скачать книгу бесплатно
– Аурика, ласточка моя, ты не права! – Мягко ответил наместник.
– Давай не будем выносить домашние склоки на люди и обсудим это позже, – отрезала Аурика, не переставая улыбаться сидящим рядом гостям. – Довольно она мне крови попортила за сегодня. Пусть посидит и подумает.
– Мама, может быть, действительно отец прав и тебе пора сменить гнев на милость? – Заметил сидящий рядом парень. – Да, Эура бывает резка, но она всего лишь по-своему хотела нас предупредить, что охота нынче опасна. К тому же, мы ставим в неприятное положение хорошего человека, благородного господина Хайдгера. Видишь, как он погрустнел, когда ты отправила Эуру в опочивальню. А человек он действительно хороший: родственник короля, старший сын Фрерберна Могучего, владетель земель к северу от столицы, и король доверяет ему как самому себе.
– Генри, солнце моё, ты хочешь вернуть гадюку в наше болотце, – отмахнулась Аурика. – Ты готов расплатиться за последствие? Эура не признает авторитетов, чинов, и правил. Она, скорее всего, даже не поняла, за что я её наказала.
– Она забавна, – пожал плечами парень. – И королю она понравилась.
– Забавна? – Вскинула бровь Аурика.
– Ну мама.. К тому же Хайдгеру она понравилась.
– Хорошо, Генри, – сдалась Аурика. – Скажи сестре, что мы простили ей неразумные слова. Но запомни: ты отвечаешь головой, за все, что она вытворит сегодняшним вечером.
– Я схожу за ней, мама, – улыбнулся Генри. Лишь уголок его губ дёрнулся, на мгновение превращая улыбку в усмешку.
Как Эура отличалась от тихих младших сестёр, так и тихий Генри отличался от старших братьев. Порою Аурике казалось, что шаманка была всё-таки права, предсказав ей рождение сына. А может быть старая карга, вмешавшись в дела богов, что-то напутала. Именно из-за этой ошибки непоседливая, болтающуюся по окрестным горам Эура оказалась заточенной в женском теле, а домосед Генри, проводящий все время за книжками, мужском.
Тем временем, обогнув галдящую толпу родственников, что заняли места поближе к королю, Генри подошёл к дальнему концу стола, где Хайдгер продолжал предаваться чревоугодию, погрузившись во вселенскую печаль.
– Господин Хайдгер, как хорошо, что Вас нашёл! – Вежливо проговорил парень. – Меня зовут Генри, я сын наместника и брат госпожи Эуры.
– И? – Хайдгер изрядно осоловел. Ум его стал медленным и тягучим, словно смола. Мысли, дёрнувшись, застревали в нем, словно неосторожные мошки.
– Вы обидели мою сестру.
– И? – Хайдгер залпом осушил кубок и потребовал ещё у пробегавшего рядом слуги.
– Вы хотели извиниться!
– Я? – Усмехнутся Хайдгер, вытирая рукавом небритый подбородок.
Если бы мужчина не был пьян, он бы заметил, как брезгливое выражение на миг промелькнуло на лице Генри.
– Да именно Вы. Вы, благородный господин, чьи великие предки занимают самые почётные места за пиршественным столом в чертогах Морриган; храбрый воин, о чьих подвигах слагают песни; мудрый полководец, на чьей мудрости учат молодое поколение, так?
– Несомненно!
– А моя сестрёнка – просто взбалмошная девица, – продолжал Генри. – Ну как же Вы, такой мудрый и уважаемый человек, не извинитесь. Нет, я не прошу Вас падать на колени и прилюдно признавать свою вину. Мы же с вами знаем, кто на самом деле не прав, – подмигнул Генри.
– Сладко стелешь, парнишка, да жёстко спать. Ступай ты лучше лесом, парень. Поищи другого дурака.
– Вы на охоту хотите? – Поджал губы Генри. – Старшие братья, Арво, Эверт и Кнутти не поведут в лес без Эуры. Только она знает тропы.
– Так сестрица твоя сказала, что нет в лесу дичи.
– Врёт она. Сегодня кабанов привезли целые сани. Эура отходчива. Помиритесь с ней, и Вы будете всю жизнь вспоминать охоту в здешних лесах.
– Хорошо, уговорил ты меня, – рявкнул мужчина, рывком вставая с лавки.
Сказители и песнопевцы с грохотом попадали, словно спелые яблоки с обломившейся ветки.
– Следуйте за мной, господин, – учтиво поклонился Генри и направился к выходу. Слуги, сновавшие с подносами и корзинами, пропускали сына Трюггера. Хайдгеру же приходилось пробивать проход локтями, уворачиваясь от блюд.
На лестнице они неожиданно столкнулись с Метхильд. Нянька спускалась, напевая весёлую песенку. Щеки её раскраснелись от вина.
– Куда это ты собрался, Лисёнок? – Грозно спросила женщина, перегораживая дорогу.
– По делу,– уклончиво ответил Генри, пытаясь проскользнуть мимо, но лестница, ведущая в женские покои, была узка для двоих, тем более для троих, а необъятная Метхильд просто закрывала её всю.
– В женскую половину? По делу? – Прищурила глаз Метхильд.
– Мать просит Эуру спуститься: гости без неё скучают.
– Так подожди здесь. Я сама за ней схожу.
– Э.. Метхильд, у нас деликатное дело. Господин Хайдгер был бестактен сегодня и хочет принести извинения.
– Пусть приносит, – пожала пухлыми плечами женщина. – Я сейчас её позову.
– Видишь ли, Метхильд. Тут шумно, народ ходит, а извинения подобного рода благородные господа приносят в тишине. Всё-таки он сын брата короля, ну ты меня понимаешь.
– На женской половине дома?! – Всплеснула руками женщина.
– Я, как брат, буду рядом.
– А если она не причесана или, не приведи боги, не одета? Сраму-то будет! О чем ты только думал?! Я иду с вами!
– Не стоит, Метхильд. Мы сами справимся.
– Я иду с вами! – Угрожающе повторила женщина.
– Хорошо, хорошо, – сдался Генри.
Метхильд единственный человек в Снерхольме, перечить которому боялся даже Генри.
– Вот и ладушки, – уже миролюбиво проворковала Метхильд, разворачиваясь.
Комната Эуры находилась прямо у лестницы, в начале длинного коридора огибавшего этаж длинной змеёй. Остановившись перед дверью воспитанницы, Метхильд тихонько постучала. Тишина. С лестницы доносились едва различимые звуки застолья.
– Поздно вы. Спит Эура.
– Тихо что-то,– проговорил Генри, припав ухом к замочной скважине.
– Она что, храпеть должна, как сонный тролль? – Усмехнулась Метхильд. – Или стонать как медведица? Спит она, как мышка, как и положено благородной госпоже.
При упоминании о медведице уши Генри стали пунцовыми. Бирной или «медвежонком» звали девушку, с которой Эура застала их накануне в конюшне. Конечно, Эура поклялась ничего не рассказывать ни отцу, ни родителям его невесты, но слухи ползли по поместью.
Мимолётное чувство неловкости, однако, не помешало Генри заглянуть в замочную скважину. Луна освещала комнату желтоватым тусклым светом: одежда валялась на стуле, и перина была чуть приподнята.
– Эура, дочка, ты спишь? – Громко спросила няня, но фигура на кровати даже не шевельнулась.
– Может, действительно спит? – Задумчиво протянул Генри. – Она сегодня с братьями на охоту ездила. Может, устала?
– С братьями? – Усмехнулся Хайдгер. – Ты же тоже, вроде бы, брат?
– Не господское это дело по лесам шататься. В Снерхольме дел хватает.
– Не нравится мне это. Слишком тихо, да и тянет из комнаты, словно окно открыто. Как бы ни случилось чего… – Покачала головой Метхильд. – Эура, доченька, открывай дверь.
– Ключи есть? – Глухо спросил Хайдгер.
Медовуха, которой в дороге угостил наместник, была знатной, а вино за столом было ещё лучше, но мешать два огненных напитка было ошибкой, и теперь стук в дверь гулко отдавал в голове, а лестница медленно уплывала из-под ватных ногами.
– Нету, нету ключей. Только у госпожи Эуры есть, – развела руками женщина.
– Тогда ломать надо.
– А что госпожа Эура скажет? – Обеспокоенно спросила Метхильд.
– Ничего не скажет. Волновались мы: вдруг ей не хорошо, – проговорил Генри, ковыряя узким ножом в замке. – Хороший замок: не открывается, – раздражённо заметил он, когда лезвие, обломившись, осталось внутри. Он опёрся о дверь плечом: косяк скрипнул, но устоял.
– Отойди, малец, – усмехнулся Хайдгер.
Отодвинув Генри, мужчина навалился на дверь. Петли жалобно заскрипели, и дверь рухнула внутрь вместе с Хайдгером. Тело, лежащее на кровати, не шелохнулось. Выхватив обломанный стилет, Генри бросился к кровати. Метхильд, закрыв лицо руками, истошно завизжала. Кинжал, пронзив шелковую ткань перин, застрял между досками кровати. Перья порванных подушек белыми хлопьями разлетелись по комнате. Хайдгер, быстро трезвея, вытер вспотевший лоб.
– Сбежала, чертовка, – засмеялся Генри.
Перья, медленно кружась в воздухе, оседали на кровати, столешнице, сундуке, лавках и полках с мешочками и склянками.
– Я соберу людей, выедем немедленно.
– Не стоит: сегодня полнолунье, – махнул рукой Генри. – Эура в чем-то права: наши леса кишат всякими тварями, а в полнолунье они особенно опасны. От лунного света у них кипит кровь, и несчастные, проклятые богами, создания теряют разум и страх.
– А твоя сестра? Как она там?
– Эура не так глупа, как о ней думают окружающие: у неё свои тропы и схроны. Сидит где-нибудь в безопасном месте и пьёт горячий глинтвейн. Утром, когда дороги будут не опасны, она вернётся в Снерхольм и, как ни в чем не бывало, будет раздражать всех своими шутками.
– Леди Аурика будет в ярости, – покачала головой Метхильд.
– Не сомневаюсь. Не думаю, что на этот раз проказы сойдут моей дорогой сестрёнке с рук. Эура давно нарывается на серьёзные неприятности. Кстати, господин Хайдгер, вы не женаты?
– Как-то не успел.
– После сегодняшней выходки отец отдаст её с очень большим приданым. Ну, Вы меня понимаете…
– И даже не смотря на проклятье, – добавила Метхильд, но тут же осеклась, поймав взгляд Генри.
– Какое ещё проклятье?
– Метхильд приукрашивает. В этих местах есть старый обычай: сразу после рождения носить ребёнка к ведьме у озера. Понимаете, господин Хайдгер, у нас на севере народ тёмный, вот и верят в приметы. Ведунья кидает кости, курит траву и предсказывает судьбу младенца. Правда матушка умудрилась с ней поругаться, и поэтому Эура – последняя, кого таскали к ведунье. Но, определённо, будущее ей нагадали хорошее.
– Будущее, – усмехнулся Хайдгер, сдувая лёгкое пёрышко, севшее на кожаный наруч. – Я доложу обо всем королю, – проговорил он, разворачиваясь к двери.
– Кажется, история с проклятием была лишней,– задумчиво произнесла Метхильд, когда стук удаляющихся шагов растворился в шуме пира.
– Лишний? Ты чуть все не испортила! – Скривился Генри.
– Может да, а может и нет. – Хитрая улыбка заиграла на её пухлых губах.
Эура лежала, свернувшись калачиком на соломенном тюфяке, когда щелчок прозвучавший набатом в её голове, вырвал из объятий сна. В шатре было темно и накурено. Горел очаг, так как гоблинец подбрасывал хворост из большой вязанки, сваленной в углу. Пламя нехотя забирало сырые ветки и облизывало их алыми язычками, превращая в серую золу. Терррорк лежал около очага, растянувшись на спине, и пускал колечки дыма из длинной, в четверть его роста, трубки. Сизые колечки плыли по шатру, медленно растворяясь в пропахшем травами воздухе.
Щелчок, разбудивший её, означал, что кровать её потревожили, а, значит, дома её ждут разгневанные родители.
– Спи, человеческая женщина, – лениво произнёс Терррорк, затягиваясь. – Утро развеять старые страхи и печали и создать новые. Так всегда говорить шаман, и Терррорк ему верить. Терррорк всегда слушать шамана: шаман умный, он прожить долгую жизнь. Если хочешь жить долго: надо слушать шамана.
Эура устало кивнула и зарылась с головой в шерстяное одеяло. Сон снова навалился, едва её голова коснулась свёрнутой куртки, заменившей подушку.
Утром девушку растолкал Терррорк. Запинаясь и коверкая слова, он объяснил, что шаман велел проводить её до поместья, и так как гоблинцу ну очень не хотелось попадаться на глаза страже, им стоило выйти пораньше. Девушка негнущимися перебинтованными пальцами зашнуровывала сапоги, Терррорк торопил. Когда Эура наконец собралась, он потребовал, чтобы девушка протянула вперёд руки и положила ладони на раскрытую сторону доски, на которой гоблины играли в нарды длинными зимними вечерами. Прежде, чем Эура успела произнести хоть слово, он с грохотом закрыл доску, хлопнув по пальцам второй частью крышки. Пропитавшая бинты адская смесь из земли, крови, глины и зелья затвердел за ночь. После удара она зеленоватым порошком осыпалась на шкуры, обнажая украшенные аккуратной терракотовой татуировкой пальцы и кисти рук. Не было ни ссадин, ни кровоподтёков, ни отёка: лишь мягкая бледная кожа и бурый ажурный рисунок из листьев, кос и причудливых зверей.
– Хорошая работа, – с гордостью заметил Терррорк, словно это он, а не шаман вырезал узор на девичьих руках.
Край небесного светила уже алел над лесом, а луна нехотя плыла к горизонту, растворяясь в безоблачном синем небе. Снег хрустел, обещая солнечный морозный денёк.
– Не рано?
Эура вылезла из палатки и натянула перчатки.
– В нужный час, – ответил Терррорк.
Закрыв за собой полог, гоблинец заботливо присыпал нижний край снегом, чтобы холодный воздух не проникал внутрь. Затем, он долго кланялся увешанным яркими лентами Древу Рода, чьи ветви, словно скрюченные чёрные руки, тянулись в небо. Он бил низкие поклоны, шепча на своём языке слова благодарности, подталкивая Эуру к выходу. Наконец, когда они оказались за частоколом, он сделал пасс руками, словно закрывая невидимые ворота, и засеменил в сторону дозорных вышек. Молча, они миновали ворота и углубились в лес. Когда лагерь остался далеко позади, гоблинец достал знакомые камни и жезл. Когда артефакты заняли положенное место, снова гулко загудел сиреневый мерцающий зев. Терррорк сразу нырнул внутрь. Не дожидаясь приглашения, Эура прыгнула за ним.
Девушка приземлилась на снег утоптанный волчьими лапами. Терррорк чуть подвинул лежащий камень и портал тихо схлопнулся, словно водяной пузырь на поверхности лужи.
– Всю ночь караулить нас.
Терррорк поморщился от запаха сырой волчьей шерсти.
– Рассвет их спугнул, – кивнула Эура, рассматривая следы. Судя по отпечаткам лап, звери были в два раза крупнее обычных волков.
– Идём. Терррорк ведать короткую тропу.
Гоблинцы знали эти леса лучше людей, зимой хоронившихся за оградой поселений, а летом боявшихся лишний раз высунуться за околицу после наступления сумерек. Гоблинцы не боялись ничего. Охраняемые древними договорами и узам многолетнего и не всегда мирного, но соседства с другими нелюдями, они чувствовали себя маленькими хозяевами в Предгорьях. Да, нелюди недолюбливали друг друга, но открытой вражды дело доходило редко, ограничиваясь единичными стычками. Люди…. Люди другое дело. Они люто ненавидели всех, кто хоть как-то отличается от них. Они готовы были уничтожать поселения нелюдей до последнего старика и ребёнка. Нелюди платили им той же монетой.
Тропинка, которой вёл девушку Терррорк, подходила для ребёнка лет семи или гоблинца. Невысокой Эуре приходилось идти согнувшись, ныряя под еловые ветки. Утро постепенно вступало в свои права: просыпались первые птицы, весёлые белки шныряли в верхушках сосен. Оборотни давно скрылись в лесу, чтобы в полумраке чащи разделить ночную.
Внезапно деревья перед ними расступились, и они оказались у стен Снерхольма. Свет заливал деревянные постройки, а над берёзами с криком кружились вороны.
