Слеза художника

Ребята бросили взгляд друг на друга, потому как уловили в этом вопросе ясный софизм.

–

Ну, мы знаем его как хорошего и простого человека, – ответил Али и украдкой бросил, – чего не скажешь об его компаньоне… много дурных слухов ходят про…

–

Сейчас речь не об Омаре, – усмирил разговор Эльдар, – этот человек давно у нас на крючке, и…

–

Так, значит, это всё-таки правда? – вскрикнули Али и Хабиб; один лишь Малик не дёрнул бровью и на восклики друзей, он ехидно брыкнул:

–

Я же вам говорил!

–

Но Арен-то хороший! – вставил резко по-ребячески Хабиб.

–

Хороший?.. – переспросил с ухмылкой Эльда. – Если его можно назвать таким, то я не представляю, каким должен быть плохой человек.

Его слова вконец смутили парней.

–

Вы знаете про Арена то, – довольно смело спросил Али, – чего не знаем мы?

Эльдар вонзил в него свои обострённые глаза, которые бросили Али в неловкое положение.

–

А вы не замечали чего-нибудь подозрительного? – с лёгкой строгостью, спросил он. – В поведении Арена или в товаре, который вы разгружали?

Услышав это, ребята тут же вспомнили случай с разбитым ящиком.

–

Вы знаете… – начал осторожно Малик, – однажды мы действительно заметили кое-что…

Лицо Эльдара сделалось более серьёзным, и, чуть приподнявшись на кресле, он попросил подробно описать ему всё, что они видели. И тогда Али изложил ему всё в кратком компедии.

–

Дайте я угадаю, – флегматично произнёс Эльдар. – Этот негодяй сказал вам, что якобы это оружие предназначено для правоохранительных сил города?

–

Вообще-то, он сказал для военной части города, – поправил его Хабиб.

Снова опрокинувшись к спинке кресла, Эльдар, не скрывая ненависти в глазах, сказал:

–

Ах, каков негодяй. Врал даже детям. Ну что ж, вы хотели узнать, почему мы закрыли его склад? Вот вам и ответ!

Ребята потупили на него глаза.

–

Что ты этим хочешь сказать? – спросил Али.

–

Неужто вам нужны иные объяснения? Тут всё и так ясно – как день. Ваш работодатель – оружейный контрабандист.

В кабинете мигом воцарилась мёртвая тишина. Ошеломлённые услышанным, лица парней сменили краску, и они вперили глаза на Эльдара.

–

Как же так? – чуть задыхаясь от волнения, проговорил Али. – Это, наверное, какая-то ошибка…

–

Это правда, Али, – ответил Эльдар, – эта нечисть вошла в доверие и усыпила вашу бдительность, как и многих.

Как описать состояние человека, который под строгим взором отца был воспитан блюсти честь горца и под страхом Божьей кары отстранялся от всего недозволенного и аморального? И вот сейчас, когда парни узнали, что способствовали реализации товара, что нёс собой лишь кровь, слёзы и горе, то вся их совесть содрогнулась от отчаяния и возненавидела руки, которые касались тех денег, что они приносили домой, и даже то время, которое они проводили на этом складе. И, созерцая эту сокрушительную для совести правду, нашим героям стало неполадно на сердце, и все их душевные тяготы, как и полагается возвышенным натурам, отражались теперь на их пылающих ненавистью глазах и на лицах, бледных от стыда. И тот факт, что делали они это неосознанно, и обмануто, никак не облегчал им самобичевание перед своею доблестью и самоукорение перед ликом совести.

–

Дьявольщина, – ударив кулаком по ладони и с трудом сдерживая слезы, вскрикнул запальчиво Хабиб, – выходит, мы работали на преступника?

Эльдар молча кивнул головой в знак согласия. И, наблюдая их скованность и полыхающие от негодования лица, он определил, что эти дети выходцы из тех семей, которых воспитывают в строгих религиозных и высоконравственных устоях, для которых блюсти отцовский закон – святой долг, а нарушить его – большое святотатство.

–

Тогда я не могу понять одного, – взяв себя в руки, сказал Малик, – зачем вам Аскер?

–

Я уж думал, что вы об этом и не спросите, – с улыбкой, ответил Эльдар. – Два этих мерзавца скрылись из города, и, к сожалению, мы пока не можем вычислить их местонахождение. Мы долго следили за Ареном и Омаром, и в ходе этих мероприятий нам стало известно, что у Омара есть сын – Аскер, который учится в вашей школе, – и, чуть привстав на месте и положив руки на стол, он продолжил: – Понимаете, ребята, допросив его, мы бы могли выйти на его отца и Арена. Конечно, первичным моим планом было навести справки у руководства школы, но тут подвернулся случай, что трое его одноклассников оказались прямо передо мной, и, надеюсь, теперь понятно, почему я попросил вас проехать со мной в участок?

Все трое утвердительно кивнули.

–

И от вас мне просто нужна информация, – продолжил Эльдар, – где Аскер часто проводит время и в какой компании?

–

Мы бы рады помочь, вот только, – разведя руками в стороны, отвечал Али, – мы и сами не знаем, где он?

–

В школе его не видно вот уже два дня, – добавил Хабиб.

Эльдар нахмурив брови.

«Видимо, Омар всё-таки взял его с собой, – признался себе наконец он. – Мерзавец понял, что оставлять сына в городе для него будет опасно. Вот мразь!»

–

Вы уж простите, – проронил осторожно Малик, – но нам более нечего вам сообщить.

–

Ну, я надеюсь, – произнёс Эльдар, – что вы обязательно сообщите нам, если он вдруг попадётся вам на глаза?

–

Ох, не сомневаетесь! – с ухмылкой на лице ответил ему Малик, и заметив то, с каким энтузиазмом он это сказал, Али и Хабиб искоса посмотрели на него. Ведь в его словах и намерениях крылось кое-что личное, и они знали, что именно.

Поднявшись с места, Эльдар попросил у них прощения за то, что отвлёк их, быть может, от важных дел, и, поблагодарив за информацию, велел им разойтись по домам.

–

А что будет со складом? – поинтересовался Малик.

–

Не волнуйся, – ответил Эльдар, – им давно заинтересованы другие предприниматели. Нам осталось только проверить, не ведут ли они те же дела, что Арен, и если все будет легально, я вам обещаю, что склад снова будет открыт!

Глаза ребят засияли от радости.

–

Надеемся, что так оно и будет, – сказал Али, – потому как он единственный колодец в нашем городке, из которого многие пьют воду.

Эльдар был удивлён его красноречием, и не зря его взор первым заметил именно этого юношу. Его внешность и речь так и дышали харизмой лидера.

ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ

Середина апреля. В потеплевшем воздухе чувствовались первые признаки весны. Из своих лопнувших темниц появлялись на свет Божий молодые листья, и первая сирень, распустившаяся поутру, туманила своим ароматом рассудок всех живых существ. Всё вокруг задышало свежестью и мечтательной нотой романтики.

–

Ты что, мама? – возразил он горячо. – Я должен служить – это мой долг перед Родиной.

–

Пойми, сынок, – выразила своё беспокойство мать, – я боюсь. Ходят слухи, что война в Чечне неизбежна.

–

Не стоит верить всем слухам, – сказал юный джигит, пытаясь успокоить мать. – Я уверен в том, что никакой войны не будет.

–

Оставь его, жена, – строгим тоном вмешался глава семьи. – Он прав. Это его долг.

Услышав речь отца, тот посмотрел на него глазами, в которых читалась благодарность за поддержку.

–

Счастье матери – это когда её ребёнок рядом с ней, – посмотрев на супруга, нравоучительно бросила белокурая женщина.

На что тот не смог придумать ответа.

–

А счастье ребёнка, – вдруг произнёс Али, – в улыбке матери.

Мустафа одобрительно взглянул на сына. Умением того вставить в нужный момент терпкие слова, что могли перевернуть всё настроение публики, его всегда восхищало.

–

Успокойся, Захра, – сказал он гордо, – разве не видишь, какого сына ты родила?

Али выпрямил свой стан; слова отца были лестны его самолюбию. А в это время из отдалённой части гостиной за их беседой пристально наблюдали Хабиб и Хадиджа.

–

Мой старший брат, – молвила Захра, – не послушав мою мать, ушёл на фронт в Афганистан и не вернулся! – И, взяв руку сына, она прибавила: – Сейчас и я прошу тебя о том же. Не езжай!

После сказанных слов матери Хадиджа неожиданно схватила за руку Хабиба и вся, напуганная неведомым страхом, застыла свой синий взор на Али.

–

Что случилось? – удивлённо спросил у неё Хабиб.

Но та не ответила ему и молча продолжала смотреть на старшего брата. Её странное поведение слегка насторожило Хабиба, и только он хотел снова что-то спросить, как вдруг по гостиной, словно гром, прошёлся голос возмущённого баритона:

–

Ты что такое говоришь, Захра? – вскрикнул Мустафа, – Наш сын идёт на службу, а не на фронт. Сплюнь, женщина. И не каркай более!

Однака Захра не внемля риторикам суеверного супруга, продолжала с тревогой и мольбою смотреть на сына.

–

Мама, – молвил с почтением Али, – я когда-нибудь нарушил данное тебе обещание?

–

А при чём тут это? – спросила та удивлённо.

–

Нарушал? – вновь повторил Али.

–

Нет, – нахмурив брови, ответила Захра, догадываясь к чему он ведёт речь.

–

Так вот, – продолжил Али, – Я обещаю тебе, что вернусь к тебе целым и невредимым.

Захра вглядывалась в его наполненные уверенностью глаза, сострила, что реприманд с её стороны здесь был более ни к чему. Он был упрям до невозможности.

–

Успокойся, Захра, – обратился Мустафа, – Твой сын дал тебе слово, и он его обязательно сдержит. Ты знаешь это лучше всех!

А на противоположной стороне гостиной стояла иная сцена.

Хабиб с отчётливой тревогой, молча изучал настроение сестры. Та была сама не своя и неотрывно смотрела на Али. И вдруг, в мгновение ока, в её голове пробежала мысль, которую она восприняла за свою интуицию, и от этого она сделалась ещё бледней и стала всё сильнее сжимать руку брата. Почувствовав беспокойство сестры, тот вновь спросил у неё, в чём дело? И тогда, взглянув на него, та тихим голосом молвила:

–

Хабиб, убеди его не ехать в армию. Прошу тебя, брат, сделай это.

В голосе и в глазах кудрявой блондинки ясно присутствовал страх, который тот отчётливо расслышал и видел.

–

У меня плохое предчувствие, – дрожащим голосом продолжила Хадиджа, – прошу тебя, поговори с ним.

Она была напугана, будто бы эту мысль ей нашёптывал кто- то извне…

–

Но, Хадиджа, – не переставая удивляться поведению сестры, ласково возразил Хабиб, – этого не смогла сделать мама. Меня-то он точно не станет слушать. Ты ведь знаешь, что Али тот ещё – муфлон.

Однако встревоженный взгляд сестры убедил его в решительности её просьбы.

–

Ну хорошо. Я поговорю с ним! – ответил он коротко.

Хадиджа вздохнула и вновь обратила свой взор на Али.

–

Пойдём, Мустафа, – капитулированно произнесла Захра, – твой обед остынет.

–

Рад, что ты успокоилась, – довольно отозвался Мустафа, не обращая внимания на холод её голоса. – Теперь пошли. Посмотрим, что ты мне там настряпала.

И войдя под руку друг друга, они вдвоём направились в сторону кухни. Провожая их взглядом, Али ненароком заметил, как, стоя подле лестницы, Хабиб и Хадиджа о чём-то усердно толкуют. Эти двое были так схожи и так милы, что всячески вызывали в его душе тот исключительный восторг, который ощущает человек при виде неописуемой прелести. И вся умильность этой картины возвратила его в мир детства, когда он – как старший брат напутствовал младшему, а сестру носил на плечах, позволяя ей исковеркать ему причёску. Улыбнувшись этим приятным воспоминаниям, Али положил руки в карманы брюк и с важным видом подошёл к близнецам. Подойдя ближе, он сразу же заметил в глазах сестры тень тревоги. Однако, не став у неё ничего справлять, он тривиально обратился к брату:

–

Присматривай за ней, пока меня не будет. Хорошо?

–

Конечно, Али, – ответил Хабиб.

–

Я уже не маленькая, – возмутилась Хадиджа, – сама смогу о себя позаботиться.

–

Видно, как ты о себе заботишься… – с ухмылкой ответил Али. – Не смогла даже понять, что Аскер держал тебя за дурочку.

На голубые глаза Хадиджи накатились слёзы. И та тревога, что играла в ней минуту назад, теперь сменилась обидой. Не сказав более ни слова, она поднялась к себе. Али задрал нос и сделал вид, что ничего не заметил.

–

Зря ты с ней так, – укором бросил ему Хабиб.

Не ответив на его упрёк, тот, накинув на себя кожаную куртку, направился к двери.

–

Куда ты собрался?

–

Прогуляюсь немного, – ответил брату Али, – а вы готовьтесь. Ведь скоро экзамены.

После, отворив дверь, он вышел на улицу.

За порогом стояла пасмурная погода. Серые тучи окутали всё небо над древним городом: изредка в нём сверкали вспышки молний, а по его дворам гулял свежий весенний ветерок. И только вступил Али ногой за порог дома, как вдруг хляби небесные разверзлись и раздался гром, а вслед за ним на землю обрушился дождь. Али обожал эти прекрасные ноты погоды. Ведь она завораживала его дирижёрством своего дождя, что, разбиваясь об титановый асфальт, имитировал шум оркестра. И, стоя посередине улицы, он с намокшим лицом и дыханием ровным, как у воды, вслушиваясь в этот глухой звук, подавлял внутри себя все иные ноты бытия. И в этот день он прогулялся до тех пор, покуда не погасли грустные и чарующие апрельские сумерки.

Эта весна ознаменовалась событиями, что остались за ширмой неведения для многих людей страны.

В 1993 году президентом РФ Б. Ельциным был подписан указ о новой конституции России, но экономика по-прежнему пребывала в упадке. А в это время в Чечне среди народа гуляли крамольные настроения, которые частично перерастали в открытую силовую агрессию против государственных структур. Шли ожесточённые бои, были первые жертвы среди мирного населения и в войсковых частях. Назревала полномасштабная гражданская война.

Однако в нашем древнем городе всё текло в русле покоя, и он нежился в объятиях зелёной весны.

ЗЕРКАЛО БУДУЩЕГО

Лето в Дербенте выдавалось особенно жарким. Солнце обильно поливало землю своими палящими лучами, которые не щадили никакого и даже плавили асфальт, что в свою очередь заглатывал в себя колеса машин. В парках и аллеях города деревья, треская корой, изнывали от зноя, а под сечем выжженная трава глядела уныло и казалось, что и сам воздух был прогрет горячим паром. Загородный подгорный лес стоял молча, неподвижно, словно ожидая чего-то. Но и он, и его обитатели задыхались от летнего пекла и с мольбою к небу взывали о дожде, как грешник взывает о прощении к Богу.

Почти все окна дома были нараспашку, и стремясь из них, наклонялись снопы солнца. Жара стояла невыносимая. Ситуация усложнялась и тем, что единственный кондиционер в доме снова вышел из строя.

Играя веером у себя в руках, Хадиджа вышла из своей комнаты и решила приготовить что-нибудь на обед; отец должен был скоро прийти на свой перерыв. Зайдя на кухню, она вдруг заметила на столе коробку, которая была завёрнута в красную ленту, а на ней лежала записка из трёх слов:

«Для любимой сестры».

Спустя мгновение губы красавицы разомкнулись от радости и причмокнули, словно в поцелуе. Позабыв о том, с какой целью она зашла на кухню, она заинтригованно распутала красный бант и осторожно подняла картонную крышку. Лик её озарила улыбка, и, подпрыгнув на месте, она воскликнула, хлопая в ладоши:

– Ой… какая прелесть!

Внутри коробки лежало белое платье, с прекрасной вышивкой из шёлка, украшенное блестящими камнями и узорами в виде лилий. С дрожащими от волнения руками она бережно достала его из коробки и, вдохнув в себя его чистый аромат, прижала к груди.

–

Ах… – испустила она восторженный вздох. – Как же оно приятно на ощупь.

Радости её не было предела, лицо её так и дышало счастьем. Закружив с ним по кухне, будто бы танцуя вальс с партнёром, она неожиданно услышала позади себя баритон:

–

Мы рады, что подарок пришёлся тебе по душе.

Девушка обернулась и увидела на пороге братьев. На её нежном как шёлк лице выступил лёгкий румянец. Аккуратно повесив платье на спинку стула, она, не проронив ни слова, медленно подошла и обняла обоих.

–

Наверное, я родилась под счастливой звездой, – сказала она со всей лаской в голосе, – раз судьба послала мне таких братьев.

–

И это ещё не всё, – выпустив её из объятий, сказал Хабиб.

–

Да, не всё, – произнёс Али и протянул ей ещё одну коробку, но на сей раз малого размера.

–

Что это? – робко спросила Хадиджа.

–

Дополнение к твоему наряду, – моргнув ей глазом, с улыбкой ответил Хабиб.

Хадиджа с радостью взяла коробку и с нетерпением открыла её.

–

Тебе они нравятся? – спросил Хабиб.

–

Они просто чудесные! – с трепетом души, выдохнула Хадиджа.

И, не стерпев, она высвободила ноги из тапок и отбросив их небрежно в стороны, стала примерять белоснежные лабуте- ны. Братья смотрели на неё с улыбками на лицах; она вела себя, словно маленькая девочка.

–

Я их надену и на свой выпускной, – щеголяя в новой обуви по кухне, восхищённо произнесла красавица.

Организаторы выпускного вечера впервые позволили участникам пригласить на бал своих родных. И получив одобрение родителей, Али позвал брата с сестрой, чтобы те увидели, как проходит вечер выпускников.

–

Мы хотим, чтобы на балу ты была самой красивой, – сказал Хабиб.

–

Как говорится: прелесть присуща красоте, – добавил Али, а после, взяв руку сестры, он произнёс с оттенком сожаления в голосе: – Однажды по моей вине ты проронила слезу. Теперь же я желаю, чтобы улыбка никогда не спадала с твоего прекрасного лица.

Взглянув в его красивые глаза, в которых читались лишь искренность и любовь, Хадиджа молча прижалась к его широкой груди.

В кухню заглянули родители и, увидев подобную сцену, обрадовались тому, что все разногласия меж их детьми улеглись.

–

Вот видишь, Мустафа, – не скрывая своего довольства, произнесла Захра, – счастье и радость в нашей семье будут лишь тогда, когда наши дети станут понимать друг друга.

–

Ты права, милая, права… – отвечал Мустафа и, заметив тревогу в её глазах, прибавил: – Но тогда почему твой взгляд такой печальный?

–

Я не хочу, чтобы в нашей семье произошёл раскол, – взглянув на него, ответила та. – Прошу тебя, Мустафа, убеди Али не ехать в армию; у меня плохое предчувствие.

–

Опять ты за своё, женщина! – возмутился мужчина, – Ты ведь знаешь, какой он упрямый.

–

Этого я и боюсь, – ответила Захра, – из-за своего характера он может пострадать, – и, взяв его за руку, она прибавила: – Я умоляю тебя, поговори с ним.

–

Ладно, – отступив перед её настойчивостью, сказал тот, – я с ним поговорю. Но вряд ли это что-нибудь изменит.

–

Что это за привычка подслушивать разговоры своих детей? – заметив родителей, с улыбкой произнесла Хадиджа.

–

Это не привычка, – ответила Захра, – а чистая случайность.

–

Уж больно часто они возникают, мама, – с ухмылкой сказал Али.

-

Признайтесь уже… – проговорил Хабиб, – ведь вы подслушивали нас?

–

От вас ничего не скроешь, – ответила Захра, – А ну, покажите-ка, что вы там подарили моей девочке?

–

Взгляни, мама, – не скрывая радости, продемонстрировала презенты Хадиджа, – какое прекрасное платье. А какие туфли.

–

И вправду прелестные подарки, – довольным тоном заметила мать и, взглянув на сыновей, прибавила шутя: – Я всегда знала, что у вас, мальчики, утончённый вкус в женской одежде.

–

Что правда, то правда, – поддержал юмор Али.

И, услышав это, все взорвались в хохоте.

–

Ладно уж, – проговорил Мустафа, – подарки так подарки, – и, бросив руку в карман пиджака, он достал маленькую коробочку. – Вот, дочка, это тебе от меня.

Хадиджа взяла его и в парах своего естественного нетерпения открыла крышку. Али и Хабиб тоже вытянулись из любопытства, чтобы увидеть, что же было спрятано внутри него, но а там…

–

Папа… – приложив руку к груди, вздохнула Хадилжа в приступе экстаза, восхищённая блеском золотого колье, и, долго не думая, бросилась его обнимать.

–

Вот его-то тебе и не хватало, – добавила Захра. – На балу ты будешь самой прекрасной.

Хадиджа смущённо улыбнулась ей в ответ, и в этот миг каждый из детей семьи Гусейновых возвёл про себя хвалу Богу за таких родителей.

–

Давайте проведём этот день в кругу семьи, – предложил Мустафа.

–

Ты прав, отец, – одобрительно отозвался Али. – Это замечательная идея.

И все мужчины семейства направились в гостиную и расположились перед телевизором. Хадиджа вместе с матерью стали преподносить чай и сладости к столику, а затем присоединились к остальным.

–

Отец, – обратился Хабиб, – а твоя работа?

–

Нет, сынок, – ответил Мустафа между глотками чая, – сегодня я возьму выходной. Давненько я не сидел со своей семьёй.

После, опрокинувшись на спинку дивана и взяв в руки пульт от телевизора, он стал переключать каналы в поисках своей любимой передачи, как вдруг…

«Мы сейчас прерываем передачу, чтобы сообщить экстренный выпуск новостей».

Поставив на стол чашки с чаем, все переключили своё внимание на голубой экран.

«Сегодня была обстреляна колонна, которая продвигалась в сторону Грозного, – начал ведущий, – Как утверждает следствие, войска оппозиции были обстреляны боевиками мятежного генерала Дудаева, задумавшего осуществить переворот в Чеченской республике.

Оборонительные войска оппозиции с каждым днём терпят всё более весомые потери».

Слушая эту ужасную весть, Захра машинально схватилась за руку мужа и с каждым новым словом ведущего, все сильнее сжимала её.

«Правительство Российской Федерации решило ввести войска для помощи оппозиции, – продолжал ведущий, – однако, недооценив военную подготовку дудаевцев, они попали под шквал мощного огня их боевой техники».

Али периодически смотрел на мать. Её патетическое настроение подсказывало ему, что по окончании этого эфира вновь заиграет пластинка, которую, он надеялся, домочадцы забыли навсегда.

–

Всё будет хорошо, Захра, – чувствуя, как та нервозно сжимает его руку, вполголоса сказал Мустафа. Однако вся ирония состояла в том, что он сам расслышал в собственном голосе все ноты сомнения этих же слов.

Захра удивлённо посмотрела на него.

–

Ты разве не слышал? – вскрикнула она. – Я ведь говорила, что всё так и будет. Начнётся война. Говорила ведь…

И сознание своей правоты загорелось у неё не только в голосе, но и в глазах.

–

Опять началось… – испустив утомлённый вздох и ударив кулаком по лбу, выдохнул Али.

–

Да, я начала, – обернувшись к сыну, сказала Захра. – Теперь ты убедился, что мои опасения были не напрасны?

–

Мама, – обратился Али, – эти солдаты контрактники. В горячие точки не отправят юных призывников. Они все профессионалы, – и не успел он закончить свою речь, как вновь по телевизору передали:

«Почти все погибшие солдаты были призывниками, которые даже не прошли полную военно-учебную подготовку. Именно в связи с этой причиной колонна потерпела поражение.

Руководство страны во главе с президентом Б. Ельциным выражает свои соболезнования родным и близким погибших солдат».

Али поджал губу.

–

Ну, что ты на это скажешь? – чувствуя преимущество, спросила мать.

Али молча смотрел в её наполненные страхом глаза, пытаясь придумать, что же ему ответить в защиту своих интересов.

–

Неужели ты не понимаешь, – продолжала Захра, пользуясь минутным колебанием сына, – что можешь оказаться в этом аду. Я не хочу оплакивать тебя так же, как те матери, что сейчас слушают эту новость.

–

Ну зачем ты всё обостряешь, мама… зачем? – с отчаянием произнёс Али. – Всё шло так хорошо. Зачем мы вообще включили этот проклятый телевизор?

–

Может, этот телевизор поможет тебе прозреть? – ответила Захра, не отрывая взгляда от сына.

–

Ну конечно, – с ухмылкой сказал Али. – Ящик с антенной будет учить меня, что мне делать?

–

Как ты разговариваешь с матерью? – возмущённо, грозным тоном произнёс Мустафа.

–

Отец, – обратился Али со всей серьёзностью в тоне, – поднимать вопрос о моем отказе от службы – бессмысленно. Я должен служить – это мой долг! Верно?

Мустафа промолчал. Он не стал скрывать на лице своего опасения. Все присутствующие замерли в ожидании того, что же скажет глава семьи. Ведь его слово окончательно поставит точку в этом спорном вопросе. И задумчивый взгляд, и молчание отца озадачили Али. Он понимал, что если отец примет сторону матери, то с мечтой о службе ему придётся проститься навсегда.

Мустафа видел огонь в глазах сына и давно понял, что им движет не столь чувство долга, как иная причина. В уме решение его казалась ему твёрдым, но в потаённых углах души, едва проникая в сознание, копошилась сомнение: