И день прошёл, и день грядёт

Сергей Андреевич опять не дал Сафрону окончить, рассмеялся.

– Мандела! С ним-то белая власть в итоге решила говорить, когда выхода у неё уже не было, сели за один стол, да и то – сколько лет мариновали в тюрьме? Хоть с кем-то из тех наших сытых российских Мандел, что выводят людей на площади, наша власть захотела говорить? Вот так, как с Манделой – за большим столом тет а тет? Посчитала нужным это? Хе-хе, на чужой каравай – рот не разевай.

– Вот так да! И из какой же вы страны, Сафрон, так хорошо по-русски говорите? – спросил Саша.

– Из Азербайджана, из Баку.

– Из Азербайджана? – подскочил на стуле Сергей Андреевич, – за это нужно хлопнуть! Я же в чёртовой вашей Астаре в по́том пропитанной робе и полной выкладке, гонялся за нарушителями советско-иранской границы, а оказалось, что чужую границу охранял.

Он наполнил рюмку, быстро выпил под испепеляющим взглядом Саши и ласково погладил его по плечу.

– Кажется, в коньяке, друзья, произошло примирение враждующих сторон – уже лучше пошёл.

– Это прежний с новым в международный коктейль превратился, – подколол его Саша.

Сергей Андреевич отмахнулся.

– Ах, Астара, Астара, край китайской мимозы, медовой шелковицы, её там тутовником зовут, инжира, самых вкусных помидоров, жирнющей каспийской селёдки зало́м, невыносимого летнего зноя и … и молодости. Эх…

–Там и сейчас есть пропускной пункт в Иран, для местных жителей он свободный, – сказал Сафрон.

– Представляю, какой у тамошних азербайджанских и иранских погранцов прибыльный бизнес на таком доходном переходе. В тех краях и при Союзе-то всё на взятках было, Восток, – махнул рукой Сергей Андреевич.

Сафрон в знак согласия с ним кивнул.

–Это правда.

– И всё же, Сафрон, вы же молодой человек, пользуетесь интернетом, скажите своё мнение, о том, что у нас происходит, – опять заговорил Саша. – Вы же не будете отрицать, что бороться с дутыми законами, коррупцией и за справедливость благородно и смело, интересно послушать не россиянина.

Сафрон ненадолго задумался.

– Противодействие – двигатель изменений, – начал он тихо, – стоячая вода всегда становится болотом. Но к чему изменения приведут, вернее, каким способом они будут происходить обычно людям изначально неведомо. Они вполне могут загнать людей в новое болото, кровавое. Как в Баку в январе-феврале 1990-того года, когда вооружённых боевиков «Народного фронта Азербайджана» стали считать чуть ли не национальными героями. Погромы, убийства, грабежи квартир, страх, террор – вакханалия безвластия. Я маленьким тогда был, мы тогда почти не выходили из квартиры, прятались, слава Богу, что рядом с нами, тогда жили порядочные люди, помогали.

– Тогда же эти ваши народные герои и государственную границу СССР громили и убивали наших солдат, – вставил Сергей Андреевич,

–Да, жертв было много, – кивнул головой Сафрон, – сейчас у нас тоже есть оппозиция и с ней власть не особо церемонится, примерно теми же методами, что и у вас, но может быть с некоторым восточным колоритом. Государства без законов быть не может, в основе его должна быть мораль, а целью поддержка общественного блага. Закон должен решить на чьей он стороне. Когда же он на стороне меньшинства, то большинство, раньше или позже перестанет его соблюдать, а власть будет принуждать к их выполнению, закручивать гайки. Но резьба может сорваться и привести к крови, что происходило в истории многократно.

– И происходит, – поднял палец вверх, внимательно слушавший Сергей Андреевич.

– Да, – кивнул Сафрон, – сильные мира сего, не желают терять власть, а прогресс породил новейшие технические средства, способы и технологии манипулирования сознанием людей для удержания их власти – это модель под названием глобализм. Об этом написано так много, что жизни не хватит прочесть. А всё просто: несколько десятков людей владеют половиной богатств человечества, и этот клуб мерзавцев расстаться с властью не желает. Будущее, описанное многими писателями в антиутопиях, сбывается на наших глазах. Замечательный английский писатель Олдос Хаксли, написавший роман «Дивный новый мир, предположил, что в будущем изобретут препарат, который заставит людей полюбить неволю, отберут все свободы, а люди будут этому рады. Наш гений Фёдор Михайлович Достоевский, ещё раньше Хаксли, в «Бесах», писал об этом. Читали книгу, ребята?

Саша с восхищением в глазах, толкнул Геру в бок.

– Мы с бабушкой и дедушкой смотрели сериал. Как много вы знаете!

– Что ты, Саша! Не нынешним людям чета мудрейший Сократ, говорил: я знаю, что я ничего не знаю. Я учусь.

– Да, но программа бесяры Петюни Верховенского-то, в итоге реализовалась в двадцатом веке, а фильм… (пожал плечами Сергей Андреевич), уже хорошо, что режиссёр не заставил актёров с голыми задницами бегать.

Саша с Герой прыснули, переглянувшись, а Сергей Андреевич, глянув на них, усмехнулся.

– Моя бабушка часто мне говорила: человек властвует над человеком во вред ему, – продолжил Сафрон, – это, конечно не её слова, а из Библии. Став постарше, уже много прочитав, размышляя, я попытался проанализировать эти слова, поискать иные подходы, найти опровержение или оправдание этому высказыванию. Но, смотрите, как ни крути, слово-бакен в этом выражении – «властвует», и оно расставляет всё по местам. А доказательства? Если подумать, это весь исторический путь человечества. Замени слово «во вред» на «во зло» и выйдет: власть – зло, причём выражение смысла не потеряет. Власть заставляет человека делать то, что нужно ей, отбирая у него свободу. Человека ставят в написанные властью рамки закона, заставляют работать не там, где он мог себя проявить, и он идёт туда ради хлеба насущного – человек вновь и вновь даёт над собой властвовать. И под какими бы лозунгами не приходит править новая власть, став ею, она будет властвовать во вред человеку, во зло, в принципе, за редкими исключениями, например, как некоторая эпоха в СССР. А ведь можно пойти дальше, пофантазировать. Кто олицетворение, зла по той же Библии? Дьявол. А ещё дальше? Можно будет сказать, что уже само устремление человека к власти – дьявольское устремление. Правда есть и другое высказывание апостолов, «вся власть от Бога», например. Как так? Почему же благой Бог даёт властвовать злодеям? Даёт ли? Это многие неправильно понимают. Это не повеление безропотно, безоговорочно подчинятся власти. Мудрые старцы поясняют: коли кому-то даётся власть, она даётся Богом, но ответственность этот человек несёт, прежде всего, перед Ним, перед Богом. И тут между первым и вторым утверждением создаётся дуга высокого напряжения. Согласимся, что, всякая власть от Бога, но властвуют-то не инопланетяне, не посланцы небес, а обычные человеки, с полным набором человеческих качеств, не будем их перечислять, не все они хороши. Примирить этот диссонанс, как бы должно то самое чувство ответственности перед Богом, но много ли мы видим этой ответственности у власть предержащих? Очень редко. Да и ответственные люди быстро становятся изгоями, попав во властный синклит круговой поруки, их или соблазнят или ошельмуют и безжалостно выкинут. Навальный, конечно, создал себе привлекательный имидж борца с коррупцией, но можем ли мы быть уверенны, что, придя к власти, он оправдает ожидания его сторонников? Я не уверен. А нравится или не нравится всего лишь ощущения человека. Хотя, поскольку «вначале было слово», то возможно его деятельность имеет какой-то смысл в долгой перспективе. А ответ мой: безответственность – беда нашего века и она поразила весь мир. Не могу не согласиться, Саша, с твоим дедушкой.

– Какой вы интересный человек, как хорошо говорите! – воскликнул Саша, толкая Ге́ру локтем в бок и зааплодировав. – Так вы верующий? Прям, прям, прям, такой верующий?

– Я ещё только ищу дорогу, – улыбнулся Сафрон, – читаю, слушаю, вглядываюсь, думаю, но верю во Всевышнего и провидение, в высшую божественную силу, в то, что оно направленно к благу творения вообще, ведает судьбами людей и всего мира.

Возникла небольшая пауза, Сергей Андреевич выбивал пальцами по столу дробь, Сафрон задумчиво трепал бородку, Саша с Герой смотрели на него. Сергей Андреевич, вздохнув, сказал:

– Насчёт ответственности, вернее, безответственности я с тобой, Сафрон, безоговорочно соглашусь. А вот насчёт веры…если уж брать твои теоремы, то и Церковь тоже власть и даже, как бы должна иметь большую власть, чем, скажем, какой-нибудь человечишка, Президент или министр – душами, как бы заведует. Да только, что-то не слышал я от этого министерства по душам осуждения власти, когда та нарушает любые божеские законы. А она ведь нарушает? Нарушает, понятно служат-то там не ангелы с архангелами, а опять же человеки, а значит ничто человеческое им не чуждо. Сам-то я христианин так себе, не силён в толкованиях, хотя и крестился по настоянию супруги и даже венчался с ней несколько лет назад. Молюсь я в себе молча, за здравие близких, за упокой душ родных и друзей, но на службах не могу до конца выстоять, к обрядам не подхожу, курю, да и вот это ещё… (он постучал костяшкой пальца по пустой рюмке), короче, – грешник. Осознаю, но, как русский и военный обязан устав соблюдать. А вера, что это? Тот же устав нашего народа, с ним мы врага крушили во все времена. Радивый ты или нерадивый солдат – устав один, ты же присягу давал. Крещение – это и есть присяга Богу. Так что устав этот Богов, хотя и нарушаю, но не предам, поскольку, так сказать и Богу присягал. Если завтра нужно будет, пойду делать то, что хорошо умею с народом на защиту страны, – Сергеевич взялся за бутылку, глянул лукаво на Сашу, рассмеялся и отодвинул её от себя.

Сафрон живо воскликнул:

– А знаете, Сергей Андреевич, вы сейчас прям в глубь веков заглянули. Ранние христиане использовали в церковных таинствах латинское слово sacramento, что по своему смыслу равно слову присяга, за которым спрятана и суть – сакральность.

– Сашка, видишь какой у тебя дед? – Сергей Андреевич щёлкнул пальцами. – Сакраментальный, в глубь веков заглядывает дед у тебя, Сашок. Вера не приходит со сменой власти, с разрешением веровать, что стало с верой в коммунизм, видим. Бабушки наши дворовые, комсомолочки бывшие, праведницы советские, комсомольские билеты попрятали, в косыночки обрядились в храмы ходят, а рассядутся на скамейке, и давай осуждать: пупок девка оголила, дети бесятся на площадке, мамаши дуры в телефоны уставились, срамоту смотрят, Петрович жену молодую привёл не успели чернила на свидетельстве о смерти жены высохнуть. А после в храм идут, а на исповеди про мелочи эти забывают попу рассказать, но каются: ой, батюшка, не утерпела, – мясо в пост ела. О выполнении властью Божеских установлений, Сафрон, у меня тоже есть кое-какие мысли. Подозреваю, что власть, что теперь захаживает в наши храмы, ходит туда для прикрытия своих задниц, они давно перешли в другую веру и грехов своих не только не видят, а уверены, что именно Бог их выбрал и место им достойное определил. Они избранные, а их успех подтверждение того, что они избранные, и всё, чтобы они не сделали, решения их Бога не может изменить, мол, от народа…от этих бездарных нищебродов, грешников, Бог ещё при их рождении отказался.