Диссонанс

Алла ходит по комнате, туда-сюда, сюда-туда, иногда маленькими кругами. Пару раз спросила, почему я с ней не разговариваю, но не получила ответа. Чем дольше молчу, тем становится проще сдержаться от ответа. Надеюсь, скоро язык онемеет окончательно. Сосед по палате будет говорить какие-нибудь дельные вещи, или появится доктор – не важно, ведь я буду в роли слушателя, отвечать совершенно не обязательно. Тем более, есть ноутбук и этот дневник, который они могут прочесть и понять все мысли.

–Так, – ожившая фантазия остановилась, резко посмотрела на меня и подперла бока руками, – это совершенно не смешно. Я пришла сюда тебе помочь, а ты вместо этого игнорируешь, строишь из себя неизвестно что. Я могу уйти. И больше не возвращаться, понимаешь? Тебе придется сидеть в полном одиночестве, кроме книг никто не сможет донести до тебя никой информации, а сам ты не сможешь ни с кем разговаривать. Неужели так будет лучше? Правда так считаешь, – Алла села на стул, не хочу на нее смотреть. – Знаешь, – тон как-то поменялся, из укоряющего он перетек в несколько сочувствующий, хотя скорее в просто ровный, – мне кажется, что у твоего молчания какая-то другая причина. Если бы это была шутка, ты бы давно сдался. Совершенно не представляю, что ты тут надумал. – Голос стал грустным. – Думаешь, мне все равно? Скажи что-нибудь, пожалуйста. Что произошло? – Пауза. Прошли какие-то мгновения. Мимо этой комнаты. После паузы я увидел, как Алла поднялась и подошла ко мне в упор, после чего быстрым движением коснулась рукой моего подбородка и аккуратно подняла мне голову так, чтобы наши взгляды встретились. Показалось, что она практически плачет, хотя это может быть ошибочным замечанием. – Что случилось? – я застыл. Совершенно не ясно, как реагировать в такой ситуации, и тогда мой язык обогнал разум.

–Как ты можешь меня касаться?

–В смысле? – Алла села на стул, отпустив мою голову, скрестила руки на груди и приняла вид, будто находится в замешательстве. Пауза. Я решился проверить реакцию на самую главную истину.

–Ты – галлюцинация. Как и это помещение. – Четко, отрывисто, уверенно, старался не сказать ни одного лишнего слова. Стало любопытно, как она отреагирует. Сначала мышцы лица не шевельнулись, позже на глазах четко проступило удивление.

–Чертовски плохая шутка, – видимо, она привыкла, что я только шучу. Еще бы, быть со мной в одной голове так долго и не привыкнуть к этому. Однако, глядя прямо мне в глаза, Алла поняла, что юмора тут никакого нет. – Серьезно? Ты серьезно так думаешь? – голос возвысился, руки у собеседницы немного развелись в стороны, но вскоре вернулись на колени. – Какой же ты все-таки… – фраза осталась неоконченной, тон с повышенного стал пониженным. В последних словах было негодование, смешанное с грустью в непонятной пропорции. Я не захотел отвечать, сначала просто смотрел на нее, после стал записывать дальше, сохраняя полную невозмутимость. – Хочешь сказать, что я – галлюцинация? Серьезно? Тогда объясни, как мы танцевали! – речь убыстрилась, но не очень сильно. – Или скажешь, что не чувствовал, что я – осязаемая? Вообще бред, откуда ты набрался такой ерунды. – Алла провела рукой по своему лицо со лба до подбородка и стала смотреть куда-то в пол, очевидно, думая.

–Я не знаю, почему это так. Только из-за одного этого факта нельзя думать, что ты – настоящая. – Любопытство захлестывало. Не каждому дан шанс спорить с несуществующим человеком.

–Да? Действительно, аргумент так себе. Так можно вообще все поставить под сомнение! Понимаешь? – Надоело лежать. Я медленно поднялся с кровати и неторопливыми шагами пошел в сторону кухни, слушая доказательную базу своей галлюцинации. – Поесть решил? Замечательно! Только вот еда все равно не настоящая – тут я осекся. В тот момент совсем забыл о том, что все помещение – иллюзия, а не только Алла. Постояв чуть-чуть, думая, куда пойти, я решил зайти в ванную комнату и посмотреть в зеркало. За мной следовал лишь голос. – Прекрасная теория! Что-то я тут слишком сильно распинаюсь, – не знаю, была ли это попытка самоуспокоиться или создать видимость самоконтроля, но Алла вновь понизила тон голоса и убавила эмоций. Наступила тишина. Я смотрел в зеркало. Передо мной предстало какое-то поникшее лицо. Оно оказалось очень печальным, хотя казалось, что все грустные мысли остаются внутри, никак не влияя на внешность. Умылся. В памяти всплыла та самая дверь, которая появилась лишь один раз, во время первого визита Аллы. Больше двери не было. Совсем о ней забыл под наплывом информации. Конечно, в выдуманном мире всякое может произойти, но все-таки за всеми предметами стоит хоть какая-то логика, а эта дверь совершенно нелогично появилась и таким же образом пропала. Какая же чушь иногда занимает голову в моменты, когда надо думать о другом, более важном. Правда, сложно сказать, что сейчас важно, а что – нет. Все-таки тот факт, что я в плачевном состоянии лежу в психиатрической лечебнице и совершенно не в силах прекратить столь сильные видения накладывают свой отпечаток на понятие «важно». Скорее всего, сейчас нет ничего важного. Если меня вылечат, то все будет здорово, а если нет – наоборот, но ни на одно из этих двух продолжений истории я не могу никак повлиять. Поэтому сейчас просто сижу, печатаю, иногда краем глаза поглядывая на сидящую в задумчивости Аллу. Поза ее напоминала картину ожидания поезда, когда человек на перроне смотрит в даль, надеясь вскоре увидеть заветные огни; на вокзале кроме нас с ней никого нет, а ждем мы не поезд, а внезапно появившееся решение проблем, причем в любой форме, пусть это будет хоть сам дьявол. Хотя, возможно, она ждет не deus ex machina, а какой-нибудь мысли. Одной рукой она держала другую, смотрела на одну из ножек кровати и немного сутулилась. И тут вдруг снова заговорила, подняв глаза. Голос ее был несколько печален и крайне спокоен, – не хочу, чтобы ты заблуждался. Это меня пугает. Я – не галлюцинация, как и эта комната. Попробую доказать. Во-первых, мы с тобой танцевали, это уже аргумент, просто ты пропускаешь этот факт мимо ушей, потому что он не вписывается в твою концепцию. Во-вторых, я докажу тебе, насколько хорошо тебя знаю. Да, сиди и записывай, если тебе так лучше. Возможно, когда я уйду, ты еще раз это прочитаешь и окончательно убедишься в моей правоте. У тебя два лучших друга – Ангелина и Виталий, с обоим ты дружишь с самого детства, – на этой фразе я почувствовал некоторое напряжение. Об этом хотелось слушать в последнюю очередь. – За пару месяцев до Нового года Ангелины не стало, и тогда ты практически замкнулся в себе, иногда общаясь лишь с Виталием. Через какое-то время стало легче, появились какие-то планы по празднованию Нового года, постепенно восстанавливались связи с другими людьми. Однако сам праздник пришлось встречать в одиночестве, потому что все под разными предлогами отказались составить тебе компанию, а тебя самого никуда не пригласили. Домой к родителям возвращаться не хотел, потому что боялся, что они увидят твое подавленное состояние, поэтому планировал съездить к ним только после того, как станет легче. Оставшись в одиночестве на пару дней, почувствовал, как на тебя давят все накопившиеся негативные впечатления, особенно не выходила из головы Ангелина. Отвлечься не получалось. В порыве отчаяния ты написал желание уйти прочь ото всего на бумажке, сжег ее, бросил в бокал с шампанским и выпил под бой курантов. И вот ты здесь. – Продолжая печатать, я чувствовал, как воскресают все те мысли, о которых сейчас говорила Алла. Такое чувство, будто меня вернули обратно в обычный мир, где я скитаюсь по улицам в поисках отвлечения, но совершенно ничего не нахожу. Алла продолжила, – все еще сомневаешься? Просто подумай, как галлюцинация может все так точно и связно рассказывать о том, что ты чувствовал, думал. Хорошо, пойдем дальше. История с голосом. Та девушка, которую ты не можешь видеть. Помнишь? Момент, когда она заходила в кабинет – ты не смог ее увидеть. Дверь открылась – а там никого нет. В ту секунду у тебя страшно забилось от страха сердце, даже сознание чуть не потерял. А врачи вскинули руками, мол, какой феномен. Единственный в мире человек, которого ты не можешь видеть. Блок внешности в сознании, и совершенно непонятно, почему именно эту девушку твой мозг заблокировал. Сказать, почему? Детское впечатление. Вы виделись много лет назад, будучи детьми, на пляже. Тебя родители возили на курорт, ее тоже. Сознание совершенно неадекватно повело себя из-за слишком яркого впечатления. Сложно сказать, откуда такой сильный эффект, но это – факт. После очной ставки в больнице ты попросил докторов тебя отпустить, написал отказ от лечения. Они согласились, ведь ничего опасного в этом нет, но только при условии, что в случае усугубления состояния тебя сразу госпитализируют без каких-либо пререканий. Откуда я, выдуманная твоим подсознанием, могу это знать? – этот вопрос действительно поставил в тупик. История с девушкой-невидимкой самая странная в моей жизни, я никогда не мог понять, что это вообще такое. А теперь, сидя в этой странной комнате, получилось услышать от неизвестно кого очень правдоподобную версию. Причем все факты, окружающие эту версию, истинные. В данный момент моя память несколько «остыла», воспоминания уже не столь яркие и упорядоченные, но все же ту поездку на море в детстве я помню, причем помню даже одну девочку, которая мне тогда очень понравилась, правда, потом я ни разу ее не видел. Конечно, это был не тот возраст, чтобы обращать внимания на девчонок, но что-то в ней заставляло не отводить взгляд. Неужели это и есть Алла? Теперь уже слова мистера Хайда поставлены под сомнение. Посидев еще немного и не дождавшись ответной реакции, моя гостья продолжила, – неужели мало аргументов? – глубокий выдох. – Ох, даже не знаю, как еще тебя убеждать. – Алла привстала со стула и стала смотреть сверху вниз с нескрываемой грустью. Очевидно, ее очень расстроило, что я молчу.

–Хорошо, – в моем голосе была неуверенность и скованность. – Не знаю, откуда тебе все это известно, но я тебе верю. Тогда скажи одну вещь: кто ко мне приходил?

–Приходил? – Алла снова сделала то же самое лицо, как и в тот раз, когда я назвал ее галлюцинацией. – Смеешься? – Она села на край кровати и стала пристально смотреть на меня, – никто не мог прийти, о чем ты говоришь?

–Ко мне приходил мужчина в очках и довольно убедительно заявил, что я – сумасшедший, который сейчас лежит в палате вместе с ним и видит жесточайшие галлюцинации.

–Ты сейчас серьезно это? – моей ладони коснулись пальцами, появилось ощущение тепла от другого, настоящего человека. Я больше не печатал, а просто смотрел прямо в глаза этой удивительной и загадочной девушке. – Что он говорил?

–Сказал, что в Новогоднюю ночь мое состояние стало критическим, и меня привезли сюда. Моя память очень сильно обостряется, а в моменты крайнего обострения я проваливаюсь в прошлое. На самом деле я сейчас в палате, врачи оставили мне только ноутбук с музыкой и текстовым редактором, чтобы отслеживать записи в дневнике, который веду. Еще сказал, что все события из реального мира моей памятью просто стираются, кроме тех, о которых я написал в дневник. Из-за этого мне надо вести более подробные записи, а также найти способ стереть себе память, чтобы полностью вылечиться. Кто это был? Не молчи! – я оживился, встал с кровати и стал ждать ответа. На меня смотрели глаза, полные тревоги, страха и недоумения. По крайней мере, так показалось.

–Так, – Алла поднялась вслед за мной, взяла за плечи и стала пытаться говорить уверенно, но получалось не очень правдоподобно, – успокойся, ложись и отдохни. – Я повиновался и лег на спину, она вновь села рядом, – это просто какое-то недоразумение. – Было видно, что Алла пытается что-то выдумать на ходу. – Не знаю, кто это мог быть, но надеюсь, он больше не вернется. А если вернется, то я с ним разберусь. Все хорошо, забудь все, что он тебе говорил.

–Ты не знаешь, кто это? Откуда он взялся?

–Нет, не знаю, но обязательно выясню, – она это говорила, немного повернув голову в сторону, очевидно, думая параллельно о чем-то своем. – Только поменьше двигайся. Хочешь чая? Или кофе? Может, яблоко? Голова не болит? – гостья положила мне ладонь на лоб, – температуры нет, хорошо. Да и не может ее быть. Ну так что, будешь что-нибудь?

–Если только попозже. А откуда такая забота? Думаешь, я заболел?

–Нет, просто хочется как-нибудь угодить. Ты тут переживаешь большой стресс, так что всякое может в голову прийти. Я тут тебя загрузила прошлым, наверно, опять в душе все не очень хорошо. Давай я тебе чай принесу, м? Давай!

–Хорошо, давай. Сколько сахара – сама знаешь, если уж знаешь все мое прошлое лучше меня.

–Ха, конечно! – она бодро встала и ушла на кухню. От моих глаз не скрылось то, что было написано на ее лице – тревога. Кажется, Алла подумала что-то не очень хорошее. Либо она знает, кто это был и не хочет меня пугать, либо другая мысль, только не знаю, какая именно. Пока ее нет, можно подумать совместно с дневником, о том, кто такой мистер Хайд. Нужна опорная точка для размышлений. Пусть это будет тот факт, что я нахожусь в некоем потустороннем месте. Если есть такое место, значит, есть и сверхъестественные силы. Например, Алла, которая знает обо мне все. Если есть такие силы, значит, мистер Хайд вполне может быть одним из их представителей, причем, очевидно, не самым добрым. Он может является каким-нибудь превращающимся в кого угодно демоном, или магом, или кем-то еще. Главной целью этого злого существа – запутать, свести с ума, пустить по ложному пути, в конце которого – скоропостижная смерть или рабство души. Возможно, Алла, зная, кто такой мой «Черный человек», сейчас думает о том, как его победить или оградить меня от него. Надеюсь, не придется вызывать Беофульфа или Ван Хельсинга, чтобы отогнать это существо. Алла вернулась, держа в руке дымящуюся кружку.

–Там зелье против нечистой силы? На вкус приятно, – я отпил немного.

–Нечистой силы? Нет, все прозаичнее, – она улыбнулась, сидя на стуле и подперев голову рукой, опираясь локтем о колено.

–Тогда наверняка нужно нарисовать защитный круг по периметру кровати, чтобы это существо больше сюда не прошло.

–Конечно, конечно, только мел найду, – промелькнула мысль, что никакой веселости у Аллы нет, она отвечает совершенно не так, как раньше, скорее просто для галочки поддерживает разговор. Я решил немного помолчать и просто попить чай. – Ты сейчас постарайся полежать в тишине, хватит писать в дневник, не включай музыку. Конечно, уснуть не получится, но и в память ты вряд ли провалишься, поверь, так часто это не происходит. А я пока отойду ненадолго.

–Ты хотела сказать «ни насколько»?

–Ха, да, забыла. Кружку сам унесешь. – Меня покинули. Я отнес посуду на кухню и последовал совету – лег на спину и просто лежал, думая, что было бы неплохо вернуть то безмятежное состояние, которое царило у меня в душе во время наших с Аллой первых встреч. Закрыл глаза.

–Ты ее видишь? – голос раздался совсем близко, я подскочил в сильном испуге и увидел, как на стуле сидит мистер Хайд, глядя на меня сквозь солнцезащитные очки.

–Бог мой, ты слишком резко появился, – получилось перевести дыхание. Сердце постепенно перестало колотиться, получилось взять себя в руки. Наверно, так меня еще никто не пугал. Но теперь можно было выдохнуть. Я сел в позу лотоса и стал внимательно смотреть на нового гостя. – Больше так не делай.

–Я подождал, пока она уйдет, чтобы поговорить. Хотя, я особо не надеялся, что ты сможешь меня увидеть сразу, но, видимо, некоторый прогресс в твоем состоянии все-таки есть.

–Конечно, есть. Еще недавно я четко ощущал, что тронулся умом, а на самом деле оказалось, что все в порядке. Так что жизнь просто замечательная.

–Тебе опять внушили, что твоя «квартира» – правда? Забавно, как легко ты поддался на доводы галлюцинации.

–У меня больше причин верить ей, чем тебе.

–Потому что она тебе нравится? Весомый аргумент.

–Нет, потому что она знает меня с самого детства до этого момента, а также точно не желает мне зла. А о твоих намерениях я не имею ни малейшего понятия.

–Да, она тебя знает с самого детства, ведь она – часть твоего сознания. Зла тоже тебе не желает, потому что в случае твоей смерти умрет и она. Правда, желать исцеления эта девушка тоже не может, потому что жить хочется всем. А что касается моих намерений, – он сделал паузу, – то у меня их просто нет. Главная причина, почему я хочу тебе помочь – избавиться от столь шумного соседа по палате. Ты постоянно говоришь, ходишь туда-сюда, совершенно не даешь ничего читать или просто размышлять в уединении. А иногда еще и включаешь музыку. Так что помочь тебе – мой долг.

–Конечно, снова все убедительно. – Я поменял позу: сел, просто вытянув ноги и опершись спиной о стену. – Причин верить не прибавилось.

–Тут ты прав. Верить мне не стоит. А вот слушать – надо, потому что все, что я говорю, направлено на твой разум, а не на твое сердце. – После этих слов внутри что-то щелкнуло, опять стало возрождаться чувство тревоги. – Давай по порядку. Почему ты считаешь, что она настоящая?

–Зачем мне вообще с тобой разговаривать? Я даже не знаю, кто ты такой.

–Меня зовут Вадим. Насчет профессии и прошлого, думаю, нет смысла рассказывать. Я здесь лежу уже почти год. Достаточно?

–Да, это самая исчерпывающая биография, которую я только слышал. Не надо придуриваться, ты просто снова хочешь меня запутать.

–Зачем мне это?

–А зачем демоны этим занимаются? Или маги?

–Такого совершенно не ожидал, признаюсь. Хочешь сказать, есть магия, потустороннее и прочее? Забавно. Такой промывки мозгов еще не приходилось видеть.

–Знаешь, мне не нравится наша беседа. Можешь валить, куда хочешь, только оставь меня в покое, хорошо?

–Я знаю правду. И вижу, что в глубине души ты все еще сомневаешься в ее аргументах.

–И я знаю правду. И все ее знают в одинаковой степени. Только не надо тут этого психологического приема типа «ты сам все знаешь», это старо и обыденно. И вообще диалог у нас состоит из клише. Пока. – Я лег на бок лицом к стене.

–Хорошо. Попробую попроще. Вы танцевали, я помню. Значит, ты ее касался. Это точно был один из ее аргументов. Плюс ты сказал, что она тебя знает с детства до этого момента. Отвечу сразу на оба суждения. Повторю: все дело в твоей памяти. Она – ее порождение, причем настолько сильное, что имеет доступ ко всему тому, что скрыто у тебя в голове. В том числе к тем воспоминаниям, до которых даже сам ты быстро добраться не можешь, хотя сейчас вряд ли такие есть. Насчет касаний могу сказать то же самое – это память. В своей жизни ты прикасался к людям, поэтому, как только ты касаешься галлюцинации, твой мозг воскрешает это ощущение. Поэтому все эти аргументы ничего не стоят. Поверь, ты сильно потерялся. Я не могу понять, когда именно ты можешь меня видеть, а когда нет, но все остальное совершенно ясно. Твой лечащий врач похожего мнения, только он не собирается доводить тебя до амнезии, потому что считает это негуманным. Интересно, какие способы он придумает. Вероятно, никаких, ведь если твоя память уцелеет, то уцелеет и болезнь. – Вадим замолчал. Я не смел повернуться. Все, что он говорил, вновь казалось очень логичным. Создавалось впечатление, что сам его визит – это путь от камеры до плахи. Вот появляется Вадим – читается приговор; как только начинается диалог – стартует путь до места казни, меня ведут под локти два сильных охранника, а в дали постепенно обрисовывается в деталях лицо палача в маске; вот он договорил – голова слетела с плеч. Я лежал и не мог ни о чем думать. Мысли исчезли. Было непонятно, как реагировать на происходящее, особенно когда не ясно, что именно происходит. Повернулся – мой сосед по палате поднимался со стола и медленно уходил, а в один момент просто пропал. Значит ли это, что скоро вернется Алла – не знаю, обычно так и происходит. Теперь стоит ждать ее. Только уже это совершенно безрадостно. Тревога росла и росла с каждой минутой. Чувство собственного бессилья давит сильнее, чем стены в этой палате-комнате или даже не знаю, где именно. Снова лег лицом к стене, поджал ноги к груди, потом опять выпрямил. Это становится совершенно невозможно.

00:01

Раньше об этом упоминать не приходилось, но с тех пор, как Вадим впервые посеял сомнения в моей душе насчет происходящего, меня не покидает страх. Это сложно описать словами. Из головы не выходит мысль о собственной невменяемости. Это страх того, что жизнь разрушена, причем необратимо. Вот пару минут назад казалось, что есть перспективы, цели, друзья, а теперь все это разом уничтожено, а осталась только слабая надежда на исцеление. Но ведь даже если получится выбраться отсюда, разве жизнь станет прежней? Все, кроме самых-самых близких, будут обходить стороной, когда узнают о том, откуда я вернулся и через что прошел. Они не смогут до конца поверить в мое здоровье. А страх связан еще и с тем, что ведь может стать хуже – я не смогу выздороветь, и застряну здесь до самой смерти. Или навсегда, если говорить об этом месте с точки зрения Аллы, ведь я не могу состариться. Второй вариант хуже. Даже если я вменяем сейчас, то ведь это не защищает меня от безумия в будущем. Хорошо, что сейчас никого нет. Алла и Вадим пытают меня, играя в аналог «хорошего» и «плохого» копа. Опять лег, достало печатать. Интересно, смогу ли я искусственно вызвать «приступ памяти»? Закрыл глаза и выбрал один ничем не примечательный день.

Сентябрь. Желтое солнце окрашивало всю окружающую действительность в соответствующий цвет. На земле лежали листья, которые уже устали от сравнений с трупами. Я сидел и слегка раскачивался на качелях в своем подъезде. Удивительный день – никого нет. Такое случается довольно редко, ведь это целая череда совпадений. Витя еще не вернулся из своего путешествия на юг, оно ожидаемо неожиданно продлилось еще на две недели; Ангелина уехала к родителям в область, а мои собственные родители поехали праздновать день города. Я отказался составить им компанию, поэтому остался здесь в абсолютном одиночестве. Парадокс: вокруг столько людей, но, тем не менее, чувствуешь себя дубом в еловом лесу. Казалось бы, все-таки круг знакомых довольно широк, весь Интернет в моем распоряжении, а все равно не хочешь выходить за привычный круг общения. Это похоже на зимнее утро, когда лежишь в постели и не собираешься вылезать из-под одеяла, потому что в комнате прохладно. Поэтому я сейчас на качелях, время близкое к вечернему, солнце постепенно садится, но все еще сильно. Детей мало, только несколько парней пинают мяч неподалеку от меня, представляя, что находятся на футбольном поле в окружении десятков тысяч людей, внимательно следящих за каждым их действием. В действительности же у них всего один зритель, и тот смотрит скорее не на них, а на одинокое дерево, растущее поодаль от нескольких остальных. Приятно, что в нашем подъезде вообще есть деревья, а то ведь вся архитектура сводится к небольшой детской площадке и грустных автомобилей, ждущих своих хозяев в любую, даже самую плохую погоду. Если бы меня звали Андрей, то я непременно задумался о своем сходстве с этим одиноким деревом, возможно даже написал бы что-нибудь большое на эту тему; острое ощущение, что осенью ты, как и это растение, увядаешь, теряешь силы, иногда возникает, но все-таки быстро проходит. Весной же, когда, казалось бы, сил должно быть полно, их все равно не прибавляется. Чем же я похож на это дерево? Пожалуй, только тем, что нахожусь поодаль от всех остальных, похожих на меня. Можно сколько угодно называть это независимостью, но это скорее обособление. От скуки стал раскачиваться чуть сильнее, но качели при этом не превратились в крылатые. Жаль, что они не летят, да месяц все-таки не подходящий, на дворе сентябрь, плюс семнадцать градусов, а апрель остался далеко позади. Детство кончилось. Можно съездить к дедушке с бабушкой за город, постараться вернуться в недалекое прошлое, когда было весело весной делать из луж на улице ручьи, бегать с палками, стараться изобрести что-нибудь новое и искренно верить, что получится собрать новую модель велосипеда. Только вот теперь дорога до детства – настоящая Зеленая миля. Во-первых, расстояние между границей города и населенным пунктом, где я рос, действительно примерно одна миля, а во-вторых, по приезду кажется, будто умираешь – ощущение изоляции не покидает ни на минуту, только если не получается отвлечься. Там не осталось друзей.

Стало любопытно, выдержит ли ветка одинокого дерева мой вес, если я попробую повесится. То самое любопытство, которое движет науку вперед с самых древних времен мутирует во что-то бессмысленное. Не сказать, что мне сильно грустно, просто представил кадр для фильма: персонаж ночью хочет повеситься, дома у него ничего не выходит, прыгать с крыши он рисковать не хочет, потому что боится выжить после падения, другие средства в голову не пришли, поэтому приходится искать подходящее место; персонаж выходит на улицу, видит дерево, бросает веревку на ветку, подставляет что-нибудь под ноги, закрывает глаза, толкает этот предмет и уже готовиться умирать, как вдруг ветка обламывается. В итоге он передумывает умирать. Для добавления колорита этот человек должен быть психоаналитиком, которого доканывает депрессия. Или слишком избито?