Эволюция G.A.N.Z.A.

Недалеко от входа лежали два вытянутых предмета, завернутые в армейские термоодеяла. Фольга отсвечивала над чем-то упакованным внутри. Они подошли, и капитан, нагнувшись, откинул край. Устало разогнулся и встал рядом.

На полу лежал труп человека, застывший в предсмертной агонии. Сгустки крови запеклись на простреленных ногах. Из-под разорванных темных штанов торчали осколки костей. Простреленная голова была запрокинута. В перекошенном рту темнела бездонная пропасть смерти.

Полковник присел на корточки, внимательно разглядывая лицо убитого.

– Знаешь, кто это? – поднял он глаза на капитана.

Тот пожал плечами.

– Варран Хол, – сказал Тито и встал. – Командир спецотряда еретиков. Седьмой по счету в нашем списке. Ценный трофей, – хмыкнул он, – и вовремя. Его группа делала прорыв?

– Да. Вчера мы зажали их у селения. Они потеряли 12 человек, часть ушла, и мы гонялись за ними. Скорее, это была разведка. Я даже смог бы предположить, что целью была попытка выйти на связь со своими, минуя наш пеленг.

– Что во втором мешке?

Капитан нагнулся, откинул ткань со второго тела. Полковник осмотрел бородатого мертвого мужчину.

– Этого не знаю. Это всё?

– Остальные в горах под камнями, тихие и спокойные.

Тито повернул голову к хламу, который кучей лежал рядом с трупами. Он рассмотрел детали оплавленного оборудования.

– Передатчик, – вскинул брови полковник, – интересно. Это они сделали?

– Термитная граната. Я видел вспышку сверху.

– Вопрос: что и куда передавали?

– Забрали наудачу спецам, – Метис поковырял в ухе.

– Шанс невелик, – полковник носком ботинка ткнул по деталям, скрученным от жара в причудливый клубок железа и пластика, вонявших гарью. – Дам распоряжение.

– Отвечали? – уточнил он, кивнув на убитого.

– На переговоры не было времени, – сказал капитан. Накрыли сразу из всего, что было.

Тито опять присел на корточки, вглядываясь в лица:

– Живым не получилось?

Капитан приставил палец к виску, изобразив выстрел:

– Это он сам, когда подошли. Ранен был в ноги. Я видел, у него была G.A.N.Z.A.

– Кто ещё в курсе?

– Никто не будет болтать. Тем более, у меня нет в роте фанатиков.

– Ты хотел сказать, их нет в корпусе, – поправил его полковник.

Они молча смотрели некоторое время на труп. Перед ними лежал враг. Но они понимали его поступок в последнюю минуту своей жизни.

– Биологический материал, – саркастически хмыкнул полковник, вспомнив слова предтечей. – Им нужны пленные. Такие вот, как этот Хол. Поэтому он и проделал себе дырку в голове. Теперь все, кого мы убиваем, ещё и после смерти служат доказательством того, что решение наградить их клеймом, будет преследовать и после смерти.

– Что они сделают с ними?

– Разберут по винтику. Им важно понять, как они украли то, что может возвысить. А может быть и верным способом понять, как принимать только одну сторону, какая выгодна тебе.

– Всё это дерьмо, сэр. Вся эта хрень с G.A.N.Z.A., – сказал капитан.

– Не только это. А то, что мы делаем, как орудие в их руках. Убивать тех, кто посмел коснуться святого. Всё это – дерьмо, от которого хочется быть подальше. Но, ты – солдат, и я – солдат, и мы выполним приказ. И я очень ненавижу тех, – он показал пальцем на труп, кто заставляет меня быть здесь. Они вне закона.

– Я слышал разговор, – кивнул капитан.

– Тебе нужно было это слышать, чтобы я не повторял. Лучше из их уст, чем потом повторять из моих.

– Генерал? – вопросительно спросил капитан.

Полковник отмахнулся:

– Ему самому не сладко. О-Бэйн, постоянно под прицелом. Думаешь, почему я в этом звании, хотя давно мог бы быть гораздо выше, – он показал пальцем на нашивку звания на рукаве. Потому, что мне легче здесь, – он опять показал на труп, – чем там – в Центре, среди тех живых мертвецов.

– Вы же знаете, как вас уважают солдаты, – ответил капитан и, кашлянув, добавил, – и офицеры.

– Этот корпус – моя жизнь, Метис. Но не всегда я решаю, что будет с нашими судьбами. Именно там, в Центре полно тех, кто не может уяснить и грамм нашего состояния, и понять желания не тратить жизнь попусту. И свою и чужую. Да, хотелось бы быть героями и делать своё дело, но не делать трупы для тех, кому нужен материал для исследований.

– Нас устроит, что вы помните о тех, кто в огне, – сказал капитан. – Иногда думаю, смог бы также выстрелить себе в голову, ради дела, если выхода нет.

– А ты знал, что он служил? – сказал полковник, указав на мёртвое тело.

– Нет.

– Да… я читал личные дела всех, кто в списке… этот служил в 34 корпусе, батальон управления РСУ.

– Ракетчики? – капитан удивился. – Неслабо. Я слышал, там большой конкурс.

– Да – полковник опять потёр ноющую грудь. Не всех допускают к управлению «Парусом». Ракеты сложные. Награждён за операцию «Светлая луна».

– Он участвовал в конфликте с конфедерацией? – ещё больше удивился капитан, и с большим уважением посмотрел на мёртвого. Я тогда был на соседнем материке.

– Я тоже, – сказал полковник и показал на шрам на шее.

Он нагнулся и закинул ткань на лежавшего. Задумался на секунду.

– Теперь от этого типа толку мало. Нам тем более. И так понятно, что против нас не все дураки с палками, как об этом пишет пресса. Скоро связь с центром. Генерал ждёт доклад. Через два часа брифинг. Доложу свои мысли и будем накрывать всех. Время сейчас за нами. Осталась одна точка – старый комплекс в горах. Больше им нигде не быть. Будь готов, что-то дополнить по блокировке и зачистке, ты нужен мне со свежими мыслями. Надеюсь, мы успеем, пока не прибыли предтечи.

Капитан кивнул и показал пальцем на накрытое тело с молчаливым вопросом.

Полковник посмотрел ему прямо в глаза:

– Каждый может найти в себе силы умереть с честью, рассчитывая на уважение. Жаль, что кто-то из братьев не сделал это раньше на своей стороне. Сожженный передатчик сдай технарям. Больше вы ничего с гор не привозили. Пусть ребята сделают всё тихо. Земля всех уравняет.

Капитан утвердительно кивнул головой.

Полковник подошел к выходу и обернулся:

– И да, – он поморщился и ноздрями втянул воздух, – помойся. От тебя воняет, как от пса.

Капитан злобно улыбнулся в ответ.

6

Ночью в столовой готовили завтрак на весь лагерь. Повар улыбался, глядя на системную работу, на чистоту вокруг, на тишину. В большом зале был порядок, автоматические светильники давали приглушенный свет. Он, убрал соринку со стола, довольно вздохнул. Потом взял стакан и налил фильтрованной воды из термобака. Поднес к губам. Вдруг донесся какой-то гул. Потом топот. И не успел повар отпить воды, как двери в зал распахнулись, лампы автоматически вспыхнули. В столовую буквально влетел его помощник и заорал, как потерпевший:

– Рота псов!!!

Повар задергался, чуть не выронил стакан, заметался, и через секунду, в идиллию тихой кухни влетел шум от сотни солдат, с топотом и гомоном врывающихся в помещение. С оружием, в амуниции они быстро захватывали столы, снимали винтовки, прислоняя их у ног, грохали о пол снятыми латами. В один миг со всех сторон возник шум, гам, требования, а главное, вонь сотни потных солдатских тел, возбужденных голодом. Солдаты садились за столы и по мере приземления по очереди поворачивали к нему головы. Сотня пар глаз повернулась на повара, голоса стихали. Он нервно сглотнул, выбитый из колеи нашествием, однако, скосив глаза, профессионально оценил полный комплект возможностей на табло конвейера. В этом смысле его аккуратность и своевременная подготовка могла легко исправить ситуацию. В столовую в числе последних зашел офицер, ничем не отличающийся внешне от всех солдат. Он направился прямиком к коку.

– Заместитель командира роты «D» старший лейтенант 1 класса Ка-фогин. Распоряжение капитана Метиса на прокорм роты.

Повар взял себя в руки, похлопал по столу, и, нащупав сканер, протянул ему. Лейтенант приложил грязный палец к датчику и пошутил:

– Бурная ночка. Время дорого. Давайте, что есть, – он ухмыльнулся, – нет ничего хуже своры голодных псов.

Повар был выше него на голову. Смотрел сверху вниз, на короткие волосы с намечавшейся проплешиной, перетянутые обручем коммутатора. Он взял сканер обратно, посмотрел на грязный отпечаток на чёрном матовом пластике, и подчеркнуто, сдержано ответил:

– Здесь всегда всё готово.

– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Ка-фогин и, похлопав повара по плечу, сел к ближайшему столу.

Порционная раздача шла прямо по конвейеру. Солдаты затыкали в экраны, делая заказ по меню. Система быстро распределяла порции, выдавая подносы с дымящимися продуктами.

– Какого чёрта! – возмутился кто-то. – Одна курица. Мяса нет?

– Сожрешь и цыпочку.

– Я не против и твою башку откусить, Грегор. Но мясо-то где?

Подносы с чмоканьем и паром выходили из приемника. Гул поутих. Все были заняты делом, быстро опустошая тарелки. Солдат безуспешно тыкал на выбор порции. Система вежливо отклоняла запрос.

– Что за херня! – воскликнул он. – Это теперь так называется? «Спасибо за ваш запрос, но он не может быть выполнен». Где моё мясо?

Соседи за столом, пережевывая пищу, наблюдали за его тщетными попытками и ухмылялись. Один протянул ему пластиковую вилку.

– Попробуй, Вачонски, – может, это поможет.

– Попроси вежливо, – сказал другой. – Вдруг система – женщина, скажет: «мой цыплёночек».

Солдаты заржали. Это только раздразнило их товарища. Получив поднос, он взял его, гневно посмотрел на них и пошел к повару. Тот стоял у конвейера, сверяя количество выдаваемых порций. Невозмутимо водил пальцем по сканеру, перекидывая цифры в табло управления. И не сразу заметил стоящего рядом солдата. Тот был невысокого роста и буквально шипел от злости. Повар, как фонарный столб, навис над ним. Они несколько секунд разглядывали друг друга.

– Это что? – спросил солдат.

Его товарищи за столом перестали есть, наблюдая за сценой. Кок посмотрел на поднос:

– Что?

– Это, – солдат ткнул пальцем в дымящийся зелёный брикет.

– Курица, – безошибочно определил кок.

– Вот именно, – солдат слегка подавал головой при каждом слове. А я просил «мясо».

Повар посмотрел ему в глаза и точно определил избыток агрессии в его голосе.

– Курица не мясо? …эээ, – он пошарил взглядом по обмундированию и прочел фамилию солдата на нашивке, – Вачон.

Солдаты заржали громче. Солдат с подносом медленно, гневно посмотрел на них и, сдерживаясь изо всех сил, правой рукой удерживая поднос, левой отогнул лямку жилета, закрывшую часть шеврона.

– Рядовой 1 класса Вачонски, – внятно сказал он с нажимом. Не Вачон… – его буквально передёрнуло, когда он вслед за коком исковеркал свою фамилию. – Запомни: Вачонски! Вачонски! Это понятно?

Повар медленно положил сканер на стол и ближе подошёл к солдату, заставив его ещё выше поднять голову. Уперся животом в поднос. Их разделяла только дымящаяся, аппетитно пахнущая субкурица. Это не смутило солдата, он непроизвольно подался вперёд, вдавливая поднос в живот повара.

– Курица на сегодня в меню и мяса не будет до обеда, рядовой первого класса Вачонски, – медленно сказал повар, маринуя солдата взглядом. Это понятно?

Они сверлили друг друга взглядом. Секунда проходила под перекрёстным огнем гневных взглядов двоих, несуразно выглядевших мужчин, соединенных подносом. Между ними поднимался пар. Они развлекали своими позами сидевших за столами бойцов. Маленький Вачонски и длинный кок, нависавший над ним. Сцена затягивалась.

– Что там происходит? – громко спросили с дальнего стола сквозь гомон за столами.

– Вачонски потерял кусок мяса.

– Пусть посмотрит у соседей в желудке.

– Ему и быка мало.

– Вачонски, кок несъедобный.

Шуточки посыпались отовсюду. Солдаты чувствовали в голодных желудках горячую пищу, безопасность, расслаблялись после боевого вылета, улыбки появлялись на хмурых лицах. Они понимали глупость ситуации в отличие от их товарища. Гогот достиг ушей офицеров.

– Вачонски! – голос лейтенанта Ка-фогина громко перекрыл остальные голоса.

– Я! – ответил Вачонски, не отворачиваясь от повара.

– Вернись на место и приступай к еде, – прозвучала команда.

Вачонски гаркнул в лицо кока:

– Слушаюсь!

Он медленно отступил назад, держа в руках поднос. Пальцем показал на нос кока и пошел к столу, где его приняли ржавшие, подшутившие над ним товарищи.

– К чему тебе мясо? – сказал один с перевязанным предплечьем. Он прицелился вилкой в куриный брикет на подносе Вачонски. – Попробуй горошек!

– Эй, – Вачонски взмахом защитил свой поднос, – я в другой раз кое-кому подсыплю гороха.

Он ковырнул вилкой свой брикет и поморщился. Но, тем не менее, сглотнул и принялся дальше поедать весь паёк, поглядывая на повара, следившего за ним.

– Забудь, – сказал сидевший рядом солдат и потряс Вачонски за шею, – пустяк. Мясо закажу тебе в первой увольнительной. И не нашу армейскую дрянь, а настоящий гигантский стейк.

Вачонски невозмутимо подал руку, и солдат пожал её.

– Я с вами, Грегор, – сказал боец с раненым предплечьем. Хотя, если с нами пойдёт этот, – он многозначительно помахал перед носом Вачонски, – главное, чтобы там подавали и курицу тоже.

Он изобразил кудахтанье. Вачонски забыл про повара.

– У кого-то тоненькая шея, как у цыплёнка, – сказал он, в ответ помахивая вилкой. – Не стоит её спасать в следующий раз.

– Намекаешь на Рио?

– Вспоминает всё про ту зачистку и рядом бордель, – уточнил солдат. – Ползали же они туда оба на ходунках, пока кости срастались.

Вачонски с вниманием поедал курицу на подносе.

– Маленький злобный ублюдок, – довольно растянул раненый в предплечье. – Надо было тебя тоже бросить в том ящике, в который ты влетел, как наседка по первому крику петушка. Так жахнуло, что видно было, как у нашего Вачонски глаза вылезли из орбит, а из задницы появился огненный хвост, и бах, полёт до самой помойки метрах так в 20, как ракета. Видимо, от разлетевшегося ресторана одна из куриц так дала ему по башке, что теперь он птицу в меню напрочь не переносит. Психует.

Солдаты заржали. Вачонски с набитым ртом стал через стол хватать своего товарища. Тот, смеясь, поднял забинтованную руку повыше другой, удерживая его на расстоянии.

– Она точно на него дурно влияет.

– Не ешь больше эту дрянь, – сказал сосед по столу.

Солдаты посмеивались, разговаривали по пустякам, ловили простые и спокойные минуты, забывая о времени. Двери столовой открылись, и вошёл капитан. Он осмотрелся, увидел своего заместителя. Тот показал большой палец. Метис кивнул и, отметив шумный разговор за одним из столов, пошел туда. Солдаты заметили капитана, поубавили пыл, следили за ним, прожевывая. Когда он подошел, молча раздвинулись, освобождая одно место. Он улыбнулся, приставил винтовку к другим стволам и, перекинув ноги, сел на скамейку. С наслаждением вытянул их, ослабил щитки и наколенники.

– Что в меню? – спросил он.

– Любимый рецепт Вачонски, – сказал солдат с забинтованным предплечьем, – с добавкой.

– Вачонски? – переспросил капитан. – Были пожелания?

– Нет, сэр. Это только курица.

– Хм, нормально.

Капитан, не обращая внимания на солдат, набрал себе меню на табло. Аппарат принял заказ, погудел, и конвейер с чмоканьем выдал поднос с пайком. Метис понюхал и с удовольствием начал есть.

– Вроде вкусно. Какие-то проблемы? – переспросил он, жуя, прекрасно чувствуя их настрой. – Я что-то пропустил?

– Курица, сэр, – сказал раненый. Боевая курица вхерачила Вачонски непоправимую травму в Рио.

– Да? – капитан посмотрел на невозмутимого Вачонски, молча смотревшего на товарища с бинтом.

– Вы там вдвоём были на койках после того взрыва? – переспросил капитан. – У тебя-то всё в порядке?

Солдаты заржали, но коротко. Капитан улыбался.

– Как рука? – кивнул он на предплечье раненого солдата, сидящего напротив Вачонски.

– Нормально, капитан.

– Уверен? Возможно, будет работа.

Все, кто был за столом, стали серьёзными и даже немного подались вперёд. Шутки перестали их интересовать. Вопрос, заданный капитаном, служил не только сигналом, но и обоснованием, что, кому-то не придётся принимать участие в операции. У раненого слетела улыбка с лица:

– Капитан, разрешите обратиться?

– Слушаю, – прожевывая брикет, ответил Метис.

– Сэр, рука в порядке. Мне не нужно дополнительного обследования.

– Я вижу, как щиток сильно затянут. И после укола. Уверен, что кость цела?

– Уверен на 100%. Не болит.

Капитан как бы невзначай взглянул на него и сканировал состояние взглядом. Солдат выпрямился и, сурово нахмурившись, смотрел капитану в переносицу.

– Ты – отличный солдат, Боннар. И не по глупости так вышло. Просто поставили тебе лишнюю метку. Другой вопрос, как это может сбавить твой темп в заварухе, в которой, вероятно, нам придется побывать уже вскорости? Ты прикрываешь спину тех, кто рядом, – капитан показал вилкой по сидящим. – Учитывай это, оценивая своё состояние. Храбрости здесь у всех немало. Будь разумен.

– Уверен, – не задумываясь ответил Боннар, и резко встал.

Он отошел на шаг и, развернувшись в проходе, принял упор лежа и начал выполнять отжимания под взглядом товарищей. Губы его были плотно сжаты. Не морщась, он выполнил несколько повторений, прежде чем капитан остановил его.

– Довольно.

Солдат сел. Кто-то похлопал его по спине. Поднес ему стакан с концентратом. Капитан кивнул и продолжил есть. Все вокруг также продолжили трапезу. Все ожидали, что он скажет. Раненый поглядывал на него, медленно пережевывая.

– Ты можешь быть в строю, – сказал наконец Метис. – Покажешь доку. Пусть посмотрит.

– Я… – начал, было, солдат, но капитан прервал его.

– Всё видно. Ты в строю. Пусть док посмотрит, сделает всё, что нужно. Думаю, что через несколько дней нам всем можно будет передохнуть.

Солдаты перестали жевать и переглянулись. С соседних столов тоже прислушались к разговору.

– Мы в деле, господин капитан? – переспросил всё ещё переживающий Боннар. – Или нас отводят?

– Не хватало, чтобы кто-то откусил последний кусок, – пробурчал Вачонски, склонившись над подносом.

Капитан ухмыльнулся и похлопал его по спине.

– Успокойтесь парни. Я лично просил полковника дать нам возможность всё закончить. Через полчаса брифинг. Всё узнаете. Скажу только… – он сделал паузу и осмотрел напряженные лица. – Полковник и не хотел кому-то передавать миссию. Мы пойдём первыми.

– Большой пёс в своей стае, – сказал кто-то.

И солдаты довольно закивали, вспоминая полковника Тито.

– Доедайте свой ужин-завтрак, – капитан кивнул на остатки еды. Уверен, что скоро вам такую роскошь не предложат.

Солдаты за столами приглушенно забубнили, передавая слова капитана дальше. Это вызвало оживление и, будто волна, прошедшая по залу, мотивировало прилив энергии. Забыта была усталость последнего дня. Многие улыбались. Исход операции зависел именно от них. Никто не хотел отсиживаться на базе. Никто не хотел избегать боя.

– Проклятые еретики, – пробурчал, жуя, Вачонски. – Пора давно заканчивать с этим сбродом.

– Торопишься куда-то? – спросил рядовой рядом.

Вачонски оценил его взглядом:

– Как по тебе, Прохор, ты бы вечно гонялся за ними. Слишком любишь давить на курок. Только меня уже это достало.

– Не спорю. Я рад быть здесь. Это лучше, чем просиживать зад на базе. Закончив, придётся опять глотать пыль на полигоне.

– Ты бы их вечно гонял по миру?

– Нет, я о том, что цель теряет смысл.

– В бесконечной войне? – переспросил капитан.

– Жестоко, – констатировал он, – мы охраняем мир и закон.

– Только не этих синеглазых ублюдков, – вставил Вачонски.

– Конечно. Не их. Они украли национальное достояние.

– Вы имеете ввиду то, что они могут сами интегрировать G.A.N.Z.A.?

– Конечно. Не всякий восторг ученого, с благой целью сделавшего открытие, оборачивается на пользу обществу. Вспомни хотя бы ядерную бомбу. Вот так «открывалка» получилась.

– Пффф, – Вачонски легонько стукнул по столу. – И двести тысяч поджарились в огне.

– Сколько потом сдохло от СВЧ? – передразнил его Прохор. – Миллион? Прежде чем поняли принцип микроволн? Одно ИМРТ чего стоило! Благие намерения?

– Не важно, – перебил его капитан. – В чем суть ваших сомнений? Сам факт, что кто-то выскочил вперёд и принялся, расталкивая всех, выбивать себе место получше, наплевав на других, не может быть чем-то оправдан. Почему все должны спокойно это сносить? У них был шанс. Решить, как ты видишь себя в цивилизованном мире.

– Вы говорите о синдикате? – переспросил Боннар.

– Ну и тупица же ты, – чуть не воткнул в него вилку Вачонски. – Нет, блин, капитан имел в виду разговор о святой девственнице, которая ждёт тебя в увольнительной.

Солдаты заржали.

– Я этих ублюдков бы давно выкосил вместо тупых рейдов с юристами, – продолжил он. Всё к этому шло.

– Есть закон, и мы – его исполнители, – повторил Метис.

– Если суть не в провидении и желании достичь мечты человечества о вечной жизни, то по факту это только искра от пламени, – задумался Прохор.

– Какое, нахрен, пламя? – плевался не пережёванным горошком Вачонски. – Только тупым неясно, насколько чужда эта хрень всему живому. Никто не вправе решать, кому жить, кому нет. Хирург помог, и всё. И мне, и ему, – он ткнул в Боннара, – когда нас собрали по кускам. Но нет дальше ничего. Если не суждено тебе жить. Не можешь ты нарушать этот закон. Это всё…

Капитан предупредительно поднял палец и указал на него. Вачонски осекся и опять начал ожесточённо жевать. Несколько секунд сдерживался и потом продолжил:

– При всём уважении, капитан, я не хочу поднимать вопрос о культе и церкви Предтечи, но моё мнение – всё это не нужно. Вообще.

– Я закончу за тебя, – Прохор смотрел на капитана. – Суть – в деньгах. И всё, что всегда желала церковь, послушные прихожане.

– Я очень надеюсь, что это всё будет переварено вами именно здесь и не более, – капитан осмотрел присутствующих. – А потом, когда будете гадить этими брикетами, не забудьте смыть своё дерьмо вместе с этими мыслями. В тишине и одиночестве. Без вмешательства особого отдела.

– Конечно, капитан, – Боннар кивнул и посмотрел на Вачонски. – Просто изначально некоторые раскудахтались.

Вачонски беззлобно взглянул на него и, отодвинув пустой поднос, сдержал отрыжку.

– Что они кладут туда? Каждый раз в желудке внезапное удивление.

– Только то, что нужно хорошему солдату.

– Это как он? – иронично переспросил Вачонски, помахав большим пальцем в сторону Боннара.

– Как ты! – подтвердил тот.

Они протянули друг другу кулаки и соединили их над столом в жесте двух старых приятелей, сытых и довольных.

– Теперь замочим этих синеглазок и по домам. Лишь бы их нахрен не видеть там, – довольно похлопал себя по животу Вачонски. – Гореть им в аду, а мы поможем дорогу найти.

Прохор сидел, задумавшись. Вачонски ткнул его кулаком в пластину бронелат на спине.

– Не думай. Твоя любовь – пострелять ещё может быть использована. Накосишь этих ублюдков.

– У меня младшая сестра с G.A.N.Z.A, – неожиданно тихо сказал Прохор.

Вачонски застыл с глупой улыбкой и посмотрел на него, потом на остальных, в недоумении смотревших на Прохора. Прохор обвел их взглядом. Капитан дернул щекой и, слегка кивнув, дал понять, что он в курсе. Все личные дела своих подчиненных он просматривал всегда самым тщательным образом. Знал многое обо всех. Прохор по взгляду капитана понял, что нет смысла преподносить это как новость.

– Синеглазка? – переспросил недоуменно Вачонски. – Шутишь?

– Лицензия второго класса, продлена на 10 лет.

Все выдохнули.

– Это не совсем то… – начал Боннар.

– Прости, брат, – сказал Вачонски. – Я подумал другое. Но это совсем не то, что я имел ввиду. Она же по закону… с лицензией.

– Всё в порядке, – ответил Прохор, – в каком-то смысле. Лейкемия. Мы продали два дома. Кое-какие акции были, фирму мою, контракты, собрали всё, что смогли. Ради матери и неё, конечно. 17 лет и такая вдруг новость… Все были в шоке. Теперь она – синеглазка, – он ухмыльнулся и посмотрел на Вачонски, – 10 лет.

Солдаты замолчали, мелкими движениями скрывая неудобный момент. Кто-то встал из-за стола, понёс поднос в мойку. Прохор проводил его взглядом.

– Твоя сестра достойна этого? – спросил капитан. – Ты решал?

Прохор кивнул:

– Мы росли без отца. Я управлял делами. Мать бы не пережила.

– О чем речь? Конечно! – согласился Вачонски.

– Я был в центре Предтечи. Там работают учёные. Конечно, это церковь и много последователей, но главное, я сам видел, как много они делают, чтобы найти решение. Я говорил с хирургами перед интеграцией, и ты знаешь, – он посмотрел на Вачонски, – всё это действительно хрень. Они сами понимают, как далеко могут зайти, но всё каждый раз что-то мешает. И нет выхода. Только возможность собирать кусками на недолгий срок.