Божественная трагедия

– А что, в Париже не нашли? – наивно произнес Бартоломью.

– Ценю твое чувство юмора, но ты же сам знаешь ответ на этот вопрос. Никаких амулетов на линии розы нет. А вот в Трире я искал тоже.

– И тут не нашел? – также наивно спросил маленький человечек. – Это же несложно.

– Я нашел, – нагловато сказал Гетц. – И сейчас возьму это. Главное результат. Кстати, где твой дружок. Не советую ему заниматься глупостями, нас численное преимущество.

Хлюпик, поняв, что застигнут врасплох, протянул какую-то древнюю тряпицу Умнику. Тот шагнул вперед, и вдруг, неестественно забарахтался, будто в паутине. В эту же секунду изображение на всех экранах запрыгало, завертелось, заерзало. Послышались удары. Камеры одна за другой оказались на уровне пола. Все произошло молниеносно. Когда вертушка изображений успокоилась, Рачовски увидел картинку с одной из камер. Русский и карлик оказались верх ногами, но стояли, почему-то на полу. Зато его люди и немец, странно подергивались и их ноги болтались в воздухе на полом. Энди понял, что этот раунд проигран.

Шаг 10. Пионеры новой истории

Когда Барт попросил воды для того, чтобы вытащить кирпичи из кладки, Макс составил план. Нехитрый и простой. Он был уверен, что их найдут. Подключатся к системе безопасности, и через систему распознавания лиц вычислят рано или поздно. Нужно было действовать на опережение. Он нашел строительный магазин, купил рыболовную сеть, трос, селитру в маленьких пакетиках, бутылки с водой, местных газет, скотч, электрические стяжки. Вернувшись в подвал, он растянул сетку на потолке подвала. Закрепил толстый трос на блоках. И теперь, дернув за трос он мог набросить сеть на непрошенных, вернее заманенных, гостей. После, он смастерил дымовые шашки, напоминавшие свернутые в тугой рулон кучу газет.

Заманить их в Трир было легче легкого, достаточно расплатиться карточкой Барта, причем желательно поближе к Базилике. Сами приедут. Из Парижа часа три плюс полчаса на сборы. Но вначале надо найти то, за чем сюда приезжали.

Барт плеснул водой на верхний вертикально стоящий кирпич в самой середине верхнего свода арки и стал неистово ковырять ногтями окаменевший известковый раствор. Макс не спеша вытащил из сумки отвертку, легонько отодвинул Барта. Через минут пятнадцать старый кирпич стал поддаваться. Плоский щербатый как губка, был с осторожностью вытащен. Арка не обвалилась. Ничего особенного, обычный двухтысячелетний кирпич. Но Макс почувствовал, как слабое излучение. Даже не излучение, а энергию. Но еще сильнее, энергия шла от щели, из которого он был вынут. Тайник там. Точно.

Только вытащив пять кирпичей по бокам, Макс смог просунуть руку. Древняя пустота обняла пальцы сырым холодом. За кирпичной кладкой, действительно, находилась небольшая камера, тайник, который, вероятно, был замурован почти две тысячи лет назад.

Пальцы коснулись чего-то, чего-то не каменного. Металла. Холодного, шершавого, липкого. Пальцами сдвинуть металл не удалось. Максу пришлось долбить удочкой, которую он также купил вместе с сетью для отвода глаз. Наконец, он смог вытащить из щели тяжелый свинцовый куб, покрытый патиной.

– Это точно, спрятано здесь еще при римлянах, – затараторил Барт. – Они все делали из свинца, и посуду, и украшения. Поэтому и выродились, – хохотнул он, но за этим хохотком чувствовалось возбуждение от находки.

– Ощущаешь как фонит, даже сквозь свинец, – спросил Макс. – Горячо аж.

Макс вбил отвертку в узкую, едва заметную щель в шкатулке. Барт поежился и протягавать руки не стал. А Макс достал почти сгнившую тряпочку, в которую был завернут амулет. Вернее камешки почти черного необработанного камня на обветшалой нитке, в виде сетки.

– И вот это стоит состояние? – Макс не переставал удивляться.

– Это вообще бесценно, – прошептал Барт.

Макса всего передернуло, будто он вколол себе адреналин. Ощущение могущества влилось в его руки, плечи, взгляд и мысли. Вены вздулись и он буквально видел, как по ним рывками течет кровь, наполняя бицепсы стальной мощью.

Макс желал схватки, страстно желал. Он вышел на свежий воздух. Вечерело. Это хорошо. Через три часа совсем темно будет. Легче работать. И Макс направился в магазин купить воды и горячих сосисок. Расплатился карточкой. Даже вкус еды теперь казался другим. Будто все чувства обострились. Максу вспомнился человек-паук. Макс любил этот фильм, десятки раз ходил в кино и пересматривал по видео. Как раз тот момент, когда Питера Паркера уже укусили, и он начинает ощущать все иначе. Вкус сосисок был лучше, полнее. Видеть Макс стал как будто даже лучше, в сумерках различал детали одежды прохожих издалека.

Теперь он готов. Агенты приедут на его территорию. И он отобьет Марлен. То, что они приедут с ней Макс не сомневался. Им же нужен будет аргумент для торга. До появления долгожданных гостей оставалось не более получаса. Макс надел очки.

Ангел подключился к камерам на частных домах и магазинах, так что на экране очков у него постоянно сменялись виды с камер около Базилики.

Он спустился вниз к Барту.

– Готов?

– Готов, – голос Барта дрогнул.

– Не дрейфь, я готов в полной мере.

Шаг 11. Битва при Трире

Рачовски, глядя на изображения с камер, крутил в голове дальнейший план. Потеря сразу трех своих людей (Гетца он своим не считал), была предсказуемой. У него трое агентов, противник на кураже, но кажется, верит в свою всесильность. Это должно помочь. Если, конечно, он не затеет переговоры. Может начать торговаться об обмене. Хорошо бы. Рачовски с удовольствием отдал бы Марлен взамен на камешки.

Тем временем, экраны изменили горизонт, вероятно, тела спустили. Дальше на одной из камер появилось лицо русского крупным планом, внимательно смотрящего прямо в камеру. Затем в течение минуты на экранах одним за одним появились предупреждения, что сигнал к камер более недоступен. Энди захлопнул лэптоп.

– Как только они выйдут из дверей, наставьте стволы. Он должен понять, что проиграл, – отдал приказ стоящим у дверей Базилики.

– Стрелять?

– Только по ногам. Волтентен, ты меня понял? Быть рядом и не путать ноги и голову!

Рачовски хорошо знал своих людей. Волтентен в пылу схватки был не управляем. Современный Берсерк.

– Почему сразу не хлопнуть? – спросил Волтентен.

– Повторяю, стрелять на поражение только при угрозе.

Камеры с близлежащих домов давали не полный обзор. Но Макс заметил в темноте две фигуры по обе стороны выхода. У машины на расстоянии метров пятидесяти от дверей еще двое. Диспозиция у Рачовски прекрасная.

Макс вышел из дверей Базилики с металлическим прутом и остановился. Справа и слева на расстоянии пяти метров стояли два агента с пистолетами наставленными на него. В их меткости можно не сомневаться.

Он лишь тихо бросил Барту «Да».

На площадь выехали радиоуправляемые машинки и с веселым жужжанием поехали на двух агентов. В машинках явно что-то было, в каждой лежал горящий обернутый бумагой прямоугольник. Один агент переместился, а второй выстрелил. Фокус удался – внимание было отвлечено. Макс бросился в сторону стреляющего. Три прыжка за секунду. Агент, разбивший удачным выстрелом электрический автомобильчик, получил прутом по руке и выронил пистолет. От второго удара он упал.

Рачовский дал сигнал стрелять, но в этот момент агент, что пытался избежать столкновения детской игрушкой, наконец, очнулся от наваждения и пнул ногой машинку. Площадь заволокло дымом. Макс скрылся сизых клубах.

Рачовски и Волтентен держали на прицеле всю площадь. Рачовски кинул в дымовую завесу две гранаты со слезоточивым газом. Главное, нейтрализовать Макса. Гранаты позвякивая по асфальту вкатились в пелену неизвестности и издали слабое шипение – газ выпущен.

В рассеивающемся дыму показался силуэт человека, державшегося обеими руками за лицо. Энди прицелился.

Свой.

В ту же секунду вскрикнул Волтентен. Буквально в двух метрах стоял этот русский с металлическим прутом. Волтентен, как и приказано, был рядом и согнулся пополам.

Рачовски выстрелил в Макса. Промахнуться с трех метров было практически невозможно. Но он промахнулся. Его рука дернулась от небольшого толчка.

Бесшумный летающий дрон был практически незаметен. Зато Барт прекрасно видел на экране планшета изображение с камеры летающей игрушки, четырехпропеллерного плоского вертолета. Он направил аппарат на Рачовски в тот момент, как Макс обогнув дымовую завесу и слезоточивый газ, выскочил из-за спин противников.

Множество дронов атаковали агентов с воздуха. Ангел привел армию дронов и стал настоящим генералом воздушного боя.

Перед тем, как погрузится в темноту, Энди увидел перекошенную лицо Макса.

Макс обшарил карманы и найдя ключи он прыгнул в машину, где сидела Марлен и завел субарбан. Опустив окно, он крикнул Барту по-русски «Прыгай скорее», и дернул машину вперед, почти не дожидаясь, пока друг закроет дверь. Уже в пути он обернулся и сказал:

– Привет, Марлен!

– Ты очень крут. И ты Барт, – вместо приветствия сказала Марлен. – Только ключи от наручников вы не достали у Рачовски

– Ух, – выдохнул Макс, поняв, что Марлен прикована к двери.

– Да ладно, – улыбнулась Марлен, – просто нужен нож. Это пластиковая стяжка.

Полшага вниз. ИРКАЛА

Царь Урука Думузи поселился в большом доме рядом с храмами, посвященными богине. Но в верхних покоях зиккурата он проводил большую часть времени. И если в своем доме он принимал посетителей, отдавал приказы о возделывании новых полей, проводил военные советы о захвате новых городов, о закладывании в покоренных городах храмов, посвященных Инанне, то в зиккурате он был с богиней один на один. Инанна не представляла, как раньше она жила без любви, без страсти. Даже власть, которую она приобрела благодаря законам Ме, ее не сильно волновала.

Каждый день она ждала прихода Думузи, и даже не интересовалась, сколько храмов в ее честь будет построено. Она чувствовала, как постоянно, каждый месяц, с каждым новым завоеванием Урука, она становится могущественнее и сильнее. С каждым священным блудодейством в храмах Инанны, когда женщины города должны были отдаваться первому встречному за любую плату, в богиню вливались силы. Этими силами Инанна помогала людям получать богатые урожаи. Любовь жителей Урука к своей покровительнице росла. Ее храмы были заполнены подношениями, жрецами, совершавшими молитвы словом, жрицами, совершавшими молитвы богине плодородия и страсти делом, женщинами и мужчинами, предававшимися любви везде, где было удобно, семейными парами, почитавшими за честь и благословение зачать ребенка прямо в храме.

Где-то краем своего внимания, Инанна чувствовала, как другие боги начинают бояться ее. Но их гнев, страхи и ненависть, ее мало беспокоили. Всю свою вновь обретенную силу духа и страсть богини, и всю нежность и жар тела женщины, она отдавала своего возлюбленному.

Власть Урука над остальными городами ниже по течению Бурануну была установлена полностью. В каждом городе были заложены новые храмы. Каждый город платил оброк Уруку. Но никто из покоренных городов не роптал. Благодаря тому, что богиня плодородия Инанна пребывала в счастье и любви, урожаи на всех землях были обильные, стада множились. Богиня с удовольствием замечала, как меняется ее фигура и лицо. Люди, благодаря процветанию и излишкам, стали больше думать о внешности своих женщин, что не замедлило отразится на внешности богини, идеальной женщины в их мечтах, сознании и вере. Инанна определённо становилась краше: лицо становилось более юным и гладким, а фигура более стройной, грудь приподнялась.

А вот Думузи становился старше. Из молодого, полного сил пастуха он превращался в заматеревшего царя. Лишний вес, седина в бороде и волосах, глубокие морщины. Все это страшило Инанну. Ведь люди смертны. И Думузи смертен. Когда Думузи умрет и она никогда не сможет его видеть, то верхний мир для Инанны превратиться в мир забвения.

Она задумалась, почему за радость всегда надо платить. И чем больше счастье, тем цена выше. За безграничное счастье придется расплачиваться бесконечными страданиями. Нет. Она достаточно сильна и могущественна, чтобы изменить эту несправедливость. Инанна не могла позволить потерять свое счастье. Единственный способ спасти Думузи от смерти – договориться со своей сестрой Эрешкигаль. Завистливая и мрачная сестричка правила Иркалой, подземным миром. Все люди после смерти отправлялись туда. Боги избегали даже приближаться ко входу. Страна без возврата. Инанне стало не по себе. Даже владыка Энлиль, их дед, никогда не навещал свою внучку в ее владениях. Она Нужно уговорить Эрешкигаль, обещать ей храмы во всех горадах, которые покорил Урук, лишь бы Думузи никогда не пускали в нижний мир. Эрешкигаль всегда завидовала Инанне, ее красоте, ее храмам. Эрешкигаль люди боялись, и старались не упоминать о ней лишний раз. Инанну же любили. Она дарила плодородие, детей, страсть.

Инанна призвала Ниншубуру помочь одеться. Она должна выглядеть безупречно. Ниншубуру приготовила все семь амулетов, которые делали Инанну могущественной и неуязвимой.

Ниншубура надела на голову богини венец Эдена, широкую медную пластину, украшенную ляпис-лазуритом. На лоб она повязала синюю ленту, прозванную «Прелесть чела».

Лазурное ожерелье обняло шею богини.

Чуть ниже подвеска из разноцветных самоцветов, ослепляющая всех, кто неосторожно засмотриться на нее. А не засмотреться на нее и на грудь богини, поверх которой легли камни из подвески, было невозможно.

Ниншубура одела на грудь Инанны двойную сетку из топазов. Прекрасная грудь богини оказалась полуприкрытой, но от этого еще краше. Этот амулет смог укротить демонов, насланных на нее Энки, сможет и растопить сердце ее сестры.

Браслеты из золота придали ее рукам изящность и дополнительную утончённость.

В руки Инанна взяла по золотому пруту, согнутому в круг, знаки суда и власти.

Бедра были затянуты одеянием владычицы, повязкой кораллового цвета, украшенной золотыми лепестками, придающей им еще большую утонченность.

Глаза она подвела черными тенями, делая их огромными черными брильянтами, сверкающими и днем и ночью.

От Эрешкигаль можно было ожидать что угодно, и Инанна наказала Ниншубуре:

– Если я не вернусь из Иркалы через три дня, лети на Луну к отцу моему, Нанну. Отец мой должен помочь. Если он откажется, лети к деду моему Энлилю. Владыка должен помочь.

– А что делать, если они откажут? – спросила слуга

– Если откажут, лети в Абзу к Энки. Моли о прощении и проси помочь. Мудрый Энки должен помочь. Но о прощении проси только, если я не вернусь.

– Хорошо, госпожа. Но, может вам не ходить к сестре? Я слышала, она злится на вас.

– Злилась она всегда. И всегда была моей сестрой. Я больше боюсь не сестры, а времени, которое убивает Думузи.

– Я сделаю все, как вы говорите. Но очень надеюсь, что вы вернетесь раньше, чем через три дня.

Путешествие в Иркалу, туда откуда нет возврата можно начинать с любого места на земле. Чтобы люди после смерти не блуждали неприкаянные среди живых, вход в вечное пристанище открывалось прямо там, где они умерли. Для богини нужно было лишь перенестись туда, где умирал человек, и войти вместе с мертвецом во вход. В храме в этот день умирал старый жрец и Инанна сошла вместе с ним по каменной лестнице вниз. Вход в подземный мир у каждого человека свой, в соответствии с его представлениями о жизни и смерти. У жреца – это была лестница из белого камня, как в храме, с ровными гладкими ступенями. Инанна порадовалась, что умер не нищий, иначе пролезала бы по каким-то сырым земляным зловонным норам.

Вход всегда разный, но дальше все умершие погружаются в однообразие. Бескрайне и бесплодное поле с жухлой мертвой травой, которое надо перейти, чтобы наткнуться на длинную бесконечную стену без единой трещины и признаков входа. Умершие долго ходят вдоль этой стены, пока не находят маленькой калитки, за которой их встречал Нети, страж ворот. Для людей, так же как и спуск, он выглядел по-разному, для большинства он представлялся страшным чудовищем с клыками, рогами и когтями, синего цвета с красными полосами на теле. Он пропускал умерших туда, откуда они больше никогда не выйдут

Но Инанне не требовалось долго идти по полю и искать калитку в стене. Она чувствовала, где ждет всех умерших Нети. Оставив, так и не увидевшего ее жреца в самом начале поля, она в миг оказалась у калитки.

Эрешкигаль знала, что ее сестра пожаловала к ней. Страж ворот Нети встретил ее вежливо, но неприветливо.

– Зачем ты пожаловала, Утренняя Звезда, в страну, где нет ни утра, ни дня, ни ночи, ни звезд?

– Мне надо к моей сестре.

– Переступая эту стену, ты должна исполнять законы подземного мира и молчать. Это царство мертвых.

– Да будет так, – смиренно сказала инанна.

– Сквозь семь ворот лежит путь к трону сестре твоей, великой Эрештигаль. Пройди сквозь них и богиня встретит тебя.

Первые ворота прошла Инанна, и Нети молча снял с нее венец Эдена.

– Что ты делаешь? – гневно крикнула Инанна.

– Смирись, Инанна. Всесильны законы подземного мира. Во время подземных обрядов молчи.

Нети повесил у ворот прямо на стену венец.

– Ты заберешь его, когда будешь возвращаться. Он никуда не пропадет.

Сразу за первыми воротами, открылось бескрайнее поле, и только почти на горизонте Инанна разглядела еще одну стену. Как и первая она не имела начала и конца. И ворота только в одном месте, очень далеко от ворот внешней стены. Чтобы мертвецы не смогли выбраться из своего вечного пристанища.

Но Нети и Инанна оказались у ворот второй стены в одно мгновенье. Когда богиня проходила сквозь маленькую неприметную калитку, Нети снял с нее лазурное ожерелье.

– Что ты делаешь? – воскликнула Инанна.

– Смирись, Инанна. Всесильны законы подземного мира. Во время подземных обрядов молчи.

Так они прошли все семь ворот и семь стен. И перед каждой, Нети срывал с богини один из ее амулетов и вешал на стену у калитки. У последних Нети сорвал с Инанны повязку с бедер, и богиня предстала абсолютно голая. Но ей было все равно. Лишь бы договориться с сестрой о Думузи. Она гордо пошла дальше, уверенная в свете своей красоты. Даже мертвые, должны заглядываться на ее свет.

Когда они вышли из последних ворот, перед ними предстал дворец Ганзира, созданный из единой скалы лазурита. За ним мертвецы вечно бродили, и тень их сознания погружалась в забвение. Они прошли внутрь дворца и в огромном зале на троне восседала Эрешкигаль. Богиня подземного мира вскочила с трона и медленно села обратно. Внимательно и напряжено смотрела сестра на Инанну, и, кажется, была удовлетворена увиденным. Инанна тоже рассматривала Эрешкигаль. Та изменилась сильно за то время, что они виделись последний раз. Смерть людей стала пугать значительно больше, чем раньше. Им стало что терять, и внешность богини, владеющей царством мертвых изменилась. Раньше она была черноволосой, бледной женщиной(этой бледности загорелая и кипящая жизнью Инанна иногда завидовала). Сейчас лицо Эрешкигаль было впалым, кожа натянута на кости как у старика, глаза провалились, когда-то красивые черные волосы спутались в чудовищные колтуны шевелились змеями. Инанна, же в своей наготе бронзовой от солнца кожей, сама светилась в мрачном темно-синем дворце, куда никогда не заглядывает солнце. Инанна, осталась довольна ощутимой разницей во внешности.

– Ты оставила все свои амулеты, сестричка, – насмешливо произнесла Эриштигаль.

– Да, моя дорогая, и я рада тебя видеть.

– Не надо лгать в моих владениях. Ты не видела меня тысячу лет. Зачем ты явилась ко мне?

– Я пришла с просьбой… – начала Инанна

– Пришла с просьбой, – расхохоталась Эрешкигаль. – Великая Инанна пришла с просьбой! Да как ты меня смеешь просить?! – голос богини подземного мира стал раскатистым и гремел во всех уголках ее дворца. – Я знаю, зачем ты пришла. Ты пришла соблазнить моего мужа, смелого Нергаля. Ты пришла убить меня и править вместо меня с ним. Ты пришла извести еще не родившееся мое дитя.

Инанна пыталась возразить против несправедливых обвинений. Но, ее голос был не слышен во дворце сестры. Внезапно, она почувствовала, какая она маленькая и беззащитная, впервые за многие многие тысячелетия. Что она, вероятно, совершила чудовищную ошибку, отправившись сюда, за помощью своей злобной сестрицы.

Она посмотрела на Эришкигаль. Та замолчала, но ее глаза провалились в черноту из которой блеснули молнии и мир для Инанны померк.

Она упала замертво, безжизненная. Мрачные подземные существа подползли к трупу Инанны и повесили прекрасное обнаженное тело богини на безобразный железный крюк вниз головой прямо по центру тронного зала дворца с густой синей темноте лазурита.

Шаг 12. Ванна для Геракла

На немецких автобанах нет ограничений. Черный субарбан мчался под 250 по почти пустой дороге. Марлен иногда посматривала в зеркало заднего вида, в котором отражалось лицо водителя. Лицо Макса было зверское, напряженное, желваки играли во внутренний пинпонг, подбородок синел двухдневной небритостью. Это жесткое лицо воина вызывало восхищение. У ног Марлен храпел Барт. Но она не обращала на него никакого внимания, что-то вроде песика заснувшего в ногах. А сила, поселившаяся в Максе, делала его невероятно привлекательным.

Вдруг Марлен показалось, что это не Макс, а Алекс сидит за рулем автомобиля. Что в машине они вдвоем. Ведь он так и несся в никуда… И это было где-то в Германии. Где же? Где? Название не приходило. Она смотрела на своего Алекса, ей хотелось обнять его, почувствовать его тепло. Она протянула руку и почувствовала сначала просто тепло тела, а затем будто током дернуло. Она поняла, что они несутся навстречу смерти.

– Алекс! Алекс! – заголосила она. – Останови! – и, опомнившись, добавила уже спокойно:

– Макс, чуть помедленнее.

– Не могу, – отозвался Макс, но скорость чуть сбросил.

Марлен показался и голос похожим на голос Алекса.

– И останови на ближайшей заправке.

Точкой во фразе белый спортивный автомобильчик впереди резко ушел влево, развернулся и запрыгал по трассе теннисным мячиком. Макс ушел от столкновения чуть изменив курс.

– Мать твою, – сказал он по-русски, глядя в зеркальце заднего вида, смотря как стремительно скачет по дороге смерть.

Ранним утром машину бросили не далеко от границы со Швейцарией во Фрайбурге – не хотелось связываться с таможней, да и наверняка на ней стояли какие-нибудь маячки. Там же сняли наличные с карточек, все равно этот пункт в их перемещениях раскрыт, купили новые телефоны.

– Куда дальше едем? – поинтересовалась Марлен, когда они пришли на железнодорожный вокзал.

– На юг, – весело сказал Барт. – Я все больше и больше думаю, что Константин отправил одну часть в Рим. И Шекспир об этом же…

– Все-таки Ромео и Джульетта?

– И не только, – и с видом заговорщика он отправился к автомату по продаже билетов.

Несколько часов и три пересадки, и они въехали в Рим.

Вечный и прекрасный город встретил их тепло. После промозглой Германии, Максу захотелось нырнуть в густое голубое небо. Вечернее солнце заставило их скинуть верхнюю одежду, и Макс с удовольствием оценил узкое бежевое платье из атласной ткани на Марлен, едва доходящее до колен. И то, что обозначалось под платьем.

«Прекрасна, как Хаят», – проговорил про себя Макс.

Барт действительно, бывал в Риме много раз, знал и любил этот город. Отель на площади Навона подошел бы и наследному принцу, путешествующему инкогнито. Скромный снаружи, но зато с балконом и джакузи на открытой мансарде. Макс вышел, стянул футболку и подставил грудь майскому солнцу, страстному и обжигающему. Он прыгнул в джакузи, усталость и напряжение последних дней стали покидать его с каждым пузырьком. Боковым зрением он заметил движение около его ванны. Конечно, Макс понимал, что Марлен остановилась в другом номере, но итальянское солнце так возбуждало фантазии!

В джакузи плюхнулся Барт. Макс поморщился. Сидят как два педика. Но Барта, вероятно, это не смущало. Он громко стонал, выражая свое полнейшее удовлетворение происходящим: Римом, солнцем и бурлящей теплой водой.

– Где будем искать? – спросил Макс, чтобы деловой разговор компенсировал двусмысленность принятия ванны двух       мужчин.

По дороге они почти не разговаривали – в машине было опасно, а в поездах – сон вырубил.

– Хороший вопрос, – хохотнул Барт, отхлебывая коньяк из широкого бокала. – В Риме часть нашего амулета, спрятал Константин. Больше некому. Значит надо искать места, непосредственно связанные с ним. В Риме таких мест несколько. Наверняка, там все уже перерыто: и Триумфальная арка, и мавзолей Елены, и статуя Константина на Капитолийском холме.

– Ну так что же?