скачать книгу бесплатно
«Смерть красавицам» или Петербургский мститель
Игорь Владимирович Москвин
Исторический детектив (Крылов)
Летом 1909 года в Санкт-Петербурге из Невы выловили труп женщины, зарезанной с особой жестокостью. Вскоре становится ясно, что это только начало, что в столице Российской Империи объявился свой Джек-потрошитель. Санкт-Петербург охватила паника.
Столичная полиция начинает розыск убийцы. За дело берется начальник сыскной полиции Филиппов. Задача непростая, никогда прежде полиция с серийными убийцами дела не имела, тут одними осведомителями и облавами в притонах не обойдешься, тут надо понять личность маньяка, разобраться, что побудило его открыть кровавый счёт, и, исходя из этого, просчитать, каким будет его следующий шаг.
История розыска первого официального русского серийного убийцы Николая Радкевича – в увлекательном историческом детективе «”Смерть красавицам”, или петербургский мститель».
Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.
Игорь Владимирович Москвин
«Смерть красавицам», или Петербургский мститель
© Москвин И., 2020
© ИК «Крылов», 2020
Глава первая
Начало отсчёта
1 июля 1909 года полицейский Семёнов, делая обход, заметил в невской воде у Калашниковской набережной, как он потом говорил, то ли цветной куль, то ли мешок. Пошёл позвать знакомого сторожа, чтобы тот пособил багром.
Дело было ранним утром, когда солнце ещё не пробудилось на востоке розовеющим рассветом. Пришлось долго тормошить сторожа – тот вечером принял на грудь лишнюю чарку хлебного вина и спал беспробудным сном, обнимая подушку и причмокивая беззубым ртом.
Обоюдными усилиями начали тащить из реки страшную находку. Вначале показались белые щиколотки, потом икры и ляжки. Подол платья или юбки задрался по пояс.
Переглянулись.
– Баба, – прошептал сторож, пошамкал ртом, – кажись, молодая… – и утёр нос рукавом.
Когда утопленницу вытащили и повернули с живота на спину, ахнули оба.
– Мать честная, – начал креститься старик, глядя красными глазами на тело женщины. – Кто ж её так?
Вопрос повис в воздухе.
Лицо, обрамлённое тёмными от воды волосами, было исполосовано десятком тонких глубоких порезов – теперь, в утреннем сумраке, казавшихся неестественно белыми и от этого вызывавших какую-то оторопь.
– Стой здесь, и чтобы мне тут!.. – гаркнул полицейский, погрозив пальцем, и, даже не договорив: «…был безотлучно на месте!», побежал в участок. Надо было бы посвистеть, чтобы явились на зов другие полицейские, но такая мысль не пришла в голову. Страшно оказалось смотреть на исполосованное женское лицо. Происшествие требовало вмешательства вышестоящего начальства. Ежели баба утопла или сама бросилась от тяжёлой жизни в воду, это, так сказать, рядовой случай. А может быть, кто помог, – тогда выходит дело не простого полицейского. На это есть пристав, над ним эта… фу ты, чёрт… сыскная полиция. Прибавил шагу. Хотя порезы на лице явно свидетельствовали, что не сама бросилась в холодную невскую волну эта женщина, довольно молодая, как успел отметить Семёнов.
В столь ранний час в участок никогда не приходило вышестоящее начальство. А беспокоить пристава или его помощника Семёнов не посмел. Снял с головы форменную фуражку, почесал затылок и решил, что околоточный Ильин – тоже начальство, и пусть он решает, кого далее ставить в известность.
Главное – переложить решение со своих полицейских плеч на другие, чуть повыше.
– Семён Лукич!.. – Семёнов робко поскрёб дверь околоточного, зная, что тот услышит только возню, и то в лучшем случае.
Дверь отворила жена Ильина. Перед ней полицейский оробел ещё больше, поскольку знал, что сам околоточный ходит под каблуком этой невысокой худосочной женщины.
– Мне бы Семёна Лукича…
Женщина смерила полицейского взглядом карих глаз, в которых невозможно было ничего прочитать. Крикнула, повернув голову:
– Сёма, тут по твою душу!
Ильин вышел на крыльцо в форменных штанах и нижней белоснежной рубахе, перечёркнутой толстыми подтяжками. В руке у него был кусок пирога.
– А-а, – раздосадовано протянул околоточный, – это ты, Семёнов. Я уж думал… – и не договорил. Откусив от пирога, спросил с набитым ртом: – Что тебе?
– Семён Лукич, – вкрадчиво сказал полицейский, да так тихо, что Ильин вытянул шею.
– Ну, что там стряслось? Опять Коська буянит?
– Не, – помотал головой Семёнов, – бабу утопшую из Невы достали…
– Ну и что? – удивился Семён Лукич, не переставая жевать. – Фу ты, невидаль какая! Жить дуре надоело, вот и…
– Не, – опять повторил полицейский, – у неё вот так, – он показал на своём лице, – вся морда исполосована то ли ножом, то ли бритвой. Не сама она…
– Вот это не твоего ума дело, есть начальники поумнее тебя. Вот они и решат, что и как.
– Так я ничего, это, – смутился Семёнов, – в мою обязанность входит оповестить вышестоящее начальство о происшествии. Я и докладаю.
– Пристава оповестил?
– Так я сперва к вам, своему начальнику.
– Понятно, – скрипнул зубами околоточный. – Бери ноги в руки и беги к… – Ильин запнулся, размышляя, к кому послать этого служивого олуха: к приставу или его помощнику? Начальник живёт дальше, так что пусть решает ротмистр Преферанский – самому выезжать или сразу же ставить в известность пристава. – К Михаилу Александровичу, и мигом! Знаешь, где он проживает?
– Так точно, на Невском, – и Семёнов махнул рукой в сторону проспекта.
– Живо! – приказал околоточный.
– Так что передать?
– Ну, дубина!.. – изумился Ильин. – Про утопшую бабу доложи. И про порезы на лице, – крикнул уже вдогонку.
Квартира ротмистра Преферанского располагалась во втором этаже доходного дома, стоящего на углу Невского и небольшой улочки Золотоношской.
Семёнов всегда робел, когда приходилось с поручениями приходить к начальству. Начинали слабеть ноги, и каждый шаг давался с трудом. Особенно обессилили последние ступени.
Полицейский нажал на кнопку электрического звонка и прислушался к трели, раздавшейся за дверью. Затем поспешно отдёрнул руку, словно медная поверхность была горячей.
Спустя какое-то время, которое показалось Семёнову вечностью, щёлкнул замок или щеколда и звякнула цепочка. На пороге показалась девица лет двадцати пяти – тридцати с неприветливым оценивающим взглядом.
– Тебе кого?
– Михаила Александровича, – пролепетал оробевший полицейский.
– По какому делу?
– Убийству! – выпалил Семёнов.
У женщины округлились глаза, и она, заикаясь, пролепетала.
– Сию минуту доложу. Заходите, – милостиво позволила ждать в большом коридоре.
Через минуту появилась вновь.
– Следуйте за мной, – и провела полицейского в кабинет.
Ротмистр Преферанский, разменявший намедни четвёртый десяток, сидел за рабочим столом в кабинете. Перед ним стояла чашка дымящегося чаю, рюмка и полный графин вишнёвой наливки.
– Так что там у нас стряслось?
– Господин ротмистр… – начал было полицейский, но помощник пристава поморщился и с укоризной сказал.
– Тише, голубчик, тише, ты не на плацу.
– Ваше благородие, сегодня при обходе порученного мне участка, – робость Семёнова куда-то ушла, и он начал докладывать, словно по написанной бумаге, – в воде Калашниковской набережной обнаружил утонувшую женщину со следами порезов на лице.
– А что ты, братец, по таким пустякам беспокоишь? Ну, утонула загулявшая бабёнка, что с того?
– Так, ваше благородие, порезы… – попытался возразить осмелевший Семёнов.
– От винта судна какого-нибудь.
– Ваше благородие…
– Да что ты заладил: «благородие, благородие», – поморщился ротмистр, как от головной боли.
– Порезы больно ножевые напоминают.
– Ты что, эксперт?
– Никак нет.
– В участок доложил?
– Нет, ваше… – увидев, как скривился помощник пристава, умолк.
– Вот что, – Михаил Александрович потянулся к графину, налил себе рюмку, посмотрел на свет и одним глотком осушил. На несколько секунд замер, потом посмотрел на полицейского, словно не ожидал его увидеть. – Давай в участок, а заодно доложи Георгию Тимофеевичу. Понял?
– Так точно.
– Ну, ступай с Богом.
Михаил Александрович мог позволить себе вольность и не прийти на службу в такой ответственный день – его брат Пётр был полковником, командовал петербургским жандармским дивизионом, имел определённый вес и мог в случае чего поспособствовать, чтобы некоторые выходки младшего, Мишеля, остались незамеченными.
Георгий Тимофеевич, исполнявший должность пристава, проживал с семьёй в казённой квартире, расположенной в том же доме, что и порученный ему участок, но этажом выше.
Первым делом Семёнов зашёл в участок и почти в дверях столкнулся с младшим помощником пристава, губернским секретарём Петраковым – флегматичным малым лет тридцати с гаком. Полицейский обрадовался, что, может быть, можно перепоручить передать неприятнейшую новость ему. Но Иван Иванович с хитроватой улыбкой на губах кивнул.
– Сам здесь, – и пошёл дальше, даже не поинтересовавшись, что за спешное дело привело простого полицейского к приставу.
Семёнов перекрестился и утер пот со лба, выступивший от быстрого шага. Шутка ли – пройти от Александро-Невской площади почти до Знаменской. Постучал в дверь и, услышав дозволение, приоткрыл её.
Подполковник Сакс, человек грузный и лысый, отчего казался старше своих лет, сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Он взглянул на вошедшего выцветшими голубыми глазами. Его пышные усы зашевелились.
– Ну, что там? – голос Георгия Тимофеевича звучал глухо.
Полицейский вздрогнул.
– Ваше высокоблагородие, – заметив, что пристав поморщился, Семёнов начал говорить тише, – сегодня при обходе мною в Неве обнаружен мертвец женского полу со следами… этого… – почесал затылок и тут же выпятил грудь и встал во фрунт.
– Насильственными? – подсказал Георгий Тимофеевич.
– Так точно, насильственными.
– Откуда такая уверенность?
– Так, господин подполковник, у неё всё лицо ножом исполосовано.
– Ножом, значит. Кого поставил в известность?
– Господина Преферанского и околоточного Ильина.
– Преферанского, – пристав покачал головой, вспоминая, что у старшего помощника вчера случился праздник перехода из четвёртого десятка в пятый. Покачал головой. – Вот что, братец. Ты знаешь, где проживает Корнелий Адамович? – и при виде замешательства полицейского добавил: – Наш участковый доктор.
– Так точно, – глухо ответил Семёнов, и сердце бухнулось чуть ли не в колени – опять бежать! Но здесь хотя бы недалеко, всего-то до Полтавской улицы.
– Скажешь, что я срочно велел выезжать… а куда, собственно? – брови пристава поднялись вверх.
– В начале Калашниковской набережной, – Семёнов опять вытер рукавом пот со лба.
– Вот так и передай, а дежурному скажи… или нет… Впрочем, следователю телефонирую я сам. Ступай.
Георгий Тимофеевич взял телефонную трубку, поднял её, поднёс к уху. Покрутил изогнутую ручку.
– Барышня, будьте любезны, – и назвал два двузначных числа.
В трубке послышалось электрическое шуршание, потом искажённый женский голос произнёс:
– Квартира господина Петровского.
– Передайте Фёдору Григорьевичу, что его спрашивает подполковник Сакс.
