В ожидании Марокко

Постепенно домов становилось больше. Пустые и оставленные хозяевами соседствовали с более-менее ухоженными. Заборы сменялись запущенными лужайками, некоторые дома провожали проезжающий автомобиль темными выбитыми окнами.

– Летом здесь получше, – заметил доктор Мортимер, взглянув на грустное лицо Алана. – Ранней весной и поздней осенью все кажется совсем унылым.

– Все едут в большие города?

– А как еще? Все так. А мы вымираем. На мой век еще хватит, но мои дети точно тут не останутся.

Алан подумал о своем родном городке. Вряд ли он избежал такой же участи, что и тот, по улицам которого они сейчас проезжали. Скорее всего, дом за домом он так же умирает, оставляя после себя только стариков с их воспоминаниями и дома, которые никому не нужны, несмотря на все разговоры о кризисе с жильем.

Машина несколько раз повернула. Все улицы были одинаковыми, отличаясь лишь редким количеством многоквартирных двухэтажных домов, которых становилось все больше при приближении к центру города. Все дороги одинаковые, не более четырех полос в обе стороны плюс две полосы для парковки. Частые выбивающиеся по цвету заплатки на асфальте и ржавеющие дорожные люки, желающие закончить свою службу и провалиться в небытие. Дряблый городишко.

***

Доктор Мортимер вырулил на то, что показалось Алану центральной улицей. Наиболее чистая и людная часть города, ровная, как шпала, дорога, окруженная по бокам рядами двух- и трехэтажных домиков, украшенных вывесками и крупными витринами. Здесь бок о бок располагались два банка, а точнее, их грустные и маленькие филиалы, принадлежащие федеральным гигантам. Чуть дальше можно было найти офис регионального банка, спрятавшийся от больших собратьев за булочной и маленьким кафе, боясь конкуренции, в которой его растопчут, даже не заметив. Музыкальный магазин, сквер с загаженным птицами памятником очередному герою очередной войны, кинотеатр, перестроенный из старого театра, который в конце концов даже в таком виде оказался никому не нужным. Парикмахерская, один старый мастер на всех, супермаркет сетевой, ресторан попроще, адвокатская контора, украшенная знаком с судейским молотком, ресторан подороже, магазин сладостей с застывшей на полках карамелью, похоронное бюро, магазин сантехники, магазин канцтоваров.

– Вот и весь городок, – прошептал доктор Мортимер. – Все, что нужно для существования, ничего, что нужно для жизни, как любит шутить моя жена.

Алан промолчал, склонив голову и глядя в боковое зеркало, где сразу за поворотом с улицы пристроился маленький частный магазинчик продуктов, словно отползший умирать в стороне от других.

Оставшаяся часть города представляла собой старые кирпичные домики, часто замазанные штукатуркой. Местами та обвалилась, оставив после себя причудливые рисунки.

Почти стемнело.

Доктор Мортимер проехал еще немного и остановился на парковке в тупике, рядом с автоматическим шлагбаумом, закрывающим проезд в обветшалую промзону.

– Дальше ногами, – заявил он и вытащил ключ.

Они вышли из машины, и доктор повел Алана мимо шлагбаума, по узкой дорожке вдоль высоких темных складов. Изредка попадались рабочие в спецовках.

Повернув за угол, доктор весело замахал рукой и окликнул мужчину, который копошился в свете крупного фонаря, закрывая небольшую дверь в уже запертых железных воротах.

Тот был невысоким и круглым, похожим на цилиндр на коротких ногах. Он вытащил ключ из замка, повернулся на голос и весело замахал в ответ, но с места не двинулся, ожидая, пока к нему подойдут.

Оказавшись ближе, Алан поднял глаза на вывеску, где выцветшими буквами было написано «КЛогистк». Он не стал говорить вслух, что надпись сделана неправильно.

Вблизи получилось разглядеть мужчину-цилиндр. Пухлое, покрытое темной с проседью щетиной, нос горбинкой и заплывшие глаза, которые резко контрастировали с бесформенным лицом своей живостью и постоянным движением. Седеющие волосы, зализанные назад, чтобы скрыть проплешины. Дрожащие пухлые руки. Спецовка помечена тем же логотипом и названием, что и ворота.

Доктор Мортимер и мужчина обменялись рукопожатиями.

– Вот парень, про которого я говорил, – доктор указал на Алана.

– Алан Клодвелл.

– Моисей Морци, но зови меня просто Момо.

Алан пожал протянутую руку и почувствовал мощь работящего человека. Пришлось не сдаваться и ответить столь же крепкой хваткой.

– Работать любишь? – спросил потенциальный начальник.

– Не люблю, но без работы можно сойти с ума, уж поверьте.

Собеседники улыбнулись.

– Ясно, ясно. Сказал бы, что любишь, я бы не поверил. – Он достал сигарету и прикурил, зажав фильтр зубами так, словно собирался перекусить провод. – Покажи руки.

Алан вытянул ладони вперед, как на осмотре гигиены в больнице.

– Педикюр делаешь? – спросил Момо, вытащив сигарету из зубов и сплюнув на землю.

Алан посмотрел на свои руки и сконфуженно ответил:

– Но педикюр – это же на ногах.

– А ты, я гляжу, шаришь, – усмехнулся тот. – Ну да ладно, шучу я, шучу. Привыкай к такому юмору, станет легче. Сэм сказал, что ты неплохой парень, мне этого достаточно.

– Сэм? – переспросил Алан.

– Это я, – поднял руку доктор с улыбкой.

– Ладно, хорош воздух толочь. Тебе же жилье еще нужно было, да? Идем.

Момо резко развернулся и зашагал вперед, в другую сторону от того места, где они оставили машину. Со спины он выглядел как маленький паровоз, изрыгающий дым, исходящий от сигареты.

Они прошли по промзоне, плохо освещенной редкими фонарями, и оказались с другой стороны, миновав еще один шлагбаум. Пройдя еще немного по пустой темной улице с разбитыми тротуарами, они через небольшой сквер вышли к двухэтажным низеньким домам, стоящим в конце тупика. Момо обогнул один из них и поднялся по внешней лестнице на второй этаж. Щелчком отправил окурок куда-то в темноту, позвенел ключами в кармане и выудил нужную связку, которой открыл первую же дверь.

– Проходим, не задерживаемся, – он щелкнул переключателем на стене. – Все есть. Свет, вода подключены.

Алан прошел мимо хозяина квартиры вперед по коридору.

– Э, стоп! – рявкнул Момо, отчего Алан и доктор вздрогнули. – Обувку снимаем, я за вами мыть ничего не буду. А если будешь здесь жить, то тогда ходи сколько угодно и сколько угодно полы натирай.

Алан пробежал глазами по пародии на старый дешевый паркет, но спорить не стал, скинул обувь и поставил ее в угол у двери.

Сама квартира казалась маленькой и пустой, хотя все вещи, необходимые для жизни, были на месте: раскладной диван с потертыми боками, стол в деревенском стиле с двумя деревянными стульями под стать, плита и холодильник, чайник и даже старенькая капельная кофеварка. На стене висел телевизор со слегка пригоревшим корпусом. Больше всего Алана заинтересовало старое радио, покоившееся на одном из подоконников. Он подошел ближе и стал крутить поиск частоты.

– Да, парень, – усмехнулся Момо, – это радио. Таким уже никто не пользуется, но выкидывать мне жалко, поэтому тут стоит.

– У меня в детстве такое было. Точнее, у отца… – начал Алан.

– Ну знаешь… – перебил его Момо, но тут же резко замолчал, увидев предостерегающий жест доктора.

– Помню, все время сидел рядом с ним каждую зиму, – продолжал Алан, – ждал, что в прогнозе объявят о сильном морозе или снегопаде – и школьникам можно будет остаться дома и ничего не делать.

– Сейчас на такие случаи есть интернет-созвоны, – улыбнулся доктор Мортимер.

– Это сейчас, – отмахнулся Алан и оставил радио в покое.

Момо почесал подбородок и распахнул дверь, ведущую в ванную.

– Тут вентилятор, оставляй его всегда включенным, – в подтверждение послышались щелчок переключателя и монотонный гул, – иначе плесенью зарастешь, а мне такое никуда не уперлось.

Хозяин вышел в комнату и открыл встроенный шкаф.

– Вешалки есть. Постельное тут же, старое, но чистое. Что еще? Да вроде все.

– Большая очередь на съем?

– Очередь… – Момо тяжело рассмеялся и закашлялся. – Какая очередь в наших-то местах? Обычно я сдаю это место студентам из соседнего города. У нас тут озера рядом, – он махнул куда-то в сторону кухни, – летом сюда приезжают те, кому не хватило денег на поездку на море. Устраивают свои укуренные оргии, молодежь – чтоб их. А кому не хватает денег на домик у озера, снимают в городе, а к воде гоняют на машине.

– То есть есть шанс…

– Да ты не волнуйся, – Момо хлопнул Алана по плечу, прошел к столику и переставил на него небольшую пепельницу, параллельно открыл окно и впустил прохладный вечерний воздух. Присев и закурив, он продолжил: – Сезон еще не скоро, да и я бы предпочел стабильно получать выплаты. На студентах особо не заработаешь. Да, кстати. Курить можно, пить можно. Но тогда не забывай проветривать, а летом лучше вообще оставляй окно открытым. Вон то, – Момо указал в дальний конец комнаты, ближе к кухне, – там сетка стоит от комаров. Оставишь открытым другое – тебя сожрут заживо. У нас тут живность дикая.

– Об оплате.

– Не волнуйся, буду вычитать у тебя из зарплаты.

– Как удобно…

– А если не будешь работать, то за тебя покроет Сэм, как гарант.

В подтверждение этих слов послышался звук слива в туалете, и появился доктор.

– Ну, устраивает?

– Да, спасибо, – промычал Алан.

– Вот и славно, – Момо ткнул сигаретой в пепельницу и поднялся. – Завтра к девяти жду тебя на складе. Чтоб как штык, без опозданий! Дорогу запомнил?

– Да, примерно. А что за работа-то?

– Непыльная. Завтра увидишь.

– Все обсудили? – переспросил доктор.

– Да, да, – помахал рукой Момо, – идем. Хочешь пропустить по стаканчику?

– Не сегодня, – отказался он.

– Жаль, жаль. А ты, парень?

Алан помотал головой.

– И правильно. А то на первый рабочий день опоздаешь.

Алан сел на диван, пока Момо и Сэм обувались. Скрипнула дверь.

– Чего сидишь? – спросил доктор.

– А? Я? – удивился Алан, который начал впадать в прострацию, водя глазами по комнате.

– Твои вещи у меня в машине.

Алан вскочил и бросился обуваться. Вышли на улицу.

– Там дальше, минутах в двадцати, будет сетевой супермаркет, – объяснил Момо. – Если лень куда-то идти, то поближе, направо на перекрестке, будет магазинчик Ллойда. Но будь аккуратен и пересчитывай сдачу. Там только наличные.

– Обманывают? – удивился Алан.

– Да не то чтобы. Сам Ллойд старый уже, вот и нанял молодую девчонку в помощницы, а у нее все вещество не в голову пошло, а в сиськи. Так что считает она из рук вон плохо. Но Ллойда это устраивает, раз он ее все еще не выгнал.

– Ясно, спасибо.

– Да без проблем, – ответил Момо, закусывая очередную сигарету. – Завтра к девяти! Как штык!

Они попрощались, и начальник зашагал по улице, превратившись в маленький пароход с одной трубой.

Доктор провел Алана обратно к машине.

– Момо – хороший мужик. Честный. Будешь работать – он за тобой присмотрит, – сказал он, отдавая вещи с заднего сидения.

– Спасибо.

– Ну удачи, – произнес Мортимер, захлопывая дверь и опускаясь на водительское кресло.

– Слушайте, я…

Доктор молча уставился на Алана.

– Как думаете, когда я смогу навестить Елену?

– Давай все по порядку. Сначала освойся с работой и новым местом. Потом уже будешь думать о встречах.

– Да, пожалуй. Еще раз спасибо.

Доктор кивнул. Мотор взревел, машина резко развернулась задним ходом, заскрипев покрышками, и вскоре исчезла за поворотом. Алан молча зашел в свою комнату, кинул вещи на пол и сел на диван.

***

Тишина. Ветер, гулявший за окном, с шумом врывался в щели здания. Из ванной доносился монотонный гул вентилятора. Стрелка часов, которые Алан сразу даже не заметил, медленно ползла вперед под ровное биение моторчика. Алану потребовалось немного усилий, чтобы понять, сколько времени. Он отвык от стрелок, видя перед собой все чаще только цифровые часы.

Десятый час.

– Ничего не сделал, а время уже ушло, – прошептал Алан.

Звук его слов растворился в пустой комнате. Он решил разобрать вещи, но, открыв сумку, остановился. В животе заурчало. С обеда он ничего не ел. Бросив сумку в сторону, он вышел, запахнул плотнее пальто и направился туда, где, по словам Момо, находился местный магазинчик.

Ночь переливалась синеющей темнотой, облака на небе заслонили луну, изредка показывая ее тусклый свет за своими массивными боками. Улица почти не отличалась от складов. Редкие фонари, грустные кирпичные строения, нависающие над разбитыми тротуарами. Без компании Момо и доктора Мортимера Алан был на взводе, темные тени, ползущие за пределами окружностей фонарей, давили на его воображение. Закралась мысль, что из этой темноты может появиться очередное наваждение. И, словно почуяв опасения одинокого прохожего, из-за дома появилась небольшая тень. Алан замер на краю круга света от фонаря. Тень приблизилась, виляя хвостом. Сначала показалось, что это собака, но, когда свет коснулся морды, по вытянутому рыжему носу Алан узнал лисицу. В сознании тут же всплыла смутная боль от укуса, сводящего руку, и мысль о бешенстве, с пеной, рвущейся через стиснутые в агонии зубы. Алан замотал головой, отогнал от себя наваждение и развел руками, показывая, что у него ничего нет: ни еды, ни злых намерений. Лисица все поняла, недовольно фыркнула и закрутилась, гоняясь за своим хвостом вприпрыжку. Закончив пируэты, она развернулась и скрылась в темноте. Алан постоял немного в ожидании и, лишь когда услышал звук падающей металлической мусорки, смог сбросить с себя оцепенение и, отругав себя за глупость, пойти вперед.

Он брел, засунув руки в карманы пальто, как вдруг на перекрестке чуть не врезался в молодого человека, выскочившего из-за угла.

– Извините, – буркнул Алан, пытаясь протиснуться между незнакомцем и зданием.

– Лису видел? – спросил тот.

– Что?

– Ну лису, рыжая такая, грязная оборванка. Они как только приучатся к человеческой еде, то пиши пропало. Вот я ими и занят.

– А, это… – пробормотал Алан, – она где-то там пробежала. По помойкам шарится.

Он указал в темноту за своим плечом.

– Спасибо, – незнакомец помахал куском колбасы, истыканным белыми таблетками, сверкнул желтыми зубами и скрылся в указанном направлении.

Алан не стал задерживаться и ускорил шаг, почти переходя на бег и озираясь, пока не достиг небольшого заведения с высокими окнами и голубой неоновой вывеской «У Ллойда», которая издалека совсем не была похожа на вывеску магазина.

Дверь издала странный пищащий звук от электронного звонка, который давно следовало бы заменить. Прямо над входом висел кондиционер, работающий на обогрев на полную катушку и сразу обдававший посетителей потоком горячего воздуха. Между старыми полками было настолько мало пространства, что два худых человека с трудом смогли бы здесь разойтись. Слева от входа располагалась стойка с кассой, за которой над телефоном склонилась смуглая девушка. Звук умирающего звонка не отвлек ее от экрана. Справа от стойки с журналами, дальше вдоль стены стояли холодильники с напитками.

Алан огляделся. Место для ручных корзинок у входа было пустым. У кассы их тоже не оказалось. Тогда он решил, что не будет много брать, а за покупками нормально сходит подальше в сетевой супермаркет, о котором тоже упоминал Момо.

Алан пошел направо, вдоль полок с журналами, на которых лежали комиксы, перевязанные пластиковыми лентами. Газеты были распиханы по лоткам, похоже, точно так же, как и с утра. Из их братии никто не покинул своего места. Фотографии полуголых девушек со сверкающими улыбками на обложках оказались спрятаны в специальный бокс с сеткой. Похоже, они тоже не пользовались спросом.

Сразу за полками с печатной продукцией стоял банкомат. Старый и низенький, словно не желающий, чтобы его заметили за шикарными формами его глянцевых соседок. Алан вытащил бумажник и запихнул карточку в отверстие. Банкомат загорелся, затрещал и выдал отказ, выплюнув ее обратно и предложив пройти в отделение банка, которое, судя по информации на экране, находилось в другом городе. Алан попробовал еще раз. И снова получил тот же результат. Испугавшись, что в третий раз банкомат со злости просто съест карту, он убрал ее в кошелек, с волнением посмотрев на наличные.

Алан прошел среди полок, осматривая товары. Ничего удивительного, стандартный набор, как в любом магазине у дома, только цены как будто стали выше. Он силился их вспомнить, делая поправку на инфляцию, которую не знал. В конце концов он махнул рукой и начал набирать продукты. Бутылка воды, чай, пачка печенья. Алан бродил между полок, не зная, что еще взять. Ничего особо не хотелось.

По пути к кассе он увидел точку с хот-догами. Он подошел ближе. Сосиски жарились на специальных роликах, вращаясь без остановки. Они были забуревшими, жалкими и одинокими в своих страданиях, словно грешники в аду, не хватало только маленьких чертей, которые скакали бы с ролика на ролик и тыкали сосиски маленькими зубочистками. Зрелище было настолько неаппетитным, что голод, преследовавший Алана, отступил на время, но уже у самой кассы снова вернулся. Алан решил не рисковать и схватил с полки стакан с растворимой лапшой.

Девушка на кассе действительно была красивой, с темной блестящей кожей, огромными карими глазами и формами, не уступавшими моделям с обложек в отделе журналов за решеткой. Алан вывалил товары на стойку и замер, ожидая, пока работница магазина соизволит оторваться от экрана телефона, в котором она каждые несколько секунд меняла видео, полностью погрузившись в процесс. Он захотел ее дернуть, но передумал и принялся разглядывать ленивую продавщицу. Девушка знала о своих сильных сторонах, и, возможно, поэтому на ней была обтягивающая футболка с V-образным вырезом, и взгляд Алана волей-неволей спускался все ниже. В жарком помещении он вспотел, она тоже, капелька пота сорвалась с тонкой шеи и покатилась вниз, исчезнув в ложбинке между выпирающих грудей. Алан немного задрожал, сердце забилось чаще, словно напоминая ему, что он все еще находится в реальном мире. Он попытался отвести взгляд от девушки и ее сверкающих от экрана телефона глаз. Алан непроизвольно начал искать что-нибудь яркое и заметил полку с сигаретами за спиной продавщицы. Сознание сфокусировалось на оранжевой пачке с изображением индейца. Перед глазами всплыл яркий и легкий образ Елены с ее очаровательной улыбкой. Алан издал слабый стон, словно он с силами вырвался из стискивающих его пут.

Девушка выпрямилась и посмотрела на посетителя с широкой лукавой улыбкой. Он вяло улыбнулся в ответ, стараясь не опускать глаза ниже ее лица. Продавщица взяла небольшой тонкий пластиковый пакет и начала складывать продукты в него, перед этим пробивая их на старом аппарате. Она назвала стоимость. Ее голос звучал как из колодца. Алан вытащил купюру и положил в лоток для денег. Девушка весело схватила ее, сунула в кассу и отсчитала сдачу, неловко бросив ее на стойку. Пока Алан собирал деньги, он почти сразу понял, что немного не хватает. Он собирался было сказать об этом девушке, но она уже вернулась к своему телефону, лишь ее поза изменилась. Она оперлась локтем на кассу, повернувшись и наклонившись вперед в сторону Алана. Его взгляд снова скользнул за еще одной каплей вниз. Он сгреб сдачу, сунул в карман, схватил пакет и, попрощавшись, выскочил на улицу. Холодный ночной воздух сразу освежил голову.

Всю обратную дорогу Алан злился на себя, совершенно не обращая внимания на окружающую темноту. Он силился понять, так ли его изменило время, проведенное в лечебнице, или он всегда был таким. Прошлое постоянно ускользало от него. Он вспоминал свой рассказ, который так любил повторять перед другими больными, но чем больше деталей всплывало у него в голове, тем сильнее эта история казалась глупостью, выверенной и заученной, словно детский стишок на утреннике. Погруженный в себя, Алан прошел мимо дома и уперся в тупик. Вздрогнув, вырвавшись из своих мыслей, он бросился в дом, влетел по лестнице и почти запрыгнул внутрь квартиры, хлопнув дверью.

Он забыл выключить люстру перед выходом, поэтому его встретил освещенный коридор. Алан немного успокоился. Разложив покупки, он поставил чайник и стоял рядом с ним, пока тот, дрожа, закипал. Залил лапшу, замерил время по бегущим стрелкам настенных часов. В комнате было все так же пусто и тихо. Наконец он убрал крышку и принялся цеплять лапшу вилкой, которую нашел в одном из ящиков на кухне.

Не хватало. Не хватало людей вокруг. Он слишком привык есть в какой-никакой компании. Не хватало Елены, сидящей напротив. На Алана смотрел лишь пустой деревянный стул.

В попытке оживить окружение он включил телевизор. Важная война. Эксперты горячо спорят о том, о чем же думают мировые лидеры, с задором выцепляя из их публичных выступлений тайные смыслы, которые политики прячут за однообразными фразами с обвинениями в геноциде. Другой канал. Менее важная война. Никаких экспертов, никаких обсуждений, сухая сводка с погибшими, собранная из официальных заявлений сторон скучающими журналистами. Эта война слишком далеко, чтобы тратить на нее много времени. Другой канал. Реалити-шоу, люди улыбаются. Симпатичная девушка в окружении мужчин в возрасте. Ведущий объявляет правила: брошенная своим отцом еще в детстве, она должна среди окружающих ее людей найти именно его. Если выберет верно – получит приз и воссоединение с безответственным папашей, если не угадает – приз получит актер. Каждый раз, когда ведущий говорит слово «отец», уголок его губ дергается в кривой ухмылке. Другой канал. Неизвестный вирус распространяется в далекой стране третьего мира. Босоногие дети бегают среди врачей, облаченных в костюмы биологической защиты. Международные организации бьют тревогу, которую никто не слышит. Другой канал. Детское шоу, которое почему-то показывают в недетское время. Бычок ходит по ферме и объясняет другим животным, что они его не понимают и не принимают таким, какой он на самом деле есть. Другие животные кивают, но все равно не понимают его.

Алан выключил телевизор. Доесть лапшу он не смог, она показалась ему слишком пресной, несмотря на все заверения о фонтане вкуса на сорванной упаковке, которая валялась тут же рядом на столе. Стало клонить в сон, время отбоя. Алан сходил в душ, просто облившись водой. Уже раздевшись, он понял, что у него нет ни шампуня, ни геля, ни зубной щетки и пасты. Он все забыл. Пригладив влажные волосы руками, он принялся разбирать диван. Тот сопротивлялся, намекая на свой преклонный возраст. С трудом справившись с задачей, Алан решил, что не будет его складывать, опасаясь, что больше никогда не сможет его разложить. Кое-как застелив белье, он выключил свет и упал на кровать, провалившись в усталый сон.

***

Луч солнца прополз через окно и постепенно, сантиметр за сантиметром, приближался к спящему человеку, пока не оказался на лице и не залез в глаза.

Алан вырвался из сна вспотевший и уставший. Его снова окружала тишина, прерываемая лишь монотонным тиканьем часов на стене и жужжанием вентилятора в ванной. Он посмотрел на время, несколько мгновений пытаясь понять, где находится. Наконец осознав, он вскочил как ужаленный и начал быстро одеваться. Часы показывали без пятнадцати девять. Его недовольство иногда выскакивало из него наружу в форме невнятного бормотания. Он слишком привык, что в лечебнице его поднимут, что не нужен будильник и не надо следить за временем так, как сейчас. Для этого есть кто-то другой.

Алан бросился к выходу, но решил сначала заскочить в ванную, чтобы прополоскать рот и избавиться от неприятного ощущения, словно на зубах образовалась странная пленка. Он предпринял несколько безуспешных попыток потереть зубы пальцем, отчего только разогнал во рту неприятный металлический привкус от воды. Плюнув на все, он выскочил из квартиры, хлопнул дверью и широкими шагами направился в сторону промзоны.

Солнце уже давно проснулось, но еще не успело прогреть холодный после ночи воздух. Алан кутался в пальто, пытаясь согреться. Он проскочил мимо шлагбаума, свернул за угол и резко остановился рядом с Момо, который в тот момент возился с замком. От удивления начальник даже вздрогнул и выронил дымившуюся во рту сигарету.

– Господи, парень, ты всегда с утра такой резкий?

Посмеявшись и растерев окурок носком ноги, Момо открыл дверь и жестом позвал Алана внутрь. Щелкнул переключатель, массивные лампы под потолком замигали, приходя в себя с трескающимся стеклянным звуком. В конце концов небольшой старый склад затих, погруженный в тяжелое электрическое жужжание. Момо ввел код на панели, прятавшейся за дверью, хлопнул крышкой и повел не впечатленного Алана в дальний конец помещения, где располагались несколько столов и даже диван с журнальным столиком и уголком со старенькой кофемашиной.

Момо скрылся за перегородкой, расположенной за зоной отдыха, и долго хлопал хлипкими металлическими дверцами, пока не вернулся к Алану с комплектом тряпья.