Псих

–Да если она не ведьма, то я не страж. – Начал Пиндар, чем сразу же чуть не вывел из себя Гериона, который только в результате мобилизации всех своих сил, смог сдержаться и не дать тому оплевуху.

– В общем, выждал я время, когда наш подопечный скроется, затем подошёл к этой страшной, аж, жуть ведьме и уже хотел её спросить, как она сама первая ко мне обращается. Вижу, говорит, чего ты хочешь, и начала меня склонять к гаданию. Однозначно, в коррупции погрязли все ветви власти, раз даже под стенами исправительного учреждения по борьбе с прорицателями, они сами лезут к тебе с предложениями погадать.

–Да, надо будет разобраться. – Последовал ответ Гериона, для которого всё же важнее было услышать другое и он поторопил того заявив. – Ну, продолжай.

– Ну, а что я. А я ей говорю, ты мне лучше скажи, о чём тебя спрашивал тот прохожий. И что вы думаете, она ответила. – Торжествующе смотря на Гериона, замолчал Пиндар.

–Чего? – не выдержав, заорал Герион.

–Ничего. – Испугавшись, но всё же сумел ответить Пиндар.

–Ты меня с ума сведешь. – Упал на стул потрясенный Герион.

–Но это ещё не всё. – Вновь обретши довольство, сказал Пиндар, на что, в виду потери надежды на благоприятность исхода дела, ответа со стороны Гериона не последовало.

–Я то, не такой уж простак, как многие считают. – Улыбнулся Пиндар. – Я то, вижу, как мой вопрос привел её в замешательство. А ведь такие как она, очень редко испытывают подобные замешательства на себе, ну а значит, всё-таки разговор между ними был и этот Астарота, по всей видимости, страшно напугал её. Ну и что мне остается делать в данном случае, кроме, разве что, как связать Астароту с собой.

Я ей и говорю, что она меня не так поняла, и что я на самом деле послан Астаротой к ней, а таким образом, просто пытался проверить её на болтливость. Она же, надо сказать, ещё немного посомневалась, но, видимо, поражение немотой, всё-таки сказывается на их умственной прозорливости и они, получив временную свободу поговорить, тем самым пытаются не только наверстать упущенное время, строча сто слов в минуту, но и восстановить свой умственный потенциал. Вот тут-то она и выдала мне всё, что только можно. И что она, пусть будет мой хозяин на сто процентов уверенным, никому, ни про что и ни за что не проговорится и т.д. и т.п., и всякая там мусорная стадия. Что можно пропустить и спустить в утиль. Но главное, что я узнал, так это имя, которое так сильно интересовало его. – Опять на самом интригующем месте замолчал Пиндар, перематывая в голове те недоговорки, которые разнили действительность и его приукрашенный рассказ, в котором совсем не прозвучали крики той ведьмы, к лицу которой железным кулаком приложился он, взывая к её откровенности, на которую она не торопилась идти.

Ну, а когда ей стала грозить последнее решение вопроса, возможность говорить, ведь без зубов, весьма проблематично создавать звуки, а невербальный способ общения, не столь интересен для особ, работающих в паре с ушами. Так что, ведьме пришлось пойти на капитуляцию и сказать имя, которым интересовался тот господин со страшными глазами. Правда и это не всё и Пиндару, всё-таки вначале пришлось пообещать ведьме, врезать ей за место выбитых зубов другие и уже после этого и произошел половинный размен, имени на обещание. Ну а уж завтра, когда её рот будет блистать зубами, то он получит и то второе, о чём спрашивал Астарота. Что же касается Гериона, то он, уйдя в себя, не смог должным образом отреагировать, продолжая безучастно сидеть в кресле и смотреть в пространство, где находился Пиндар.

–Астарта. – Спустя минуту, Эврикой заявил Пиндар, чем заставил встрепенуться Гериона, поднявшегося со своего места и заявившего:

–А вот это уже интересно. – Заявил Герион, приблизившись вплотную к Пиндару, где он прошептал ему что-то на ухо, после чего тот мигом помчался прочь, оставив на своём месте Гериона, задумчиво смотрящего ему в след.

–Астарта. – Всё крутилось имя в голове Гериона, слышавшего эту историю и считавшего её по большей части вымыслом.

Кто же она, эта Астарта, о сущности которой, до сих пор ведутся споры, так и не приведшие к какому-либо определенному результату. Для одних, она олицетворение любви, другие же, видят в ней дух похоти и наслаждения, и что здесь правда, а что ложь, так и остается невыясненным, не только для тех, кто живёт в вере, но и для тех, кто является техническим модулятором отрицательной полярности источника веры.

Тот круг, в который входило ведомство Гериона, по крайней мере, не имел чёткого представления о сущности Астарты и скорее всего, полагаясь на решения сверху, не слишком-то задавался подобными разборами дел.

– Мы всего лишь исполнители. – Заявляли они. – А со всякими там теологическими вопросами, это не к нам, а к тем кто сверху.

Гериона же, не совсем устраивало подобное положение дел, ему не хотелось быть, всего лишь послушным инструментом в чьих-то руках и он считал, что достоин лучшего и вполне справится с чем-то большим, если ему только предоставить шанс для этого выдвижения. И вот сейчас, услышав это имя Астарта, он почувствовал, что вот он, этот шанс, который позволит ему обратить на себя внимание и тем самым вырваться из прозябания, из этой провинциальной окраины мира.

–Так, что же у нас есть. – Размышлял Герион. – Эта Астарта, как он слышал, ещё с допотопных времен почиталась человеком, но далее, по мере становления человека более крепко на ноги, он, почуяв уверенность в себе, принялся избавляться от всех тех подпорок, которые привели его к становлению своего личностного я. Так записав многое из того, что служило ему оправданием в его действиях в пережитки, он легко от них избавился. Ну, а с теми верованиями, которые закоренились в головах у тех, кто не спешил идти в ногу со временем и не торопился перенимать новые веяния, то к ним пришлось применить концептуальную для того времени методику исследований, получившую звучное название инквизиторской.

Вот тут то, на этом водоразделе понятий и произошёл раскол, приведший к размытию пониманий истинности сущностей, которые ещё вчера служили добру, а сегодня были записаны в идолы.

–Гореть вам в аду, ведьмино отродье. – Как часто, с таким призывом выступали вперёд местные ученые-исследователи, поджигая костры с потенциально новоиспеченными ведьмами и тем самым утверждая, что всё-таки, ну, по крайней мере, в их глазах, ад имеет своё определенное ими место на земле. Ну а если человек, есть homo sapiens, то исходя из этого, в его поступках больше прослеживается разумности, чем веры, то тогда, что же было делать тем, кто когда-то нёс им свет в дом, а сейчас был записан в идолы.

Так Астарта, не понимая, как ей быть дальше, оказалась на перепутье, где её и заприметил Астарота, который, как говорят, не просто возжелал простереть над ней власть, но и имел свою, с ударением, личную заинтересованность в этом. Ну, а когда тебе отвечают отказом, то у натур сильных, да и не только, не просто возникает неприятие этого факта, а появляется своего рода одержимость, растущая прямо пропорционально отторжению вас объектом этой страсти. К тому же, один корень их имен, говорил о нечто схожем в них, что не давало возможности пойти на уступки друг другу.

И кто знает, чем бы закончилось всё это дело, если бы не тайное участие во всех этих делах Дьявола, который о посредственно, если и не выдал себя, что, кажется, вполне убедительным, то, по крайней мере, выказал свою заинтересованность, указав на одном из заседаний совета у Агареса, на недостойное поведение Астароты, забросившего все дела и проводившего все дни на пролёт в окружении Астарты.

И ведь, что интересно, так это то, что именно только за пару недель до этого заявления Дьявола, у Астароты вроде бы даже пошли дела на поправку. И Астарта, даже выразила желание и провела с ним тот потрясающий для него вечер, где он показал себя таким знатоком созвездий, а она, скорее всего, прикидываясь незнайкой. И она, для того чтобы сделать приятное ему, каждый раз вскрикивала от удовольствия, стоило только ему, направляя по вечернему небосклону её руку своей, попасть пальцем во что-нибудь, вдруг по мановению пальца руки, оказавшимся каким-нибудь замудрённым созвездием, о котором он тут же рассказывал историю о происхождении его названия.

Всего и не упомнишь, чего только не было переговорено за тот вечер, да разве это было важно, когда всё то, что говорилось, не имело никакого смыслового значения, когда сама полученная общность, вытекающая из этих сказанных частностей, только и обретала смысл. Ну а этот взгляд на прощание сказанное слово: «До встречи», – то разве в них кроме звуков слов, не звучит будоражащий рассудок домысл.

Но, несмотря на нетерпимость ожидания, время приблизило это завтра и в назначенный час, Астарота прибыл в обговоренное место, где он к своему удивлению, не застав никого и, прождав даже не час, а немногим большим, по его мнению – вечность, перебирая в голове все всевозможные причины её не прихода, остановился на том, что она уже достаточно поморочила ему голову и что он, не какой-нибудь слизняк. После чего Астарота, с проклятиями покинул это место и, убравшись к себе, более чем на достаточно, записался в затворники.

Но чем больше он погружался в своё одиночество, тем больше его терзали сомнения в правильности его поступка, смахивающего на глупость, которой была посыпано его оскорбленное достоинство, в связи ещё неясно почему, не пришедшей на встречу Астартой. Конечно, Астарота, не привыкший к подобному к себе обращению, когда только он сам распоряжался чужим временем, можно сказать, тем самым невольно впал в ошибку, где в гневе забыл о рассудительности, не желая ничего знать. Что по мере его временной отвлеченности от тех событий, всё чаще приходило ему на ум, что, в конце концов, подтолкнуло его пойти разыскать Астарту и выяснить всю причинность её недопоступка.

Так Астарота переодевшись, в тайне прибывает обратно в тот небольшой городок, где в последнее время проживала Астарта. Там пробираясь по этим грязным улочкам, он старается не смотреть в глаза, тем редким, попадающимся на его пути прохожим, боясь выдать себя; ведь именно этим своим, сжимающим душу взглядом и известен Астарота. Но к его удивлению, двор её дома оказывается не просто пустым, а разбросанные в разных местах вещи, говорят о том, что, скорее всего, здесь что-то случилось.

После чего Астарота, в нервном возбуждении, уже не пытаясь скрываться, выбегает на всё такую же пустую улицу и, не встретив никого, направляется на главную площадь города. Но и здесь всё также пусто, если только не считать приготовленные дрова для заклания на костер и сидящей напротив него грязной нищенке.

–Что, ждёшь своего часа? – подойдя сзади, спросил нищенку Астарота.

–Ну, а ты, как я вижу, уже опоздал. – Оставаясь всё в том же положении, ответила ему нищенка, чем привела Астароту в бешенство и он, закричав: «Сейчас, ты у меня ещё не то увидишь», – хватает её за масляные волосы и разворачивает к себе лицом, на котором на месте глаз зияют чёрные ямы просветов, из которых, как кажется Астароте, сам Дьявол, заливаясь от смеха, смотрит на него.

–Где она? – подняв за горло вверх над собой нищенку, ревёт Астарота.

–Там. – Указывая в сторону моста, с хрипом изрывается дьявольский смех из ведьмы. Астарота же откидывает нищенку на сложенные дрова и бросается туда за часовню, где и находится, так называемый мост ведьм, с которого на предмет обнаружения ведьминого начала и окунали в воду подозреваемых в колдовстве.

С каждым шагом, приближавшим Астароту к мосту, на его пути росло количество людей, следующих, как и он на это действо, служащего для них своего рода бесплатным представлением, в котором всего вероятней и они когда-нибудь сыграют свою роль, но это будет опять же когда-нибудь потом и совсем необязательно, что наступит. Так что сейчас, в отсутствии других предложений, молот ведьм, вполне себе достойное их внимания представление. Ведь не часто встретишь всех своих знакомых вместе в одном месте, где в дружеской беседе, наблюдая за всплытием, либо же обратным не всплытием, что бывает весьма редко, можно обсудить свои насущные дела.

И если по первой, делались свои ставки на определении ведьм, то в последнее время, решатели судеб – инквизиторы, стали всё чаще прибегать к закулисным играм, что вносило свою погрешность в выносе решений и тем самым, привело к затишью на рынке ставок. Правда, не смотря на само по себе, не слишком приятное мероприятие, связанное с определенными насильственными действиями по отношению к подозреваемыми в колдовстве, всё же вся эта собравшаяся публика, чувствовала себя вполне вольготно и непринужденно, раз за разом раздражаясь смехом, после чей-нибудь удачной шутки, брошенной каким-нибудь весельчаком на счёт ведьмы, которых, по его мнению, тут пруд пруди.

Что касается людей, вызвавшихся в добровольные помощники для работы с подследственными, то, если ведьмы были хороши собой, то их было не сосчитать. В другом же случае, когда перед всеми стояла ведьма ведьмой, то с ней возились только сами прислужники или же её сразу отправляли на костер, в виду бесспорно-видимых причин, не требующих обсуждения.

Так по мере приближения к самому лобному месту, Астароте для того чтобы протолкнуться сквозь толпу, уже приходилось отчаянно применять всю свою силу.

– А она, красотка, я скажу. – Так на одном переходе, до Астароты донёсся голос одного из зевак. Отчего у Астароты вдруг крепко заныло сердце и он вздохнув, собрал силы и рванул вперёд, что было крайне затруднительно, в виду ещё большого скопления народа.

–Я б, ей вдул. – Расплылся в улыбке прыщавый подросток, чем вызвал смех его более взрослых товарищей и скрип зубов, бросившего на него взгляд Астароты, уже практически достигшего места проведения испытания, до которого оставалось дойти всего лишь каких-то нескольких шагов, на которые у него уже не было сил и времени.

Там, у края моста, связанная и удерживаемая двумя добровольцами, стояла с разбитым лицом непреклонная Астарта, которая, как казалось, совершенно не слушает того, что ей говорит стоящий напротив её священник, а бросая поверх голов свой взгляд в толпу, искала в ней кого-то. Но вот священник что-то спрашивает у неё, на что следует ответный отрицательный кивок, презрительно смотрящей на него Астарты, которую тут же хватают умелые руки добровольцев и тянут её к краю моста. И вот, когда она уже сталкиваемая с моста, бросает свой последний взгляд в толпу, то она, наконец-то, замечает рвущегося к ней и что-то кричащего Астароту, отчего её лицо озаряется улыбкой, с которой она в тоже мгновение скрывается из его виду, а через секунду и в глубине реки.

Так стоящие не у края моста, слышат, разве что только звучный удар тела об воду и из-за своей отдалённости, могут только полагаться на свой слух, ожидая комментария тех, по их мнению счастливчиков, которые оказались на краю моста и могут наблюдать за всем тем, что там происходит.

–Ну, что там? – не имея возможности пробраться дальше, не выдерживает и орёт Астарота.

– Пока тишина. – Отвечает кто-то там из добровольцев. Следом проходит ещё пару минут мёртвой тишины, которую постепенно начинает нарушать, появляющийся шёпот зевак.

–Ну и где же она? – в начале спрашивая самих себя, а затем, уже обращаясь к инквизитору, потекли вопросы со всех сторон. На что последовал уже свой логический ответ, начиная с тихого «ведьма» и заканчивая, оглашением вердикта инквизитором:

– Да, воистину тысячеглаво и обольстительно зло, умея скрываться под личиной самых кротких и притягательных лиц. И надо признать, что это чёртово отродье, умеет обманом или чем другим, смутив душу честного христианина, войти в доверие к нему, для того чтобы бесовскими делами своими, свести с пути праведности и благочестия. – Начал свою проповедь инквизитор. При упоминании же его слов о пути праведности, его помощники, бросив взгляд друг на друга, вдруг побледнели и видимо, дабы не смущаться своего обоюдного соседства, начали выбираться с этого места.

Астарота же, тем временем, выбрался из толпы и мчался к реке, вдоль берега которой слонялись с баграми крестьяне, а недалёко от места судилища, вниз по реке, находилась лодка, с находящимися в ней членами инквизиторской комиссии.

–Ну, что там? – кричали с лодки кому-то из тех, кто в зарослях камышей рыскал вдоль берега реки.

–Да вода мутная, ничего не разберешь. – Кричали в ответ поисковики. Астарота бросился в эти заросли и, вырвав у кого-то из рук багор, зайдя по пояс в воду, принялся шаг за шагом, методично прочёсывать участок за участком реки. Сколько это длилось, наверное, и сам Астарота не скажет, но то, что он никогда не остановится в своих поисках, это факт. – Сплюнув, поглядывая на Гериона, замолчал Фокалор, любивший тешиться перед этими, всему верящими провинциалами.

–Фокалор, конечно, ещё то трепло, но всё же, если в его словах есть хоть толика истины, то мне надо будет это использовать. – Подумал Герион и, вернувшись к столу, подняв трубку внутренней связи, рявкнул в трубку:

– Начальника восьмого рва, срочно ко мне!

Глава 9

Ознакомительная знаковость оптимизма

– А я ведь уже лет сто не сидел на велосипеде. – Накручивая педали своего двухколёсного друга, летя по проселочной дороге, наперегонки со смеющейся Гелей, глотая пыль, выкрикивал Илья.

– Иля, потише, а то мне не угнаться за тобой. – Cыплет бисером слов Геля. Но разве после столького сидня в городе, вырвавшись в деревню на свободу, он в состоянии это сделать. Вот то-то. И вот он сейчас, на скорости минуя небольшой поворот, вдруг неожиданно для себя, натыкается на рогатое чудище, в простонародье называемое коровой. Ну а она, как и все её сородичи, само собой, поступает привычно, в согласии со своим видовым мировоззрением, в котором для должного усваивания луговых трав, им просто необходимо выйти на проселочную дорогу, на которой нужно обязательно дождаться своего, ничего не подозревающего путешественника и тут же перегородить ему дорогу. После же этого ловкого маневра, корове нужно дождаться, пока у того не выдержат нервы и он не станет безостановочно сигналить. И вот этот-то звуковой сигнал, включив определенные рецепты у этой и ничего, что только мычащей, но совсем не глупой скотины, и позволит улучшить её усвояемость организма и значит качество молока.

–А ну пошла отсюда. – Кричит Илья этой упорно смотрящей на него скотине, которая надо отдать ей должное, даже не думает пошевеливаться.

–Смотри, как она на тебя грозно смотрит. – Засмеялась, остановившаяся рядом Геля.

–И чего теперь делать? – даже немного взмок спрашивающий Илья.

–Так ты, посигналь ей. Может она на сигнал среагирует. – Лезет со своими умными подсказками Геля.

–Сама посигналь. – Недовольно отвечает ей Илья.

– Ну тогда, иди, открывай. – Протяжно зазвенел её велосипедный звонок.

– Что-что ты сказала? – схватившись руками за уши, пробормотал Илья, которого оглушил звук этого звонка.

–Илья, поднимайся уже, это к тебе пришли. – После небольшого затишья, до Ильи донёсся голос его сестры.

– Чёрт. Где я? – приподнимаясь с подушки и оглядываясь по сторонам, начал понемногу приходить в себя Илья. Затем определив, что он всё-таки дома, попытался приподняться, что с трудом, до положения полу приседа, всё-таки удалось сделать. Ну а дальше, трудно сказать, сколько бы он так мог ещё просидеть и даже вполне вероятно, он в таком положении, сумел бы легко продолжить свой сон, если бы рвотные позывы, в которых, как оказывается, есть свой определенный смысл, не подорвали его с места и мигом не унесли его приводить себя в порядок, вначале в туалет и следом уже в ванную.

– Ну вот наша радость нарисовалась. – Заметив появившегося в дверях кухни довольно помятого Илью, резюмировала его сестра, обращаясь, как к нему, так и к сидящей здесь за столом Геле.

–Какими судьбами в такую рань? – занимая рядом с этими такими шумными прихлебателями чая, проговорил Илья, чем вызвал удивление в глазах Гели, которая, как оказывается, не такая тихоня и знает резкие слова. Хотя, это может быть всего лишь субъективное мнение Ильи, для которого сегодняшним утром, всё кажется чересчур шумным, резким и даже этот дневной свет и то очень светлым.

– Как так-то, мы же вчера договаривались. – Удивленно отвечает ему Геля, что вызвало в Илье лихорадочную работу мысли, которая попыталась обнаружить в запечатанных отсеках его памяти воспоминание того, когда такому действию случилось место быть. Но видимо у него из этого ничего не вышло и Илья, заметив по лицу Гели, что она, пожалуй, уже догадалась, решил не мудрствовать и сознаться:

– А я чего-то не помню.

– Ещё бы ты чего-то помнил. Судя по твоему состоянию, ты и имени своего не вспомнил бы, вздумай кому-нибудь поинтересоваться об этом. Хотя, наверное, всё-таки таких дур не нашлось, что опять же, лишь благодаря такому твоему состоянию.– Не щадя чувства Ильи, влезла в разговор сестра.

– Неужели. – Виновато улыбался Илья.

–Ужели-Ужели. Да ещё какого-то там друга порывался позвать. Какие блин друзья, ты на ногах не стоишь, а он, нет, я непременно должен вас с ним познакомить. – Картинно выбивала слова сестра.

– Ну и что, познакомил? – спросил Илья.

– Конечно, как только переступил порог, то сразу же в люлю. – Допив чай, сестра Ильи поднялась с места, убрала чашку и, заявив, что у неё есть и свои дела, отправилась навстречу с ними; как будто бы они такие срочные и не могут подождать. А ведь может быть, именно сейчас, Илье очень нужно независимое лицо, которое своими, даже колкостями, будет заглушать эту неловкость, возникшую во время возникшей паузы, стоило только ей выйти по этим своим делам, которые, знаем мы какие дела. Наверняка, сейчас усядется в свой телефон и с головой уйдёт в какую-нибудь асоциальную сеть.

–Да, я вчера немного того. – Очень объяснительно, всё-таки решился заговорить Илья.

– Да я сама виновата. Я же знала, что ты в ресторане, а значит … Ну не важно, просто я, так обрадовалась и не выдержала, чтобы с кем-то не поделиться. Вот и позвонила тебе.– Ответила Геля.

– Так это ты мне звонила. – Немного начал осваиваться Илья, до этого момента подозревавший обратную связь.

–Ну, да. – Ответила Геля.

– Так чего такого срочного приключилось? – спросил Илья Гелю, которая, как он знал, а знал он нимало, так как она не слишком много от него скрывала и частенько делилась с ним своими жизненными планами, в которых она видела себя журналисткой.

–Кино, насмотрелась что ли. – Частенько подначивал её Илья, чем вызывал на (в) ней краску, но не смущения, а какой-то волнительной дерзости, которой она преисполнялась в те минуты, как только стоило завести речь об этой её журналисткой мечте. А об этой стезе, она не просто мечтала, но и предпринимала определенные шаги навстречу ей. И как Илья знал, Геля уже как год училась на каких-то журналистских курсах, что, в виду немалой стоимости обучения, заставляло её не только пропускать эти, подобные вчерашнему вечера, но и быть в определенной степени бережливой, не имея возможности на такие желаемые, но пока недоступные личные траты.

О чём она, конечно же, не распространялась, но Илья, хоть и не проявлял к ней, дальше, чем дружеской внимательности, но всё же в рамках этих дружеских отношений, вполне мог видеть и осознавать, чего ей стоила эта её мечта. Особенно это было видно по ней в те моменты, когда какая-нибудь из коллег по работе хвасталась перед всеми своей новой обновкой, либо же отодвинувшим в задние ряды косметику обновленным предметом первой необходимости «Ай-вот это-фон», в который теперь можно было более качественно взывать свою Окей-мантру.

– Я же тебе говорила, что я послала своё резюме на «Станцию». – Загоревшись, волнительно посмотрела на Илью Геля.

– И что? – так груб и непонятлив Илья, который, впрочем, только делает вид, что ничего не понял и к чему это клонит Геля. Но ему сегодня, совершенно никуда не хочется идти и он поэтому, по мере возможностей, отодвигает неизбежное, к которому всё же подведет эта настырная, когда дело касается её журналистики, Геля.

– Как что? – Геля просто поражена подобной сухой непонятливостью Ильи.

– Блин, только не говори, что сегодня тебе надо ехать туда. – Потихоньку начинает отступать Илья.

– Да, сегодня. – Следует такой, невозможно ожидаемый для Ильи ответ радостной Гели, чью радость не может омрачить Илья, вчера обещавший поддержать её и поехать вместе с ней.

– Так там, наверное, пропуск нужен. – С надеждой спрашивает Илья, пытаясь отвертеться от поездки.

– Можешь не беспокоиться, ты тоже есть в списке. – Расплескивая свет из глаз, озадачивает Илью Геля.

– В каком смысле? – спросил Илья.

– В прямом. Я взяла смелость и подала заявку и от тебя. – Так ласково и трепетно смотрит на него Геля, что Илья не может возмущаться и, махнув рукой, отправляется собираться в дорогу.

–Ну и зачем мне всё это надо? – Спросил Гелю Илья, вернувшись спустя время, истраченное на его новое приведение в порядок, подразумевающее не только мытье и бритье, но и скрупулезный отбор подачи себя, включающий в себя выбор рубашек и даже брюк, с коими, в виду их одной выходной парности было несколько легче, и из которых была выбрана без выборность, демократичные джинсы.