Муравьиные вожди

В общем, Юрий не стал дожидаться развязки этой драмы. С обезьяньей ловкостью по веткам росшего рядом с балконом дерева спустился на земную твердь, бесшумно заполз через окно в свою пустую палату и заснул сном младенца.

Диман ставит под угрозу рейсы краснодарских авиаторов. Фингал Антона Петровича становится местной достопримечательностью

Южный ветер тревожно вздыхал в ветвях кипариса, будто знал, что этот день Василисе придется начать в четыре утра. Но пока еще было только полчетвертого. И Василиса мирно спала, даже не догадываясь о проделках уже бодрствующего физрука Юры.

А Юра сидел в позе лотоса на капоте иномарки начальника лагеря. Её хозяин пять минут назад скрылся в зарослях жимолости с рулоном туалетной бумаги в руках. Рядом с Юрой сидели остальные четверо физруков. Они должны были посадить в автобусы оставшуюся с прошлой смены ребятню и в целости доставить ее в аэропорт Краснодара.

Малышня давно собралась, автобусы прогревали моторы. Все ждали только начальника лагеря.

И Юрий решил использовать эту передышку наилучшим образом – искупить свои вчерашние прегрешения перед коллегами.

– У мужика рожает жена, – рассказывал он анекдот. – Ну, тот ждет, волнуется. Выходит медсестра: «У вас мальчик!» Отец плачет от счастья. Немного спустя опять выходит медсестра: «Поздравляю, у вас девочка!» И так каждые пять минут: мальчик, девочка, мальчик, девочка. Обезумевший папаша не знает, что делать, и тут слышит за стеной крики врача: «Свет! Тушите свет! Они ползут на свет!»

Юра замолк. Никто даже не улыбнулся. Физруки беззлобно смотрели на Юру красными невыспавшимися глазами.

Положение спас начальник лагеря, появившись на кромке площадки с весьма довольной физиономией.

– Дети, по автобусам расползлись! – скомандовал ободренный Юрий.

И тут случилась заминка.

Мальчуган по имени Диман наотрез отказался расползаться по автобусам, не попрощавшись с Василисой.

– Она обещала прийти, Франкенштейн! – вопил Диман в лицо Юре. – Она придет!

Начальник лагеря пытается затолкать буяна в автобус, применив грубую физическую силу. Но малец проскальзывает у того между ног, в самый ответственный момент мотнув головой вверх. Гурий Денисович добросовестно исполняет матросский танец: скачет вокруг автобуса вприсядочку.

Решив, что наконец настал благоприятный момент наладить отношения, Юра тоже начинает скакать рядом с боссом вприсядочку.

– Иди за Василисой! – хрипит Гурий Денисович.

– Иди за Василисой! – бездумно повторяет физрук Юра.

– Ты иди! – шипит в лицо Юры Гурий Денисович.

Тут до Юры доходит весь глубокий смысл этой пантомимы. Он галопом мчится на второй этаж третьего корпуса, где мирно спит Василиса.

Через пять минут он несется обратно, держа на руках полусонную вожатую. За ними волочится ее простыня. Поставленная на ноги Василиса ошарашено озирается по сторонам, пытаясь отодрать от себя вцепившегося клещом Димана. Он плачет.

– Мы опоздаем из-за тебя на самолет! – увещевают мальца физруки. – Где твои вещи?

Мальчуган ревет медведем, повторяя одну фразу:

– Ты ко мне приедешь в гости?

– Да, – сонно говорит Василиса.

– Ты ко мне приедешь? – снова ревет Диман.

– Да, – говорит Василиса.

Физруки в панике: этот диалог может продолжаться до обеда.

И только Юра понял, чего добивался малыш.

– Напиши ей свой адрес! – сказал он, протягивая Диману свой дневник и ручку, с которыми никогда не расставался.

Мальчик заулыбался сквозь слезы, взял ручку и тщательно вывел: «город Сургут, улица…» Обхватил Василису за шею, заставив ее нагнуться, и нежно поцеловал в щеку. Затем вытащил из-под автобуса свой рюкзачок и забрался в салон. Следом заскочили физруки. Автоколонна тронулась.

А Василиса долго стояла на опустевшей танцплощадке и смотрела на постепенно синеющее море.

Потом закуталась в простыню, решив вернуться в палату и доспать. Проходя мимо первого корпуса, она увидела в беседке одинокую странную темную фигуру. По очертаниям та напоминала Антона Петровича. Так это он и был, черти! С заплывшим глазом, всклокоченными волосами, безумный хиппи сидел, подперев лицо руками, и смотрел здоровым глазом вникуда…

Жуткая история Антона Петровича, которую он рассказывать ни в какую не хочет. Поэтому она частично восстановлена из поздних дневниковых записей Юры

Итак, три часа ночи, первый корпус, палата первого отряда.

– Откройте дверь! – начальник лагеря, слабо надеясь на исполнение своей просьбы, одновременно постукивает в неё ногами.

– Пошел ты… – куда послал Гурия Денисовича Антон Петрович, история умалчивает.

– Кто там? – решил вдруг сменить тему начальник лагеря.

– А тебе какое дело, ты… – как назвал Антон Петрович Гурия Денисовича, история снова умалчивает. Это вообще тёмная история.

Окончательно взбешённый последним эпитетом в свой адрес, начальник разбегается по касательной и с разбегу бьётся в злополучную дверь. Задвижка не выдерживает напора ста пятидесяти килограммов живого веса. Вот Гурий Денисович внутри. Что он видит? А видит он ужасные вещи.

Десять полупьяных подростков сбились в кучу на одной из кроватей. Они смотрят круглыми влажными глазами. Но это еще не самое жуткое. Прямо посреди палаты на четвереньках стоит их вожатый и лает на него, Гурия Денисовича, по-собачьи! Вокруг все усыпано, как снегом, перьями из подушек. На тумбочках – пустые бутылки из-под водки…

На миг Гурия Денисовича сковывает паралич. Антон Петрович пользуется этим и больно кусает его в бедро.

Говорят, пёрышко ломает спину верблюду. Укус в бедро вовсе не пёрышко, а вещь при определенных обстоятельствах очень серьезная.

От истошного крика Гурия Денисовича подростки разбегаются врассыпную. Лишь одна девушка не в силах подняться даже на четвереньки: она демонически хохочет и целится в начальника лагеря пяткой.

В смятении от такого варварства Гурий Денисович с размаху бьет в глаз Антона Петровича. К удивлению, тот не только не теряет чувств, но снова бросается в попытке укусить за бедро. Да вообще за всё, что попадется. Попадается ему подушка. И он рвет ее зубами, обсыпает себя перьями. Теперь он похож на птенца неясыть. Гурий Денисович хватает «пернатого» за шкирку и тащит вон. То, как юный орангутанг, цепляется руками и ногами за ножки кроватей и косяки…

На улице Антон Петрович еще пару раз получает коленом по ребрам и как сквозь сон слышит такие слова:

– Сегодня же вон из лагеря, уродец! К черту! Еще раз мне попадешься на глаза – убью!

С этими словами Гурий Денисович оставляет Антона Петровича. Антон Петрович доползает до ближайшей беседки и впадает в тяжелое забытье.

Там-то и обнаруживает его Василиса. Она присаживается рядышком:

– Привет, Антон!

Зловещая тишина была ей ответом.

– Не спится?

Реакции никакой.

– Что тебе приснилось сегодня?

При этих словах на лице парня мелькает страдальческая гримаса. В глазах вдруг появляется осмысленное выражение. Антон Петрович вскакивает на ноги и требует своего напарника Ивана.

Об этом субъекте стоит сказать особо. У Ивана Бабояна после первого же тихого часа в лагере обнаружилась интересная черта характера. Он каждый раз просыпался в чужой постели. Надо ли говорить, что это были постели девушек? Иван был редкий урод: нос – что твой локоть, редкие прямые сальные волосы, полтора метра роста и кривые ноги с огромными икрами. Однако ж тем не менее…

– За что?! – внезапно благим матом кричит Антон Петрович, потом затихает на плече у Василисы. – Иван… позовите Ивана… дети без присмотра… водку не допили… бардак!

Пока Василиса утешает друга, просыпается Алексей Макаров. Он вспоминает свою вчерашнюю выходку на помойке и от этого ему стыдно открыть глаза. Разревелся как барышня, на глазах у детей… Какой, скажите, теперь он для них авторитет? Да что теперь говорить! И Василиса видела весь его позор.

Ага! Вот оно и вылезло наружу: втайне Тайной Страсти льстило внимание Василисы Сашкиной. Он даже иногда представлял себе, как они целуются. Но только представлял. А ведь мог бы проделать это наяву, стоило только быть поприветливее с девчонкой. Так нет же. А собственно, почему? Была, черт возьми, причина.

Алексей Макаров боялся. Он никогда не был близок с женщиной, даже не целовался никогда. Свою боязнь он маскировал неприступной холодностью. Да и эгоистическая мыслишка, свойственная многим юношам, приятно щекотала его самолюбие: «Если я нравлюсь ей, значит, могу нравиться кому-то еще. Так зачем торопиться?»

Полный таких страхов, Алексей Макаров и проснулся. Нарочно завел будильник на час пораньше, чтобы успеть умыться-побриться без лишних глаз.

Мышью скользнул в туалет. Брезгливо посмотрел на заляпанную чем-то раковину. Тщательно намылил руки антибактериальным мылом, вымыл краны и только после этого умылся. Долго думал, бриться или нет. Ведь при такой антисанитарии любой случайный порез может оказаться смертельным. Но всё же решил отдаться на волю божью: на планерке ему, небритому, обязательно сделают замечание. А он и так вчера «отличился» у старшей вожатой…

Закончив водные процедуры, великий аккуратист вернулся к себе в комнату и долго неподвижно лежал. Сердце колотилось неистово. Нервы натянуты, как бельевые веревки на балконе. Почему? Впереди новый день на чужбине. Что он принесет и как побыстрее закончить его без явных проколов – вот о чем думал Алексей Макаров.

Когда солнечный луч упал на недописанный план мероприятий, а стрелка на циферблате будильника опасно приблизилась к цифре семь, он рывком поднялся на ноги. Минуту постоял перед дверью Василисы в нерешительности: будить или не будить? Надо бы разбудить, ведь у неё нет своего будильника. Если она не придет на планёрку, ей объявят выговор. Но сил постучать в дверь великий аккуратист в себе так и не нашел. Понимая, что поступает подло, он поплёлся в главный корпус.

Каково же было его удивление, когда он столкнулся с ней взглядом в кабинете Гурия Денисовича!

Дауны на планерке. Гурий Денисович поигрывает мускулами, но всё равно не внушает должного уважения. Он пытается скрыть безобразную правду

Судя по количеству присутствующих, будильник был только у Алексея Макарова и еще пятерых вожатых. Юра с физруками и Василиса – не в счет. Не пришла даже старшая вожатая Саша: никто еще не знает, что Иван Бабоян проснётся в это утро в её кровати!

– Вы все – сборище даунов, – оптимистично начал планёрку Гурий Денисович.

– Ну, я бы не стал так огульно обобщать, – осторожно возразил один физрук.

– Конечно, ты не стал бы, – хохотнул Юрий, – дауны на это просто не способны.

Начальник приободрился:

– Начну с печальной новости. Сегодня ночью ваши ряды поредели. Я выгнал из лагеря Антона этого, ну как там его?

– Петровича, – услужливо подсказал Юрий, но вдруг залился краской. В его светлой голове мелькнула мысль, а не выдал ли он свою невольную причастность к ночному происшествию своей излишней осведомлённостью?

– Во, – подтвердил Гурий Денисович, – спаивал детей, паршивец!

– Как?! – воскликнула пораженная Василиса. Она ведь так и не смогла добиться от Антона Петровича там, в беседке, связного рассказа.

– Как?! – взвился неправильно понявший начальник. – Ну да, давайте теперь откроем курсы по спаиванию малолетних! Без сомнения, положительный опыт должен перениматься!

Василиса притихла. Перед ее глазами стояло разбитое лицо друга… Какой же страшный человек этот Гурий Денисович!

– Я уже позвонил. Ему скоро вышлют замену из Майкопа, – вещал «страшный человек», – а пока каждый из вас будет помогать по мере сил его напарнику, этому… как его?

– Бабояну, – подсказал Юрий.

– Кстати, а где он?! – вдруг взревел Гурий Денисович. – Найди мне этого дауна, живо!

Слова были обращены к Юре. И парень подумал, что впредь не стоит так стелиться перед начальством: особо инициативных хоронят раньше всех. Поэтому, прежде чем исполнять поручение, он за спиной у Гурия Денисовича разыграл целую пантомиму. Пантомима явно была направлена против Гурия Денисовича. А тот смотрел на невольно улыбающиеся лица студентов и краснел от злости. Надо внушить страх этим даунам!

– Так вот, увидите этого придурка Антона, обратите внимание на его «макияж». Это я ещё с ним только поиграл. Так что учтите.

Насколько уж толстокожи были физруки, а при этих словах бицепсы их инстинктивно напряглись. Каждый невольно представил себя на месте хиппи. Заметив это движение, Гурий Денисович натужно засмеялся:

– Да что это я все о грустном! Сегодня после завтрака прибывает последняя партия детей. Василиса, кажется, в твоем отряде недобор?

Девушка кивнула.

– В нашем, – оживился Алексей Макаров.

Гурий Денисович нахмурился:

– А ты молчи, даун. Твои недомер… твои детки раскокали вчера окошко у этой жир… у Саши? Из зарплаты вычтем.

Выражение лица Тайной Страсти невольно заставило Василису улыбнуться. Прямо сдувшийся шарик из мультика про Винни-Пуха!

– Я еще раз напоминаю всем: за территорию лагеря с детьми не выходить. Вы должны знать каждую минуту, где находится каждый ребёнок. Сегодня после обеда все вы подпишите документ, в котором говорится, что вы несете уголовную ответственность за жизнь и здоровье детей. А завтра – первый выход на море. И не дай бог…

– Гурий Денисович, – чуть слышно перебила Василиса, – скажите, здесь были случаи, что дети, например… тонули?

Темная тень пробежала по лицу начальник лагеря.

– Нет.

Но все поняли, что в данном случае «нет» следует понимать как «да».

– И я не хочу, чтобы эта прекрасная традиция в вашу смену нарушилась. Так что смотрите в оба. Пока все свободны.

В этот момент заиграла традиционная для «Титаника» музыка из одноименного кинофильма с Ди Каприо и Кейт Уинслетт. Каждое утро она будила детей на зарядку. Вожатые вышли на улицу под дувший с моря прохладный ветерок.

– Алёша, – мягко сказала Василиса, – выводи ребят на зарядку, у меня что-то плохо это получается…

В седьмой отряд прибывает пополнение. Спартак, Алеша, Стас и Пингвин за внимание Василисы начинают войну с «новобранцами». Безумная четверка придумывает чудовищный план

Затея Стаса, Пингвина, Алеши и Спартака разыграть перед вновь прибывшими «дедов» провалилась.

Даже самые младшие «новобранцы» были старше их на год, а то и на два. Про физическое превосходство «салаг» и говорить нечего.

– Просто какое-то стадо бегемотов! – вопил в панике человек-сирена Спартак. Стас предусмотрительно прикрыл ему ладошкой рот. Оттуда ведь могло вылететь еще что-нибудь необдуманное и оскорбительное для «бегемотов». А «в открытом бою перебить эту кодлу», как выразился шепотом Пингвин, шансы у них были нулевыми.

«Кодла» тем временем жизнерадостно скакала вокруг Василисы, корчилась и вопила на все лады. Особенно выделялся мальчик Петя Запеканкин. Едва ступив на благодатную землю юга, он услышал со всех сторон привычные с детского сада эпитеты:

– Жиртрест! Свиноферма в одном флаконе! Годзилла!

Петя грустно посмотрел на свой колоритный живот и не отвечал. Он наблюдал. Но не за сверстниками, а за вожатыми. И буквально с лету определил, что Алексей Макаров – аутсайдер. Шумит много, а толку никакого. Нет, делать ставку, точнее, подлизываться надо именно к Василисе. Упитанный ребенок прямо нутром почуял недостаточно твердые моральные принципы в характере этой особы.

И не ошибся.

Не успел свежесформированный седьмой отряд пройти мимо «бара», как Петя, ничего не говоря, сунул в руку Василисе огромную шоколадку.

Василиса удивилась. Не столько самому подарку и даже не размеру его, сколько хладнокровию и уверенным действиям этого слонёнка. Отказываться она, конечно, не стала.

Дело в том, что буквально с первого же дня вожатая ощутила в себе непреодолимую тягу к сладкому. Организм, потративший с непривычки огромное количество гликогена, просто вопил и требовал лакомств. Но позволить себе вволю наесться «сникерсов» и «пикников» она не могла по очень серьёзной причине: денег с собой было только на обратный билет.

– Как тебя зовут, детка?

Вопрос вожатой оживил Петю. Он сразу отпихнул в сторону зазевавшегося Спартака, который до этого держал Василису за руку, и вцепился в эту руку сам.

– Ты чо, жи-и-и-рный! – заверещал Спартак и принялся отбивать руку назад. Однако физическое превосходство было на стороне Пети. Тогда Спартак выломал у ближайшего куста прут, которым стал охаживать супостата по жирным ногам.

Пете было больно, но он стоически переносил муки, по-собачьи заглядывая в глаза вожатой.

– Эта конфета должна быть вкусной, – облизнулся Петя, – пятьдесят рублей стоит.

– Давай попробуем прямо сейчас! – Василиса отломила от плитки кусок и протянула Запеканкину.

– Нет, – жестом отстранил шоколад мальчик, – это вам. Я себе еще куплю.

– Ну, тогда я угощу ребят. Спартак, держи, Стас, девчонки… Ты не против, детка?

Петя надулся и еле заметно закачал головой, всем видом говоря, что он против, но сделать ничего не может.

– Спартак, да прекрати! – прикрикнула Василиса на альбиноса, продолжавшего охаживать Петю прутом.

Измазанный в Петином шоколаде Спартак обиженно опустил голову.

– Как, говоришь, тебя зовут? – Василисе среди детей просто необходим был союзник. Правая рука, адъютант, шпион и ябеда. – Ты, как я вижу, хороший мальчик.

– Меня зовут Петя! – до ушей осклабился союзник.

Сердца Спартака, Алеши, Пингвина и Стаса обливались кровью. Безумная четверка чувствовала себя отверженной. Пацаны плелись позади орущей толпы новоприбывших, и в головах у них зрел чудовищный план мести.

Подавляющее же большинство новичков пока не догадывалось о кознях, которые таил в себе Петя Запеканкин.

Другой новичок, Ринат Мисыров, сын одного из нефтяных князьков западной Сибири, попал в отряд явно не по возрасту: ему было пятнадцать лет. Каждый год он жил в «Титанике» по пять смен. Курит, глаза наглые, друзья по всей округе, вплоть до Туапсе. Похож на волка из «Ну, погоди!» Одна особенность – денег папа никогда не дает с собой ни копейки. Но парнишка научился неплохо зарабатывать сам.

– Ты чего толкаешься, лох! – огрызнулся Ринат на замечтавшегося Алексея Макарова: тот нечаянно наступил на пятку наследнику нефтяного магната.

– Я… я, – растерялся Тайная Страсть.

– Эй, эй! – одернула подростка Василиса. – Ты, мальчик, часом не глухой? Хорошо, для слабослышащих повторю еще раз: я и Алексей – ваши вожатые. Что-то я не въезжаю, кто тут лох?

Ринат дерзко усмехнулся и вдруг направился в сторону моря.

– Стой! – крикнула вдогонку вожатая. – Я кому сказала?

Мальчуган продолжал не спеша идти к лагерному забору, перелез через него и скрылся в кустах.

– Лёш, – серьезно посмотрела на напарника Василиса, – с этим ребенком у нас будут проблемы.

Алексей Макаров кивнул:

– Знаешь, надо бы переписать остальных бесов.

И великий аккуратист опрометью бросился в свою палату за ручкой. Забегая в корпус, он едва не столкнулся лбом с взмыленным Юрием.

С физрука сошло семь потов, а злополучного Ивана Бабояна он так и не нашёл!

Юра облазил все вожатские во всех четырех корпусах. Три раза заглянул на помойку, побывал в столовой и уже направлялся в медпункт, как вдруг… ему показалось подозрительным нечто. Ему показалось очень подозрительным, что на планерке не было не только Бабояна, что, в общем-то, типично для этого свинтуса. Там не было еще и старшей вожатой – а это было совсем нетипично.

Юра котом прокрался к комнате Саши, прижался ухом к фанерной двери.

– Кожу сдеру! – раздался из-за двери женский голос, и вдруг – приближающиеся шаги. Юрий ужом юркнул за угол. А тем временем из жилища Саши появился Иван Бабоян. Он сладко потянулся (еще бы – время было уже одиннадцать утра!) и побрел на своих кривых коротких ногах к лестнице.

Юрий аж задохнулся от сделанного только что открытия:

– У тебя что, правда, такой большой?

Бабоян вздрогнул. Но тут же взял себя в руки.

– Нет, – хитро улыбнулся он, – главное – заставить их в это поверить.

– Да ладно, – недоверчиво протянул Юрий. – Покажи!

– Только при одном условии: ты тоже покажешь.

Физрук внезапно напустил на себя деловитый вид и сказал:

– Ладно, некогда ерундой заниматься. Тебя главный вызывает. Срочно хочет видеть. Короче, пошли быстрее.

– Но мне надо привести себя в порядок, умыться, – дружелюбно возразил Иван. Однако физрук прервал цивилизованный диалог, применив грубую физическую силу. То есть буквально взашей вытолкал секс-машину во двор. То, что Юра там увидел, заставило забыть и об Иване, и даже о своем дневнике…

Наконец о том, что так шокировало видавшего виды летописца Юрия, когда он вывел во двор Ивана Бабояна

Возле беседки сидел на корточках Гурий Денисович.

Обрывок туалетной бумаги развевался под ударами свежего бриза как потрепанный в сражениях пиратский флаг. Человек десять отроков, вооруженных водяными пистолетами, самозабвенно поливали начальника. А тот ничего не мог поделать: они застали его врасплох в интересном положении. Всего два метра оставалось до спасительных кустов акации. Но демоны-отроки не дали ему добежать.

В душе Юрия распустилась целая клумба тюльпанов.

Вот он, подаренный судьбой шанс спасти начальника и вернуть себе его благосклонность. Раз и навсегда.

Физрук выпустил из рук ухо Ивана Бабояна и снежным барсом ринулся на отроков, но тут…

Тут он увидел, как к беседке стремительно приближается прекрасная незнакомка. Короткая стрижка не скрывала крепкой шеи, беговые трусы позволяли любоваться великолепно проработанными бедрами. Рост богини колебался на отметке двух метров. Неужели она улыбнулась Юрию?! Да, это факт.

Конечно же, Юрий забыл о Гурии Денисовиче. Он забыл даже свое имя.

– Как?! – такими были его первые слова, обращенные к ней. Иными словами, он хотел сказать, как такое вообще возможно: сон об идеальной женщине, терзавший парня с самого детства, воплотился наяву.

– Молча, – не растерялась незнакомка.

– Я…я…я, – сбивчиво продолжил Юрий, – здравствуйте!

– Доброго здоровьичка! – поиграла бицепсом незнакомка.

– Ну… это… вообще! – осмелился на первый комплимент физрук. – Я… прямо совсем!

– Будем знакомы? – почему-то с вопросительной интонацией сказала дама.

– Ну… для этого каждый из нас должен назвать своё имя.

Юра с облегчением заметил, что чувство юмора медленно, но всё же возвращается к нему.

– Вы первый, – вдруг залилась краской незнакомка и сделала несколько энергичных махов руками.

Юра поглубже вдохнул, покрепче уперся ногами в асфальт:

– Юрий Ильич!

Дама, в отличие от него, церемониться не стала. Представилась просто Машей.

– У нас по делам? – продолжил беседу Юрий.

Он очень волновался и даже хотел убежать. Но по опыту знал, что именно первый разговор с девушкой формирует в её сердце несокрушимую симпатию. Так что надо поднапрячься, чтобы потом…

Маша улыбнулась, и Юрий поймал себя на мысли, что рот у неё, пожалуй, великоват. А верхняя губа с трудом скрывает два огромных, как у ондатры, резца.

– Никаких дел у меня нету. Я сейчас абсолютно свободна.

– Это так замечательно, – лицо Юрия вытянулось: она или не поняла вопроса, или… обладала ещё более мощным чувством юмора. – А вот у меня дел невпроворот – я старший физрук в «Титанике». Да уж.

Неожиданно девушка зарделась маковым цветом и неловко обхватила «старшего физрука» длинными тренированными руками. Юрий почувствовал себя в этих объятиях козявкой. А кем еще себя чувствовать, если твой нос еле дотягивает до солнечного сплетения дамы?

– Я ведь тоже физрук! – объяснила она минуту спустя свой невольный порыв. – Я тоже физрук! Работать здесь буду. Понятно?

Юрий осторожно высвободился из объятий:

– А… почему так задержались? В пробку попали?

– В пробку? Да что вы, у меня и ружья нет! Я приехала только сегодня из Краснодара. У меня были некоторые сложности со сдачей экзаменов. А теперь все в порядке. Вы не могли бы ввести меня в курс дела?

Юрий испытывал неловкость по двум причинам. Во-первых, девушка, с одного взгляда поразившая его воображение, чересчур быстро начала липнуть к нему. А во-вторых, он окончательно убедился: шуток она не понимает совсем. В его глазах это был страшнейший недостаток.

Физрук, хотя сам себе в этом не признавался, был готов простить предательство, убийство и массовый геноцид, если убийца или предатель умели от души посмеяться его тонкой остроте. Вот такой странный был физрук, и его интерес к Маше уже начал тонуть в волнах сомнений.

Но спасательный круг бросил тот, кого самого нужно было спасать.

Гурий Денисович израсходовал запас своего терпения и заголосил. Нехорошие слова заметались в мирном синем небе над лагерем. Это и привлекло внимание физрука Маши. Выдвинув вперёд нижнюю челюсть, она стремительно двинулась на начальника лагеря. Боже, какой стыд: здоровенный мужик гадит на глазах у детей да еще и орет на всю округу благим матом!