скачать книгу бесплатно
Лицо его выражало смесь презрения с возмущением. На лбу выступила испарина, щёки покрылись багрянцем.
– Да как вы смеете, – процедил сквозь зубы Джорен Скайн, разрывая записку напополам. – Знаете, что это доказывает? Ничего!
Он порвал бумагу ещё раз.
– Кроме того, что представители церкви, по-видимому, имеют привычку к безосновательным обвинениям благородных людей. Это письмо мог написать кто угодно, оно не подписано, – разорвав письмо в последний раз, он добавил: – У этой ведьмы было полно воздыхателей.
– Но многие ли из них умели писать? – Грегорион только сейчас почувствовал, насколько на самом деле шатким было это доказательство, и попытался повернуть ситуацию в своё пользу.
– Мы не столь далеко от Атеруна, чтобы к нам совсем не заходили грамотные люди. Книжники, алхимики, послушники, волшебники, в конце концов – каждый из них мог сделать это, – лорд сделал глубокий вдох. – Что же до вас, инквизитор, то вы явно злоупотребили нашим гостеприимством и моим почтительным отношением к церкви и её служителям. Мне следовало бы написать об этом в столичный храм, но предлагаю иной выход. Вы должны понимать, что разум безутешного отца омрачён горем, и порождает немыслимый вздор. Он не может смириться со случившимся и готов обвинить кого угодно. Вы же оказались столь наивны, чтобы поверить ему. Желаете вмешиваться в наши дела? Что ж, извольте. Сегодняшним вечером вы будете палачом. Вы наденете петлю на шею ведьмы и выбьете из-под её ног подставку. Будете упорствовать и отрицать её вину – на вашей совести будет смерть невиновной. Согласитесь с обвинениями – исполните свой священный долг перед людьми и богами. Это моё желание как лорда этих земель, так что не пытайтесь покинуть деревню. В противном случае будьте уверены, что храм Троих в Энгатаре в кратчайшие сроки узнает, что вы как инквизитор выходите за рамки своих полномочий и вмешиваетесь в расследование мирских преступлений!
Грегорион Нокс давно не чувствовал себя настолько беспомощным.
– Я буду ждать в корчме, – только и смог сказать он.
– Пришлю за вами своих людей, – тонкие губы Джорена Скайна искривились в торжествующей улыбке.
Инквизитор развернулся и зашагал к выходу. Покинув управу, он направился в корчму, хотя имел стойкое желание распрощаться с этой деревней раз и навсегда. Как бы ему в похлёбку здесь яда не подсыпали. Кроме искусных мастеров по металлу Скайны издавна отличались жестокостью и упрямством. «Непреклонно иди до конца, и пусть сын отомстит за отца» – таков был их негласный девиз, которому они не изменяли веками. Ссориться с таким домом означало рано или поздно подписать себе смертный приговор. Да и если храм Энгатара получит подобную жалобу, Грегориона наверняка отстранят. Возможно даже навсегда. Одна мысль об этом беспокоила инквизитора больше, чем любые покушения.
Остаток вечера пролетел незаметно. Грегорион сидел в корчме под беззлобное ворчание хозяина заведения, сетовавшего на то, что господин инквизитор ничего не ест и не пьёт, но тот сидел и думал, стараясь примириться с неизбежным. Быть может, он и в самом деле не так тщательно разобрался в деле, как ему казалось, и пал жертвой собственной самоуверенности. Грегориону было непривычно заниматься самокопанием, обычно вверенную ему работу всегда удавалось сделать хорошо. Возможно, дело в том, что на этот раз ему вздумалось проявить инициативу там, где не следовало? Что мешало ему просто пополнить запасы, перевести дух и отправиться дальше? Но тут Грегорион Нокс сумел найти ответ. Наверное, то же, что и сподвигло его стать инквизитором. Желание сделать мир хоть немного лучше и светлее. Справедливее, правильнее в конце концов! Но правильно ли то, к чему привело его решение? В конце концов, самым неправильным сейчас было бы ослушаться лорда. Из двух зол приходится выбирать меньшее. Если бы только была возможность не выбирать вовсе…
– Просыпайтесь! Проснитесь! Слушай, а он нас не прибьёт? – задремавшего инквизитора трясли за плечо.
– Если кто и прибьёт, то это лорд Скайн, уж будь уверен.
Грегорион открыл глаза, почувствовав себя немного отдохнувшим. За ним действительно прислали людей, значит, время пришло. Когда Грегориону случалось идти наперекор собственной воле в угоду приказанию или нести наказание за проступок, он, дабы держать в руках бунтующий разум, представлял, как на его руках и ногах смыкаются кандалы, а тело опутывают цепи. Это должно было олицетворять долг, так ему было легче смириться. А смирение, как успокаивал он себя, одна из величайших добродетелей. Но сейчас, какие бы тяжёлые оковы и толстые цепи он себе не представлял, ему не удавалось унять жгущее душу чувство несправедливости, которое давало о себе знать даже под неподъёмной тяжестью долга. Всю дорогу к месту казни он ощущал себя не палачом, а преступником.Предателем собственной совести.
Лица людей в собравшейся толпе выглядели в темноте мордами кровожадных чудовищ, освещаемых светом ламп и факелов. Джорен Скайн и отец Каспар уже стояли на эшафоте. Лицо лорда приобрело хищное выражение, он довольно окинул взглядом собравшихся людей и жестом пригласил инквизитора занять место палача по ту сторону виселицы. Скайн явно подготовился к событию, прибыв в торжественных одеждах и мечом на поясе. Священник рассеянно глядел себе под ноги, но, когда лорд кивнул, он тут же начал речь.
Слова не особенно отличались от тех, что он говорил днём, вот только голос был такой, будто делает он это нехотя. Ближе к концу речи привели Изру. Выглядела она точно так же, только без мешка на голове, да к синякам с царапинами, кажется, успели добавиться новые. Ветер всколыхнул волосы цвета соломы, и ведьма подняла глаза на собравшуюся толпу. Наверное, имей она возможность, тут же испепелила бы всех вокруг одним лишь взглядом. Столько было в нём ненависти и презрения.
Что было в её глазах, когда она вдруг повернула голову в сторону Джорена Скайна, инквизитор не видел, но зато ему было видно торжествующее лицо лорда, который чуть вскинул голову и обнажил зубы в скалящейся улыбке. Отец Каспар же словно вжался в свои бело-голубые одежды. Девушка обернулась к инквизитору, и тот разглядел в её взгляде недоумение и… жалость. Да, в этих зелёных как еловая хвоя глазах явно читалась самая настоящая жалость к тому, кто должен оборвать её жизнь. Грегорион так удивился, что даже не сразу услышал, как священник велел привести приговор в исполнение.
Пока ведьма поднималась на деревянный чурбак, пока он набрасывал петлю на её шею, пока отец Каспар говорил что-то толпе, Изра не спускала с инквизитора взгляда, в котором читалась всё то же выражение. И вот, она стояла в своих лохмотьях на шатком куске дерева и смотрела Грегориону в глаза, казалось, не замечая окриков озлобленной толпы. Он никак не мог решиться выбить подставку у неё из-под ног и выполнить уготованную ему роль палача в этом отвратительном спектакле. Палача собственного чувства справедливости. Того, во что он верил все эти годы.
– Инквизитор. Прошу, быстрее. Людям завтра предстоит много работы. Вы ведь знаете, деревенские заботы, – услышал он голос Джорена Скайна и тут же ощутил, будто Изра смотрит ему прямо в душу. Туда, где покоились воспоминания о детстве и юности, обо всём, что его когда-либо радовало или печалило. Из её глаз покатилась едва заметная блестящая слеза, и всё тело Грегориона словно окаменело. Не в силах шевельнуться, он лишь молча увидел, как девушка покачнулась и опрокинула подставку собственной ногой. Верёвка заскрипела, натянулась словно струна. Тело ведьмы дёргалось и раскачивалось.
– Несмотря на то, что инквизитор не выполнил в полной мере возложенной на него обязанности, казнь преступницы состоялась, – торжественно заявил Скайн под одобрительный гул толпы. – Более того, она настолько желала искупления в смерти, что сделала всё сама. Теперь она заслуживает прощения, которое я ей и дарую пред ликом богов и людей! Троих и многих!
Эти слова отзывались эхом в голове инквизитора. Спускаясь, он был переполнен злостью и желанием поскорее покинуть это место. Но вдруг раздался треск. В воцарившейся тишине десятки взглядов устремились на эшафот, словно по команде. Послышался короткий хлопок и грохот, и Грегорион, успев отойти на несколько шагов от эшафота, обернулся. На том месте, где мгновение назад состоялась казнь, висел обрывок верёвки, а под ним лежала Изра. Трясущаяся, тяжело и судорожно дышавшая, но живая.
– Чёрт бы тебя побрал… – прорычал лорд Джорен Скайн. – Каким образом?! Впрочем, плевать. Я сам завершу начатое!
Он вытащил из ножен меч и направился к девушке.
– Я не позволю! – взревел Грегорион Нокс.
С неожиданной ловкостью инквизитор вскочил на эшафот, заслонив Изру собой, и теперь глядел сверху вниз на медленно пятящегося Скайна.
– Закон не позволяет повторно казнить пережившего казнь. К тому же, вы сами даровали ей своё прощение, – холодным тоном добавил Грегорион, и толпа одобрительно загудела.
– Как ты смеешь, инквизитор?! – злобно рявкнул лорд.
– Но… Он прав, – из-за спины Скайна донёсся дрожащий голос отца Каспара. Лорд обернулся и шагнул к нему, сжимая меч.
– Что ты сказал, Каспар? Я не имею права казнить эту девку?
– Только не повторно, – священник сглотнул. – И ваше прощение…
– Ты выжил из ума, если вздумал перечить мне. Я сын владыки Атерланда. Господина всех этих земель, включая вашу паршивую деревушку!
– Но ведь таков закон, – лоб старика покрылся градинами пота, полные щёки дрожали.
– Здесь я закон! – прокричал Джорен Скайн не своим голосом и пнул отца Каспара в живот.
От удара тот взвыл, согнулся пополам и, попятившись назад, рухнул с края эшафота. Одновременно со звуком упавшего тела до ушей инквизитора донёсся отвратительный звук ломающихся костей. Священник был неподвижен, остекленевшие глаза смотрели в чёрное ночное небо. По толпе прокатился испуганный гомон, раздался женский визг. Кто-то с криком бросился наутёк, остальные же, замерев от ужаса, ждали, что случится дальше.
– Убийство служителя церкви… – голосом полным холодной ярости начал Грегорион, снимая с пояса верный молот. – Джорен Скайн! Я, инквизитор Грегорион Нокс, пред ликом богов и людей, Троих и многих, приговариваю вас к смерти.
– Значит, ты сдохнешь вместе с ведьмой! – прокричал лорд, рванувшись к инквизитору.
Несмотря на кажущуюся неповоротливость, Грегорион увернулся от клинка и едва не поразил противника молотом, заставив того спрыгнуть с эшафота на землю и кувыркнуться, чтобы не переломать ноги. Инквизитор грузно спустился следом. Лорд тут же оказался на ногах и успел вскользь попасть мечом по спине инквизитора, но сталь лишь лязгнула по кольчуге. Он увернулся от ответного удара молотом и приготовился к новой атаке. Лорд Скайн был меньше и быстрее, поэтому наносил изматывающие удары, один за одним. Пусть кольчуга и была надёжной защитой, но парировать меч молотом было затруднительно даже для мастерски владеющего им Грегориона.
Очередной удар прошёл вскользь по груди, едва не попав в шею инквизитора. Джорен Скайн замешкался, слишком сильно уйдя в сторону, и инквизитор попал по его левой руке. Лорд пронзительно вскрикнул и пронзил Грегориона озлобленным, полным ненависти взглядом. Мгновением позже он с диким рёвом набросился на противника, хаотично нанося удары, но именно этого инквизитор и ожидал.
Очередной наскок, и голова Джорена Скайна повстречалась с Броннхильдом. Раздался глухой звук и тело отлетело в сторону. Тяжело дыша, инквизитор быстро подошёл к лорду. Кровь, сочившаяся из головы Джорена Скайна, заливала лицо и стекала по шее прямо на торжественный камзол, а изо рта, который ещё недавно торжествующе улыбался, теперь слышалось шипение и хрип. Вслепую шаря руками по земле, он пытался найти свой меч, хотя тот лежал прямо возле его ног. На мгновение Грегориону даже стало жаль беспомощного противника, но он тут же отбросил это чувство.
– Во имя богов и людей… – произнёс инквизитор и обрушил молот на голову лорда. – Троих и многих.
Короткий треск эхом разнёсся по ночной улице.
Спустя некоторое время инквизитор уже нёс на собственных плечах обессилившую девушку, чудом избежавшую смерти, в единственное место, куда он мог направиться теперь, и никто не смел преградить ему путь. Кузнец сначала не поверил своим глазам, но, выслушав всё, обнял Грегориона как родного. Последнее, что измотанный инквизитор помнил в тот вечер – это как Изра промывала и перевязывала его раны.
Следующее утро Грегорион встретил там же, в доме кузнеца. Самого его не было, как и тела его сына, а девушка принимала нехитрый завтрак из хлеба, воды и каких-то трав. Лохмотьев на ней уже не было, их заменило простое зелёное платье с красной вышивкой. Уже ослабевший запах тлена в воздухе перебивался густым травяным ароматом.
– Он отправился хоронить сына, – сказала она, хотя сидела спиной к Грегориону и не видела, что он проснулся. – Йорен заслужил достойное погребение. В отличие от лорда Скайна.
Припомнив события прошлого вечера, инквизитор ощутил подступающую тошноту.
– Ты поступил правильно. Редкое качество для инквизитора. Я позаботилась о твоих ранах, они уже должны были затянуться.
– Мне нужно уходить, – негромко сказал Грегорион.
– Как и нам с Эреном. К тому же, я вряд ли смогу дальше жить в своём доме после того, что ты с ним сделал.
– Откуда тебе известно?
– Я же ведьма, как тебе уже говорили все, кому не лень, – Изра обернулась через плечо. – Мои глаза – звери и птицы. Жаль, что несчастный Йорен пал жертвой амбиций Скайна. Я не смогла спасти его. Они убили его прямо на моих глазах, а после измывались надо мной. Впрочем, это дело былого дня.
Дверь распахнулась и в дом вошёл кузнец с лопатой на плече.
– Я похоронил его там, где ты и сказала, под деревом. Здравствуй, инквизитор, вижу, тебе уже легче.
– Хорошо. Теперь остаётся лишь уповать на волю великой Матери.
– Ты не выглядишь расстроенной, – заметил инквизитор. Он поднялся на ноги и оглядел помещение. – Где мой молот?
– Под кроватью, – коротко ответила Изра и добавила после непродолжительной паузы: – Поверь, смерть Йорена огорчает моё сердце. Но Великая мать учит, что ничто не исчезает навсегда, а лишь меняет облик. Я услышу его голос в журчании ручья и шелесте листвы, он будет развевать мои волосы потоками ветра и согревать тёплыми лучами летнего солнца.
Грегорион вернул молот на его законное место и направился к двери.
– Нам теперь здесь тоже делать нечего, – вздохнул кузнец. – Я-то не пропаду, вокруг местечек полно, кузнецу всегда работа найдётся. А Изра… Да, куда ты отправишься?
– Отныне мой дом – леса. Великая мать укажет мне путь, даст кров и пищу. Здесь меня больше ничего не держит. За добро мне отплатили злом, и пока что я вообще не хочу жить среди людей. Возможно, вернусь к ним в будущем, когда стану страшной старой ведьмой, – девушка встряхнула растрёпанными светлыми волосами и засмеялась.
Инквизитор попрощался и почти покинул дом, но у самой двери его окликнули.
– Постой, – Изра подошла к Грегориону, и тот почувствовал терпкий травяной запах. – Это тебе. В благодарность.
На её ладони лежала человеческая фигура в круге, свитая из веточек и трав, в который была продета верёвочка.
– Оберег Великой Матери, – ответила девушка на вопросительный взгляд инквизитора. – Я знаю, ты служишь другим богам, но куда бы ни занесла тебя судьба, там, где есть хотя бы один росток, хотя бы единственная травинка, Великая мать не оставит тебя. Лишь сохрани его у сердца.
– Я сохраню его, – Грегорион надел оберег на шею и заправил под рубашку, после чего добавил. – Спасибо.
– Жизнь за жизнь, – произнесла напоследок Изра.
Грегорион Нокс покидал деревню Белый ручей, ощущая душевное спокойствие. Он сумел не только сберечь невинную жизнь, он смог сохранить себя. И теперь инквизитор мог продолжить свой путь на запад, изредка подгоняя лошадь, когда вновь увидит сгущающиеся тучи.
Глава 5
Архимаг Вингевельд вот уже несколько дней как прибыл на Когг Мирр, большой остров к югу от Моранта. Вместе с двумя другими, Адд Мирром и Ромхом, они составляли то, что жители материковой Энгаты называли островами Миррдаэн. Разумеется, эти три скалистых куска суши не были одиноки, их окружало множество прочих островков, некоторые из которых представляли собой лишь скалы, торчащие из моря, а другие вполне использовались, чтобы пополнить запасы пресной воды.
Жители Миррдаэна слыли превосходными мореходами, ведь единственным сообщением с большой землёй были воды неспокойного Закатного моря с севера и Скалистого моря с востока, названного так из-за огромного количества подводных скал. Поэтому даже бережливые аккантийские торговцы, направлявшие свои гружёные пряностями и тканями суда на север, не гнушались пользоваться услугами миррдаэнских провожатых.
Вингевельд старался держаться скрытно. Матросы знали, что на корабле едет какая-то большая шишка из Академии, вот только о том, что это сам архимаг, они даже и не догадывались. Старый капитан недолюбливал магов, но серебро любил больше всего на свете, а потому за уплаченную ему сумму был готов принять на борт хоть чёрта в ступе.
Сошел он близ острова Стылый Огг, с которого на Когг Мирр вела лодочная переправа. Закутавшись в тёплый шерстяной плащ, Вингевельд стойко перенёс часовую качку на утлой лодчонке, после чего, несмотря на почтенный возраст, твёрдым шагом сошёл на берег, чуть больше, чем за пять миль до городка Вайнпорт, позаботившись, чтобы никто не мог проследить его след.
***
Мальв, Стигг и Аргус были гробокопателями. Они утверждали, что каждая вторая могила на вайнпортском кладбище была вырыта лично ими, и в это было несложно поверить, учитывая, что местный погост, находившийся к северу от города, имел весьма скромные размеры. Настоящий коренной житель Миррдаэна свято следовал древней традиции своих предков, и усопшие находили свой покой, разбиваясь о скалы в погребальных лодках, которые иногда поджигали, если требовалось оказать покойному особую честь. На кладбище же хоронили лишь тех, чьи предки не принадлежали к морскому народу, а таких было немного. Живым земля на островах нужна больше, чем мёртвым.
Пасмурным вечером в покосившийся дом старого Стигга постучали. На пороге оказалась сгорбленная старушка с усталыми глазами, с ног до головы замотанная в бесформенное тряпьё так, что видно было только глаза на морщинистом лице и собранные в пучок седые волосы, прикрытые капюшоном.
Она поправила подол старого испачканного платья, прокашлялась и рассказала озадаченному гробокопателю, что приехала с Большой земли проведать могилу своего давно покойного мужа. Утирая покрасневшие глаза, старушка поведала историю о том, как совсем недавно нашла записку от супруга, из которой узнала, что на смертном одре он утаил в подкладке камзола, в котором и велел себя похоронить, семейные драгоценности, в том числе и своё обручальное кольцо. Это украшение дорого ей как память, остальное же копатели вольны забрать себе в качестве уплаты.
Столь заманчивое предложение Стигг упустить никак не мог, и тут же согласился, а уже на следующее утро обошёл остальных участников своей команды, изложив им суть дела. Рыжий Аргус и молодой Мальв, крепкий малый, всего год как взявший в руки лопату, не раздумывая согласились.
– Сказала, будет ждать нас у кладбищенских ворот, – сказал Стигг, прибавив шагу. Он уже рисовал в голове заманчивые картины, как заберёт свою долю, несомненно, самую большую, причитающуюся ему по старшинству, и продаст драгоценности. Тогда, наконец, он сможет уйти на покой и больше никогда не возьмёт в руки ни лопату, ни кайло.
– Как-то уж цветасто очень выходит, – проворчал Аргус, поморщившись утреннему солнцу. – А ну как бабка надуть нас вздумала? Заберёт колечко, и будет такова. Да и с чего бы старой карге в эдакую даль тащиться? Откуда она там, говоришь? Из Гирланда?
– Хех! Тебе уж пятый десяток пошёл, а стариков, видать, плохо знаешь, – отозвался Мальв. – Матушку мою помнишь? Так её на старости лет аж в Нераль потянуло. Дедову могилу проведать. Хоть убей, говорит, а поеду. Вот и поди пойми, какая муха её укусила. Кстати, вернулась она довольная, говорит, лекари там отменные, спину ей подлатали. Да только вот померла прошлым годом. Эх, вот тоже спину сводит…
– Отлынивать удумал? Смотри, нам в этом деле нахлебников не надо, а на тебе и подавно пахать можно. Спина – она, знаешь, с непривычки болит. Покопаешь с моё, вообще забудешь, что она у тебя есть, – криво ухмыльнулся Стигг. – А вот и ворота показались. Вон она, старуха горбатая, у ограды стоит. С платочком в руке.
– Слушай, а может, мы её того, а? – встрепенулся Аргус, сбавив шаг. – Её ж не хватится никто, а мы и колечко, и всё остальное себе хапнем? А потом там же и прикопаем. Устроим воссоединение семьи, хе-хе.
– Вот ты ж жадюга, Аргус. Это ж колечко всего лишь, мелочёвка. Она ж и так всё остальное отдать обещала.
– Кому «мелочёвка», а кому крышу нечем крыть. Бабке и так немного осталось, глядишь, вообще обратно на Большую землю не доберётся. И пропадёт тогда памятное колечко ни за грош в пасти морского бога. Да и потом, вдруг карга врёт?
– А если увидит кто? – неуверенно проговорил Мальв.
– Да кому тут сдалось по кладбищу шариться? – не унимался Аргус. – Сам вспомни, сколько работали – ни души. Местные здесь не бывают, а для приезжих не сезон ещё. Те по зиме мрут, от сырости. Говорю я вам, дело верное!
– Ох. Не нравится мне это всё, – пробурчал Стигг. – Хотя, конечно, мы ничем не рискуем. Давайте сперва до места дойдём, там будет видно.
Когда гробокопатели подошли ближе, старушка смерила их всё тем же усталым взглядом. Из-под, закрывавшей её лицо, донеслась отрывистая усмешка.
– Крепкие вы, сынки, – проскрипела она. – Это славно. Быстро управимся.
– А вы, небось, торопитесь куда-то? – усмехнулся Аргус.
– Куда уж мне, – старуха махнула дрожащей рукой и засеменила в сторону могил. – Воздух здесь у вас тяжёлый. Сырой, холодный, как море…
– Это с непривычки, – сказал Аргус и переложил лопату на другое плечо. – Мы тут всю жизнь живём, и другого воздуха не знаем. Оттого у нас и кровь солонее. Море в сердце, море в душе.
– Кровь у всех одна, сынок, – вздохнула старуха.
Стигг нахмурился, но промолчал. Только из уважения к преклонным годам он не стал возражать на эту чушь. В конце концов, что эти преснокровные с Большой земли понимают? В их жилах не больше соли, чем в родниковой водице.
Нужная могила находилась на другом конце кладбища. Прохладный влажный воздух, обычный для этих мест, был сегодня особенно промозглым и пробирал до костей. Изредка доносились пронзительные крики кладбищенских воронов, и старушка едва заметно вздрагивала каждый раз, как слышала их. Аргус, видя это, лишь усмехался. Он мечтал поскорее взять в руки лопату, чтобы хоть как-то согреться, и остальные копатели молчаливо его поддерживали, потирая на ходу руки.
Всю дорогу старушка плелась впереди, останавливаясь то у одного, то у другого камня, пытаясь вспомнить нужное место. Наконец, она замерла у аккуратной могилы, которой Стигг дал бы ему не больше пяти лет. На надгробии было нацарапано что-то про троих богов и покой души, но старый гробокопатель не особенно разбирался в глупых сухопутных верованиях и никогда не обращал внимания на надгробные камни. Ведь каждому истинному представителю морского народа известно, что покой душа обретает только в непроглядной пучине, и нет для жителя Миррдаэна иного бога, кроме всемогущего солёного моря.
– Ну, за работу, парни. А вы пока здесь посидите, бабуля, отдохните на камушке.
– Ты, сынок, за меня не волнуйся. Постою я. С меня не убудет.
– Ну, дело ваше.
Лопата с лязгом вонзалась в каменистую почву. Влажные тяжёлые комья отлетали в сторону. Солнце поднималось всё выше и, несмотря на прохладную погоду, вскоре копатели уже обливались потом. Позади них выросла приличная куча земли.
– Чёрт возьми, словно навоз в свинарнике кидаем. Сыро как на дне морском, земля тяжеленная, – ворчал Аргус, смахивая рукавом пот со лба. Работали они по двое, один всегда был наверху. Когда яма глубиной стала уже больше человеческого роста, он поднял голову к серому небу, из-за которого виднелось бледное пятно солнца. – Э, Стигг! Что там? Бабка не померла ещё? А то б рядом с муженьком сразу и уложили.
Сверху показалась седая голова старого копателя.
