Не говоря уже о фильмах, описывавших более ранний, но не менее героический период. Типа «Свадьба в Малиновке» и «Операция Трест». Советского школьника, того периода не надо было специально готовить, для заброски в глубокий тыл противника. Он был и так – «Всегда готов!». Подрывник-диверсант, спал почти в каждом. Шпиономания зашкаливала. Пограничник Карацупа, с проверенным Джульбарсом, охраняли рубежи Родины. В действительности, пограничники были более нужны, чтобы наши жители не разбегались… Ну и приграничную, нелегальную торговлю сдерживали. Контрабандную. Так вот, однажды, ко мне всё-таки подошли, на пляже. Двое, в штатской одежде и обуви. По замашкам, видно, что – менты. Шли они ко мне, целенаправленно. Я их издалека «срисовал». Сижу, курю. Подошли: «а чего ты здесь делаешь?». Я: «загораю и купаюсь». Они: «а почему так далеко от людей?». Я: «среди людей, с велосипедом – нельзя!». Они: «а велосипед, где?».