Кладбище забытых талантов

Беззвучно, как бы сговорившись с разбойниками, трава посылала в воздух клубы зловонного дыма, который нещадно слезил глаза, драл ноздри и горло, оставался мерзким привкусом во рту. Как истинное природное явление, дым все же хотел взлететь к закатному солнцу, однако плотная тряпка направляла его в открытому люку, отчего пещера наполнялась едкостью.

С тех пор как над трактиром слышались шаги, шорохи и стуки, «хранители» вели себя настороженно и вскоре, осознав первые признаки беды, ринулись к лестнице, ведшей на выход. Как ни старалась призрачная девушка, как ни пыжился, напрягав каждый широкий мускул, призрачный юноша, как ни думал решение Сергей – одолеть грузную ногу Виталия не удалось.

Отпустив Анжелу, волнительно наблюдавшую за событием, Ник насвистывал, выковыривав грязь из-под ногтей, скалился, когда его уши улавливали подземные вздохи, крики, кашли – эта мелодия доставляла ему почти физическое наслаждение. Порой от счастья он касался плеча призрачной девушки и нежно поглаживал его, не думав о Наташе, которая считала, что недавними действиями заслужила расположение главаря банды.

И вот, достигнув кульминационной точки наслаждения, когда ожидание начинало сводить с ума, Ник приказал отпрянуть от крышки погреба. И в то же время толпа «искателей» окружила пространство на манер живой стены, оставив узкий проход к своему вожаку. Виталий отодвинул доску ногой и направился к толпе.

Увидев более светлый круг в потолке пещеры, «хранители» ринулись к выходу. За несколько секунд пять человек – все скромное количество этой группы – взобрались по лестнице и с ужасом осматривали ловушку, в которую им довелось угодить. Как должно лидеру, Сергей выбрался последним, и глаза его слезились сильнее остальных, отчего поначалу окружение воспринялось игрой воображения, пагубным последействием дыма.

– Попались, фраерки! – злостно сказал Ник, но быстро выставил на лицо спокойствие, в каком угрозы было, однако, только больше. – И как там, крысы, в норе жихтарится[33]? Хреново, небось. А че мы делаем с крысами? Ставим мышеловки. Хлоп – и капец серой шейке!

В закатной полутьме главный «искатель», державший керосиновую лампу, которая освещала «хранителей», но и затемняла некоторые части пухлого его лица, выглядел страшнее кладбищенских ночных чудовищ, он походил на монстра из древних мифов, что в печальном конце расправлялись с героями. Он стоял между двух стен, образованных членами банды, которые схватились за руки, и по бокам, словно украшение гордой, довольной собой особы, располагались призрачные девушки; на некоторое время Наташа утратила способность говорить, оставив лишь привычные ругательства по случаю ситуации, а вот Анжела жаждала закричать от вида призрачного юноши, стоявшего позади лидера «хранителей».

Выглядел Юрий взаправду скверно: его горло получило такую порцию едкого дыма, что неустанно пыталось выпустить отраву, чем мешало глубокому вдоху. Он крепко сжимал Сидни за руку, ожидав слов Ника, какие последовали незамедлительно.

– И мы ни в жизнь бы не смогли схватить вас за глотки, не подсоби ты нам, Юрец. Бросай эту шелупонь[34] и давай иди ко мне. – Он жестом подозвал призрачного юношу к себе и более тихим голосом добавил: – Когда же все поймут, что моя банда – это единственный реальный билет на место под солнцем. Вот Юрец понял и ни о чем не жалеет, да? Он-то сейчас на коне, а вы в полной жопе.

В ответ Юрий заковылял в сторону «искателя», однако мгновенно остановился: легкая ранее Сидни была неподвижна, точно потяжелела в десятки раз. Несмотря на это, он тянул ее, что несколько помогло: ошеломленная призрачная девушка сделала пару невольных шагов в его сторону.

– Амару эту не брать!

Хотя приказ Ника добавил ритма больному сердцу и за ним намечалось новое излитие гнева в сторону «хранительницы», которая от бессилия не могла даже сомкнуть веки, тяжелевшие с каждой секундой, Юрий осмелился перебить его.

– Она врач, – сказал он, замолкнув ненадолго, словно этого факта было достаточно для сохранения ее жизни. – Зачем нам, «искателям», лишаться важных умений. К тому же она приготовила дротики со снотворным и сможет сделать ее.

– Бред это все! – Виталий вышел из толпы, сблизившись с главарем, и злостно взглянул на призрачного юношу. – Понятно же, что он просто спасает свою подружку.

– Витек, если мозгами не блещешь, так хотя бы хлапай[35] в тряпочку. Подумай своей башкой, что эта телка выходила тех бугаев на турнире. А если он все же нам заливает[36], то мы в любую минуту можем выбросить его мару[37] на улицу ночью. И его в придачу. Так что, Юрец, не брехай мне.

Огорченный и униженный, Виталий вернулся в строй, шепнув под нос обещание задушить наглеца при следующей тесной встрече.

Юрий радовался тому, что призрачная девушка оказалась податливой и не нашла сил противиться. Однако внешний вид ее поражал, а именно полузакрытые глаза, в которых исчез извечный блеск счастья, как и любое напоминание о том, что они принадлежат живому существу, а не кукле – верно, сознание Сидни решило не наблюдать на тем действием, что, словно театральная драма, разыгрывалось перед ней. Больше всего в тот момент она напоминала безжизненный манекен, расписанный лучшими красками, обделанный лучшей кожей, принявший в жертву парик из лучших натуральных волос.

Призрачный юноша намеренно избегал взгляда Сергея, поскольку не находил в себе духу взглянуть в них, однако, когда он занял место в стороне, в толпе «искателей», беспокойные глаза на миг выхватили образ «хранителя». Оказалось, тот обделял вниманием Ника, полностью направив свой гнев на предателя. И тут же глаза, словно обожглись, отпрянули вбок, чтобы не видеть черт лица, постаревших в одночасье на десяток лет; среди этих морщин застыла гримаса из прошлого – беспокойство за товарищей.

– Ну че, продолжим? – сказал Ник. – Я так мортую, что мамка тебя не учила в детстве, что хапать чужое добро нехорошо, тем более обмыть[38] банду «Искателей». Ну или ты у нас паскудный ученик такой, раз не всосал это с молоком. И так и сяк за преступление нужно придумать наказание, да? Так говорят приличные люди? Вишь, у нас такие же законы; мы тоже бетушные[39] в этих делах.

– В этом я и не сомневался, Николай, – сказал Сергей с некоторым смехом, словно ожидать иного от акулы, почуявшей каплю крови в воде, было бы наивно. – Я – лидер «Хранителей»! И я один буду за это отвечать. Если в тебе есть хотя бы малая доля чести, отпусти этих юношу и девушку.

– А че, они тоже врачи? – ухмыльнулся «искатель», чем вызвал смех среди членов своей банды. – Никто никуда не пойдет. Все вы, как вы там себя называете, «хранители», будете на поруках[40]. – Он бросил резкий взгляд на Сидни. – Рано или поздно.

– Ты не смеешь. Ведь они ничего плохого тебе не сделали. Я, это я обворовал твой склеп. Я! И подписываюсь над каждым своим словом. Я… Я сделаю все, что ты захочешь. Только не издевайся над ними.

– Для начала заткнись, а то башка уже ноет. Это очень заманчиво заставить такую шваль, как ты, выполнять все мои приказы, поиграть с тобой, так сказать, было бы шикарно. Но ты мусор, а мусор нужно вмести в кучу, а потом и сжечь.

После этих слов брови Сергея несколько опустились, осознав печальную участь, а потому он легко толкнул товарищей в плечи, шепнул что-то и сорвался с места в направлении Ника. Поначалу никто не пытался остановить попытку побега и даже сам главный «искатель» замер в ожидании их неизбежного конца.

«Хранители» бежали вдоль узкого коридора из членов банды, невольно направлявшего к тропе, у которой начинались ряды деревьев. Как только разум захватили счастливые мысли о том, что свобода близка, с ближайшего дерева на всех троих призраков, державшихся вблизи друг друга, чтобы дать отпор, набросилось трое «искателей». Нападавшие сжимали в руках натянутую сеть, похожую на ту, что используют для ловки мелкой рыбы; после выполнения нападения противники еще более растянули края невода, наступив на них подошвами ботинок.

Бесшумно, как опытный змей, Ник подкрался к пленникам и присел перед ними на корточки.

– Скольких ты погубил? – глухо спросил Сергей, уткнувшись лицом во влажную землю. – Десять? Пятьдесят? Сотню призраков? Для тебя поиск амулетов – это игра, в которой ты окажешься победителем, ведь ты непременно возьмешь желание себе. А сколько их погибло за тебя, думая, что сражаются за мечту? Как тебе вообще спится по ночам, чудовище? Точно… Самый страшный монстр на кладбище – это ты! Вот кого нужно всем опасаться.

– О как запел, фраер! Ссаться и правда нужно тем, кто не в нашей хате, но… Я ведь реально хотел посадить вас в клетку, но не порешать[41], а после твоего лепета я так не могу.

– Да что ты несешь такое?

– Ну как че… Я ж самая страшная рожа здесь, да? А монстры не оставляют фраеров живыми. Короче… Витя, клетку!

Без промедлений призрачный юноша принял от товарища металлический каркас и, напрягши рельефные плечи, протащил увесистую камеру заключения к ногам вожака.

– Погоди. Пацаны снимут сетку – и накроешь их!

– Ник! Не надо так с ними! – вмешалась Наташа, коснувшись его плеча. «Искатель» резко дернулся всем телом, грубо сбросив воздушную ладонь. – Они же не собаки, черт возьми! Нельзя…

– Мочи, сука, молчи, а не то отхватишь и ты!

Призрачная девушка попятилась, опасавшись озверевшего вида главаря банды, и мельком взглянула на связанную по рукам Анжелу, получив от той лишь короткую усмешку.

– Я монстр! – закричал Ник уже в сторону Сергея. – Как и сказал этот фраер! И он сдохнет этой ночью! Посмотрит на настоящих монстров.

В то время как один край сети ослабили, чтобы откинуть ее, все трое пленников вскочили, словно под ними сработал пружинный механизм. За призрачными юношей и девушкой двинулись было «искатели», однако удар ребром ладони в шею остановил одного, заставив его схватиться за горло, а ловкая подножка и резкий бросок вперед задержали другого.

– Бегите! Бегите же! – неустанно кричал «хранитель».

Однако «хранительница» крепко запуталась в сети, отчего не смогла далеко продвинуться, хотя товарищ тянул ее, вкладывав в это действие все силы. Всему виной был оставшийся на ногах «искатель», что все еще наступал ногой на край невода. Промедление оказалось губительным: Виталий подбежал к беглецам и поспешил опустить на них грузный металлический каркас.

Наконец Ник зашагал в сторону Сергея с неизвестными намерениями: с одной стороны, его ладони действительно чесались, скучав по кулачной драке, но с другой, кладбищенское правило накладывало на них прочные путы.

– Внутрь клетки!

На миг «хранителю» захотелось проверить, как же станет действовать бандит, если не подчиниться этому приказу, но – его время заканчивалось! – в разуме поселилась иная идея, пагубная, но желанная. Не успев подобающе замахнуться, чтобы удар не был отражен, он впил кулак в зубы недруга, отчего тот несколько отпрянул и схватился рукой за накалившуюся челюсть.

Чтобы не терять ценных оставшихся мгновений жизни, Сергей прыгнул в сторону камеры заключения и принялся расталкивать «искателей», становившись с каждым мгновением медленней, после чего повалился на землю.

В следующие мгновения члены банды изменили построение, стянувшись к своему главарю, чтобы поглядеть на зрелище; призрачные юноши оттеснили Анжелу и Наташу, закрыли видимость для низких Юрия и Сидни. Однако необязательно было воочию наблюдать неприятное зрелище – болезненный вопль, резавший слух, вносил в мысли отчетливый образ происходившего.

Резкий звук вывел Сидни из оцепенения – по меньшей мере привел тело в движение, – и она вырвалась из товарищеской ладони в направлении толпы, заходившейся в радостных криках. Юрию пришлось сделать резкий выпад, принесший всему телу волну боли, и обнять призрачную девушку так крепко, насколько позволяли усталые мышцы. К его счастью, она сдалась, не став царапать кожу, кусать хилые пальцы и брыкаться, как дикая кобыла – разум проснулся в ней, и трудно было сказать, что он принес пользу.

«Искатели», приближенные к главарю банды во всех смыслах, ликовали, требовав расправы над извращавшемся призрачным юношей. Конечно, многим из них не раз приходилось видеть последствия нарушения кладбищенского правила – причиной этому был Ник, любивший играть со своими пленниками и отдавать губительные приказы подчиненным.

– Зарежь! Порешай скотину! – кричали призраки, лишившись остатков милосердия.

И вот призрачный крик, начавший превращаться в низкий рев, не похожий ни на что другое, прервался, словно всем зрителям в мгновение проткнули ушные перепонки. В воздухе осталось журчание, какое издавал бы стремительный природный водоем, но не живое создание; и после к нему прибавились звуки трения предметов друг о друга.

Тяжесть нижней части туловища появилась еще до небольшого события, будто желудок обладал некими способностями и чувствовал происходившее; но, когда в первые мгновения действа стали разлетаться, точно фонтан, вязкие капли, одна из которых, пролетев над «искателями», коснулась щеки Юрия, стальная нить скрутила живот с такой силой, что, не будь он пустым, избавился бы от лишнего груза. Не нужно было обладать искусным девичьим носом, чтобы почувствовать железистый животный запах крови. «Искатели»-новички, на которых попало больше одной капли, все же опорожнили кислую желудочную жидкость.

И только Юрий, все еще обнявший Сидни за плечи, Анжела и Наташа держались поодаль от толпы, благодаря небесных покровителей за то, что им не довелось увидеть зрелище. Однако, будто ощутив чужую радость, Ник зашагал к перечисленным лицам, отчего толпа расступилась, но быстро переменил ход.

На миг Сидни почувствовала спиной, как в груди товарища, напрягшего до предельных возможностей мышцы рук, сердце забилось часто и глубоко. Тогда уже пришла очередь Юрия войти в беспамятство: «хранители» вжались в дальние металлические прутья решетки, и на их запятнанных кровью лицах виднелся такой испуг, какой редко доводилось видеть даже «искателям», а подле камеры заключения лежала обезглавленная туша парнокопытного животного, из которой еще тонкими струями тек жизненный сок.

Звучное карканье ворона пробудило разум.

Протерев ржавый нож о короткий мех животного, Ник повесил его на пояс и взялся обеими толстыми ладонями за безжизненную голову; его мерзкое естество пожелало довести испуг «хранителей» до неведомой вершины, а потому главарь банды начал просовывать продолговатую морду сквозь решетку, чему вскоре помешали ветвистые рога; тогда он с силой ударил подошвой ботинка о затылок животной головы, отчего необычайно хрупкие рога посыпались осколками.

– Хватайте тушу и тащите в хату! – приказал он нескольким своим приспешникам. – И змею[42] мне живо!

С кожаной куртки главного «искателя» капала кровь, несколько широких пятен виднелось и на пухлых горевших гневом щеках. Он проверил запястья Анжелы, связал бечевкой Сидни, похвалив Юрия за то, что тот сдерживал призрачную девушку, и сказал:

– Замарал я руки… Кстати, гони амулет! Будем считать, что ты внес вклад в банду сполна. Твои собутыльницы посидят пока в нашей второй клетке, а там видно будет. Сегодня уже поночуй в ящике, а завтра мы тебе местечко приготовим и будешь козырным. Ну, вали, пока не стемнело!

Все «искатели», уверившись в креплении замеры заключения, последовали за своим предводителем, и на оставшихся «хранителей» напали сумерки, скрывшие их лица. Ник держал светильник на вытянутой руке, освещав шагавших рядом Анжелу и Сидни.

– Какой рахманный[43] вечер! – радостно закричал, перед тем как скрыться, главарь банды.

По случаю душевного груза Юрий брел к могиле медленно, тяжело, сомневавшись, что сможет дать сознанию ночной отдых. Круговорот воспоминаний дня не давал сомкнуть веки. Призрачный юноша корил себя за совершенное: он предал не только «хранителей», в числе которых была подруга, но и спасшую его призрачную девушку, отдал еще один амулет врагу. И все ради успеха.

В ту ночь его мучил лишь один вопрос: стоит ли мечта этого?

Талант №17. Умение побеждать в настольных играх

Наперво после пробуждения – если можно назвать жалкие потуги сомкнуть веки сном – Юрий направился к трактиру.  Всем своим видом он напоминал покойника: работа сердца слышалась редко; это отражалось в повсеместной бледности тела, будто из него выкачали всю кровь, и царившем, несмотря на мышечную дрожь, чувстве холода. И только плотные клубы пара изо рта в то морозное утро напоминали о внутренней теплоте и внутренней жизни.

Накрапывал дождь; редкие капли, сыпавшиеся на красные от мороза щеки, стекавшие по шее вдоль спины, оставляли влажные дорожки, которые горели, застывали, точно воск. В такой беспорядочной смене ощущений физических и неизменных душевных кладбищенский обитатель брел к своей цели.

Верно, призрачный юноша знал, какую картину увидит, ведь иначе быть не могло, но, что свойственно его натуре, берег в мыслях уголек надежды: вдруг «хранителям» получилось сбежать, вдруг им помогли другие призраки, ставшие свидетелями вчерашнего безобразия, вдруг именно в прошедшую ночь монстры не выбрались на поверхность.

Наконец Юрий поднял подбородок, когда едва не споткнулся о преграду. Перед ним лежала камера заключения, грубо сорванная с креплений; некоторые прутья были сведены друг к другу, словно в этих местах чудовище с силой сжало холодный металл. Внутри никого не было. Неподалеку на него смотрела пустыми замерзшими серыми глазами оленья голова, словно отброшенная уродливой ногой монстра.

Призрачный юноша обессиленно опустился на колени перед решеткой, схватился за обжигавший кожу металл и излил сожаление самым доступным ему способом: он заплакал. В прошлой жизни ему доводилось горевать подобным образом чаще по случаю сильных болей, отчего не застрахован ни один ребенок – ни мальчик, ни девочка, – но считал себя сдержанным в этом плане. Он не знал ни Сергея, ни других «хранителей», но гибель существ, полных жажды к жизни, терзало душу в клочья. Конечно, можно было обвинить безжалостного Ника и кровожадных монстров – в итоге от их рук окончательно прервалась жизнь призраков, – но те были лишь животными, которым хозяин бросил окровавленную кость в миску.

Раскаленные по ощущениям и ледяные наощупь ладони выдавали убийцу. Так и раздавалось в воздухе, как в лихорадочном бреду: «Юрий – убийца!», это кричали ото всех могил, это раздавалось за каждым надгробием и каждый восклицал это, как факт, упоминавшийся в разговоре для подчеркивания знаний. После этого к общему гулу наслоилось другое слово, будто произнесенное спокойным голосом Сергея: «Предатель». Он погубил «хранителей», и только он один.

Вдруг Юрий вспомнил призрачных подруг, чьи образы придали сил подняться и загашать в сторону самого ненавистного места.

Очень горько чувствовалась личина преступника, нелюбимого всеми за понятные поступки, но тогда пришло осознание, что порой (если не всегда) приходится менять жизнь на жизнь, свое горе на чужое. Это, несомненно, подло, безнравственно и в высшей степени ужасно, но разве больной призрачный юноша не был достоин счастья? Что пугало его больше всего, так это крохотная вкрадчивая мысль счастья, какое было неуместно в тот момент. Совсем малая доля его существа запредельно радовалась.

При воспоминании вчерашнего вечера, который запечатлелся в памяти ярче красочных полотен, Юрий закипал внутренне, обретав силы, отчего походка его выравнивалась. Сколько неисправимых поступков последовало бы в тот момент, если бы у него были возможности на их совершение; но желание, оттеснявшее раздумья, пылало. Конечно, он понимал, что узнал только гнилостную верхушку «Искателей», и допускал мысль, что среди них числятся честные, разумные призраки, однако после увиденного, когда на расправу выбралась если не вся банда, то большая ее часть, в это не верилось. Пока что в своем стремлении получить желание каждый из них, с кем довелось познакомиться, причинил призрачному юноше боль.

Перед тем как войти в склеп, Юрий заметил еще дымившийся костерок, над которым возвышалась нехитрая установка из двух высоких досок, вставленных в почву; на верхней грани были вырезаны углубления так, чтобы в них можно было поставить вертел. Тогда призрачный юноша, охваченный бурным потоком мыслей, не понял назначения этого приспособления, однако можно оправдать его: в камине трактира похожим способом владелица кипятила воду для ромашкового чая. Ужас заключался в том, что «искатели» не пили чай.

В правом от ступеней склепа помещении собралось столько членов банды, что те занимали почти все пространство, окружив каменный коричневого цвета саркофаг с ровной плитой. Призраки неустанно гомонили, толкались в стремлении занять ближайшее к центру комнаты место, где в первых рядах находились приспешники главаря банды.

И вдруг «искатели» расступились, образовав узкий проход, и завороженно поглядели в сторону Юрия. В течение нескольких секунд гул стих, и позади отчетливо послышался грузный стук берцов. Призрачный юноша обернулся и в тот же миг заковылял спиной вперед в попытке развить скорость, с какой на него надвигалось тучное тело. И мгновенно проход смыкался, словно срасталась живая изгородь.

Получилось так, что Юрий первым прошелся по дорожке, предназначенной для главного «искателя; от подобной дерзости тот обнажил кривой ряд бедных зубов и, грубо схватив за плечи, указал новичку место в первом ряду. Не задуманное быть скрытым, негодование приспешников Ника вмиг появилось на лице каждого, кто заслуживал подобное место унижениями, кровью и долгой службой на благо банды.

Черная кожаная куртка сверкнула в свете керосиновой лампы, что стояла на каменной плите саркофага – и через секунду главарь банды удивительно ловко для пухлого тела разместился рядом; он вытянулся во весь средний рост, который, ввиду высоты гроба, приближал его короткие сальные волосы к пыльному потолку. Он выждал с минуту без слов, чтобы успокоить говорливых и притомить молчавших, а затем начал обычное приветствие:

– Лафа[44] банде, и пусть сдохнут все, кто нас хают! – Он широко расставил руки, после чего «искатели» оглушительно закричали. – Ну че, пацанчики, я реально рад сказать, че мы дважды в шоколаде: вчера пришили фраеров, че нам загоняли штыри глубоко в задницы, а теперь готовы захапать последний амулет. Мы хрен знает сколько из кожи вон лезем и братанскими силами мы стали ближе к козырной жизни, чем любой фраер на кладбище. Четко! Децл усилий – и горы золота, телок и жратвы нам обеспечены. И для этого я кое-кого привел в банду. Двигай сюда, Юрец!

Пока призрачный юноша ковылял в направление главного «искателя», тот продолжал:

– Не харкайте в него раньше времени. Вы, небось, кубатурите[45]: че это какая-то зеленка[46] с бухты-барахты нарисовалась и давай сразу в козыри, а? Без базара: на вид он сопляк сопляком, метр с кепкой, чихнешь-плюнешь – развалится к чертям собачим! Но! Кто из вас видел, че он вытворял на перьях? Своей башкой он добыл почти три амулета, и она у него че надо, варит котелок. И он знает об этих лашлах[47] больше нашего за свои пару дней на кладбище, чем мы за сраные годы. Э, чет забазарился я – он сам вам, короче, все наботает.

Во время своей речи Ник старался окинуть взглядом всех подчиненных, отчего крутился на надгробной плите, как волчок. Говорил он с воодушевлением, бойко, как умелый оратор, чем легко завоевывал умы «искателей»-новичков и подтверждал свой авторитет в глазах подчиненных. Юрий же выбрал одну сторону саркофага и застыл перед публикой, чьи лица в первых рядах не вызывали приятного настроения; однако он счастлив был, что не видит тех членов банды, что своими взглядами впиваются ему в затылок и самого лица главаря, хотя это и несколько смущало.

Лицо призрачного юноши оставалось, как обычно, немым, что помогало нацепить на него маску гордеца, который не только видел облик смерти, но считал ее своим товарищем. И даже в том случае тряска выдавала его. Как бы он не приказывал мышцам перестать работать там, где в редких случаях это было не нужно, они своевольно выполняли свою работу, отчего порой беспричинно дергалась ладонь, а все движения были очень ломанными, будто связанными путами.

– Ну че, двинь им лапши на уши, – шепнул Ник, присев на корточки. – А то с ветру[48] будет тяжко.

Призрачный юноша в последний раз повернул голову справа налево, убедившись, что задние ряды ожидали баснословных рассказов про битву с чудовищами, а передние смотрели злостно и в высшей степени недоверчиво. Наконец он раскрыл пересохший от волнения рот.

– Не так страшен волк, как его рисуют. Все мы знаем, что монстры опасные, но не всемогущие. Меня зовут Юрий, и я повстречался с ними дважды. Как видно, вернулся целым. Я знаю о них больше любого из вас и, как собратьям по команде, я расскажу вам о них. Во-первых, монстры гуманоидны, то есть в общем и целом напоминают людей и, что самое ужасное, у них есть разум. Во-вторых, что исходит из первого пункта, у них есть два красных, наполненных кровью глаза. Именно с помощью них они вводят жертв в какое-то подвластное им состояние. Отсюда следует вывод, что ни в коем случае нельзя смотреть им в глаза. Иначе смерть. В-третьих, их слабость – это свет. Свет действует на них, как раскаленный нож на масло, то есть ранит лучше любого оружия. Вот поэтому нам очень нужны все светильники, а лучше переносные фонарики на батарейках. И, наконец, осталось спросить: кто не боится монстров и кто действительно хочет исполнить свою мечту?