Август навсегда

Зинаида Петровна шутливо отмахнулась, мол, не наше это женское дело, в мужскую придурь лезть и достала из сумки большую куриную тушку.

– Погляди, а, – с довольным видом, вертела она ее в руках. – Это не магазинная, у одного фермера беру. В этом плане здесь раздолье. В городе оно как? Привезут всякой гнили и выложат по полкам, берите, покупайте. А здесь чего только нет и все качественное. Да, чуть дороже, но переплачиваешь-то за качество. Я поэтому в город и не уезжу. Вот только Петр туда изредка наведывается за своими… деталями, – опять она забыла слово и не сразу вспомнила.

– Я тоже в городе редко бываю, – неожиданно для себя разоткровенничалась Саша.

Сказала и тут же прикусила язык: ведь не далее как вчера схожие откровения чуть не упекли в психушку.

– Глядишь, так оно и к лучшему, – деликатно отозвалась Зинаида Петровна, и засунула курицу в морозилку. – Всю жизнь тут жили, не тужили. И ничего. И сейчас проживем. Ох, ты такая худенькая, прямо как в детстве. В отличие от моей, ты всегда тростиночкой такой была.

Зинаида Петровна резко умолкла, словно сказав лишнего, и с задумчивым видом полезла дальше в сумку за продуктами.

– Ты смотри, какие! Это не захудалые магазинные, – запричитала она, извлекая упаковку с яйцами.

Но Саша в тот момент ее практически не слышала – она кое-что вспомнила. Что-то очень далекое из детства. Когда-то воспоминания об этом стерлись из ее памяти, но она вновь обрела их.

У Зинаиды Петровны тоже росла дочка. Вроде бы немного постарше. У нее имелись проблемы со здоровьем: Саша помнила, что та была пухленькая, с добрым одутловатым лицом. Она редко выходила на улицу, но иногда Зинаида Петровна приводила ее к ним в гости. А два или три раза Саша сама оказывалась в гостях у них.

Дочка слыла молчуньей и говорила редко, но к Саше относилась хорошо. А еще у той были очень грустные, но умные глаза. По крайней мере, так тогда казалось Александре.

Вот только как ее звали? Как ни силилась, Саша не смогла вспомнить имени. Не смогла она выудить из памяти и обстоятельства, при которых дочка пропала из ее поля зрения. Но тут, скорее всего, объяснялось просто: они ведь с семьей уехали в другой город, о чем недавно упоминала Зинаида Петровна.

– …петрушка какая хорошая, – продолжала щебетать подруга матери, не заметив, что Саша несколько отвлеклась. – У нас на огороде тоже росла, эту я так, на пробу взяла. Интересно сравнить. А ты что-нибудь выращиваешь?

Саша поняла, что очень вовремя отогнала воспоминания, иначе пропущенный вопрос сразу бы поставил ее в неловкое положение.

– У меня растет смородина и слива, – Саша призадумалась и добавила, – крыжовник есть, щавель. И облепиха, но я ее не собираю.

– Как же ты это, – посетовала она, – облепиха такая вкусная штука! А какие из нее напитки получаются, м-м-м. Если сок выжать, а потом с водой перемешать. Она у тебя еще не испортилась?

– Я не знаю. Ягодки висят.

– Ты не будешь против, милая, – Зинаида Петровна с надеждой заглянула ей в глаза, – если я у тебя ее соберу? А я потом тебе в чем-нибудь подсоблю.

– Собирайте на здоровье, – вынуждена была согласиться Саша, хотя ей не нравилось, когда кто-то заявлялся на участок.

– Ты не волнуйся, – подгадала ее настроение женщина, – я тебе не помешаю. Тихонечко приду, тихонечко уйду. Раньше у меня несколько кустов росло за сараем, мы всегда собирали. Но пока отсутствовали, следить за хозяйством было некому, и кусты засохли.

Зинаида Петровна разложила купленные продукты по своим местам и стала накрывать на стол. По такому поводу она вытащила сервиз – примерно такой же наличествовал и у Сашиной матери, которая им очень дорожила, доставая только по праздникам. В остальное время тот хранился в посудном шкафу за прозрачным стеклом и собирал пыль.

Вероятно, появление Саши было для женщины важным событием. Наверное, оно позволило частично вернуться в прошлое, в золотые деньки.

Появились на столе и всякие вкусности: сушки с маком, конфеты в шуршащих обертках, печенье и даже баночка малинового варенья. Чай, разлитый по чашкам, оказался непростой – Саша уловила ароматы множества трав.

– Он с добавками, – пояснила Зинаида Петровна, увидев, как Саша, склонив голову, нюхает поднимающийся от чашки дымок. – Мята, немножко чабреца, немножко малины. Чуточку того, чуточку сего.

Наполнив миниатюрные чашечки причудливой формы, хозяйка уселась напротив и отпила. Затем намазала на булку малинового варенья и пригласила жестом последовать ее примеру.

Началась неспешная застольная беседа. Зинаида Петровна вновь рассказывала про свою жизнь, но в этом случае она не пожалела подробностей. Коснулась и темы дочери. Выяснилось, что помимо работы мужа, они сменили место жительства отчасти из-за нее. У той имелись серьезные проблемы со здоровьем, и для девочки требовалась смена климата.

Они с Петром так и поступили, оставив родные края. Несмотря на переезд, здоровье Оксаны (вот оказывается, как ее звали!) продолжало ухудшаться. Здесь сказались и возрастные изменения – молодой организм рос, перестраивался, и эти изменения сказывались не в лучшую сторону.

– Врач втолковывал, это как лотерея, – с грустным видом делилась Зинаида Петровна. – В период взросления одним детям везет, и их здоровье выправляется, а другим нет. Оксанке не повезло.

Она опять горько вздохнула, но продолжила рассказывать: день ото дня состояние дочери все ухудшалось и ухудшалось. Бедняжка таяла на глазах. И ничего поделать было нельзя. Они задумались, может, стоило поискать методы лечения у других врачей или в других странах. Хоть денег особо и не водилось, но ради любимой дочери они были готовы на любые жертвы.

И в какой-то момент они вроде нашли выход – один врач из зарубежной клиники согласился провести операцию на сердце. Затея вырисовывалась рискованной, но в перспективе должна была подарить Оксане жизнь. Да, с ограничениями, да, с постоянным приемом лекарств, но, тем не менее, она бы выжила и смогла прожить еще годы. В ином случае, как утверждал светила медицины, девочку ждала скорая смерть.

Они стали искать деньги. Зинаида Петровна всерьез раздумывала продать ее нынешний домик, чтобы раздобыть требуемую сумму. Ведь лечение выходило крайне дорогое. Они попросили всех знакомых, заняли, где только можно, оставалось лишь найти покупателя на это жилище. И когда покупатель был практически найден, Оксана умерла.

Случилось это неожиданно теплым солнечным утром, когда, казалось бы, ничего не предвещало беды. С врачом и клиникой они договорились, уладили дела, была даже назначена дата операции. И это несмотря на то, что не всю сумму пока еще внесли на счет. Доктора пошли им навстречу.

– Я думала, она просто спит, – Зинаиде с трудом давались слова. – Лежала, как птенчик в гнезде. Хлопни в ладоши, и проснется. Я ее и не трогала поэтому, хотя Оксаночка рано привыкла вставать. Стала ей завтрак готовить, там ведь у нее диета специальная была. Без соли, без тяжелой пищи. Ничего жирного. Думала, попозже разбужу. А она не проснулась.

Зинаида Петровна не выдержала и заплакала. Точнее, слез у нее почти не было – она всех их успела выплакать.

Саша растерялась – как ей следовало реагировать на такое? Выразить поддержку? Но она не могла подобрать слов. Да, Оксана была доброй девочкой, но она о ней вспомнила только что. Это было бы не честно так говорить, поскольку она ее не знала и не помнила. Но сказать все же что-нибудь следовало.

– Мать тоже ушла внезапно, – поделилась Александра, уловив момент между всхлипываниями женщины. – Я не знаю, как она умерла. Вы, наверное, слышали что-то?

– До меня доходили весточки, – Зинаида Петровна вытерла слезы (все-таки они были хоть и в малом количестве, но разве горе человека измерялось количеством слез?). – Я справлялась о ней. Говорили, у нее не все так хорошо, но и не все так плохо. Как у всех. А потом дошел слух, что она якобы пропала. И про тебя рассказывали всякое странное.

Зинаида Петровна, как бы извиняясь за сказанное, опустила глаза.

– Но я помню, – продолжила она, не поднимая взгляда и словно разглядывая узор на скатерти, – ты была хорошей и приличной девочкой, и в такое я не верила. Мало ли какие слухи распускают. В мире много злых людей. Но, как еще говорят, мир не без добрых людей. Я предпочитаю верить, что таких больше. Честных и порядочных.

Саша хотела ей что-то сказать, но та перебила ее, вспомнив, что обещала дать лекарств, и, вскочив с места, удалилась в комнату.

Она осталась одна. И сама себя не могла узнать – в подобные разговоры Александра не вступала давно. А тут вспомнила про мать, да и Зинаида Петровна была так откровенна. Саше было не по себе от такой искренности, но в тоже время бесконечно жаль женщину. Тогда, в детстве, Зинаида Петровна была другой, счастливой. А теперь жизнь отобрала у нее счастье.

Александра уяснила, чего не доставало в этом доме – здесь не хватало тепла. Все было какое-то отчужденное. Какого-то связующего звена, этакого клея не имелось.

Не чувствовалось биения жизни.

Сашу занесло не в жилище божьей коровки, а в музей. Здесь словно хранились экспонаты, навсегда убранные под стекло, потому как они больше никому были не нужны. А люди, которые ими пользовались, давно канули Лету. Нет, они не умерли, они просто отказались от полноты жизни.

Зинаида Петровна вернулась не скоро – то ли искала нужные лекарства, то ли успокаивалась. Но когда снова появилась на кухне, она выглядела спокойной и приветливой. Грусть была вновь упрятана поглубже – с чужих глаз долой. Саша в этом ее прекрасно понимала.

– Вот, возьми себе, у меня еще много, – подруга матери поставила на стол две небольшие картонные упаковки. – Там и инструкция есть. По три раза в день перед едой.

Упоминать про то, что из-за отсутствия аппетита питалась в лучшем случае раза два, Саша не стала.

– Спасибо, – смущаясь, поблагодарила Александра. – Вы знаете, мне, наверное, уже пора, а то кошки на улице и погода снова испортилась.

Они обе посмотрели в окно, обрамленное красивыми занавесками: за ним было видно, что полили дождик.

– Куда же ты на дожде пойдешь, – шутливо запротестовала хозяйка, – вымокнешь вся. Все лечение потом коту под хвост. Посиди еще немножко, поболтаем. Я редко с кем сижу нынче. Вот вроде соседки мои почти все знакомые, а тем некогда рассиживаться, дела. Семьи, дети, внуки, – она поняла, что начинает опять заговариваться, и сменила тему. – А что у тебя за кошки?

Саша рассказала про котов. Зинаида Петровна слушала внимательно. Пожаловалась, что тоже хотела завести кошку или собаку, но у мужа жесточайшая аллергия на шерсть домашних животных.

– Думали пса завести, чтоб он не в доме, а в будке жил, – она налила еще чаю. – Так и будку поставили, и собаку привезли. Дня не прошло, как он чихать и кашлять начал. Глаза красные, словно у черта морского. Хорошо еще пса удалось пристроить. А так хороший выходил пес, сразу было видно. Будку потом разобрали, на дрова пустили. У тебя ведь нет бани?

– Нету, – испугавшись, что ее еще и пригласят в баню, Саша поспешила дополнить свой ответ. – Но у меня есть хороший душ с горячей водой, прямо в доме. Мать пока не пропала, успела денег накопить, чтобы его установили.

– Так она пропала? – не удержалась Зинаида Петровна и сразу замахала руками. – Прости, не обращай внимания на старую дуру, вечно я ляпну всякую глупость. Язык мой – враг мой.

– Все хорошо, – спокойно отреагировала Саша, – вы ведь ее подруга, вы должны знать, что с ней произошло.

– В том и дело, что я ничего не знаю. Я же говорила, что не верю слухам.

Саша хоть и ненавидела разговоры про мать при посторонних, но Зинаида была подругой матери, и назвать ее посторонней язык не поворачивался. Пожалуй, стоило все рассказать этой женщине. Во-первых, она, как подруга, должна знать, а во-вторых, та сама поведала Саше столь личную вещь о дочери, что Александра не могла просто так взять и отвернуться.

– Наверное, она тоже ушла в солнечный день, – приступила Саша к своей истории. – То, что вы слышали про меня, скорее всего, являлось отчасти правдой: я не знаю точно, что вам говорили, но примерно представляю, какие слухи ходили. Так вот, я переехала отсюда, жила в другом месте и с другими людьми. А мать осталась одна. Я редко ее навещала, слишком редко. Последний раз мы виделись в апреле, в конце апреля. Меня привезли на машине, иначе пешком я бы не добралась. Пообщались с ней прохладно. Я уехала. Она что-то говорила мне вслед, я не запомнила, к сожалению. А потом, уже в июле, меня нашла одна из соседок. Тетя Клава из дома через дорогу. Они с матерью поддерживали отношения, иногда перекидывались парой слов, как та утверждала. Этой Клаве понадобилось что-то у нее взять, она пришла на участок, а там открытый дом и никого. С тех пор мать больше никто не видел. Единственное, что я знаю: она пропала в начале лета, между маем и июлем.

– Бедная девочка, – непонятно о ком ведя речь, запричитала Зинаида Петровна и прикрыла рот ладонью. – Какое несчастье. И что, вот так вот бесследно исчезла?

– Именно, – Саша поджала губы, собираясь с духом. – В те времена, три года назад, здесь неспокойно было. Говорили, ходил один человек нехороший и на людей нападал. Были смертельные случаи. Через четыре улицы он на женщину набросился, она еле-еле спастись сумела, потому что его прохожие спугнули случайно. Мать, может быть, его жертвой стала. Она одна жила. Потом приезжали следователи, опрашивали меня. Но мне им сказать оказалось нечего. Из дома ничего вроде не пропало, хотя дверь была нараспашку. Никаких следов борьбы, крови или чего-то такого тоже не нашли. Я сама приезжала потом, ее искала. Но это уже потом. И слишком поздно.

– Страсти то какие, – Зинаида Петровна готова была снова расплакаться.

– А того нехорошего человека так и не нашли, – уточнила Саша, сама не зная зачем.

Обе вместо каких-то реплик отпили чаю. А после еще долго молчали. Александра вспоминала мать, какой помнила ее в детстве. Зинаида Петровна вспоминала подругу, какой помнила ее по своей молодости. Каждая из них думала про одного и того же человека, но далеко не факт, что образы в их голове имели много схожего.

Для Саши мать всегда была довольно строгой, не позволявшая лишних шалостей и только в присутствии других взрослых начинавшая держаться с ней теплее. Делала комплименты, говорила, какая замечательная у нее дочурка. Гладила по голове.

Когда же они оставались одни, мать в большинстве своем глядела на нее с грустью, словно бы с немым укором. Саша ей словно напоминала о чем-то болезненном. Как знать, быть может, об отце?

Для Зинаиды Петровны Вера Алексеевна запомнилась как женщина веселая и надежная. Пускай и не с самой легкой судьбой, она, преодолев жизненные невзгоды, готова была в любой момент прийти на помощь подруге и подставить плечо. И часто так и поступала.

Зинаида Петровна утаила от Александры тот момент, что инициатором прекращения отношений с Верой была именно она. Смерть любимой дочери стала слишком тяжкой ношей, а подруга постоянно напоминала о тех временах, когда дочурка была жива. Выносить подобное она больше не могла и отстранилась. Вера Алексеевна еще долго пыталась наладить контакт, но ничего у нее по итогу не вышло.

Тишину нарушил звук отпираемой калитки – она была снабжена колокольчиком, и он задорно звенел, когда кто-то заходил на участок.

– Это, наверное, Петр, – спохватилась хозяйка и пошла встречать мужа.

Саша никак не ожидала визита еще и мужа, заробела и спешно придумывала, как себя вести и что говорить. Его она совершенно не помнила.

На кухню вошел грузный мужчина. Лицо у него было красное, налитое кровью, словно он только что финишировал на марафоне. Видимо, предупрежденный о гостье, он улыбнулся ей устало и представился. Саша представилась в ответ.

Зинаида Петровна спешно притащила из комнаты еще один стул, чтобы он смог присесть.

– Извини, Александра, – мужчина говорил с паузами, все никак не мог отдышаться, – что я так сразу завалился. Просто хотелось на тебя вблизи посмотреть. Я помню твою маму, замечательная женщина. Очень нам помогала. Жалко, что со временем потеряли друг друга. Но я очень рад видеть тебя в нашем доме. Ты выросла настоящей красавицей.

У Саши, кажется, выступил румянец.

– Ты давай, Казанова, лучше скажи, чай пить будешь? – в шутку поддела его жена.

– А что, можно и чайку бахнуть, – Петр оценил юмор и ответил в схожем тоне.

Зинаида Петровна налила ему в кружку. Они обменялись еще парой игривых реплик. Саша умилилась и вдруг ощутила, что никакого дискомфорта и стеснения с этими людьми не ощущает.

– Как съездил за… деталями? – опять забыла слово хозяйка дома.

– Ох, – Петр заметно посерьезнел, – лучше и не спрашивай. В городе жуть что творится.

– Что там такое? – навострила уши Зинаида Петровна.

– Говорю же, кошмар, – он поглядел с сосредоточенным видом на чай в кружке. – Шепчутся, эпидемия какая-то у них. Я слышал, на старой теплоэлектростанции что-то хранилось вредное, и это попало в водопровод, отравления пошли. В общем, они сейчас воду стараются из-под крана не пить.

– Мать честная, – Зинаида Петровна привычным движением прикрыла рот рукой и резко повернулась, уставившись на раковину. – Это получается, мы тоже отраву пьем?

– Нет, – успокоил Петр. – У нас свой водозабор. Не городской. Ты так не пугайся, Зин, может, это только слухи. Говорили еще, что не в водопроводе дело, а в воздухе какая-то зараза витает. А вот воздух у нас с городом один.

– Тьфу на тебя, – игриво хлопнула мужа по спине Зинаида Петровна, раскусив его шутку.

Петр, довольный произведенным эффектом, рассмеялся.

– Но насчет водопровода и эпидемии я не шутил, – присовокупил он. – Там у них суматоха: скорая одна за другой гоняет. Все подавленные. А магазин, который мне был нужен, и вовсе закрытым оказался. Эх, теперь даже не знаю, когда он откроется.

Петр замолчал, а Саше пришла в голову одна приятная догадка. Если там действительно такая суматоха творится, то тогда и в психиатрической больнице нечто похожее, если не хуже. А это значит, что Светлана Николаевна вряд ли в обозримом будущем проявит свой интерес к Саше.

То, что та может объявиться около ее дома со своими санитарами, уже несколько раз приходило Саше в голову и вызывало такое чувство тревоги, что холодели пальцы и начинало колотиться сердце в груди.

Они еще немного посидели, обсуждая всякое, а потом Саша засобиралась. Семейная пара не хотела отпускать ее, и Зинаида Петровна согласилась расстаться на том условии, что послезавтра они обязательно встретятся. Например, чтобы пособирать облепиху.

Распрощавшись, Александра поспешила домой. Дождик хоть и прекратился, но поднялся такой сильный ветер, что приходилось прилагать усилия, чтобы идти против него.

Коты, нагулявшиеся и промокшие, поджидали ее у самой двери. На этот раз они были так похожи друг на друга в своем порыве попасть в теплое помещение, где их ждал корм.

Остаток дня она посвятила книгам и больше на улице не показывалась. От матери Саше досталось много книг. Начиная с детских сказок и заканчивая вполне себе серьезными произведениями классиков. Встречалась и научно-техническая литература – ей как-то на глаза попался толстенный книжный том, озаглавленный «Алгебра и начало анализа».

Саша ради интереса полистала страницы, разглядывая пугающие колонки уравнений, да и взяла книгу, чтобы использовать как пресс для гербария – уж больно объемной и тяжелой она была.

Вообще книг имелась целая кладовка. И Саша до сих пор не могла там разобраться. А ведь с детства она помнила, что у матери имелись и довольно старые книги в кожаном переплете с тиснением и всякими дореволюционными ятями. Содержание этих манускриптов она припомнить не могла, но факт их наличия был неоспорим.

Но до настоящего времени Саша найти их не смогла, и что-то ей подсказывало, что книги эти лежали где-то на дне той кучи, таившейся в кладовке.

Откуда у матери взялось столько разномастной литературы, являлось загадкой. Сколько Саша пыталась припомнить, но мать с книжкой в руках она не видела ни разу. Наверное, та читала по ночам, когда укладывала дочку спать.

Погрузившись в воспоминания, Александра напомнила себе, что надо когда-нибудь разобрать кладовку и узнать, какие же секреты в себе таит это пыльное помещение.

Напоминание, словно бумажка, подхваченная порывом ветра, покружилось в зоне ее внимания, а потом ветер унес его с глаз долой. А виной тому стала книга, которую Саша держала в руках – она давно хотела взяться за чтение, но все не могла выделить времени.

Кажется, в этот день пробил ее час.

Она погладила рукой обложку, на которой были изображены двое детишек, с восторгом взирающие на пролетающий по небу самолет, и открыла на первой странице…

Время пролетело незаметно. Ближе к вечеру, когда стемнело, она отправилась побродить по саду, заодно проверив, не полетит ли на это раз небесный фонарик. Но его не было. Вероятно, в такую погоду его не решились запускать. Оно и понятно – накрапывал непрекращающийся мелкий дождик, перемежаемый порывами ветра. Даже коты предпочли остаться дома.

Глава 4. Жизнь в маковом поле

Утро встретило мрачным настроем: облака, как и накануне, крепко-накрепко застелившие небо, пропускали так мало света, что Саша проснулась практически в потемках.

Единственное, что радовало так это отсутствие осадков.

Разобравшись с утренним туалетом и приведя себя в порядок, она позавтракала. Накормила котов. Потом вспомнила про одежду женщины из больницы и сняла ее. Вещи полностью высохли, неприятные запахи улетучились, и, сложив все в стопку, она убрала их на нижнюю полку платяного шкафа.

Что делать с ними дальше, Саша не знала, но то, что их следовало сохранить, в этом была уверена полностью.

Потом Александра уселась в кресло и, поглядывая в окно, стала думать, чем ей заняться. Зинаида Петровна обещала прийти и собрать облепиху, но это было запланировано на следующий день. Если, конечно, не будет дождя – вряд ли в таком случае та стала бы заниматься сбором.

Вспомнив про вчерашние посиделки, Саша, сама того не ведая, вдруг заулыбалась – она хоть и не любила общаться с людьми, но такое общение определенно шло ей на пользу. Тем более после пережитого в больнице.

Здесь воспоминания свернули в тревожное русло. Отгоняя их, Саша попыталась переключиться на что-то другое.

Ей вспомнилось, что она собиралась сходить в поле и поискать тот первый небесный фонарик, унесенный ветром. Поскольку погода наладилась, ничто не мешало ей спуститься со своего пригорка и пройтись. Тем более прогулка была для нее на пользу – свежий воздух отгонял плохие мысли.

Укутавшись в теплую одежду и взяв на всякий случай большой зонт-трость и сумочку, она ушла на прогулку. Коты остались дома.

Пройдя сквозь сад, миновав кипарисы, Александра стала аккуратно спускаться с пригорка. Тут очень кстати пригодился зонт-трость, опираясь на который ей посчастливилось не упасть во время спуска – трава все-таки была мокрой и скользила.

Очутившись внизу, Саша побрела через поле – нужное направление она хорошо помнила.

Впереди раскинулась поросшая травой равнина, лишь вдалеке виднелась окаемка лесополосы. Само поле раньше засеивали чем-то вроде пшеницы, но последнее время оно стояло бесхозным. От этого земля поросла разнотравьем.

Примерно посередине этого гигантского луга находился этакий островок – округлый участок, заросший высокими деревьями. С детства Саша помнила, что мать рассказывала ей, будто в центре него таится пруд.

Сама она никогда не ходила, чтобы проверить, но, увидев и вспомнив об этом, ей пришла мысль заглянуть туда на обратном пути. Одной тайной меньше.

Или же оставить все как есть: Саша верила, что в жизни должны быть тайны и белые пятна, и не всегда их стоило раскрывать. У нее уже случалось так, что какая-то вещь, казавшаяся долгое время проявлением чего-то необычного и волшебного, при пристальном взгляде вдруг делалась вполне обыденной. От такого Александре становилось грустно.

Мир, если лишить его этой магии, становился для нее не больше чем схемой. Или контурной картой, которую надо закрасить, но невозможно изменить границы и очертания.

Задумавшись над этим, она продолжала мерно вышагивать, утопая в разросшейся траве. Скоро она прошла мимо островка с деревьями, и он остался у нее за спиной.

Затем ей в голову закралась мысль о том, а как она собралась обнаружить небесный фонарик? Трава поднималась достаточно высоко, чуть ли не по пояс, и заметить такой объект представлялось делом непростым. Саша хоть и старалась всматриваться изо всех сил, непрестанно вертя головой, но купол из рисовой бумаги нигде не проглядывал. А ведь по ее прикидкам, она как раз дошла до того места, где он упал.

Вполне возможно он пролетел еще дальше, и Саша решила пройтись до самого конца поля, где начиналась лесополоса. В тот момент ей пришла идея, что она могла бы забраться на какое-нибудь дерево и посмотреть с возвышенности.