Летиция, или На осколках памяти

Мирра была не настолько наивна, чтобы не понять, что происходит с парнем. Она встала и смеясь сказала:

– Принимаю приглашение. Тем более, что в августе у меня День рождения. Мы будем танцевать с тобой! – Она вся вытянулась, словно взлетая на небо, затем, счастливо закружилась, он протянул к ней руки, а она, смеясь побежала к дому.

Он лишь успел крикнуть ей вдогонку:

– Куда ты Мирра?! – и стал хвататься за костыли, чтобы последовать за ней. До него долетел ее радостный голос:

– Не вставай! Я за вишней. Я сейчас сама вернусь! —

На следующий день после доклада на симпозиуме, профессор Михайлов в сопровождении лечащего Дмитрия хирурга-ортопеда приехали на дачу Зильберштейнов. К ним вышли на встречу Екатерина Сергеевна вместе с дочерью Миррой. Они провели врачей в дом. Дмитрий сидел в своей комнате, увидев приехавших, сделал попытку встать, взяв в руки костыли, но врач рукой остановил его:

– Сидите, сидите!

На столе лежали рентгеновские снимки и история болезни лейтенанта Ильина.

Посмотрев на снимки и почитав историю болезни, профессор Михайлов осмотрел ногу Дмитрия, задал ему несколько вопросов, потом сказал лечащему врачу:

– Я отвезу лейтенанта в Курган, к Илизарову. Думаю, это тот самый случай.

Затем обратился к Дмитрию:

– Надо ехать, молодой человек.

Профессор встал и попрощавшись, вышел вместе с Екатериной Сергеевной и лечащим врачом из комнаты, оставив в ней Дмитрия и Мирру.

Она подошла к нему со спины и положила свои гибкие смуглые руки на его широкие плечи, нагнулась и поцеловала затылок и шею. Он лишь прошептал:

– Мирра, что ты со мной делаешь! Я же не каменный истукан, хоть и частично загипсованный! Я живой!

Мирра, обняла его со словами:

– Поезжай, любимый. Я тоже немертвая и у меня тоже есть желания, но сначала надо снять с ноги этот чертов груз.

Он схватил ее руку и потянул на себя, Мирра почти упала к нему на колени, успев ухватиться за его шею.

– О, не хватало и меня загипсовать! Для полного комплекта! – засмеялась она, обнажив свои сахарные зубки и протянув ему малиновые губы для поцелуя. А он на этот раз не торопился:

– Не поцелую, пока не расскажешь о своем желании. Я же рассказал тебе о своем.

Мирра сделала вид, что собирается встать с его колен. Он не позволил ей этого. Завязалась шуточная борьба…

– Не отпущу пока не скажешь мне! – настаивал Ильин.

– Нет, мы сейчас с тобой на пару грохнемся со стула и придется мне тоже с тобой ехать в Курган к Илизарову. Вот смеху-то будет! С тебя снимут гипс, а мне наденут! —

– Я скорее все остальное себе разобью, чем позволю тебе причинить травму!

Это было сказано с такой уверенностью, с таким жаром, что Мирра сдалась и что-то прошептала лейтенанту на ухо. Он посерьезнел и накрыл девушку поцелуем.

– Я сделаю все, чтобы побыстрее вернуться к тебе, так и знай, любовь моя! И на твой День рождения мы будем танцевать вдвоем!

Глава 20 Встреча со старым другом

После отъезда Дмитрия в Курган жизнь на даче потекла в установленном годами распорядке дня. С утра приезжал водитель и отвозил всех членов семьи Давида Яковлевича в город на работу. А работали они все вместе, вернее, на одном строго засекреченном предприятии, где Давид Яковлевич занимал пост главного конструктора в КБ, а Екатерина Сергеевна и Мирра работали в медчасти: мать – врачом-терапевтом, дочь зубным врачом в стоматологическом кабинете. Обе любили свою профессию медиков. Мирра не жалела, что не посвятила себя музыке, как ей советовали преподаватели музыкальной школы, которую она блестяще закончила, но все же временами скучала по фортепьяно. Теперь, когда Дмитрий уехал в Курган, она стала вечерами больше играть, музыка снова вернулась к ней и заполнила собой всю ее без остатка. В один из таких вечеров к ней пришла мелодия. Ухватившись за основной лейтмотив, Мирра быстро записала его на листах бумаги и родилась рапсодия на тему любви. Весь вечер до наступления ночи Мирра отдавалась творчеству и уже глубоко за полночь пошла спать. На следующий день у нее был выходной, а значит возможность немного дольше поспать утром.

Она проснулась, когда родители уже уехали на работу. Лето достигло своего зенита и наступила настоящая Поволжская жара. Солнце с утра раскаляло все вокруг, но близость могучей русской реки, давала возможность пережить этот зной относительно легко. Схватив полотенце, девушка побежала к Волге знакомой тропой и по пути буквально столкнулась со своим детским приятелем и соседом по даче Львом Бергером. Они не виделись с прошлого лета и искренне обрадовались друг другу. Лев – музыкант, в свое время не послушал родителей и вопреки их совету не стал юристом, как они, а выбрал музыку по воле своего сердца. Но это выяснилось позднее, а вначале ходил в музыкалку только ради Мирры. Это была возможность встречаться с ней в городе, когда кончалось лето. С осени они вместе учились музыке, вместе ходили зимой на каток, а когда наступала весна, вместе бродили по городу, иногда забегали в кино, а затем обсуждали увиденный фильм или прочитанные книги. Со Львом, или Лео, Мирра иногда позволяла себе давать волю своему пылкому темпераменту. Она горячо доказывала ему свою правоту и до последнего аргумента отстаивала точку зрения, кажущуюся ей верной. Он что-то тихо говорил в ответ, пытаясь донести до девушки свое мнение. Бывало, что его линия брала верх и Мирра признавала это.

Так, тихий, молчаливый Лео потихоньку стал главным советчиком и другом девушки, а учитывая соседство дач, их семьи сдружились. Когда дети были поменьше они даже несколько раз вместе встречали Новый год, поочередно то у одних, то у других. Рахиль Моисеевна – эффектная женщина за пятьдесят, с хорошо сохранившейся фигурой, напоминавшей собой точеную шахматную Королеву, была образцом ухоженности и стиля. Она и мужчин своих держала в отличной форме, не позволяя небрежно одеваться и не следить за внешним видом.

– Мы должны поддерживать статус преуспевающих адвокатов и не имеем права выглядеть, как неряхи или лентяи. Наш вид – часть нашей работы. Мы обязаны вселять в людей уверенность и успех! – часто говорила она, выбирая для своих мужчин пиджаки и галстуки.

Мирра знала об этом и ее ужасно веселило, когда Бергеры ходили по даче, как английские снобы. Сама она особенно не заморачивалась насчет одежды и часто бегала в простом ситцевом сарафане и косынке, в то время, как послушный сын своей матери – Лев или, как она его с детства называла Лео, выглядел, как сошедший с картинки мальчик из хорошей еврейской семьи Восточного побережья США. Дорогие джинсы, тогда носившие название техасы, модные белые кеды, тенниски всех оттенков, заставляли обращать внимание окружающих на любимца матери Лео, которая была негласным лидером семьи, полностью взяв под контроль своих мужчин: мужа Иосифа Вениаминовича – известного в городе адвоката, старшего сына Михаила, тридцатилетнего и уже женатого юриста, и младшего Льва, наперекор родителям, посвятившего себя искусству. Он один из потомственной семьи юристов изменил профессии и стал музыкантом в составе местной филармонии.

– Лео! Ты куда пропал? Да и никого из твоих не видно на даче. Надеюсь, у вас все хорошо. Мама звонила вам домой несколько раз, но никто не взял трубку.

– Нам номер телефона поменяли. Отец и мама с весны в Москве по делам, а Миша от Ларисы не отходит, скоро ждем появления наследника. —

– Какая прекрасная новость! – радостно отозвалась Мирра – А я купаться бегу! Жара! Приходи! – и она, махнув рукой, побежала по тропинке вниз к реке.

Спустившись к Волге, девушка скинула легкий халатик, натянула резиновую шапочку и поплыла вдоль берега. Это была ее любимая прибрежная линия, вода в Волге холодная часто не больше +20 градусов, течение в этом месте довольно сильное. Немного отдохнув на берегу, Мирра поплыла назад, к отправной точке своего пути, но сдалась из-за холодной воды и быстрого встречного течения реки.

Выйдя на берег, она пошла пешком к расстеленному на траве большому полотенцу. Легла на него и с удовольствием подставила себя солнцу, прикрыв лицо широкополой шляпой из соломки. Вчера с ней по телефону говорил Дмитрий. Он звонит, как только предоставляется такая возможность. Сказал, что любит и очень соскучился. Лежа на волжском берегу Мирра вспоминала их разговор, восстанавливая его в памяти, как вдруг рядом с собой услышала голос Льва Бергера:

– Ты пригласила, я пришел.

Мирра убрала с лица шляпу:

– К чему такие церемонии. Это не мой берег и приглашения не обязательны, Ты иногда бываешь занудой, Лео. – шутливо сказала она.

А он, сбросив одежду, побежал в воду и с разбегу поплыл, рассекая волжские волны. Наплававшись, вышел из реки, а Мирра все еще лежала на полотенце под жарким солнцем.

Лев присел рядом с ней на корточки, так близко, что капли с его мокрых кудрей упали девушке на разогретую солнцем спину. Она невольно отстранилась и перевернувшись на спину, продолжила загорать, положив на лицо шляпу. Это был тот самый момент, когда Льву ничто не мешало ее лицезреть совсем близко от себя.

– Какая ты красивая! – вырвалось у него.

А Мирра, сбросив шляпу с лица, села и посмотрев вдаль, сказала:

– Сейчас еще разок окунусь, а то жарко стало! —

Она быстро поднялась с полотенца и побежала к воде. Лев последовал за ней. Они вдвоем, как когда-то в детстве, нырнули в воду и смеясь стали барахтаться у берега, брызгая друг на друга водой.

– А давай завтра удочки поутру закинем? Помнишь, как в детстве? Завтра воскресенье. А? – в его голосе было столько радостной надежды, что Мирра не могла отказать ему и согласно кивнула:

– Ужасно захотелось жаренной рыбки! Просто слюнки потекли! Если разбудишь меня рано утром, то пойду! Только, пожалуйста, меня одну и никого больше. Моим домашним нужно хорошенько отоспаться за неделю, особенно папе. Он так много работал последнее время.

На рассвете следующего утра в открытое окно комнаты Мирры влетел бумажный самолетик и плавно приземлился около ее лица. Но девушка только перевернулась на другой бок к стене. Лев подтянулся и сев на подоконник, тихо позвал:

– Мирра проснись! Мы рыбачить идем, – но девушка продолжала спать. Льву пришлось сорвать с дерева длинную ветку и ею начать щекотать Миррин затылок под кудряшками. Она пару раз отмахнулась рукой, но Лев тихо позвал:

– Мирра проснись! Мы на речку собирались! Клев пропустим. —

Наконец его слова дошли до сознания девушки. Еще окончательно не проснувшись, она села на кровати, открыла глаза, удивленно посмотрев парня.

– Доброе утро! Я сейчас встану, а ты пожалуйста покинь мою комнату! —

– Только снова не засни. – и Лев соскользнул с подоконника в сад под ее окно.

Вскоре она появилась перед ним: умытая и причесанная, держа в своих прекрасных зубках бутерброд для себя, а другой протянула Лео:

– Ешь, а то пока рыбу наловим, да пожарим! – уже совсем проснувшись, весело сказала она. Они быстро зашагали с удочками и приспособлением для жарки на берегу, туда, где любили рыбачить с мостков еще с самого их детства.

Закинув удочки, невольно залюбовались рассветом.

– Помнишь, как мы тут рыбу ловили? – спросил ее Лео.

– Помню. Как давно это было, а мостки все те же. – отозвалась Мирра.

Рыба клевала одна за другой и очень скоро походный котелок наполнился до краев. В две руки они почистили рыбу и Лео разжег костерок под треножником со сковородой. Откуда ни возьмись к ним приластились прибрежные кошки, почуявшие улов. Молодые люди поделились с ними мелкой рыбешкой, а сами с удовольствием принялись лакомиться жареной рыбкой, которая шипя в масле, становясь золотистого цвета, так и просилась в рот.

Мирра, насладившись рыбой из родной реки, сказала:

– О, как хорошо! Спасибо, что разбудил, а то я и до сих пор еще бы дрыхла! Знаешь, я вчера музыку сочинила, может зайдешь к нам, посмотришь, что я успела записать? —

– С удовольствием! – отозвался Лев. – Сегодня после обеда зайду. —

Они убрали все за собой и пошли к даче Мирры, Лев проводил ее до крыльца:

– Я зайду к вам часа в три. —

Мирра вернулась к себе в комнату и взяла почитать книгу с полки. Она раскрыла ее и из книги выпали несколько засушенных стебельков ландышей, прекрасно сохранивших свой дивный, майский аромат. Девушка поднесла душистый стебелек к лицу и подумала:

– Возможно, эти три тоненьких стебелька положил между страниц Дмитрий и вот, они попали и к ней в руки.

Мирра легла на кровать, приложила ландыши к своим губам и так лежала, дыша их ароматом, пока не заснула. Во сне она увидела Дмитрия в летной форме, он кружил ее в танце, а она смеялась от счастья.

Глава 21 Музыка, как признание в любви

Когда Мирра открыла глаза, солнце уже переползло на юго-западную часть дома Зильберштейнов и по месту расположения его светящегося пятна на стене комнаты, она определила, что уже за полдень. В доме были слышны приглушенные голоса родителей. Мирра сладко потянулась ото сна и с благодарностью подумала о близких: – Спасибо, что не разбудили ее ради завтрака, а дали хорошенько отоспаться. —

Аромат ландышей напомнил о себе. На подушке Мирры лежали три тонких сухих стебелька с круглыми, похожими на речной жемчуг цветочками. Девушка осторожно положила их в книгу, которую читал Дмитрий. Поставив ее на полку, убрала постель и вышла из своей комнаты.

В гостиной была только Глаша. Она протирала пыль с мебели. Увидев Мирру, спросила:

– Завтракать будешь? —

С Миррой она была на «ты», так как знала ее с детства.

– Спасибо, Глаша. Я сама кофе сварю. А где родители? – поинтересовалась девушка.

– Давид Яковлевич на работу поехал, что-то срочное, а Екатерина Сергеевна у соседей, попросили ребенка посмотреть. Врачи – они везде врачи. Попросят, как откажешься? И в выходной, и на ночь глядя… —

– Меня не попросят, я – стоматолог и без инструментов бесполезна совсем, разве в рот заглянуть. – отозвалась Мирра из кухни. Она быстро сварила кофе, выпила его без сахара и как только Глаша после уборки освободила гостиную, открыла крышку фортепьяно и начала играть по памяти, написанную накануне мелодию, по ходу внося в ноты правки. На часах уже было около 15 часов, скоро придет Лео.

Он пришел с охапкой цветов из своего сада. Свежие, несмотря на жаркие дни, не потерявшие твердость стеблей соцветия: белого, розового, сиреневого и бордового цвета, они стояли прямо, как свечи. Острый аромат левкоев разлился по гостиной, наполнив комнату. Так пахнет лето. Кто хоть раз держал в руках этот цветок навсегда запомнит его чарующий запах.

– О, мои любимые! И как им удалось пережить такую жару и так прекрасно выглядеть? – поинтересовалась Мирра, зарывшись лицом в букет. Она побежала в кухню и вернулась с вазой, наполненной водой. Затем осторожно погрузила в нее цветы и поставила букет в центр стола. Бросив восхищенный взгляд на левкои, Мирра поднесла руку к своим пухлым малиновым губам и послала воздушный поцелуй с улыбкой глядевшему на нее Лео, а затем жестом пригласила его к инструменту:

– Прошу, маэстро! —

Мирра, слегка размяла пальцы, после холодной воды для цветов и начала играть, написанное накануне.

Она играла так, что даже человек далекий от музыки, догадался бы, – это мелодия о любви. Большой, бурной, всепоглощающей, страстной, под стать самой исполнительнице.

Бергеру с первых нот стало ясно, что Мирра влюблена и, конечно, не в него. Он стоял, немного опершись о старинное пианино и смотрел на лицо девушки, которую знал с детства, но сейчас вдруг заметил, как она изменилась и в ее облике появилось, что-то новое и ему незнакомое.

Когда Мирра закончила играть, она посмотрела на Лео вопросительным взглядом, затем тихо спросила:

– Ну, как? Что скажешь? —

Лев Бергер, выпускник московской консерватории и профессиональный музыкант, наклонился к Мирре и взяв ее тонкую кисть, поцеловал длинные пальцы, успев заглянуть в ее огромные миндалевидные глаза под пушистыми ресницами.

– Ну, как? Не молчи, Лео! – она с настойчивостью повторила свой вопрос, всматриваясь в молодого высокого мужчину двадцати шести лет с голубыми глазами и охапкой кудрей. Во всем облике Льва Бергера угадывался человек искусства. Аккуратно, не по дачному, одетый в широкие брюки из шелкового темно синего вельвета и голубую трикотажную тенниску, очень тогда модную вещь, обутый в хорошую обувь, все это выдавало в нем человека из определенного круга. Родители – успешные адвокаты, самые лучшие в их городе, все чаще работают в Москве и скоро собираются туда переехать по приглашению крупной внешнеторговой организации с предоставлением квартиры в центре Садового кольца. Сами не раз выезжали заграницу и, естественно, привозили оттуда хорошие вещи.

Мирра, убрав свою руку из нежных музыкантских рук Льва, переспросила в третий раз, уже несколько теряя терпение:

– Ну, так и скажи, если не понравилось. Я же в консерватории, как ты не училась…

Он не дал ей закончить фразу:

– Это восхитительно! У меня просто не было слов! Можно поинтересоваться названием этого прекрасного произведения? —

– Название пока нет. Я еще не придумала.

– Но, тогда кому оно посвящено? Согласись, тебе не просто так пришло в голову это написать?

– Не допытывайся. Мне от тебя нужно только мнение профессионала, остальное – все твои догадки и вымыслы!

Мирра опустила крышку пианино.

Лев сразу посерьезнел и сказал:

– Хотел бы я получить от тебя это.

– Что это? – эхом отозвалась Мирра.

– Признание в любви. Это – признание в любви. Разве не так? – Теперь он дожидался ответа, а она лишь опустила голову и молчала.

Глава 22 Брызги под ногами

На высоком уровне удалось договориться доставить самолетом с аэродрома под Самарой летчика-испытателя Ильина с профессором Михайловым в Курган к самому Илизарову. Дело срочное и промедление с каждым часом грозит осложнениями. Несмотря на то, что аппарат прошел все стадии, получил авторское свидетельство еще два года назад и показал себя с положительным результатом, его применение остается на стадии эксперимента и пока не нашло широкой практики в официальной медицине. Но профессор Михайлов поверил в аппарат Илизарова, ему удалось и Дмитрия убедить, тем более повторная операция неизбежна, а ее результат туманен и со многими неизвестными. Двадцатитрехлетнему лейтенанту грозит инвалидность и как неизбежная закономерность – увольнение из ВВС. Он честно и прямо сказал об этом Ильину. Тот, недолго думая, решил рискнуть, рассудив, что в подобных случаях риск оправдан.

Дмитрий позвонил Мирре и все рассказал ей. Она внимательно слушала, ни разу не перебив его. Затем спросила:

– И что ты решил?

Дмитрий, ни на минуту не задумываясь ответил:

– Я решил согласиться применить к себе аппарат доктора Илизарова. И профессор Михайлов того же мнения. Мирра, я первым делом спросил, если все сложится успешно, есть ли у меня шанс встать на ноги и приехать к тебе на День рождения 12 августа. Доктор обещал, а это значит, что завтра мне его установят. Мы будем танцевать на твоем Дне рождения! Обязательно будем!

У Мирры из глаз хлынули слезы радостной надежды, но она ничем не выдала их и голос ее был ровен и спокоен. Она старалась говорить, как можно увереннее:

– Я верю профессору Михайлову. Я не ортопед, но из того, что мне удалось узнать о аппарате доктора Илизарова, могу, как медик, сказать, что у вас: у тебя, профессора и твоего лечащего врача все получится и, конечно, мы станцуем с тобой и не один танец. Я жду тебя и очень люблю. – прежде чем попрощаться с Дмитрием сказала Мирра.

А Мирра задумала взять свою личную высоту. Она решила вставать на час раньше, чтобы перед работой успевать делать заплыв по Волге и, наконец, покорить ее. Она почему-то решила, что таким образом она поможет и Дмитрию справится с недугом, пусть даже он и никогда об этом не узнает. Эта мысль заставила мобилизовать все силы хрупкого девичьего организма. С детства малоежка и привереда в еде, Мирра разработала для себя диету, насыщенную белками: стала есть мясо, сыр, морскую рыбу и темный горьковатый шоколад с какао.

Встав утром на час раньше, Мирра поспешила к реке. Она хочет бросить ей вызов, побороть ее сильное течение, пусть не сразу, но постепенно с каждым утром все ближе и ближе к поставленной цели. Она загадала это и почему-то уверена, что так она поможет своему возлюбленному встать на ноги. Это будет и ее, пусть и такая весьма своеобразная помощь ему, ее лепта, ее личный вклад.

Сопротивление течению – лишь часть задачи. Пронизывающий холод волжской воды не менее тяжелое испытание. Она начала искать опытных пловцов, чтобы узнать у людей сведущих, чем надо натирать тело, чтобы не наступила гипотермия и судороги. Наконец, кто-то дал адрес спортсмена, в свое время делавшего заплывы по Волге, о чем писали в местных газетах.

Опытный пловец, сам волгарь, окинув хрупкую фигурку девушки, произнес:

С такой субтильностью приличную дистанцию не потянешь, в воде долго не продержишься, не стоит и рисковать. Судороги и все такое… И зачем тебе это надо? —

Мирра молчала, потом с уверенностью ответила:

– Надо.

Василий Федорович, сам в молодости опытный пловец по Волге, лишь пожал плечами:

– Попробуй барсучий жир. Хорошо сделать смесь с разогревающими мазями.

– Я в стоматологии работаю. Нет у меня барсучьего жира и достать негде.

Василий Федорович потер лоб:

– Ну, с этим я могу помочь, сам тебе состав приготовлю. Но одна ты не можешь делать такой заплыв в открытом водоеме. Тебя должен кто-то подстраховывать рядом. Это обязательно, иначе ты утонешь.

– Вы мне только смесь подготовьте, а остальное я беру на себя. – обрадовалась девушка.

– Завтра приходи. В это время. Я дам тебе банку со своим составом. Но, очень сомневаюсь в твоей затее. – сказал опытный пловец, прежде чем распрощаться с девушкой.

На следующий день Мирра уходила от Василия Федоровича с обещанной банкой смеси. Запах был, но несильный. Смывать его с тела совсем непросто, пришлось накупить кучу жидкого мыла, но все это уже вторично. Главное – грамотно подготовиться и наладить настоящее спортивное питание. Для этого Мирре пришлось попросить Глашу готовить ей отдельно, согласно рецептуре. Она записала в блокнот калорийное меню и передала его в руки удивленной домработнице. Глафира глянула и лишь со вздохом сказала:

– Ну, наконец-то, а то одни кости. – и пошла готовить блюда для Мирры согласно рецептуре.

Она наметила свой первый заплыв на завтрашнее утро.

Захватив с собой банку со смазкой, Мирра пошла знакомой тропой к реке, очень обрадовавшись, что по дороге не встретилась ни с кем из знакомых. Она будет одна в своем любимом месте у плакучей ивы и никто не помешает ей попробовать потягаться с рекой. Девушка установила на высоком берегу ориентир – яркий спорок со старого зонтичного тента, по краям которого она разложила прибрежные камни, чтобы ветер ненароком не унес его. Мира сняла халатик, открыла банку и приготовилась обмазываться смесью, как вдруг увидела идущего к ней Лео. На этот раз на нем были одни шорты, а на шее белело махровое полотенце. Сердце девушки сжалось от досады:

– Сегодня придется отменить заплыв. При Лео это совсем невозможно. Даже если такое все же допустить, то он неизбежно поинтересуется, зачем ей нужно так рисковать в холодной воде. – и Мирра быстро спрятала банку со смесью в небольшой рюкзачок, который всегда брала с собой на пляж.

Лео подошел и поздоровавшись, поинтересовался, что привело ее на берег в такой ранний час.

Непривыкшая с детства скрывать что-то от своего друга, Мирра отвела в сторону глаза:

– Так, не спалось…

Она сидела на старом деревянном мостке под ветвями плакучей ивы и вдруг принялась бить по воде своими маленькими ступнями, с ярко очерченной линией загара по контуру туфель. Вокруг разлетались холодные брызги, долетавшие до Лео. Он сидел на корточках совсем близко, как завороженный смотрел на изящные, смуглые ноги девушки и круги на воде от их быстрых ударов по поверхности реки.

Ее волосы так близко… он явственно ощущает их волнующий аромат, еще мгновение и он захватит ее локон своими губами. Лео с трудом сдержался, чтобы не поцеловать тонкую, почти детскую шею Мирры и подавив в себе накрывшее его чувство, каким-то чужим, сдавленным от желания голосом сказал:

– Что с тобой Мирра? Почему ты перестала смотреть мне в глаза?

Она молчала, так и не повернувшись к нему, продолжала бить ногами по воде.

– Как я хочу быть этими брызгами под твоими ногами! – в отчаянии почти прошептал ей Лео. Затем резко встал и повернувшись пошел прочь.

Глава 23 Сражение с рекой

Мирра вернулась домой. Родители уже встали и началось такое знакомое и годами неизменное дачное утро. Нет, все же одно изменение произошло и родители не могли его не заметить – у их дочки новое меню: помимо традиционной каши с сухофруктами, бутерброда с сыром и кофе, на столе перед Миррой появились сдобная булочка и черная икра со сливочным маслом. Надо сказать, что в те далекие пятидесятые годы, черную икру в маленьких стеклянных баночках с голубой крышечкой, на которой была изображена царская рыба осетр, можно было купить повсюду. Моя мама и мне в детстве частенько покупала, до сих пор помню вкус этих черно-золотистых рассыпчатых шариков и как они таяли во рту. Такую сейчас трудно достать, а цена для простого человека просто астрономическая.