скачать книгу бесплатно
– Нога! – крикнул я, почувствовав резкую боль.
– Ранило? – выкрикнул мой друг, Витёк, лежащий совсем рядом. – И меня ранило! Ничё, продержимся!
Хотел он ещё что-то добавить. Но разрыв гранаты заглушил его голос. В руку мою впились злые осколки.
– Витёк, живой? – крикнул я, пытаясь сделать себе перевязку.
А в ответ – тишина!
Быстро оглянулся.
Друг корчился на снегу, хрипел, обливаясь кровью.
«Ранение в горло!» – сообразил я.
И тут – разрыв гранаты. Прямо перед носом!
Кровь хлынула, как из брандспойта. Пытаясь заткнуть рану, я уткнулся лицом в рукав бушлата. И на мгновенье потерял сознание.
Когда очнулся, почувствовал сильнейшую слабость и полнейшее безразличие к своей судьбе.
Бой стих. Вместо автоматных очередей слышалась речь на ломаном русском.
Невдалеке детский голос радостно сообщил:
– «Стечкин»! Автоматический! Я нашёл!
– Стреляй! Добивай солдат! – ответили ему грубо.
И тут же послышались частые хлопки пистолетных выстрелов.
Открыл я слипшийся от крови глаз. Вижу – сапог рядом с моей окровавленной головой.
«Всё! Пристрелит!» – понял я, закрывая глаз.
Выстрел, ещё один!
Хрипы, слышные неподалёку, прекратились.
«Витька убили!» – пришла грустная догадка. – Сейчас моя очередь!»
Однако боевик почему-то медлил.
Видимо, он отвлёкся на Витька, когда я открывал глаз. А сейчас, глядя на моё окровавленное лицо, посчитал меня мёртвым.
Хмыкнув, боевик приподнял мою руку и снял часы:
– Дешёвка!
В моё ухо впились грубые пальцы и приподняли голову.
«Щас ухо отрежет!» – понял я. – Как бы выдержать, не крикнуть! Если поймёт, что я живой, сразу застрелит!
Приготовился я к мучительной смерти.
Но услышал брезгливое:
– Цепочки нет! Нищий!
Спас меня православный крестик, подаренный мамой, спас!
Именно она убедила меня, что никакой цепочки, ни серебряной, ни тем паче золотой, не надо! Обычная нить, и всё!
Спасает ведь не золото, а крест!
Голова моя, отпущенная чёрными пальцами, шлёпнулась на снег.
Боевик сделал пару шагов в сторону. Сразу – выстрелы из «Стечкина».
Похоже, добили командира нашего, Самойлова!
Затем – опять одиночные выстрелы. И – гранатный разрыв.
Бой длился недолго, не более получаса. Добивали и собирали оружие минут пятнадцать. И всё смолкло.
Но посмотреть и тем более встать я не мог. Сил вообще не было. Голова кружилась, как будто я катался на карусели. Тошнило сильно.
Так и лежал пару часов, пока не пришло подкрепление.
Мой тихий стон сразу привлёк внимание:
– Второй живой! Один контужен, внизу лежит.
Сообразив, что это наши, я заорал благим матом, почувствовав страшную боль.
– Промедол ему, быстро! – услышал я приказ.
– Сколько погибло? – через силу спросил я санинструктора, делавшего перевязку.
– Из 35 человек выжило только двое! – вздохнул он. – Тебе повезло! Нос срезало осколком, кровищи натекло. Вот и приняли тебя за убитого!
Теряя сознание после двойной дозы обезболивающего, я успел прошептать:
– Мама! Твоя нить от крестика меня спасла!
глава 3
Вызывай огонь на себя!
Слушая раненого и чудом оставшегося в живых спецназовца, я вспоминал рассказ моего деда-фронтовика.
Вот этот рассказ:
Февраль 1943 года выдался на заснеженном Доне страшно холодным. Злая вьюга заметала и заметала наши траншеи, отрытые на левом, низинном берегу великой реки.
На обрывах противоположной стороны виднелись домишки Ростова-на-Дону.
Фашисты прекрасно подготовились к нашему штурму.
Внизу, под самым обрывом – линии немецких траншей. В толстый лёд реки вмонтированы пехотные мины и всякие хитрые приспособы.
– Внимательно смотри, ротный! – указывал на приспособы комбат майор Мишин, стоя в траншее с биноклем в руках. – Запоминай! Ночью твоя рота на штурм пойдёт.
В предвечерних студёных зимних сумерках чётко просматривались линии траншей фашистов, сизый дымок костра.
«Странно!» – думал я, протирая стёкла бинокля. – «Поговаривали ведь, что штурм начнётся в конце феврале. Войск-то пока маловато у нас. Колонна техники только вчера прибыла. Солдаты не успели блиндажи сработать. Одни только траншеи. Лишь демаскируют наше расположение своими кострами да дымом полевых кухонь».
– Сегодня ведь 7 февраля! – опустил я бинокль. – Слух был, в конце месяца начинаем!
– Слухи-слухи! Одна бабка сказала! – незлобно проворчал комбат. – Ты давай внимательно смотри, где на льду мины установлены. Чтоб в темноте не нарваться!
– А что, сапёры не пойдут снимать?
– Они на правом фланге все. Не успеют! – отрезал майор. – Твой выход – в час тридцать. Понял? Маскхалаты не надевать!
– Как не надевать? На белом снегу будем как в тире! Враз расстреляют!
– Не брать маскхалаты! Это приказ! У вас – особая задача. Слева – справа пойдут другие подразделения. Вы пойдёте в лоб. Понял? Главное – побольше шума. Орать и стрелять. Патронов не жалеть!
– Без артподготовки? – удивился я.
– Будет тебе артподготовка. Но небольшая. Подавят немцев, засевших в траншее под обрывом. Чтоб легче брать тебе было.
– Так нас сверху перестреляют как курей!
– Старлей! Много вопросов! – разозлился майор. – Повторяю ещё раз. Справа-слева пойдут другие роты. Немцу будет не до вас. Так что слушай и выполняй!
– Так точно выполнять! – вздохнул я.
Комбат злобно сверкнул глазами, отстранившись от бинокля. И продолжил:
– Следом за вами на лёд будут пущены плоты. Видел в камышах? Сапёры готовят.
– С личным составом? Но потопят же сразу!
– Не потопят. Плоты будут пустые. Следом полетят всякие чурки, изображающие пехоту. Понял?
– Не понял!
Комбат опустил бинокль и как-то виновато посмотрел на меня:
– Петро! Тактика такая! Понимаешь? Ежу понятно, что в лоб штурмовать – смерти подобно. Надо быть дураком, чтоб так штурмовать! Поэтому твоя рота создаёт только видимость наступления. Понял? Основные силы пойдут в другом месте.
«А мы что, дураки? Мы-то зачем попрём в лоб? Чтоб постреляли всех, как куропаток?» – мелькнула у меня крамольная мысль.
Комбат ещё раз тяжко вздохнул и выдавил:
– Твоя задача – вызвать огонь противника на себя! И всё! Больше – никаких задач. Главное тебе – преодолеть Дон и захватить нижние траншеи. Сиди там и отстреливайся. Главное для тебя – выжить. Усёк?
– Усёк! – отрапортовал я.
И холодок пробежал по моей спине. Ежу ведь понятно, что выжить на льду реки, под мощнейшим артобстрелом, невозможно. Кого осколки снарядов не достанут, утопнет в ледяной чёрной воде!
Вспомнилось мне странные, непонятные с первого взгляда, приготовления.
Выше по течению Дона танкисты 2-й отдельной танковой бригады подполковника Кричмана трое суток поливали лёд водой, наращивая его слой. Причём вмораживали доски и даже брёвна.
Зачем?
На вопросы хитрые танкисты не отвечали.
Лишь смеялись и предлагали приносить коньки. Мол, зальют каток да пригласят фрицев на хоккей.
Посмотрев на комбата, я не удержался от вопроса:
– Зачем танкисты лёд укрепляли? Танки пойдут?
– Молодец! Догадался! – похвалил майор. – Где им ещё идти? Мосты через Дон взорваны. А Кричман, хитрый еврей, сообразил о ледяной переправе!
Возвращаясь в траншею своей роты, я спотыкался в темноте о мёрзлые кочки и матюкался. Понимал, что солдаты пойдут на верную смерть. Кого не подстрелят немцы, тот неминуемо утонет в ледяных водах Дона-батюшки.
Но что прикажете делать, ежли приказ такой поступил?
Кстати, утром тоже приказ был идиотский. Смертельно идиотский.
Утром пригласили нас в штаб. Ничего необычного.
Но! Вместо привычного блиндажа все построились на заснеженном бело-чёрное поле возле траншей.
К столбу, вкопанному в землю, присобачили большую топографическую карту. Вокруг уже стояли, толкаясь для сугрева, офицеры батальона и приданных подразделений.
Комбат вышел чуть позже.
Картинно, как на учениях, начал было майор тыкать длинной указкой в трепещущую на ледяном ветру карту, но… Противоположный берег Дона окрасился вспышками выстрелов немецких орудий.
– Твою мать! – только и слышалось из нашей шеренги, когда мощные разрывы снарядов начали рвать заснеженную землю совсем рядом. Комья мёрзлой земли, перемешанной с колючим злым льдом и снегом, нещадно осыпали наши беззащитные головушки.
– Стоять, твою мать! Трусы, бл..дь! – орал комбат, продолжая тыкать указкой в пробитую осколками карту.
