Последний день

Несмотря на сбивающую с ног усталость, мы шли по городу и на моем лице сияла улыбка. Мечта свершилась. Не смотря на дальнейший исход нашего американского приключения, моя мечта сбылась – мои ноги ступали по американскому континенту. Я и по сей день не могу себе дать точное объяснение, почему так лихорадочно меня тянуло в эту страну, но кажется со временем, я начал это осознавать.

Порою мы чувствуем необходимость. Она может быть абсолютно разной. Кто-то чувствует необходимость в другом человеке и даже конкретно знает, в каком именно. Кто-то видит её в любимом занятии или работе, отдавая всего себя любимому делу и не ведая жизни без него. Кому-то просто необходима весна в его жизни, и он, чувствуя эту необходимость, собирает свой нехитрый скарб и улетает к берегам Сан-Франциско, где весна никогда не перестает. А кто-то, склонив голову над листом бумаги, просто не представляет свою жизнь без написания стихов, тем самым оставляя частичку своей души на белоснежном листе. Все они остро чувствуют необходимость. И далеко не всегда они смогут ответить на вопрос «А почему именно так, а не иначе?». А потому что эта необходимость исходит из их души, а всё, что рождается в душе, очень трудно поддается простому человеческому объяснению. Я чувствовал необходимость побывать в этой стране. Что-то должно было случиться здесь. Еще, будучи маленьким мальчиком, я представлял себе это место. Тогда я не думал о каких-то причинах, весомых или не очень. Я просто знал, что придет время, и я окажусь там, куда стремится моя душа.

И вот мои кроссовки ступали по брусчатой дороге старого американского города, сердце радостно билось в груди, а рядом был друг, на которого я полностью мог положиться.

Мы шли по главной улице города, и мимо нас проходили люди. Этих людей даже близко нельзя было сравнить с теми, что сбивали нас с ног на нью-йоркских улицах. Нет, эти люди казались очень спокойными и умиротворенными. Я не могу сказать, что все поголовно сияли улыбками, как рассказывалось нам в многочисленных очерках об американских жителях, но вот тот факт, что лица у них были не напряжены, отрицать было нельзя. Сейчас поясню. Помните, когда спускаешься в нашу подземку, или заходишь в магазин или просто гуляешь по городу, стоит посмотреть на кого-либо дольше одной секунды, как лицо у человека становится таким напряженным и вдумчивым, что кажется, он пытается раскусить в тебе агента КГБ. Здесь же всё было совсем наоборот, если твой взгляд задерживался на человеке немного дольше, чем это обычно ожидается, в ответ, тебя одаривали мимолетной, а порой очень даже долгой, улыбкой. Конечно же я понимал, что это всего лишь защитная реакция людей, выработанная столетиями формирования того или иного общества и зависит эта реакция от огромного количества факторов, связанных с историческими событиями и типами людей. Но вот простая улыбка, хоть и не искренняя, казалась намного приятней и милей, чем взгляд человека, если и не желающего тебя уничтожить, то уж точно ничего хорошего тебе не желающего. Сразу становилось спокойно и хорошо и создавалось такое чувство, что и у нас будет всё хорошо, ведь в этом городе не может быть по другому, иначе как все эти люди могут постоянно улыбаться посреди бела дня?

Справа и слева по улице проплывали уютные кафе с незамысловатыми названиями, вроде «У Стивенсов» или «Американская мечта». Вдоль каменных бордюров парковались американские автомобили семидесятых и восьмидесятых годов, длинные, с коварными мордами, напоминающие хищных зверей. Деревья раскинулись прямо посреди тротуаров, а в небе постоянно был слышен крик неумолкающих чаек, так явно напоминающих о том, что где-то за углом мы увидим океан. Соленый морской воздух доносился до нас дуновением ветра. Мы шли по улице, и тут, возле памятника неизвестному мне человеку, я увидел карету. Самую настоящую, старинную карету, запряженную тремя лошадьми с длинными шелковистыми гривами. Они были так прекрасны, что я остановился и просто не мог отвести от них взгляд. Немного поодаль от кареты стоял невысокого роста человек. В одной руке он держал какой-то, на вид, старинный свиток, а в другой у него был котелок зеленого цвета. Он смотрелся очень забавно среди проезжающих машин и автобусов. Взглянув на его ноги, я тут же узнал нашего верного спутника, которого мы потеряли на выезде из порта в Нью-Йорке. Лакированные туфли ярко переливались под июльским солнцем, и было видно, что в спешке он снова забыл надеть свои полосатые носки, да так и щеголял, в туфлях на босу ногу. Он тоже увидел нас и улыбаясь от счастья, что наконец-то нас отыскал, бросился нам навстречу. Подбежав к нам, он протянул свиток и с уже серьезным лицом сказал, что президент уже весь извелся в своей резиденции. Что мы не могли так вот просто взять и самостоятельно отправиться по неизвестной нам дороге в неизвестный нам город, просто потому, что он отлучился на пять минут в кондитерскую лавку в порту. Это по меньшей мере небезопасно, так как на дороге нас могли поджидать разбойники или еще чего хуже, какая-нибудь нечистая сила. И в конце концов, что он скажет Императору, когда тот спросит про своих подданных. Немножко понизив голос, человек с котелком в руке сказал, что президент от волнения съел все запасы бисквитов в резиденции и теперь не находит себе места и что нам нужно как можно скорее отправиться к нему. Он подбежал к карете и распахнул дверь, жестом руки приглашая нас внутрь. Мой верный друг вошел в карету первым, следом за ним сел и я. Внутри было не по-летнему прохладно. Салон был обшит бархатистой тканью в темно-бордовых тонах, небольшое окошко занавешено темной шторкой, на маленьком столике посередине кареты стояло ведро со льдом, а в нем красовалась запотевшая от холода, бутылка шампанского, судя по этикетке, разлитого где-то на землях Франции. Не успел я наполнить свой бокал прохладным шипучим напитком, как Паша дернул меня за локоть, сказав при этом, что нам нужно выходить из автобуса.

Мы приехали в спальный район города, где по нашему мнению должно было быть много домов с заветными надписями «Сдается». К счастью, так оно и было. Пройдя каких-то несколько метров, мы обнаружили первый такой домик, а рядом был еще один, а за ним еще. За окошками красными или оранжевыми буквами красовались таблички с номерами телефонов и словом «Сдается».

Достав из кармана рюкзака сотовый телефон, который был куплен по дороге к автобусу, мы принялись набирать заветные цифры. Первый номер набрал я. Будучи полностью уверенным в своем отменном английском языке, я поздоровался с поднявшей трубку женщиной и сказал, что звоню насчет аренды. Я не мог себе представить, что то, что услышу в ответ, окажется для меня абсолютно неведомыми мне словами и фразами. Я абсолютно не понимал, что мне говорят. Я читал, конечно, про то, что необходимо хотя бы несколько дней для того, чтобы слух привык к местной речи и языку, но не думал, что непонимание речи будет почти что абсолютным. После трех минут бессмысленной беседы с уже доведенной до белого каления женщиной я извинился и положил трубку. Паша смотрел на меня как на идиота. Я объяснил ему, что, то ли женщина попалась невнятная такая, то ли у меня проблемы с языком, но я почти ни одного слова не разобрал в трубке. Со словами «Такой-то ты англичанин!», он принялся набирать номер телефона с соседнего домика. Не прошло и минуты, как выражение лица моего друга приняло весьма озадаченный вид, и со словами «Я перезвоню вам позже», он положил трубку. Проблема была налицо. Оказалось – пол беды сформулировать фразу на другом языке, так тебе на нее ведь ответят, да еще и по телефону, а вот тут возникает нюанс, так как звук слегка искажается и ты не видишь губ своего собеседника, по которым можно мысленно додумать сказанное слово. Нам понадобилось примерно с несколько десятков таких бессмысленных звонков, чтобы начать улавливать суть беседы. После первого удачного разговора нас ожидал второй сюрприз и я наконец понял, что пытались до нас донести все предыдущие ораторы. Сегодня начались большие выходные по всей стране, в связи с Днем Независимости Америки и продлятся они до понедельника. Почти все люди разъехались по родственникам и друзьям, и никто не занимается в эти дни никакой работой, в том числе и арендой жилья. Это означало, что следующие несколько ночей нам предстоит провести в отеле. Благо, прогуливаясь по городу, нам встретилось большое количество разнообразных гостиниц. Мысленно попрощавшись с несколькими сотнями долларов за отель, мы двинулись на поиски наиболее оптимального варианта для скромного студенческого бюджета. И тут-то нас поджидал третий сюрприз. Пройдя с десяток гостиниц, мы окончательно убедились в том, что людям всё-таки необходимо хоть немножко, но планировать свое устройство на другом континенте. Тем более, что были все возможности. Ни в одной гостинице не оставалось даже самого захудалого номера. В одном месте нам предложили номер, что-то вроде президентского люкса, но цена на него нас немного поразила. Вернее даже мы были так удивлены, что Паша потом еще несколько дней прикидывал, сколько месяцев можно прожить на эти деньги.

Вспомнив, что нам еще нужно успеть забрать свои чемоданы у той милой девушки-официантки, мы направились к точке нашего отправления. Не доходя несколько сотен метров до нашего кафе, мы увидели небольшой отель под названием «Отель Святого Георгия», название было то что нужно, и я отправился с последней надеждой узнать про свободные номера. Наконец-то нам повезло. Оставался один последний номер.

– Мы берем! – на радостях выпалил я и чуть не кинулся обнимать Пашу. Сдержав свои эмоции, я принялся заполнять анкету, а Паша отправился за чемоданами. Когда мы поднялись в номер, моему счастью не было предела: на огромной кровати лежали два белоснежных, пушистых халата. И даже тот факт, что кровать была всего одна, а нас было двое, не испортило моего настроя. Она была настолько огромная, что даже если бы нас было четверо, мы с легкостью и комфортом уместились бы на ней. Я тот час же побежал принимать душ.

Горячий душ! После двух суток перелетов, переездов и прогулок по городам, горячий душ был чем-то вроде подзарядки. По телу снова побежала кровь. Мысли медленно стали приходить в порядок, тело начинало оживать. Казалось, что каждая клеточка кожи впитывает живительную силу воды. Проведя под душем около двадцати минут, надев халат, я принялся распаковывать чемодан. И каково было мое удивление, когда я нашел среди вещей маленькую бутылочку водки, привезенную из родной страны на иностранные земли. Брал я её больше как сувенир, чтобы в итоге, кому-нибудь подарить. И тут я подумал, что хотел бы подарить ее какому-нибудь хорошему человеку, доброму, отзывчивому, умному. В общем – хорошему. Посмотрев несколько секунд на бутылочку, легким движением руки я её открыл. Дождавшись, пока Паша выйдет из душа, я вылил содержимое маленькой бутылочки в два стакана, стоявшие на тумбочке. Решив, что в чистом виде, еще и без закуски, пить её мы точно не хотим, я открыл бутылочку колы и слегка разбавил наш русский напиток. Друг был не против. Сделав два больших глотка, я почувствовал, как тело медленно начинает обмякать. За двое суток мы ни разу толком не поспали, да еще и разница во времени была приличной, что-то около восьми часов. Организм отказывался понимать и принимать происходящее. Я знал, что стоит мне только прикоснуться к мягкой, прохладной постели, как я усну быстрее, чем закроются мои глаза. Тогда мне это казалось вполне возможным. Достав из джинсов пачку сигарет, держа в руках стакан с русско-американским коктейлем, я отправился вниз, чтобы с удовольствием выкурить последнюю сигарету перед сном. Выйдя на улицу, я закурил. Передо мной была Америка. Самая настоящая Америка, с её самыми настоящими жителями, которые как-то подозрительно оглядывались в мою сторону, проходя мимо. Наш отель находился на главной улице, это был почти самый центр города. Вот мимо прошла пожилая пара, осуждающе посмотрев мне вслед, вот прошла девушка, хихикая и прикрывая рот рукой. И тут до меня дошло, почему я стал объектом внимания. Я как накинул халат на голое тело после душа и завязал его на пояс, так и вышел покурить в самый центр города. Учитывая, что город был совсем не курортным, смотрелось это немного странно: парень, в белом халате, тапочках, со стаканом чего-то в руке вальяжно потягивает сигарету. Эх, как жаль, что это была не сигара или трубка, тогда наверняка, картина была бы завершена, а публика довольна. Отвесив поклон очередной пожилой паре, посмотревшей в мою сторону, я отправился в номер.

Через несколько мгновений моя голова уже завершала свой долгий путь к прохладной подушке, и я знал, что остается всего несколько мгновений, чтобы подумать о чем-нибудь важном, пока меня не унесло в далекие страны, где принцы борются за сердца своих недосягаемых принцесс, а драконы извергают яркое пламя огня, сжигая всё на своем пути. Я думал о том, что было бы здорово найти то, зачем я сюда прилетел. В глубине души я понимал, что точно не языковые навыки и деньги заманили меня в эту поездку. У меня было целых два месяца, чтобы отыскать то, что не давало мне покоя уже много лет.

Я приоткрыл глаза и увидел пролетающую за окном Фею. Изображение было немного размытым, и я лишь успел заметить, что волосы у нее были золотистого цвета, а черты лица показались мне до боли знакомыми. На мгновение в комнате запахло ванилью. Я отчетливо слышал этот дурманящий аромат. Как странно. Сердце встрепыхнулось. Быть может, мне померещилось? Я попробовал приподнять голову, чтобы рассмотреть что-нибудь еще в загадочном окне, но тут же понял, что мое сознание уже давно пребывает там, где драконы, заколдованные принцессы и сказочные Феи спокойно могут пролетать мимо наших окон, не боясь за то, что потревожат наш волшебный сон.

Однако тот запах ванили мне запомнился очень хорошо. Я узнал бы его из великого множества других запахов. Никогда еще во снах мне не являлись ароматы. Я мог слышать какие-то запахи, но все они были обыденными и связанные с повседневной жизнью. Тот запах был особенным. Прогуливаясь вечерами по берегу океана, я украдкой от самого себя вспоминал тот манящий аромат ванили, ни на что не похожий, так ясно явившийся мне во сне. Воспоминание о нем оставляло какой-то неуловимый момент удовольствия в моем сердце. Моя душа без сомнений испытывала приближение чего-то необычного, когда я вспоминал тот запах. Впрочем, спустя несколько месяцев, по возвращении домой, манящий аромат вновь явился моему сознанию, но было это уже наяву, в тот волшебный день, когда я впервые повстречал тебя, Фею, с золотистыми волосами.

Я никогда не рассказывал тебе про тот сон, приснившийся мне в первую мою ночь в Америке. Это до сих пор осталось моей маленькой тайной. Осталось не нарочно. Тогда я не придал большого значения этому сновидению, и мое сознание не сразу сопоставило тот сон и встречу с тобой. Только сейчас я понимаю, что это была судьба. Самое что ни на есть, настоящее предназначение. Волшебными нитями была вышита наша встреча на задворках мироздания, еще задолго до появления нас в этом мире.

Глава 8. Шарфик

Ты приходишь ко мне во снах и по сей день, почему-то всё время грустная. Мы разговариваем. Мне так хочется тебя развеселить. Как раньше, помнишь? Когда у тебя что-либо не получалось или ты просто была расстроена отсутствием на небе твоего любимого солнышка, мы отправлялись в нашу любимую, французскую пекарню недалеко от дома. Там подавали замечательные десерты. Ты всегда заказывала морковный пирог и чашечку молочного чая. Мы садились за маленький столик, что находился в самом темном уголке того заведения, а живая изгородь скрывала нас от остальных посетителей. Над нашим столиком горела всего одна лампа, но её мягкого света было достаточно, чтобы создать прекрасную атмосферу уюта и осветить твой незабываемый образ. Накрыв тебя пледом, я присаживался рядом. В уютном французском кафе, рядом с человеком, которым дорожишь больше всего на свете и с морковным десертом на столе, я чувствовал магию любви, которая невидимыми волнами проходила сквозь меня каждый раз, когда я ловил твой взгляд. С каждой минутой твое настроение становилось лучше, твоя волшебная улыбка освещала наш уютный уголок в маленькой пекарне, а ямочки на твоих щеках говорили мне, что настроение к тебе вернулось.

Однажды было сказано, что любовь никогда не перестает. Я никогда не думал, что для меня эта фраза, написанная в Священном Писании, примет именно такой поворот. История нашей любви не закончится никогда, как бы сильно порою мне этого не хотелось.

Поезд до Вильнюса отправлялся через несколько минут. Мы стояли на станции вокзала и молча смотрели друг на друга. Ни мороз, ни проходящие мимо нас люди не могли помешать нашему прощанию. Я крепко обнял тебя и мы утонули в бесконечном круговороте прощального поцелуя. Со стороны казалось, что мы расстаемся навсегда и вот уже через мгновение поезд увезет одного из нас далеко на Восток, где Тайга, одинокий домик на опушке леса и нет совершенно никакой возможности держать связь с так горячо любимыми людьми. Нет, всё было менее трагично. Ты уезжала в Вильнюс на пару недель, чтобы сдать экзамены в Гуманитарном университете, на факультете журналистики. Желая связать свою жизнь с творчеством, ты постоянно искала пути его воплощения в своей жизни. Вильнюс был отличным местом, чтобы набраться достаточно вдохновения для воплощения твоих безумно фантастических идей. Наверняка, были и другие причины твоего обучения в другой стране, но мне представлялось то, как холодным зимним вечером ты гуляешь по заснеженным улочкам старого города. Пушистый снег медленно падает на твои золотистые волосы. Где-то вдалеке слабо светит огонек какого-нибудь уютного кафе, где горит камин, а из печной трубы на крыше толстыми белыми клубами исходит совершенно волшебный дым, который можно увидеть только такой холодной зимой. Ты присаживаешься за столик возле камина и тебе подают твой любимый венский штрудель с горячим ванильным соусом. Твоя душа наполняется волшебством и добротой и по возвращении в наш город, ты снова полна сил и энергии, чтобы дарить людям плоды своего творчества, что по сути являлось всё то, к чему прикасались твои нежные руки.

Я никогда в жизни еще так не тосковал. Зная, что ты вернешься всего через десять дней, я не находил себе места в родном городе. Каждая мысль была наполнена тобою. В институте я совсем не мог сосредоточиться, на работе всё валилось из рук. Я знал, что мою душу полностью захватило сильнейшее чувство на Земле, которое люди называют любовью. И тоска по этой любви не давала мне покоя ни на секунду. Дни тянулись какой-то бесконечной вереницей. Каждый день я представлял, как буду встречать тебя с большим букетом цветов. А еще я представлял тебя, гуляющей по вечернему городу. И как нетрезвый весельчак, идущий навстречу, снимает свою смешную шляпу в знак приветствия, и как ты весело улыбаешься ему в ответ. И как камин согревает тебя одинокими зимними вечерами в старой гостинице, где ты остановилась. И как звезды на безоблачном небе подмигивают тебе из окошка твоей спальни. Одной звездой всегда был я. Думая о тебе постоянно, я смотрел на небо, видя те же звезды, что видела ты. Мы смотрели с тобой на одно и то же небо. Мысленно переместившись на одну из далеких звезд, я наблюдал за тобою с ночного небосклона нашей бескрайней Вселенной. Я видел, как ты засыпала и просыпалась. Видел, как читала книжку, готовясь к предстоящему экзамену, а затем завтракала всё в том же уютном кафе и отправлялась в университет. Конечно же, всё у тебя получалось. Сдав все зачеты и экзамены, ты бежала к телефону, чтобы поделиться со мной этой радостью. Чтобы рассказать, как замечательно жить в этом маленьком городе и как было бы здорово, если бы я был сейчас рядом. А я был рядом. Стоило только Солнцу сесть за горизонт, как с первой звездой я мог лицезреть свою Фею, сидящую возле камина или прогуливающуюся по мощенным улочкам этого замечательного города.

– Я всегда знала, что ты Волшебник! – говорила ты. – Иначе как ты можешь забираться так высоко на небо и наблюдать за мной, сидя на самой яркой звезде? – я отвечал, что если бы ты не была Феей, явившейся мне однажды из сказочного леса, я ни за что бы тебя не разглядел в огромной серой толпе. Волшебство всегда притягивает волшебство. И когда веришь в чудеса, они непременно начинают происходить в твоей жизни. Так мы стали называть друг друга Волшебником и Феей.

Оставалось всего пару дней до твоего возвращения. Я представлял, как украшаю для тебя весь наш большой город, чтобы уже на подъезде к нему ты увидела, как сильно я тебя ждал. Предвкушение твоего приезда напомнило мне мое детство. Раньше с такой же невероятной силой я ждал только свой День Рождения или Новый Год. С каждым годом чувство праздника имеет плохое свойство притупляться в нашей душе. Я думаю, что связано это с волшебством, в которое так безоговорочно мы верим, будучи детьми и которое так безвозвратно убивают в себе уже взрослые люди. На самом деле волшебство нельзя убить. Ведь оно живет в самом сокровенном месте – в нашей душе, и исходит оттуда каждый раз, когда мы этого только пожелаем. Но бытовые проблемы и повседневная жизнь научились заталкивать волшебство нашей души так глубоко, чтобы даже мысли о нем ни в коем случае не промелькнуло в нашем вечно занятом житейскими проблемами сознании. И только любовь способна вызволить это волшебство на свободу. Любовь, которая как отважный рыцарь врывается в самую глубину нашего сердца и пронзив своим мечом темницу одиночества, высвобождает наружу весь тот свет, всё то волшебное и невероятное, всё то, что однажды казалось нам безвозвратно потерянным. Всё то, что так тщательно пытается спрятать на задворках души наша повседневная жизнь. И вновь мы полны решимости и отваги. И вновь и вновь мы будем надевать кольчугу, чтобы сражаться за нашу любовь, не боясь на своем пути ни огнедышащих драконов, ни гарпий, ни тоски, ни разочарований, ни ревности. Ведь из нашей души исходит такой яркий и чистый свет, что погасить его не способно ничто на этой Земле. Разве что, мы сами…

Я снова был ребенком. Маленьким восьмилетним мальчиком, который проснувшись утром перед Рождеством, лежал в своей кровати и ждал… Ждал не подарков и не праздничный стол, а ждал самое настоящее чудо, которое могло произойти только в такой волшебный праздник. Я ждал тебя, что для меня было гораздо большим чудом, чем все чудеса на нашей огромной планете.

Ты приехала поздно ночью. На дворе был конец февраля, зима никак не хотела уступать романтичной весне. Снег всё кружил в ночной мгле, то и дело, завывая свою прощальную, грустную песню. Одинокий дворник мел запорошенный тротуар, который ночью всё равно покроется белоснежной пеленой прощального снега. Конечно же, он об этом прекрасно знал, но на улице он был один, а снег всё продолжал кружить в вечернем танце февраля и падал так, словно делает это в последний раз. И дома видимо совсем никто не ждал, вот он и мёл, слушая грустную песню уходящей зимы. Я стоял на вокзале и всматривался в одинокие огоньки, что изредка встречались в окнах ночных домов. Было уже совсем поздно, и с каждой минутой огоньков становилось всё меньше и меньше. Я подумал о дворнике, который уже успел скрыться где-то в ночной мгле. Подумал о том, как ему будет одиноко добираться до дому. А может вовсе и не одиноко? Быть может снег, с которым он успел подружиться, метя заснеженные улицы этой зимой, подгонит его в спину в паре с легким морозным ветерком, да как закружит перед ним лихой вихрь своего отважного танца, давая понять своему другу, что тот вовсе не одинок. Затянув потуже тесемки своего теплого капюшона и засунув руки в карманы, дворник улыбнется своему новоявленному товарищу, да так и пойдут они рядом друг с другом, по зимним улочкам своего любимого, родного города.

Ты мчалась ко мне со всех ног. Твои волосы трепал морозный ветер, глаза блестели на морозе, а на лице красовался красный румянец. Я так долго представлял себе нашу встречу: и что скажу тебе при этом, и что ответишь мне ты, и куда мы отправимся после, и какой глинтвейн будем пить… Всё вылетело из головы. Я просто обнял тебя, да так крепко, что руки твои разжались и сумки оказались на земле. Две души на какое-то мгновение обрели абсолютное спокойствие. Я чувствовал, как бьется твое сердце, а быть может это было мое… Впрочем, тогда это было уже не важно, мое сердце все равно принадлежало тебе, потому что впервые за десять дней, оно билось спокойно и умиротворенно. Оно билось так, как будто наконец-то обрело долгожданный покой. Так мы простояли целую вечность. На ночной привокзальной площади, обнявшись, стояли двое влюбленных, окруженные снежной вьюгой, под тусклым светом одинокого уличного фонаря.

Мы всю ночь просидели на кухне, я не мог оторвать от тебя взгляд. Ты рассказывала про то, как одинокими вечерами гуляла по зимнему городу, как встречала интересных людей, как вкусно готовили в тех уютных маленьких кафе в центре старого города и как звезды подмигивали тебе с небес, когда ты думала обо мне. А я делился с тобой последними новостями нашего города. Мне совершенно не хотелось что-либо говорить, в бесконечном ожидании возлюбленной, душа хотела только одного: непрерывно наслаждаться твоим присутствием, пусть даже в кромешной темноте и абсолютной тишине. Но играла легкая фоновая музыка на одной из радио-волн, приглушенный свет мягко падал на твое лицо. Я смотрел непрерывно в твои глаза, в них отражались радость и счастье. Самая настоящая радость и самое настоящее счастье, которое только можно увидеть в зеркале, которое с невероятной точностью отражает состояние наших душ. Я взял тебя за руку. Так мы просидели почти, что до самого утра.