Багровая полночь. Слухач. Начало истории

Я вытер окровавленное мачете о форму лежащего вниз лицом полицейского и спрятал оружие на свое место под куртку. Вторым же клинком я дотронулся до щеки Сергея и больно надавив, заставив сесть и посмотреть на меня.

В широко раскрытых глазах читался такой неподдельный ужас, что просто жалко было смотреть на представителя мужского рода. Мать мне всегда говорила: «Если ты грешен – терпи наказание, если нет – доказывай свою правоту вплоть до содранных кулаков и разбитого носа». Я запомнил эти слова на всю жизнь. Здесь же не наблюдалось ни одного ни другого – тупая покорность и страх, мертвой хваткой сдавливающий все внутренние органы и не желающий покидать бренное тело.

– Твой ответ оказался неверным, друг, – перекинув мачете на плечо и встав в межкомнатном проеме, спокойно сообщил я. – У тебя было время подумать еще раз, более осмысленно, пока я совершал один важный звонок. Ну так что, будет нужный ответ или дальше продолжишь водить за нос?

Кровь обильно текла оттуда, где недавно находилось ухо. Мужчина кое-как пытался прикрыть это место ладонью, но остановить ее никак не мог.

– Я ничего не делал и не знаю. Отпустите меня!

– Обычно, в таких ситуациях говорят, что две руки – это роскошь, – смерив его холодным взглядом, проговорил я, – но у тебя опять есть выбор: либо сказать правду, либо лишиться той части тела, которая не нужна.

Опустив мачете на его предплечье, я слегка похлопал по руке, наглядно демонстрируя, чего он лишится, если даст неправильный ответ. Сергей завизжал и стал отползать назад, но уперся в распростертого на полу гвардейца и захрипев, заскользил по ламинату коленями.

– Я не виноват. Меня заставили.

– Кто?

– Ювеналы. Решалась моя судьба: либо свобода, либо колючая проволока. Я, естественно, выбрал свободу. Меня подселили в соседнюю с вашей квартиру, чтобы я все выведывал, пронюхивал и докладывал в компетентные органы. В итоге я заложил твоих детей и жену. За малышками приехали: ювенальная юстиция, участковый и нацгвардейцы. Детей отобрали, жена, не выдержав всего совершила суицид, а мне, в знак расположенности властей, перешла квартира в безвременное пользование без права дарения либо завещания. Мне действительно очень жаль Марину, но выхода не было. Я спасал свою шкуру!

– Вот значит как все обстояло на самом деле.

Замахнувшись, для очередного удара, мужчина выставил вперед руку и закрыл глаза. Оружие со свистом разрезало воздух и вонзилось в ламинат.

– Живи, гад! Но знай, что когда-нибудь я приду за тобой и верну весь причитающийся мне долг.

Сергей заныл, из глаз потекли слезы и упав на брюхо, он попытался обнять мои ноги в знак глубочайшей преданности. Оглядев еле живого, от страха гниду, я вытащил мачете, вытер о его же кровавую рубашку и спрятал на свое место под куртку. Оттолкнув ногой пытающегося вцепиться в меня мужчину, я подобрал оставленную в коридоре спортивную сумку и уняв ярость, с удовлетворением закрыл входную металлическую дверь.

«Что же у нас выходит? Государство создало некую «Систему», в которую входят все органы власти. Ювеналы сотрудничают с судебными приставами, полицейские с нацгвардейцами и вояками и так далее, тому подобное. Чтобы заполучить детей, ювенальная юстиция прибегает к помощи судебных приставов и последние подбрасывают к нам некоего Сергея, в прошлом уголовника, чтобы он сливал информацию про все то, что происходит в моей квартире. Повязав меня и нахлобучив в суде кучу ложных обвинений, прокуратура развязала руки ювеналам и те, под крылом приставов опечатала квартиру за долги перед коммунальщиками города. Забрав детей, они поставляют их директору ФСБ… для чего? Скорее всего для того, чтобы тот либо совершил продажу за границу в целом виде, либо расфасованным по органам. Ничего себе, девки пляшут! Хрень какая-то получается. Что-то уж совсем мрачная картина. Нужно поинтересоваться у кого, были ли еще подобные прецеденты с отъемом детей или у меня произошел единичный случай. Собственные мысли могут завести в любую сторону, а вот факты… вот доберусь до Кирилла Антоновича и уж тогда все встанет на свои места. Уж директора ФСБ я смогу разговорить».

Одев маску, я вышел на улицу. Двенадцати дня еще не было, поэтому приходилось быть на пределе внимания. Лишние горожане отсутствовали. В столь ранний час имели ограниченное передвижение лишь некоторые люди, которые заранее обзавелись соответственными документами с целью визита и проложенным маршрутом.

– Сейчас используют так называемые «QR- коды», – говорил дядя Саша, посвящая меня во все премудрости «Системы». – Это можно сказать своеобразный маршрутизатор для пешеходов. В этот код вносятся все данные на предстоящий день: время выхода из дома, время пребывания на месте, цель визита, время там нахождения, обратная дорога… в общем каждое движение индивидуума должно быть полностью расписано. Почему индивидуума? Да потому, что буквенное значение имени, фамилии и отчества заменилось числовым выражением при присвоении СНИЛСа в пенсионном фонде. Теперь он дается с самого рождения, а не при первом выходе на работу и полностью заменяет буквы личности. Так что в электронном виде ты не Белов Данила Игнатьевич, а совсем другое число. И вот этот «QR-код» человек должен предъявлять при каждой проверке его правоохранительными органами. Первые его вариации были бумажного типа. Затем, стали применяться только на планшетах и смартфонах. Но венцом творения «Системы» стала их обязательная прошивка на налобные метки штрих-кода и вживленные в тело микрочипы. Все это делалось под предлогом легкодоступности, но на самом деле ты прекрасно понимаешь зачем это было нужно.

Из размышлений меня так некстати вывел непонятный шум и возня, происходящая за ближайшей машиной у трансформаторной будки. Осторожно подойдя ближе я стал свидетелем удивительной картины: в пятнадцати метрах, с открытыми дверцами стоял полицейский «УАЗик», а двое представителей власти вытаскивали из «Мерседеса» дяди Юры пьяного Виталика. Он уперся в дверной проем фургона и схватившись за поручень, ногой отбивался от наседающих полицейских. В дальнем углу «Мерседеса», даже с такого расстояния все так же виднелось пьяное тело дальнобойщика (в прошлом) Сергея.

«Помер он там что ли?» – пронеслось у меня в голове.

Полицейские прикладывали не дюжую силу и постепенно у них стало получаться вытаскивать неподдающееся тело соседа.

«Вот, блин, алкашня. Когда уже завяжут с этим делом?»

Подойдя ближе, я со всей силы пнул ближайшего блюстителя закона, но не рассчитал собственной силы. Его нога, словно спичка, сложилась пополам. Отчаянный крик боли раздался по пустынной улице. Мужчина схватил болтающуюся конечность и катался по пыльному асфальту, пытаясь унять шок.

– Ну чего ты кричишь? – вспомнил я знаменитую фразу из мультфильма про Карлсона. – Кошек всех распугаешь!

Второй полицейский отпустил Виталика, отчего тот сразу же забился в дальний угол и выхватив резиновую дубинку, едва не угодил мне по голове. В последнее мгновение я перехватил его руку, резко завернул назад и выкрутил по часовой стрелке. Запястье хрустнуло и завывающих стало уже двое.

Перешагнув через содрогающиеся тела, я подошел к их автомобилю и поискав взглядом нужный предмет, нашел его на заднем сиденье. Это оказалась рация. То ли они не успели ее повесить на нужное место, то ли специально туда положили… я не стал заморачивать себя такими вопросами. Проверил – работает. Сорвав заднюю крышку, мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти поставленную там микросхему слежения за перемещением устройства и еще столько же, чтобы извлечь ее оттуда, бросить на асфальт и раздавить ногой.

Положив ворованную вещь в спортивную сумку, я направился прочь от этого места.

– Эй, приятель! – окликнул меня сзади знакомый голос.

Обернувшись, я увидел все-таки вышедшего из «Мерседеса» Виталия. Выглядел он плохо. Стоял на ногах еще хуже.

– Спасибо, друг! – заплетающимся голосом, разделяя каждое слово на слоги, произнес он.

– На здоровье. Шли бы вы, дядя Виталий… домой. Доиграетесь когда-нибудь. Никто вам в следующий раз не поможет!

Не дожидаясь ответа, я закинул сумку на плечо и быстро зашагал подальше отсюда.

Конечная цель моего передвижения была известна еще вчера – Тихвинское кладбище, находящееся отсюда в нескольких десятках километров. Расстояние не проблема. Главное не нарываться на патруль и квадрокоптеры. В этом-то и должна была помочь честно отобранная рация. То, что она заряжена по максимуму не вызывало сомнения. По ходу движения я включил ее прямо в сумке и теперь с интересом ждал интересующие меня переговоры.

Выросши в этом районе и обшмонав с дворовыми ребятами каждый закуток местности, я знал самые короткие тропы и тайные дороги. Поэтому неудивительно, что шел напрямик не прибегая к услугам городского транспорта и частных извозчиков.

Весна выдалась на редкость холодной и дождливой. Хотя сильного ветра и не было, но он своими ледяными иглами все равно пронизывал до костей, заставляя ежиться и поддерживать высокую скорость передвижения.

Утро только недавно вступило в свои права, поэтому людей находилось на улице считанные единицы. Патрулей в этих местах попадалось мало, но и от тех, что ходили по придворым улицам я легко уходил стороной, ничем не выдавая своего присутствия. Опасность могли составлять лишь квадрокоптеры, но они сканировали пространство с высоты птичьего полета и не могли спуститься чтобы заглянуть мне в глаза и опознать «серийного маньяка – убийцу полицейских». Пока все шло гладко. Хотелось бы чтобы и дальше подобное везение не покидало моей персоны.

Воробьи шумно вспорхнули из разросшегося кустарника шиповника, едва не задев меня своими крыльями.

Природа только-только стала просыпаться от зимнего сна, сбрасывая с себя тяжелые оковы заморозков и ледяного покрова. Однако первые листочки уже появились из раздувшихся, словно при вздохе, почек и теперь старались быстрее набраться сил, заметно вырастая с каждым днем. Трава, пока еще худая и куцая, упорно лезла из-под земли, заявляя свои права на ближайшие полгода. Чувствовалась жизнь. Не ежедневная круговерть в бетонных коробках и кирпичных муравейниках, а настоящая, дарованная свыше свобода, которой так не хватает вот уже много лет в окружающем мире.

Голуби, заворковав в стороне, пустились в ежегодный круговорот танца, привлекая внимание самок. Грачи, неуклюже прыгая, хватали клювом разбросанный от деревьев мусор – прошлогодние тонкие веточки, не выдержавшие суровой жизни и обломавшиеся от основных ветвей. Кричащие коты, молнией проносились от одного подвала к другому. Их расфуфыренные хвосты стояли столбом, подергиваясь лишь самым кончиком.

Природа не меняла своих законов и правил. Она была, есть и будет постоянной, вне зависимости от того, что с ней станет творить человек. Ей совершенно наплевать на его запреты, указы, законы и что самое хорошее – меняться для прихоти сильных мира сего она не собирается.

– Ястреб, это Беркут. У нас объявился маньяк…

Голос из рации прозвучал настолько неожиданно, что вывел меня из размеренного течения мыслей. Потом там раздалось долгое шипение, треск и другой голос достаточно четко ответил:

– Беркут, это Ястреб. Что у вас?

«Беркут», «Ястреб»… похоже связистами сейчас сделали ЧОПы, ну чтобы совсем не распались из-за ненадобности.

– У нас дюжина трупов. Вводится план – перехват.

– Где это на сей раз произошло?

– Улица Попова. Бывшая квартира подозреваемого. Полиция, нацгвардия, даже СОБР есть!

– Да ладно!

«Ага, вот и раскрылись мои злодеяния. Интересно, пожизненное дадут, если поймают или чтобы уж наверняка на месте расстреляют – мол попытка к бегству, стреляли сначала в воздух, а уж потом на поражение…»

– Еще двое калеченных на улице. Переломы ноги и руки. Скорая уже на месте. Ждем полицию.

– Понял вас. Сообщу выше. Конец связи.

«Нет, конечно прельщает, что из-за меня сейчас поднимутся все спецслужбы города, но стоило ли выдавать себя до поры до времени или лучше было действовать в тихую? Тем не менее, что сделано, то сделано. Эх, братишка мой, находился бы ты сейчас со мной, мне в двойне легче пришлось бы».

Укрывшись за мусорным контейнером, что стоял у стены дома, я пропустил патруль с катящимся рядом андроидом и продолжил путь только тогда, когда они полностью скрылись из вида.

«Фил Кейтс. Интересно, что это за личность? Что-то знакомое, вот только что? Вертится на уму какая-то догадка. У него три завода, которые выпускают программное обеспечение для современных компьютеров, а под шумок и некие вакцины с микрочипом в их составе. Вот сидел бы у себя дома, за бугром и колол бы творение рук своих кого угодно, любому из ближайшего окружения. Что он до нас доколупывается? Эх, братик-братик, правильно ли мы поступили, выполнив последнее совместное задание, работая на ФСБ? Стоило ли уничтожать совет директоров мирового правительства, если остались еще гниды, которые хотят прибрать планету к своим рукам? Жаль, что ты где-то бегаешь со своей девчонкой. Как ее там? Алина? Так, старлей, отставить депрессию и пессимизм. У самого голова на плечах! Сумел заварить всю эту кашу, сумеешь и расхлебать. Другого не дано. Ради своих дочерей! Вероника, Кира, как вы там, мои солнышки?»

Внутренний разговор подействовал положительно. Уверенность и решимость говорили об удачном исходе дела. Вдохнув как можно глубже, через маску, воздух, я ускорил движение, выходя спустя некоторое время к микрорайону Южный, от которого было рукой подать до Тихвинского кладбища.

Последнее пристанище мертвых встретило меня, как и положено, гробовой тишиной. Один лишь ветер тихо-тихо качал кроны немногочисленных деревьев, да одинокая птица изредка нарушала покой своими криками.

Могилу Маришки я искал долго. Пришлось дважды обойти кладбище. Вначале я обнаружил мать дядя Саши. Ее ухоженная, огороженная могила располагалась почти в самом центре. На меня смотрела с каменного изваяния круглолицая улыбающаяся женщина, как две капли воды похожая на постаревшего Александра. Поклонившись ей за столь хорошего сына, мне пришлось продолжить поиски дальше.

Простой железный крест с овальной фотографией нашелся не сразу. Могила находилась в самом дальнем углу, почти у самого обрыва. Никаких ограждений не было. Ухоженность тоже отсутствовала. На заросшей травой насыпью стоял поржавевший от дождей простенький венок и потемневшие от времени искусственные цветы.

Около получаса заняла уборка местности. Хорошо, что еще кто-то догадался поставить небольшую скамеечку на двух человек. Закончив приготовления, я протер запылившийся посмертный портрет любимой женушки и, перекрестившись, сел.

Ветер теребил волосы и даже в маске настолько дышалось легко и непринужденно, что я напрочь забыл о ее существовании.

– Ну здравствуй, дорогая красавица!

Глаза моментально увлажнились, а сердце заныло скорбью. Никогда не любил такие вот задушевные разговоры. Всегда казалось, что сам Бог обращает на меня свой справедливый взор, от которого никуда нельзя было спрятаться.

Слова давались тяжело. Горло моментально пересохло. Язык не ворочался, прилипая к небу.

– Прости меня пожалуйста, что не сумел уберечь детей от недремлющего ока «Системы»! Прости, что не оказался рядом, когда тебя так нужна была моя помощь! Во всем виноват только я один. Мне нет оправдания и прощения.

«Верной жене от друзей», «Любящей матери, от родственников». Последняя развивающаяся на ветру ленточка с надписью однозначно принадлежала дяде Саши и его семье. Он всегда был и есть нашим единственным не кровным родственником. Что бы мы не просили, что бы ни спрашивали, он всегда находил возможности ответить нам и решить любую задачу. Он давно перестал быть простым другом, перейдя в намного близкие семейные отношения.

А вот первая ленточка вероятнее всего принадлежала Илье и Полине. Кроме них, другие друзья у нас отсутствовали, да и не хотелось заводить кого еще. Мы жили своим семейным миром никого не трогая и не вмешиваясь ни к кому с указаниями и поучениями.

Ветер принес новую порцию воздуха, отчего я глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Даю тебе обещание вернуть детей во что бы то ни стало. Я уверен в своих силах и знаю, что справлюсь. А ты… помолись там за меня Боженьке и… прости еще раз за все, что произошло. Бес попутал в тот вечер выпить лишнего – вот и результат. Поплатился за собственную ошибку! Прости, ради всего святого на свете!

– Она-то тебя простит, а ты сам простишь себя?

Голос исходил из-за спины и принадлежал женщине. Медленно обернувшись, я увидел стоящую неподалеку бабулю, лет восьмидесяти. Она добродушно смотрела на меня, а ее голова слегка подрагивала.

– Так что, сам-то сможешь жить с таким грузом?

Как она здесь оказалась было неясно. С одной стороны вся местность просматривалась и подойти незамеченным становилось не реально. С другой стороны я мог и отвлечься от происходящего кругом. Поэтому не удивительно, что бабуля смогла подойти так близко.

На женщине был платочек, старенький плащ и резиновые сапоги. Опиралась она о простенькую деревянную клюку. Взгляд ее добродушных глаз успокаивал внутренний трепет, горечь утраты и разгорающуюся злость на окружающий мир… всю эту чертову «Систему», способную поглотить любую семью, прогнать через свою мясорубку и выплюнуть остатки, как и случилось в моей ситуации.

– Так что молчишь или оглох? Молод чтобы слух терять. Он, ох как еще пригодится.

Она села на край скамеечки и посмотрела на фотографию Марины.

– Красивая.

– Правы вы, Бабушка, придется жить с таким грузом!

– Ох и мучаются с такими непонятливыми бедные жены. Зачем тебе с таким грузом жить, если батюшка существует? Сходи к нему, покайся, причастись, расскажи, что на сердце лежит! Бог-то Он все видит и сейчас на тебя смотрит, а на прямую сказать не может. Не достоин ты, чтобы напрямую с Ним общаться. Вот исполни все как нужно – глядишь и счастье придет. Православный человек без причастия да покаяния кем будет? Вот именно что никем. Не гневи Бога! Таинства они для того и существуют, чтобы с духовным своим миром в ладу жить, а у тебя чертей за спиной полчища. Как от них избавиться не имея благословения и прощения Божьего? То-то и оно, что никак. А вот верующему, отдающему свою душу Спасителю проще-простого обратить на себя взор Всевышнего. Ты Ему молишься, каешься, а Он тебе во всем помогает, способствует и ведет в царствие небесное, а не в гиену огненную.

– Так ведь говорят, что нет больше истинных храмов с батюшками-настоятелями. Машины все заменили: и храм, и иконы, и свечи, и молитвы даже.

– Говорят – кур доят, а как пошли, то ничего и не нашли. Вот и ты ищи! Ищи, милок спасение своей души и встречи с Богом!

Глубоко вздохнув и осмотрев старушку, я перевел взгляд на фотографию Марины. Происходила какая-то нелепая ситуация. Бабуля, как всеведущий пастырь рассказывает о приобщении к Богу. Нет, конечно в Него я веровал безоговорочно, но чтобы участвовать в таинствах как-то мыслей не было. В тюрьму, где я сидел время от времени приходил священник, но мне с ним никак не удавалось встретиться: то в одиночку за какую провинность посадят, то отправят назад в камеру, то наоборот, в другую переведут. В общем на зоне не суждено было открыть душу батюшке. Здесь же все завертелось, закрутилось, да и, как оказалось, не к кому стало подходить. Священников репрессировали. Храмы закрыли.

– Вот так оно всегда происходит, – продолжала старушка. – Он ждет, а заблудшие души не идут, хоть кол на голове теши. Потом, значит, сидят и удивляются почему так плохо и нет спасения? А что ты сам сделал для этого спасения? Бог всегда руки помощи протягивает и ждет, а то, что через терни к Нему идти придется, так как же без жертвы? Всегда чем-то жертвовать приходится: временем, силами, сном… у кого что имеется.

– Вам, бабушка, в свое время в ораторы бы идти – цены бы вам не было!

– А она красивая, – не слушая меня, не замолкала женщина. – Рядом с Богом сейчас стоит, на тебя смотрит, руки тебе тянет, а ты и ухом не кажешь. Уши свои береги, потом добрым словом меня помянешь!

Я помассировал рукою виски, чтобы не рассмеяться. Вот куда понесло эту старую? Только про Бога говорила, теперь чем-то уши мои не понравились. Поспешив стереть улыбку с лица, чтобы не опечалить бабушку, яя посмотрел на курчавые барашки белоснежных облаков и обернувшись, сказал:

– Обязательно так и сделаю, слово даю! Э-э-э… бабушка?

Удивительное дело, но старушки не было ни на скамейки, ни за ней, ни в пределах видимости. «Что за чертовщина? Куда ее ветром сдуло?»

– Ау, бабуля, что за фокусы? Куда вы пропали?

Я вновь остался наедине с собой и со смотрящей в упор фотографией Маришки. Теперь же показалось, словно она с укором смотрит на меня и не знает не то простить, не то разгневаться.

Ветер успокоился окончательно. На ветку дерева вспорхнула птичка и запела. В нос ударил чистейший, насыщенный кислородом, воздух, заставив глубоко вздохнуть и насладиться им.

Рядом, на том месте, где сидела женщина, осталась ее клюка, служившая ей опорой и, как говорится, третьей ногой.

– Интересно девки пляшут. Мистика какая-то. Ну не исчезла же она в самом деле.

В задумчивости, я взял в руки ее посох и стал рассматривать, словно на нем находился ответ о только что произошедшем.

– Ну здравствуй, Данила Игнатьевич, сколько лет, сколько зим!

Прекрасно осознавая, кому принадлежит этот голос, я не спешил поворачиваться. Сердце стало учащенно настукивать положенный в таких ситуациях ритм, а я тем временем обернулся, поудобнее перехватив старческую палку. «Ба, а вот и кавалерия. СОБР! Великолепная четверка и вратарь».

Их капитана я знал давно, даже очень давно. Когда-то, в юные годы мы вместе уходили в армию, на срочную службу. После нее, за некоторые заслуги перед Родиной, нам предложили пойти дальше и заслужить особые береты. Мы оба, без промедления согласились. Учились одинаково хорошо, выполняя все требуемые действия. Однако я получил берет и звание с первого раза, а вот мой друг только спустя нескольких лет усердной подготовки. Вот тут-то наши дороги и разошлись. Он стал вначале завидовать, потом злиться и в конце концов ненавидеть меня. Все наши последующие встречи оканчивались либо потасовкой, либо настоящей дракой, при которой в ход шли все подручные предметы.

В итоге, наша некогда хорошая, добрая дружба оборвалась. Он пошел своею дорогую, а я своей. Не предполагал… совсем не предполагал, что наши пути так пересекутся. Значит, в ближайшее время в живых останется только один.

– Здравствуй, Олег! Что, не сидится в спокойствии? Другие не сумели, так сам решил все урегулировать?

Он пренебрежительно осмотрел мой внешний вид и цокнул языком, всей своей сущностью показывая как неприятна стоящая перед его глазами персона. Скрестив руки на груди, мужчина сплюнул в сторону и усмехнувшись, пристально посмотрел в глаза.

– Знаешь, когда сообщили, что в городе начал орудовать маньяк, я в начале не поверил этому, но когда посмотрел сводки и доклад с места преступления криминалистов, а потом сопоставил факты, то… даже обрадовался. Сразу подумал, какой такой каратист смог уложить десяток нацгвардейцев, причем не из слабого десятка. Затем мне лично пришлось допросить капитана полиции, пытавшегося задержать отбросов общества, но по вине известного нам человека не сумевшего это сделать. Потом побывал на месте преступления, а уж когда сделал запрос по всем освобожденным и бежавшим зекам за прошедший месяц – все встало на свои места.

Он вытянул вперед руки, разминая суставы, начал делать круговые движения.

– Контора сразу же поняла чьих из откинувшихся это рук дело. Медкомиссия сразу признала, что у тебя, друг, слетела крыша, как такое часто бывает у слабовольных и слабохарактерных людей, не достойных не только жить, но даже существовать под солнцем. Тебе хотели одеть смирительную рубашку и запечь в психушку, но я оказался раньше их. Совпадение. Не правда ли?

Его увесистый кулак лишь рассек воздух и слегка оцарапал щеку. Я был готов к подобному и предугадал действие «друга». Уйдя с линии атаки, я расчертил палкой, по дуге, воздух, но он ушел в «молоко». Один-один. Мы скорее всего не дрались, а пытались найти то слабое место друг у друга, после которого и наступает настоящая драка. Наши тела, словно машины смерти, сходились и расходились, натыкаясь на умело организованную оборону. Не имея возможности пробить или обойти ее, мы расходились на изначальные позиции и все повторялось снова.

Его четверка стояла полукругом и не вмешивалась. Либо им дали приказ не вступать в бой, либо они ждали удобного случая, чтобы одним направленным общим ударом опрокинуть меня и положить конец всем моим стараниям. Я же пытался прокрутить в мозгу все возможные сценарии исхода боя. Выходило не густо, где удалось бы одержать победу. Но пока они бездействовали, можно было сконцентрироваться на непосредственном противнике.