скачать книгу бесплатно
– Подарок мой пригодился?
– Эфки? Гранаты? – спросил я, искоса поглядывая на полковника Раимгулова. – Пригодились! Если не жизнь, то свободу точно спасли! Спасибо, брат!
Граната, подаренная Вахидом в феврале 2000-го, здорово меня выручила тёмной ночью. Конкретную мне «подставу» состряпали, с трупом прапорщика Гуденко.
У входа в старгопольскую нашу общагу я споткнулся о его хладное тело. И даже успел проверить пульс. И тут – крики:
– Стоять, руки за голову»
Только и спасла эфка, брошенная в омоновский «Уаз» -буханку. Под шумок я и скрылся.
Вахиду подробности эти рассказывать я не стал, дабы не смущать моего друга Раимгулова. Он и так с подозрением косился на меня.
Не стал я рассказывать, как подарочные гранаты чуть не подвели меня под уголовку. Точнее, не сами эФки, а мой дурной язык.
Тогда, возвращаясь из Чечни через Владикавказ и Минводы, я наивно держал гранаты Вахида в карманах.
Глухой ночью автобус остановился в Минводах, и все, кто не спал, вышли покурить.
Тут-то и подошёл мент. Оглядев мою военную форму, грубо вопросил:
– Оружие-боеприпасы везёте?
– Ага! Полная сумка гранат! – ответил я злым спросонья голосом.
«Что я ляпнул!» – мгновенно проснулся я, вспомнив о гранатах в карманах бушлата.
На моё счастье, мент оказался обидчивым и незлобивым. Пробурчав что-то невнятное, он решил не дразнить спящих людей.
Так что спасло меня только чудо.
Вахид, заметив подозрительный взгляд Раимгулова, дружески похлопал меня по плечу:
– Петро – мой брат! Вместе учились в Волгограде, в интернате. Так что не подозревай его. Честный парень!
– Эт точно, честный! – вздохнул я печально. – Потому ни квартиры нет, ни денег. Шеф мой Калинкин отказывается давать жильё, хотя это его обязанность. Как командира. Пришлось мне в суд подавать.
Вахид улыбнулся:
– И квартиру сразу дали?
– Ага! Догнали, и ещё раз дали. Судья Московского военного суда полковник Павлёнок ехидно спросил: «Это иск у Вас? Или исковое заявление?» Я наивно ответил, что ничего не понимаю в терминах, поэтому адвокат всё составлял. Павлёнок-собака опять пристаёт. Мол, угадай с первого раза. Ну, говорю, пусть будет иск. Павлёнок обрадовался: «Ага! Не угадали! У Вас не иск, а заявление. Поэтому возвращаем без рассмотрения».
Вахид лукаво усмехнулся:
– Ты захвати в плен Калинкина, да вместо выкупа запроси квартиру! Или нет у него квартир?
– Как же! Нет! Консорциум по всей России строит многоквартирные дома. Целый завод железобетонных изделий на них работает в Москве. Даже сюда, в Аргунское ущелье, присылает свои бронеколпаки. Поездом тащит до Грозного, а затем фурами – сюда. По всему периметру погранотряда на Тусхарое установили. Сделаны колпаки по ультрасовременной нанотехнологии! Поэтому цена вышла космическая, будто колпаки – из чистого золота!
– Чего? Какие нанотехнологии? Какое золото! – удивился Вахид. – Колпаки эти делали на старом разваленном эРБэУ (растворо-бетонном узле) Итум-Калы! Там же плели заборы из ивовых прутьев. Назвали донскими казачьими плетнями.
Да уж! Казачьи, с Дона-батюшки!
Видел я накладные-бумаги на эти кривые плетни. Цена, с учётом «доставки с Тихого Дона», запредельная.
Золотые плетни, золотые бронеколпаки!
Много золотишка намыл полковник Калинкин в мутной воде дикого Аргуна, много.
Однако самого этого пухлого нежного полковника изловить в ущелье почти невозможно.
В отличие от нас, безденежных офицеров, его толстая морда никогда не передвигается автотранспортом. Только вертолётами, только с надёжной охраной.
«Вахид, наверное, выловил бы моего любимого шефа да потряс на предмет золотишка» – вздохнул я, поглядывая на стену комнаты.
– Что, рисунок понравился? – спросил Вахид.
Сфокусировав взгляд на небольшой картинке с изображением горской сакли, я спросил:
– А что это?
– Окраина Итум-Кале. Старинный рисунок, 1840 года.
– Странно! Неужели чеченцы тогда рисовали?
– Брат! Это же Лермонтов рисовал! Ты что, не знаешь?
Смутившись, я что-то пробурчал. А Вахид попросил хозяина дома, крепкого рыжебородого парня, принести ксеру рисунка.
Когда хозяин вернулся с копией, я уставился на большую пластиковую кобуру пистолета, закреплённую на его поясе:
«Автоматический пистолет Стечкина! Откуда?»
Заметив мой взгляд, Вахид мрачно усмехнулся:
– Трофейный! 21 февраля наши «хлопнули» в ущелье Мартан-Чу целый взвод спецназа!
Видя, что настроение моё совсем испортилось, он постучал по наручным часам на своей огромной лапе:
– Сейчас – почти час ночи. Давай так. Отвезём вас поближе к блокпосту. Скажете, что удалось скрыться от погони. Остальные погибли. Извини, брат! Война есть война!
глава 2
Спецназ. Чёрный день календаря
– Поздравляем, сержант! – первые слова, которые услышал Антон, очнувшись в госпитальной палате.
– С чем? – разлепил он спёкшиеся губы и попытался сфокусировать левый глаз на расплывающейся белой фигуре доктора. – С чем поздравляем?
Пересилив боль, контрактник дотронулся до головы, забинтованной вместе со вторым глазом.
– С днём рождения! Сегодня – 23 Февраля!
– Так это. Ну! – замялся сержант. – Так День защитника это! А я летом родился!
– В этом году, 2000-м, у тебя второй день рождения! – улыбнулся доктор. – Ладно, Филиппов, не разговаривай. Береги силы.
– Глаз живой? – потрогал повязку Антон.
– Живой-живой! Только нос твой придётся лепить заново. Срезало как бритвой! Да не волнуйся, новый слепим. Лучше прежнего!
Антон закрыл глаз и попытался вспомнить, как он здесь оказался, в тепле и безопасности. Ведь целую неделю их группы 700-го отдельного отряда специального назначения шли по кручам чеченских гор, прикрывая пехоту.
Три группы спецназа были усилены пехотными арткорректировщиками и сапёрами. Всего – 35 «штыков».
Далеко внизу, в ущелье Мартан-Чу Шатойского района, буксовала в грязи и рычала бронетехника 15-го мотострелкового полка.
Полк шёл к селу Харсеной, а спецназ прикрывал движение сверху.
Спецназовцы шли чрезвычайно медленно, по пояс утопая в глубоком рыхлом снегу и ночуя без «спальников» прямо мёрзлой земле.
Появились простуды и даже обморожения.
На восьмые сутки тяжелейшего изнуряющего марша по заснеженным горам – долгожданный приказ:
– Сосредоточиться в районе села Харсеной. Ночёвка. Утром 21 февраля заменят мотострелки. А вам спасибо! И – домой, в родной Псков!
Всё, штыки – в землю!
Командиры, и сами измотанные донельзя, тоже ночевавшие на голой мёрзлой земле, решили «не напрягать» бойцов перед возвращением домой. Приказа на выставление боевого охранения и оборудования позиций к обороне они не отдали.
Да какое тут охранение, когда вылит мокрый мерзкий снег, а мороз так норовит усыпить навеки!
Но тихое морозное солнечное утро 21 февраля приободрило и навеяло прелестное пушкинское:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит!
Вусмерть замёрзшие бойцы развели костры и, сложив автоматы в пирамиды, уселись прогреваться.
Через десять минут от бушлатов уже валил пар, а долгожданное тепло разливалось по телу. Блаженство!
Поглядывая на бойцов, прикрывших глаза, капитан Калинин шутливо сказал:
– Пора, красавица, проснись!
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроре!
И напомнил, что очень скоро – замена. И, как следствие, встреча с родной северной Авророй.
– Филиппов! Рация работает? Или батареи «сдохли»? – обратился ко мне старший лейтенант Самойлов.
– Скоро «сдохнет»! Но хватит до нашей замены. – пояснил я, включая рацию.
– Сообщи, у нас всё нормально. Рацию отключаем, батареи почти «сдохли»! Включимся только в самом крайнем случае.
Посмотрев на часы, старлей добавил:
– А чего может случиться? Через пару часов – замена!
Однако судьба наша уже висела на волоске!
Прямо посреди нашего походного бивуака разорвалась одна граната, затем – другая! Над головами засвистели пули.
Били очень точно, сверху, сразу с двух сторон.
Огненные нити пулемётных трассёров мгновенно пришили к снежному покрывалу сразу десяток бойцов. Они не успели дотянуться до автоматов, стоящих в пирамидах.
А добивали спецназовцев гранаты, рвущиеся рядом.
«Вот она, расслабуха! И цена за неё!» – мелькнула скорбная мысль, когда я наблюдал, как пулемётная очередь прошивает мою радиостанцию. Парочка метров до неё, а уже поздно! И автомат мой – там же, в пирамиде!
Мы лежали около дерева, высматривая нападающих.
Заметив чёрные фигуры, я бросил гранату, затем – вторую.
И – всё, я – безоружен! Бери меня тёпленьким!
Боевики приближались быстро, но осторожно, чтобы не попасть под огонь выживших спецназовцев.
«Ага! Пулемёт работает! Живы наши! Второй работает!» – радостно думал я, слыша пулемётные злые очереди.
Рядом, у ствола берёзы, отстреливался из пистолета Стечкина наш командир, Самойлов.
– Русский Ванька, сдавайся! – услышали мы гортанный злобный крик. – Ванька! Сдавайся!
Пулемётчик, лежащий невдалеке от нас, не выдержал и встал во весь рост. Направив ствол в сторону врага, он крикнул:
– Сдавайся? Щас покажу, сдавайся!
И тут же рухнул, как подкошенный. Пулемётная вражеская очередь прошила его насквозь.
Сразу же рядом с нами рванула граната.
